Духовный туризм чума монастырей но многим обителям нравится

Проголосовать:

Во что мы превращаем филиал Рая

Священник Константин Камышанов

Когда Пушкин писал стихи, он настрого запрещал его беспокоить. Особенно просил унять детей. Прежде чем начать учить народ, Серафим прошел искус созерцания и воздержания в течение десятков лет. И то вышел не сам, а по благословению Бога и Божией Матери.

Монастыри создавались для того, чтобы в уединении быть лабораторией духа, оранжереей, из которой берется рассада для насаждения епископов и духовников. Настоящий монастырь – это филиал Рая, в котором в тишине и молитве взращиваются люди, подобные ангелам.

Монастыри – как леса земли. Они дают кислород души. Выруби, вытопчи, благоустрой асфальтовыми дорожками – и планета умрет, задохнувшись в собственных испарениях. Монастыри нужно беречь, как реликтовые леса. Если они станут объектом туристической культуры, подобно пляжу и гостинице, то умрут, как умерла захламленная, чебуречная, музыкальная сочинская набережная и ее отравленное мутное море. Мусор, шаурма и пляжники задушат все.

Туристы, как тараканы, сожрали все пространство, от пустынных синайских монастырей до Соловков. Полуголые бездельники встречают рассвет на горе Синай. Где Моисей и где эти люди, оплатившие верблюдов, одеяла и арапчат, за деньги купившие возможность стать на место явления силы Бога? Это не духовность. Это сюр мещанства, уверенного в своей духовности. Уверенного в своем праве сожрать все, что доступно.

Пришло такое время, когда никто нигде не может укрыться. Ни зверь, ни человек. За последними львами ходит толпа с кинокамерой. Из-под земли, из Марианской впадины все достанут, и если не сожрут, так сфотографируют. Везде скучающие дамы в пляжных шлепанцах на босу ногу, с мороженым, фотоаппаратом и розовым кошельком. Луна и Афон на очереди.

Зима спасет Соловки и Валаам. Но надолго ли?

Экспресс-старцы и демоверсия христианства

Преподобный Сергий и преподобный Серафим ни разу не были на Афоне. И что-то я не слышал, что те, кто бывает регулярно в паломнических поездках, спасается лучше тех, кто остается в городе. Зато я знаю, что те, кто дает хлеба нищим, помогает в больницах, поддерживает несчастных, спасаются точно.

Да, священник при необходимости может направить свое духовное чадо к конкретному человеку, в конкретном монастыре. Точно так же, как врач где-то в Кемерово, понимая, что в работе с данным пациентом ему не хватает квалификации, может отослать его в Москву. Но не для того, чтобы больной бродил по улицам столицы. Он может отослать, например, в институт МОНИКИ, но не для того, чтобы пациент шатался по коридорам и заглядывал в процедурные кабинеты и подсобки. Больные не ездят целыми автобусами и вагонами в институт клинических исследований сердца попить чаю с главврачом. Направляют к конкретному специалисту. Так должно быть и в духовной жизни.

Настоящий священник, как и настоящий врач, не имеет права убить, выполняя капризы сумасшедшего и самовлюбленного больного. Он должен лечить. А лечение может длиться годами. Нужно соблюдать режим и регулярно принимать лекарства под наблюдением своего врача. При чем тут турпоездка в обитель?

Экспресс-старцы делают вид, что духовно лечат. А экспресс-больные делают вид, что лечатся. Они нашли друг друга. Пьют экспресс-кофе, едут на экспрессах в экспресс-туры и подключены к экспресс-тарифам. Экспресс-жизнь, экспресс-любовь и экспресс-смерть. Все включено. Все, что НЕ нужно для настоящей жизни.

Слава Богу, что страусов у нас нет

На всех автобусных остановках Рязани развешаны объявления об организованных нашествиях:

– К старцу Владимиру (от винопития), село…
– К монаху Илиодору на отчитку, монастырь…
– Поездка в монастыри: Дивеево, Коломну, Санаксар – 4 дня, 3 ночи…
– К батюшке Иоанну за советом…
…Стоимость такая-то, звонить по такому-то телефону…

Сейчас ни одна обитель, ни в какой глуши, не может скрыться от туристов. Везде достанут и заставят пить чай и слушать треп. Слава Богу, что Он миловал наш монастырь, расположенный в центре рязанского Кремля. Нет ни гостиных келий, ни монаха-экскурсовода, ни пасек, ни оладушков со старцами, ни пророчеств, ни отчиток, ни землицы, ни источников, ни енотов с верблюдами и алабаями. Слава Тебе, Господи, особенно за алабаев и страусов, что их нет. Туристы ходят сквозь обитель, но это ничего. Хоть не лезут. И пьяных гоняет кремлевская милиция.

Конечно, в Кремле всю дорогу городская тусовка. Песни орут в мегафон в самую службу. И это стало нормой. Как погожий день, так у города опять день рождения и пятница. У них этих пятниц пять дней в неделю. Закрыться в обители, разумеется, нельзя.

От этого нет защиты, словно монах туристам на смех и на растерзание дался, как ведро, в которое нужно слить помои с сердца, и чтобы погадал на будущее. Как бесплатный психотерапевт, как подушка-подружка…

В миру жил в тишине, а в монастыре – как на вокзале

Приходит в монастырь, и понеслось. Какое там созерцание! То туристы, то активисты, то епархиальный секретарь. Прощай, тишина сердца. Прощай, умное делание. Жил в тишине, а стал как на вокзале. Зачем пошел – сам не знает. Выдумал из головы книжный монастырь, а тут… То мужское общежитие с вином и барабанным боем в обители, то бесконечное занудное нытье паломниц. Куда попал?

Лежал крестом на полу, волновался до слез, думал принять ангельский облик, а выдают должность завхоза. Умом понять ничего нельзя. Мантия, крест, все дела, а на душе скребут кошки. Тут или обнаглеешь, или монастырские фонари пойдешь лупашить бутылками.

Такая редкость и драгоценность – небесное масло, которое добывает монах в трудах и созерцании, в откровении служения и в чтении богодухновенных книг, туристами меняется на болтовню и творожок с молочком, на дешевую галантерею монастырской лавки.

Как в песне Башлачева:

Hюсь, держи, а то помру
В остроте момента!
В цеpквy едут поутру
Все интеллигенты.

Были к дьякону, к попу ли,
Интересовалися.
Сине небо вниз тянули –
Фу ты, надорвалися.

Нету мотива
Без коллектива.
А какой коллектив –
Такой выходит и мотив.

У монаха нет задачи спасать народ

В назойливом посещении монастыря, в который тебя никто не зовет, есть какая-то ужасающая духовная неделикатность и невежливость. Воровство драгоценных камней – грех, а воровство времени монаха – сугубое воровство. В уставах монастырей нет ничего о том, что эти полу-ангелы должны учить народ. Учительство – это особый дар. И оно осуществляется в самом народе: на кафедрах церквей, приходах, на проповеди словом и делом. Сам же монастырь – тихий сад, в котором невидимо зреют плоды и растут небесные цветы. Задача монаха не спасать народ, а спасти себя. Когда спасет себя, тогда, если Богу угодно, Бог благословит его поступить по слову преподобного Серафима:

– Стяжи мир, и тысячи спасутся вокруг тебя.

Но это не для всех. У Бога вообще нет иллюзий насчет народа. Он Сам прекрасно знает, что много званых, но мало избранных, и спасется только малое стадо. И задача Бога – не загнать весь гурт в Рай, а селекция насельников райского сада. Монастырь – это лаборатория Божией селекции, а никак не то место, о котором спел поэт:

Как по райскому саду ходят злые стада;
Ох измена-засада, да святая вода…
Наотмашь по сердцу, светлым лебедем в кровь,
А на горке – Владимир, а под горкой Покров…

Бьется солнце о тучи над моей головой.
Я, наверно, везучий, раз до сих пор живой,
А над рекой кричит птица, ждет милого дружка –
А здесь белые стены да седая тоска.

Нужна благодать? Послужи жене, как Христу

Как-то раз я был свидетелем такой сцены. Богатый человек просил моего друга составить ему компанию на Афон. А надо сказать, у богатых поездка на Святую гору стала комильфо. Солидный монастырь для солидных людей. Солидный Господь для солидных пацанов.

И друг отвечает:

«Все это здорово для нас с тобой. Выпивка в ресторане Уранополиса. Катер, чайки, турпоход. Бабы дома и не гудят. Дети… хорошие у нас дети, но вот раз в году – ну их подальше. Турпоход, рюмочка ракии. Нет. В Русик мы не пойдем. Там малороссы и цены высокие. Там невежливые монахи. Мы в сербские и греческие. Там в стасидиях поспим. Погуляем на осеннем солнышке по горам.

Нам будет хорошо. А монахам от нас? Вот мы, с такими рожами, возьмем да и припремся. Скажи мне, друг: зачем монахам видеть наши рожи?! Мы зачем туда придем? Чтобы показать им, какие бывают бесы в человеческом обличии? Зачем. Вынести мозги прекрасным людям – монахам? Найти среди них таких же, как мы, и потолковать о маразме последних времен? Нас туда звал кто-нибудь?

Скажи мне, что ты думаешь о Христе? Ты не знал, что Он вездесущий? И что в нашем приходском храме, на причастии, Он выезжает на ослике точно так же, как Он въезжал в Иерусалим? Чем тебе Христос не нравится в Рязани? Чем Он слаще на Афоне? Ты что, в Бога не веруешь?

Ты просто хочешь смыться от забот и позволить себе мальчишеский турпоход под благовидным предлогом. Не обманывай ни себя, ни Бога.

Вспомни, как Христос сказал мужику, который принес в храм жертву-корван:

– Не приму жертвы. Иди упокой отца, а потом приходи.

Санек, ты – миллионер. Купи, наконец, книжку про этикет. Стоит 200 рублей. Не вопрос. Погляди, как люди в гости ходят.

Духовный туризм в его нынешнем виде – это жуткий суррогат и имитация духовной жизни. Нужна благодать? Послужите жене, как Христу. На Страшном Суде вас не спросят, сколько раз вы были на Афоне, а только о том, кому вы что хорошее сделали. Помните смертный час и главный вопрос Страшного Суда.

Предлагаем вниманию читателей интервью духовных лиц, возглавляющих монастыри. Эти мудрые размышления людей, имеющих самое непосредственное отношение к монастырской жизни, блестяще опровергают очередные неообновленческие инсинуации, направленные на дискредитацию древних традиций паломничества по святым местам, которые якобы противоречат Православию.

Настоятель Спасо-Преображенского монастыря в Рославле
епископ Рославльский и Десногорский Мелетий (Павлюченков):

- Представляют ли миряне, приезжающие в монастырь с туристическими целями опасность для внутреннего устроения монашеской жизни монастыря?

- Для внутренней жизни монастыря, для соблюдения устава в монастыре никакой мирянин опасности представлять не может. В большинстве монастырей, насколько я знаю, всегда есть некая часть обители, которая мирянам не доступна. Это внутренняя часть, где живут братья или сестры, там, где они обычно трудятся, где расположены кельи, в которых они проживают. Тут монашествующие живут по тому уставу и тому ритму жизни, принятому в монастыре, и сюда мирян не пускают.

С другой стороны, как может помешать мирянин, когда он пришел в храм на богослужение, будь то женский или мужской монастырь? Любой вполне вменяемый и здравый человек, даже если он не церковный, а просто сторонний наблюдатель, когда заходит в монастырь, старается вести себя тихо, встать где-то в уголке и никому не мешать. При этом богослужение продолжает идти своим чередом.

Если мы поговорим о той статье и священнике, то, с одной стороны, все правда, что написано. Да, бывают и такие туристы-паломники. Они есть, и от них никуда не денешься. Но говорить, что они так влияют на жизнь монастыря - я бы не стал. Их внутренний мир - это другой вопрос. Но монастырю они не могут мешать.

Есть определенная проблема, когда появляются неприлично одетые девушки или парни в шортиках, маечках и шлепках, возмущающиеся, что им не разрешают куда-то пройти. Но это отдельные частные случаи. С другой стороны, если присутствующие там монахи или трудники объяснят такому человеку, что это плохо, то может это ему поможет чему-то научиться. Потому что он, возможно, просто этого не знает.

- Тут совместили несовместимое. Туристы собрались поехать по хорошим местам, посмотреть природу, монастырь, памятник Ленину на броневике и прочее. Это туристы едут смотреть достопримечательности.

Или вот хороший пример, недавно привозили мощи святителя Николая. Кто эти люди, которые сели в автобусы и организованно поехали и стояли долгие очереди? Кто-то акафист читал и молился, кто-то о своем думал, но все они прошли к мощам и поехали дальше по своим делам. Это что - туризм или паломничество? Это духовное делание.

А то, что некоторые подменяют духовную жизнь лишь только количеством совершенных поездок к святыням - так это прежде всего недоработки в организации приходской жизни.

Даже в древние времена монастыри были и в центре городов. Например, в Греции был монастырь, где монахи в Светлую Седмицу выставляли столы на улицу и ели мясо, потому что люди решили, что мясо есть - это якобы скверно, потому что раз монахи не едят мясо, значит не надо. Монахи такими действиями подкрепляли свою проповедь, а им давали такое послабление.

Но вот еще по поводу приема монахами паломников. Два апостола как-то шли в Эммаус, и им встретился один путник, которому они предложили остаться с ними, поужинать и разделить трапезу. И этим путником оказался сам Христос.

- Может ли помешать монашеской жизни активная посещаемость паломниками монастыря?

Бывает и так, что в монастырь едут с корыстными целями, найти какого-нибудь старца, чтобы помог решить тот или иной житейский вопрос. Но мы же при этом не отвергаем старчество как таковое. А как же тысячи паломников, которые ездили к приснопамятному отцу Николаю Гурьянову на остров Залит и которым старец давал многочисленные советы как им поступить? И это были банальные житейские вопросы, совершенно не связанные с духовной жизнью. Но вместе с тем, через решение житейских проблем люди часто смирялись и менялись. А преподобный Серафим Саровский, а праведный Иоанн Кронштадский?

Проблема есть, но мазать все одним цветом и говорить что все это черное - не стоит.

Наместник Данилова ставропигиального мужского монастыря
архимандрит Алексий (Поликарпов):

- Как Вы думаете, представляют ли миряне, приезжающие в монастырь с туристическими целями, опасность для внутреннего устроения монашеской жизни, устава?

- Миряне, приезжающие в монастырь с туристическими целями, представляют опасность, если нарушается монастырский устав. Если совершается богослужение в определенное время, люди присутствуют на молитве, то они не мешают совершать богослужения.

Если же нарушается ритм богослужения, если возникает неоправданная поспешность, тогда, конечно, такой туризм сокрушает монашеское устроение.

- Как, по-вашему, монахи должны встречать паломников и общаться с ними?

- Как монахи должны встречать паломников? С любовью. И общаться с ними также с любовью. В монастыре могут быть правила общения паломников и братии, могут быть отдельные помещения, где они могут общаться индивидуально. Могут быть вопросы, которые нужно разрешить в особое время. Может быть, паломники хотят видеть кого-то определенного из братии. В некоторых монастырях есть отведенное время, место, и братия на каждый день, которая и общается с такими людьми.

- Может ли помешать монашеской жизни активная посещаемость монастыря паломниками или туристами?

- Если не изменяется ритм богослужения, если монахи не обедняются внутренне, а наоборот, осознавая свою немощь, отвечают на вопросы, возвещают людям какие-то ответы на их недоумения, то я думаю, все будет в порядке и каждый из нас совершает свое назначение в духовной жизни.

Настоятельница Свято-Троицкого Стефано-Махрищского монастыря
игумения Елисавета (Жегалова):

- Я думаю, что мирян надо разделить на две категории: миряне, которые приезжают в монастырь с целью поклониться святыне, насладиться монастырской службой, тишиной и спокойствием - такие паломники никому не мешают.

Если приезжают миряне чисто любопытствующие, и их очень много, то это не очень хорошо для монастыря. Но опасности в таких паломниках для монастыря мы не видим, просто во всем хороша мера.

Бывает и такое, что человеческой души коснется грамотное повествование экскурсовода и человек меняется в лучшую сторону - становится из любопытствующего паломника верующим.

- Как, по-вашему, монахи должны встречать паломников и общаться с ними?

Мы не должны сейчас отделяться от мира, приветствуем любых паломников вежливо, с благодарностью и любовью. С сестрами я провожу беседы, мы говорим, что наше поведение с людьми должно являть кротость, смирение, любовь, доброту, потому что это тоже большой подвиг. Люди не должны думать, что монахи сердитые и злые.

В то же время, мы не должны сливаться с паломниками, не создавать с ними панибратских отношений. Просто относиться к ним с любовью и продолжать жить своей монашеской жизнью.

- Может ли помешать монашеской жизни активная посещаемость монастыря паломниками или туристами?

- Паломники, конечно, пусть посещают, молятся. В каких-то монастырях есть правильное устройство, где монахи отделены от мирян. Есть территория, где они молятся, куда миряне зайти не могут. Мы тоже не везде разрешаем заходить, поставили таблички. Люди совершенно спокойно воспринимают это и ходят там, где положено, и все. Никто по этому поводу не ругался, у нас такого не было. А храм у нас один, для всех.

Общение с людьми монахам не мешает. Великие святые, архиереи, жили в больших городах, люди им не мешали.

Для экскурсий по монастырю мы выбираем монахинь, которые без вреда для себя общаются с мирянами, это предмет заботы игумена монастыря. Кто на это не способен, того просто не ставят на такую деятельность.

Мы, может быть, находимся в более выгодном положении, у нас естественным образом и уединение и тишина. Но и в больших городах, если для экскурсий и общения с мирянами выделены имеющие особые таланты монахи, остальные могут уединенно молиться, никто им не помешает.

Когда Пушкин писал стихи, он настрого запрещал его беспокоить. Особенно просил унять детей. Прежде чем начать учить народ, преподобный Серафим прошел искус созерцания и воздержания в течение десятков лет. И то вышел не сам, а по благословению Бога и Божией Матери.

Монастыри создавались для того, чтобы в уединении быть лабораторией духа, оранжереей, из которой берется рассада для насаждения епископов и духовников. Настоящий монастырь — это филиал Рая, в котором в тишине и молитве взращиваются люди, подобные ангелам.

Монастыри — как леса земли. Они дают кислород души. Выруби, вытопчи, благоустрой асфальтовыми дорожками — и планета умрет, задохнувшись в собственных испарениях. Монастыри нужно беречь, как реликтовые леса. Если они станут объектом туристической культуры, подобно пляжу и гостинице, то умрут, как умерла захламленная чебуречная, музыкальная сочинская набережная и ее отравленное мутное море. Мусор, шаурма и пляжники задушат все.

Да, паломники были всегда, но чтобы возить их миллионами — автобусами, поездами, самолетами, — такого никогда не было. Да и не паломники это. Паломники на Соловках жили тысячами и годами трудились. А это что? Съел пирожок, перекрестился, и нету ваших!

Зима спасет Соловки и Валаам. Но надолго ли?

А приедут такие туристы домой — и грызутся там как собаки. Экспресс-старец поулыбался — и пошел гонять монахов метлой по монастырю. Спонсоры ушли на источник. Демоверсия выключена.

На всех автобусных остановках Рязани развешаны объявления об организованных нашествиях:

— К старцу Владимиру (от винопития), село…

— К монаху Илиодору на отчитку, монастырь…

— Поездка в монастыри: Дивеево, Коломну, Санаксар — 4 дня, 3 ночи…

— К батюшке Иоанну за советом…

…Стоимость такая-то, звонить по такому-то телефону…

Приходит в монастырь, и понеслось. Какое там созерцание! То туристы, то активисты, то епархиальный секретарь. Прощай, тишина сердца. Прощай, умное делание. Жил в тишине, а стал как на вокзале. Зачем пошел — сам не знает. Выдумал из головы книжный монастырь, а тут… То мужское общежитие с вином и барабанным боем в обители, то бесконечное занудное нытье паломниц. Куда попал?

Зачем в монастырь уходить, если весь день как на съемочной площадке Мосфильма? Дома тишины больше было. Монахи специально одевались в дерюги, чтобы их видно не было, а стали как поп-звезды.

Такая редкость и драгоценность — небесное масло, которое добывает монах в трудах и созерцании, в откровении служения и в чтении богодухновенных книг, туристами меняется на болтовню и творожок с молочком, на дешевую галантерею монастырской лавки.

Как в песне Башлачева:

Hюсь, держи, а то помру
В остроте момента!
В цеpквy едут поутру
Все интеллигенты.

Были к дьякону, к попу ли,
Интересовалися.
Сине небо вниз тянули —
Фу ты, надорвалися.

Нету мотива
Без коллектива.
А какой коллектив —
Такой выходит и мотив.

В назойливом посещении монастыря, в который тебя никто не зовет, есть какая-то ужасающая духовная неделикатность и невежливость. Воровство драгоценных камней — грех, а воровство времени монаха — сугубое воровство. В уставах монастырей нет ничего о том, что эти полу-ангелы должны учить народ. Учительство — это особый дар. И оно осуществляется в самом народе: на кафедрах церквей, приходах, на проповеди словом и делом. Сам же монастырь — тихий сад, в котором невидимо зреют плоды и растут небесные цветы. Задача монаха не спасать народ, а спасти себя. Когда спасет себя, тогда, если Богу угодно, Бог благословит его поступить по слову преподобного Серафима:

— Стяжи мир, и тысячи спасутся вокруг тебя.

Но это не для всех. У Бога вообще нет иллюзий насчет народа. Он Сам прекрасно знает, что много званых, но мало избранных, и спасется только малое стадо. И задача Бога — не загнать весь гурт в Рай, а селекция насельников райского сада. Монастырь — это лаборатория Божией селекции, а никак не то место, о котором спел поэт:

Как по райскому саду ходят злые стада;
Ох измена-засада, да святая вода…
Наотмашь по сердцу, светлым лебедем в кровь,
А на горке — Владимир, а под горкой Покров…

Бьется солнце о тучи над моей головой.
Я, наверно, везучий, раз до сих пор живой,
А над рекой кричит птица, ждет милого дружка —
А здесь белые стены да седая тоска.

И друг отвечает:

«Все это здорово для нас с тобой. Выпивка в ресторане Уранополиса. Катер, чайки, турпоход. Бабы дома и не гудят. Дети… хорошие у нас дети, но вот раз в году — ну их подальше. Турпоход, рюмочка ракии. Нет. В Русик мы не пойдем. Там малороссы и цены высокие. Там невежливые монахи. Мы в сербские и греческие. Там в стасидиях поспим. Погуляем на осеннем солнышке по горам.

Нам будет хорошо. А монахам от нас? Вот мы, с такими рожами, возьмем да и припремся. Скажи мне, друг: зачем монахам видеть наши рожи?! Мы зачем туда придем? Чтобы показать им, какие бывают бесы в человеческом обличии? Зачем. Вынести мозги прекрасным людям — монахам? Найти среди них таких же, как мы, и потолковать о маразме последних времен? Нас туда звал кто-нибудь?

Ты жене стал как Христос? Ты ведь это обещал, когда венчался с ней. Я же знаю, кто мы с тобой для жен — негодяи. Ты на работе послужил работникам, как хозяин Божиего виноградника? Нет? А чего ты на Афон прешься?

Вспомни, как Христос сказал мужику, который принес в храм жертву-корван:

— Не приму жертвы. Иди упокой отца, а потом приходи.

Санек, ты — миллионер. Купи, наконец, книжку про этикет. Стоит 200 рублей. Не вопрос. Погляди, как люди в гости ходят.

А какие монахи могут быть в туристической обители? Какого они наберутся духа в этом рое клубящихся, часто развращенных, бездельников? Ясно, какого. И набираются. Какой старец может быть в обители, являющейся частью туристического бизнеса, — продолжением гостиницы, пляжа и сувенирных магазинов?

Духовный туризм в его нынешнем виде — это жуткий суррогат и имитация духовной жизни. Нужна благодать? Послужите жене, как Христу. На Страшном Суде вас не спросят, сколько раз вы были на Афоне, а только о том, кому вы что хорошее сделали. Помните смертный час и главный вопрос Страшного Суда.