Эдгар аллан по король чума в чем смысл

Король Чума

Другие названия: Король Чума. Рассказ, содержащий аллегорию; Король Чума. Аллегорический рассказ; Король Мор; Царь-чума; King Pest the First

Рассказ, 1835 год

Язык написания: английский

Перевод на русский: Э. Березина (Король Чума, Король Чума. Аллегорический рассказ, Король Чума (Рассказ, содержащий аллегорию), Король Чума. Алегоричесский рассказ, Король Чума. [i]Аллегорический рассказ[/i]), 1958 — 25 изд. В. Рогов (Король Чума, Король Чума. Рассказ, содержащий аллегорию), 1970 — 28 изд. М. Энгельгардт (Король Мор, Король Мор. Сказка с аллегорией), 2000 — 5 изд. К. Бальмонт (Король Чума), 2002 — 2 изд. Э. Бер (Король Чума), 2010 — 2 изд. С. Мартынова (Король Чума), 2011 — 1 изд. Перевод на украинский: О. Мокровольський (Король Чума), 2001 — 1 изд. Перевод на польский: Б. Лесьмян (Król Dżumiec), 1913 — 1 изд.

Жанры/поджанры: Мистика
Общие характеристики: Ироническое | Психологическое
Место действия: Наш мир (Земля)( Европа( Западная ) )
Время действия: Новое время (17-19 века)
Линейность сюжета: Линейный
Возраст читателя: Любой

Два матроса, пропьянствовав в трактире и не заплатив за выпивку, спасаются бегством. В пьяном запале они перелезают через ограду заставы, которая отгораживает пустынные чумные кварталы от здоровой части Лондона. Спасаясь, моряки попадают в лавку гробовщика, где за столом восседает сам король Чума Первый с королевой и свитой. Другие бы умерли от страха, но пьяным море по колено.

Издания на иностранных языках:

Наверное, самая странная вещь у По. Ну или одна из. Опять пир во время чумы, но самый макабрический и гротескный, который только можно себе вообразить. Комическая сцена с двумя матросами перемежается жуткими описаниями чумного района Лондона, закрытого на карантин во время Черной Смерти. Но есть люди, которых жажда наживы не остановит даже перед смертельной опасностью.

Мне эта вещь больше всего напоминает картины Иеронима Босха. Или многочисленные изображения пляски смери, бывшие популярными сюжетами на протяжении многих столетий. Сложно оценить это произведение однозначно, но оно, вне всяких сомнений, стоит ознакомления. Довольно интересный образчик художественной фантазии автора.

Прекрасные зарисовки пораженного чумой средневекового Лондона. Непостижимым образом рядом соседствуют трагедия и фарс Очень яркий, почти что кинематографичный рассказ.

Один из наиболее интересных рассказов По.Гротескными образами и чёткими,просто фотографическими описаниями чумных кварталов,лично у меня,

вызвал ассоциации с гравюрами Дюрера и картинами Брейгеля.

Небольшое произведение, отлично передающее всю мрачность атмосферы Лондона в года поражения Чумой.

В целом очень напомнило сюрреалистичные, психоделические триптихи Иеронима Босха. Ввиду чего любителям подобных творений — рекомендую

Буквально вчера целый день посвятил творчеству Говарда Лавкрафта. После пятого прочитанного рассказа стали раздражать герои, которые пугаются любого шороха, а при виде тусклого свечения воображают такие ужасы, что не могут передать словами, и, как нервические девицы, излишне туго затянутые в корсеты, падают в обморок. А ведь герои Лавкрафта — вполне себе взрослые мужчины! В детстве их что ли роняли. Или топили в ванне.

И вот я переключился на По. В который раз с огромным удовольствием перечитал этот рассказ, где смешное соседствует с жутью, где герои, пусть и принявшие на борт галлоны горячительного, ведут себя как мужчины: отстаивают своё мнение, ухаживают за дамами, встревают в драку и уносят живую добычу на шхуну. Ну наконец-то! Простые моряки, не умеющие ни читать, ни писать, ведут себя в сто раз мужественнее изнеженных героев Лавкрафта.

По, конечно, мастер гротеска и мистики. В этом рассказе они сплетаются чрезвычайно гармонично. Ощущение нереальности происходящего достигнуто путём вдребезги замутнённого алкоголем сознания двух героев рассказа — и это удачный ход. Ведь не понятно, это матросы допились до чёртиков, или же всё происходит на самом деле.

Емкий, но очень красочный рассказ. Накал повествования захватывает с самого начала и переносит мысли читателя в Лондон XIV века. На деле, кажется, что автор и был один из матросов. Собственно последние этакая гротескная парочка сильно выпивших матросов, которые, как показало повествование, не потеряли головы. Заседанию чумной аристократии, в особенности описанию каждого поименно, уделено достаточное место и не зря. Сама их внешности и обстановка располагают к той мистике, которой хотел добиться автор. Бесспорно признаки психоза, как массового, так и единичного в такое невообразимо страшное время как Черная Смерть встречались повсеместно. Вспомнить хотя бы хореоманию, страх искажает человека. Вот и здесь произошло примерно тоже. Снова у По встает проблема души, только здесь она перемежается веселостью и лихачеством матросов. Конец мне понравился, матросы молодцы, не растерялись.

Если кратко, то сказ про зачумленный Лондон и людей живущих с болезнью бок о бок. Описание города хоть и кратки, но поражают своей отвратительностью.

Герои рассказа, которыми являются матросы-пьянчужки, попадая в оккупированный чумой район, встречают августейшее семейство чумы. И чума там правит бал. Портрет чумы в обстановке и красках, весьма любопытно и интересно.

Морали, мистики, кошмара и всего прочего особо нет, кроме понимания КТО в те времена таки выжил и кого никакие хвори не берут и радости, что не довелось мне жить вместе с ними и тогда.

Прочитав рассказ, сразу вспомнился мультик про казаков и нечистую силу, теперь понимаешь, откуда они черпали вдохновение

Представленный фрагмент произведения размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО "ЛитРес" (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.

Оплатили, но не знаете что делать дальше?

Автор книги: Эдгар По

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

С чем боги в королях мирятся, что приемлют,

То в низкой черни отвергают.

Этот убогий, закопченный зал с низким потолком ничем не отличался от заведений подобного рода, какими они были в те времена; и тем не менее посетители, расположившиеся в нем причудливыми группами, нашли бы, что она вполне отвечает своему назначению.

На мой взгляд, наши матросы в этой компании представляли собой если не самую примечательную, то, уж во всяком случае, самую интересную пару.

Один из них, тот, которого его товарищ вполне заслуженно именовал Дылдой, был как будто старше своего спутника и чуть не вдвое выше его. Из-за своего огромного роста – в нем было футов шесть с половиной – он сильно сутулился. Впрочем, излишек длины с лихвой искупался нехваткой ширины. Он был до того худ, что, как уверяли товарищи, пьяный мог бы служить вымпелом на мачте, а трезвый – сойти за бушприт. Но ни одна из подобных шуток не вызывала даже тени улыбки у этого матроса. У него был крупный, ястребиный нос, высокие скулы, срезанный подбородок, запавшая нижняя губа, а глаза навыкате – большие и белесые. Казалось, ко всему на свете он относился с тупым безразличием, причем лицо его выражало такую торжественную важность, что описать или воспроизвести это выражение невозможно.

Второй матрос, тот, который был моложе, казался его полной противоположностью. Рост матроса едва достигал четырех футов. Короткое нелепое туловище держалось на коротких и толстых кривых ногах; куцые руки с массивными кулаками висели наподобие плавников морской черепахи. Маленькие, неопределенного цвета глазки поблескивали откуда-то из глубины; нос утопал в лиловых подушках щек; толстая верхняя губа, покоясь на еще более толстой нижней, придавала его лицу вид глубочайшего самодовольства, а привычка облизываться еще подчеркивала его. Нельзя было не заметить, что Дылда вызывает в нем удивление и насмешку, он поглядывал на своего долговязого приятеля снизу вверх, точь-в-точь как багровое закатное солнце смотрит на крутые склоны Бен-Невиса.

Указом короля на эти кварталы был наложен запрет, и под страхом смертной казни никто не смел нарушить их мрачное безлюдье. Но ни указ монарха, ни заставы перед зачумленными улицами, ни смертельная угроза погибнуть от гнусной болезни, подстерегавшей несчастного, который, презрев опасность, рисковал всем, – ничто не могло спасти от ночных грабителей покинутые жителями дома; хотя оттуда и был вывезен весь скарб, воры уносили железо, медь, свинец, – словом, все, что имело какую-нибудь ценность.

Каждый год, когда снимали заставы, оказывалось, что владельцы многочисленных в тех местах лавок, стремившиеся избежать риска и хлопот, связанных с перевозкой, напрасно доверили замкам, засовам и потайным погребам свои обширные запасы вин и других спиртных напитков.

Впрочем, лишь немногие приписывали эти деяния рукам человеческим. Люди обезумели от страха и считали, что во всем повинны духи чумы, бесы моровой язвы или демоны горячки. Ежечасно возникали леденящие кровь легенды, и неодолимый страх словно саваном окутал эти здания, находившиеся под запретом, – не раз случалось, что грабитель в трепете бежал от ужасов, рожденных его же собственными опустошительными набегами, и оставлял обезлюдевшие улицы во власти заразы, безмолвия и смерти.

Одна из тех зловещих застав, которые ограждали зачумленные кварталы, внезапно выросла на пути Дылды и почтенного Хью Смоленого. О возвращении не могло быть и речи; нельзя было терять ни минуты, так как преследователи гнались за ними по пятам. Настоящим морякам ничего не стоило вскарабкаться на сколоченную наспех ограду, а затем, разгоряченные быстрым бегом и вином, приятели без колебаний спрыгнули на запретную землю, с громкими криками и пьяным гиканьем понеслись дальше и вскоре затерялись в лабиринте зловонных извилистых улиц.

Конечно, если бы они не были пьяны до бесчувствия, окружавшие ужасы вскоре парализовали бы их заплетающиеся ноги. Воздух был холодным и сырым. Камни, вывороченные из мостовой, валялись где попало среди высокого, цеплявшегося за ноги, буйно разросшегося бурьяна. Улицы были завалены обломками обрушившихся домов. Повсюду стоял удушливый ядовитый смрад, и при мертвенно-бледном свете, излучаемом мглистым тлетворным воздухом даже в самую темную ночь, можно было увидеть то там, то здесь, в переулках и в жилищах с выбитыми окнами, разлагающийся труп ночного грабителя, настигнутого рукою чумы в ту самую минуту, когда он протягивал руку за добычей.

Но даже эти препятствия и картины ужасов не могли остановить людей от природы храбрых, отвага которых была к тому же подогрета элем, – и наши матросы, настолько прямо, насколько позволяли непослушные ноги, спешили прямо в пасть Смерти. Вперед, все вперед бежал угрюмый Дылда, пробуждая многоголосое тоскливое эхо диким гиканьем, напоминавшим военный клич индейцев; вперед, все вперед спешил за ним вразвалку коротышка Хью Смоленый, вцепившись в куртку своего более энергичного товарища, и из глубины его могучих легких вырывался могучий бычий рев, еще более оглушительный, чем музыкальные упражнения Дылды.

Теперь приятели, видимо, достигли главного оплота чумы. Воздух с каждым их шагом становился все зловоннее и удушливее, а переулки все более узкими и извилистыми. С прогнивших крыш поминутно срывались громадные камни и балки, а грохот, с каким они падали, свидетельствовал о высоте окружающих зданий; с трудом пробираясь среди развалин, матросы нередко опирались на скелет или разлагающийся труп.

Внезапно, когда они оказались у входа в какой-то высокий и мрачный дом и у разгоряченного Дылды вырвался особенно пронзительный вопль, изнутри дома ему ответил взрыв неистового сатанинского гогота и визга. Ничуть не испугавшись дьявольских звуков, от которых в такое время и в таком месте у людей не столь отчаянных кровь застыла бы в жилах, пьяницы очертя голову ринулись к двери, распахнули ее настежь и, изрыгая проклятия, ворвались внутрь.

Комната, куда они попали, оказалась лавкой гробовщика; однако сквозь открытый люк в углу у входа был виден ряд винных погребов, а доносившиеся оттуда хлопки пробок, вылетающих из бутылок, свидетельствовали, что там хранятся изрядные запасы спиртного.

Посредине лавки стоял стол, в центре которого возвышалась огромная кадка, наполненная, по-видимому, пуншем. Весь стол был заставлен бутылками со всевозможными винами; вперемежку стояли баклаги, фляги, кувшины самого разнообразного вида с другими спиртными напитками. Вокруг стола на гробовых козлах разместилась компания из шести человек. Попытаемся описать каждого из них.

конец ознакомительного фрагмента

Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента ООО "ЛитРес".

Эта убогая, закопченная распивочная с низким потолком ничем не отличалась от любого заведения подобного рода, какими они были в те времена; и все же посетители, расположившиеся в ней причудливыми группами, нашли бы, что она вполне отвечает своему назначению.

Король Чума скачать fb2, epub бесплатно

Таинственное и крайне жестокое убийство в доме на улице Морг вдовы и ее дочери ставит в тупик полицию Парижа. На помощь полицейским приходит мосье Дюпэн, человек с необычайно развитыми аналитическими способностями.

Американский поэт, прозаик, журналист Эдгар По (1809-1849) – основоположник детективного жанра, автор мистических и научно-фантастических рассказов. До сих пор обстоятельства и причина смерти гениального поэта, создателя зловещих кошмаров и гротескных фантасмагорий остаются невыясненными, с каждым годом споров и легенд становится все больше. Имя опередившего свое время писателя стало культовым в Америке – к примеру, известно, что в течение шестидесяти лет, каждый год в день рождения Э. По, некий тайный поклонник в черном оставлял на его могиле три красные розы и бутылку коньяка. В сборник вошли избранные рассказы.

На северном побережье Норвегии, среди небольших островков, приливные и отливные течения образуют мощный водоворот, который называют великий Мальстрем. Иногда он достигает такой силы, что затягивает не только рыбацкие лодки, но и целые суда, от которых потом всплывают только размочаленные щепки.

Кто изобрел дедуктивный метод ведения расследований? Шерлок Холмс? Вовсе нет: первый легендарный детектив-любитель мировой литературы, герой рассказов Эдгара Аллана По – Огюст Дюпен. Он – затворник и интеллектуал. Он расследует загадочные и жестокие преступления, не выходя из своей уютной парижской квартиры. Он оперирует фактами, уликами и свидетельскими показаниями – и делает выводы… Кто отнял жизнь у очаровательной девушки? Кто устроил чудовищную резню на улице Морг? Кто похитил письмо, которое может изменить судьбу Европы? Дедуктивный метод Дюпена действует безотказно…

Счастье и радость дарит герою леди Лигейя — друг, помощник и возлюбленная супруга. Однако злой рок уносит её трепетную жизнь и горе приходит в дом.

Второй брак оказался недолгим и молодая жена Ровена, внезапно сраженная неизвестным недугом, медленно и тихо угасает. Но окончания страданий нашему герою это не приносит, в тело Ровены вселяется Лигейя.

Ни расстояния ни время не властны разрушить клятву, скрепленную кольцом мертвеца…

Древнее корнуэльское предание о призрачном женихе…

Кристине было пять лет, она только готовилась пойти в подготовительную школу. Одинокие дети нередко выдумывают себе воображаемую компанию. Играя в саду, Кристина часто разговаривала с таинственным братом Гарри, которого никто, кроме неё, не видел. Вскоре ситуация с таинственным Гарри стала проясняться…

Прочитав одну очень странную книгу, я собираюсь рассказать вам историю об Асики, или маленьких существах, при этом единичная особь из их рода зовется Исики. Итак, говорят, что Асики когда-то были обыкновенными детьми, но однажды злые колдуны или ведьмы похитили беззащитных детей и насильно увели их в непроходимые чащи, где никто не мог услышать их рыдания и прийти на помощь. В целях предосторожности колдуны первым делом отрезают детям языки, чтобы те никогда уже не заговорили и не смогли рассказать об их злодеяниях. Затем детей забирают из леса и прячут в тайное место, где они подвергаются магическому воздействию, которое полностью изменяет их природу, так что они становятся бессмертными. Они забывают свою родину, своих отцов, матерей, всех своих близких. Даже волосы на голове – и те изменяются. Вместо кудрявых завитков на спину теперь свисают длинные прямые космы. А на затылке они носят причудливое украшение, сделанное из нескольких сплетенных волокон, напоминающее формой гребешок. Для них это не просто украшение, гребешок становится частью их жизни точно так же, как в других культурах автомобили, образы святых и другие идолы неразрывно соединены со многими людьми, которые поклоняются им и верят в их покровительство с не меньшей страстью, чем Асики. Иногда в темную ночь Асики выходят на прогулку, и кто-то, такое случается, встречает одного из них. Утверждают также, что если какой-нибудь смельчак из племени отважных, или же одержимых амулетами, осмелится поймать Исики и вырвать его гребешок, то обладание этим талисманом принесет ему большое богатство. Но Исики, лишившись своего сокровища, так просто не оставит наглеца в покое. Подавленный и опустошенный, будет он бродить вокруг злополучного места в надежде получить обратно своей волшебный гребень. И не так чтобы давно, году, кажется, в 1901 странные вещи рассказывали об этих маленьких человечках в Либревил-ле, это Французское Конго. Так один француз, о котором ходили слухи, что он масон, возвращаясь домой из ресторана, заметил на другой стороне дороги маленькую фигурку, которая увязалась следом. “Кто ты?” – окликнул француз. Никакого ответа; фигурка, то приближаясь, то удаляясь, следовала за ним.

Скачать книгу в формате:

Аннотация

Наши матросы, люди простые и немудрящие, тем не менее представляли собой весьма занятную парочку.

50936
3
0

Дмитрий Глуховский Метро 2033 Когда-то давно Московское метро замышлялось как гигантское бомбоубе.

79166
15
19

Джордж Оруэлл 1984 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1 Был яркий холодный апрельский день, часы били тринадцат.

70106
18
17

Кто не рискует, тот не пьет шампанское, верно? Я, вот шампанское не люблю, да и к риску не склонна.

29926
0
0

Взлом техногенной системы Содержание ПРЕДИСЛОВИЕ Часть I ВЫ СПОСОБНЫ СОЗДАТЬ СЕБЕ ЛЮБ.

32458
7
2

Annotation Аллен Карр, разработавший собственный способ избавления от никотиновой зависимости, н.

31529
24
7

Акина медленно открыла глаза и тут же стремительно сомкнула веки - в голове и так все кружилось, а.

Здравствуй, дорогой незнакомец. Книга "Король Чума" По Эдгар Аллан не оставит тебя равнодушным, не вызовет желания заглянуть в эпилог. По мере приближения к апофеозу невольно замирает дух и в последствии чувствуется желание к последующему многократному чтению. Не часто встретишь, столь глубоко и проницательно раскрыты, трудности человеческих взаимосвязей, стоящих на повестке дня во все века. На первый взгляд сочетание любви и дружбы кажется обыденным и приевшимся, но впоследствии приходишь к выводу очевидности выбранной проблематики. Кажется невероятным, но совершенно отчетливо и в высшей степени успешно передано словами неуловимое, волшебное, редчайшее и крайне доброе настроение. Замечательно то, что параллельно с сюжетом встречаются ноты сатиры, которые сгущают изображение порой даже до нелепости, и доводят образ до крайности. Грамотно и реалистично изображенная окружающая среда, своей живописностью и многообразностью, погружает, увлекает и будоражит воображение. Небезынтересно наблюдать как герои, обладающие не высокой моралью, пройдя через сложные испытания, преобразились духовно и кардинально сменили свои взгляды на жизнь. Помимо увлекательного, захватывающего и интересного повествования, в сюжете также сохраняется логичность и последовательность событий. С первых строк понимаешь, что ответ на загадку кроется в деталях, но лишь на последних страницах завеса поднимается и все становится на свои места. На протяжении всего романа нет ни одного лишнего образа, ни одной лишней детали, ни одной лишней мелочи, ни одного лишнего слова. "Король Чума" По Эдгар Аллан читать бесплатно онлайн, благодаря умело запутанному сюжету и динамичным событиям, будет интересно не только поклонникам данного жанра.

Понравилось: 0
В библиотеках: 0

Ночь — самое страшное время суток. Нет человека, который бы смог спокойно смотреть на закат, потом.

Автор книги: Эдгар Аллан По

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

С чем боги в королях мирятся,
что приемлют.
То в низкой черни гневно отвергают.

Наши матросы, люди простые и немудрящие, тем не менее представляли собой весьма занятную парочку.

Второй матрос, тот, который был моложе, являлся его полной противоположностью. Рост матроса едва достигал четырех футов. Приземистое нелепое туловище держалось на коротких и толстых кривых ногах; куцые руки с массивными кулаками висели наподобие плавников морской черепахи. Маленькие бесцветные глазки поблескивали откуда-то из глубины, нос утопал в лиловых подушках щек; толстая верхняя губа, покоясь на еще более толстой нижней, придавала его лицу презрительное выражение, а привычка облизываться еще подчеркивала его. Нельзя было не заметить, что Дылда вызывает в нем удивление и насмешку, он поглядывал на своего долговязого приятеля снизу вверх, точь-в-точь как багровое закатное солнце смотрит на крутые склоны Бен-Невиса.

Указом короля на эти районы был наложен запрет, и под страхом смертной казни никто не смел нарушить их мрачное безлюдье. Но ни указ монарха, ни высокие заставы перед зачумленными улицами, ни смертельная угроза погибнуть от богомерзкой болезни, подстерегавшей несчастного, который, презрев опасность, рисковал всем, – ничто не могло спасти от ночных грабителей покинутые жителями дома; хотя оттуда и был вывезен весь скарб, воры уносили железо, медь, свинец, – словом, все, что имело какую-нибудь ценность.

Впрочем, лишь немногие приписывали эти деяния рукам человеческим. Люди обезумели от страха и считали, что во всем повинны духи чумы, бесы моровой язвы или демоны горячки. Ежечасно возникали леденящие кровь легенды, и неодолимый страх словно саваном окутал эти здания, находившиеся под запретом, – не раз случалось, что ужасы обступали грабителя, и он в трепете бежал, оставляя обезлюдевшие улицы во власти заразы, безмолвия и смерти.

Одна из тех зловещих застав, которые ограждали зачумленные районы, внезапно выросла на пути Дылды и его достойного дружка Хью Смоленого, когда они, спотыкаясь, бежали по переулку. О возвращении не могло быть и речи; нельзя было терять ни минуты, так как преследователи гнались за ними по пятам. Да и что стоит настоящим морякам взобраться на сколоченную наспех ограду! И вот приятели, разгоряченные быстрым бегом и вином, уже перескочили барьер, понеслись дальше с громкими криками и пьяным гиканьем и вскоре затерялись в лабиринте зловонных извилистых улиц.

Конечно, если бы они не были пьяны до бесчувствия, сознание безвыходности их положения парализовало бы их, а они и без того стояли нетвердо на ногах. Стало холодно, моросил дождь. Камни, вывороченные из мостовой, валялись где попало среди высокой, цеплявшейся за ноги, буйно разросшейся травы. Обломки домов завалили улицы. Кругом стоял удушливый смрад, и при мертвенно бледном свете, излучаемом мглистым тлетворным воздухом даже в самую темную ночь, можно было увидеть то там, то здесь в переулках и в жилищах с выбитыми стеклами разлагающийся труп ночного разбойника, настигнутого рукою чумы в ту самую минуту, когда он грабил.

Но даже эти препятствия и картины ужасов не могли остановить людей от природы храбрых, отвага которых была к тому же подогрета элем, – и вот уже наши матросы, пошатываясь и стараясь, насколько позволял им алкоголь, не уклоняться в сторону, спешили прямо в пасть смерти. Вперед, все вперед бежал угрюмый Дылда, пробуждая многоголосое тоскливое эхо своим диким гиканьем, напоминавшим военный клич индейцев; вперед, все вперед спешил за ним вразвалку коротышка Хью Смоленый, вцепившись в куртку своего более предприимчивого товарища, и из глубины его могучих легких вырывались басовые ноты, подобные бычьему реву, еще более оглушительные, чем музыкальные упражнения Дылды.

Теперь приятели, видимо, добрались до главного оплота чумы. С каждым шагом воздух становился все зловоннее и удушливее, а переулки все более узкими и извилистыми. С прогнивших крыш поминутно срывались громадные камни и балки, а грохот, с каким они падали, свидетельствовал о высоте окружающих зданий; с трудом прокладывая себе дорогу среди развалин, матросы нередко задевали рукой скелет или разлагающийся труп.

Вдруг, когда они наткнулись на подъезд какого-то высокого мрачного дома и у разгоряченного Дылды вырвался особенно пронзительный вопль, в глубине здания раздался взрыв неистового сатанинского гогота и визга. Ничуть не испугавшись этого гогота, от которого в такое время да еще в таком месте у людей не столь отчаянных кровь застыла бы в жилах, пьяницы очертя голову ринулись к двери, с градом проклятий распахнули ее настежь и очутились в самом пекле.

Комната, куда они попали, была лавкой гробовщика; через открытый люк в углу у входа был виден ряд винных погребов, а доносившееся оттуда хлопанье пробок свидетельствовало о том, что там хранятся изрядные запасы спиртного.

Посредине лавки стоял стол, в центре которого возвышалась огромная кадка, наполненная, по всей вероятности, пуншем. Весь стол был заставлен бутылками со всевозможными винами; вперемежку стояли баклаги, фляги, кувшины самого разнообразного вида с другими спиртными напитками. Вокруг стола на козлах для гробов разместилась компания из шести человек. Попытаемся описать каждого из них.

Против двери, на возвышении, сидел, по-видимому, распорядитель пира. Он был высок и очень тощ. Дылда даже растерялся, увидев человека, еще более тощего, чем он сам. Председатель был желт, как шафран, но черты его лица не привлекли бы внимания и о них не стоило бы упоминать, если бы не одно обстоятельство: лоб у него был до того безобразный и неестественно высокий, что казалось, будто поверх головы надето нечто вроде колпака или кивера в виде огромного нароста. Стянутый, точно кисет, ввалившийся рот улыбался с какой-то дьявольской приветливостью, и глаза от действия винных паров казались остекленевшими, как, впрочем, у всех сидящих за столом. На этом джентльмене была богато расшитая мантия из черного бархата, в которую он небрежно завернулся с головы до ног, словно в испанский плащ. Голова его была утыкана черными перьями, какими обычно украшают катафалки, и он непринужденно, с франтоватым видом, покачивал этим плюмажем из стороны в сторону; в правой руке распорядитель сжимал берцовую кость, которой, видимо, только что потехи ради огрел одного из своих собутыльников.

Напротив, спиной к двери, восседала леди, наружности ни чуть не менее ошеломляющей. Будучи почти одного роста с вышеописанным джентльменом, она, однако, не могла пожаловаться на худобу – ее явно мучила водянка, к тому же в последней стадии; фигура этой леди больше всего походила на огромную бочку из-под октябрьского пива, с пробитым верхом, стоявшую в углу. Ее округлое, как шар, красное и распухшее лицо отличалось той же странностью, что и лицо председателя, – вернее сказать, в нем тоже не было ничего примечательного, кроме одной черты, которая настолько бросалась в глаза, что не упомянуть о ней невозможно. Наблюдательный Хью Смоленый тут же заметил, что каждый из присутствующих отмечен какой-нибудь чудовищной особенностью, словно он взял себе монополию на одну часть физиономии. У леди, о которой мы ведем речь, выделялся рот. Он протянулся зияющей щелью от правого до левого уха, и подвески ее серег то и дело проваливались в эту щель. Однако бедняжка изо всех сил старалась держать рот закрытым – уж очень ей хотелось сохранять тот величественный вид, который придавал ей тесный, туго накрахмаленный, тщательно отутюженный саван, стянутый у шеи батистовым гофрированным рюшем.

По правую руку от нее сидела миниатюрная молодая особа, которой она, видимо, покровительствовала. Дрожь исхудалых пальцев, синева губ, легкий лихорадочный румянец, пятнами окрасивший свинцово-серое лицо этого нежного создания, – все говорило о том, что у нее скоротечная чахотка. В манерах молодой леди чувствовался подлинный haut ton (светский тон (фр.) ); с непринужденной грацией носила она свободную, очень элегантную погребальную сорочку из тончайшего батиста; волосы кольцами ниспадали на шею; на губах играла томная улыбка; но ее нос, необычайно длинный и тонкий, подвижный, похожий на хобот, весь в угрях, закрывал нижнюю губу и, несмотря на изящество, с каким она перебрасывала его кончиком языка туда и сюда, придавал ее лицу какое-то непристойное выражение.

По другую сторону стола, налево то леди, страдавшей водянкой, расположился отекший, страдающий астмой и подагрой старичок; его щеки лежали на плечах, как два бурдюка, полных красного портвейна. Руки он скрестил на груди, свою забинтованную ногу положил на стол и, по всей видимости, чувствовал себя очень важной персоной. Старичок явно гордился каждым дюймом своей наружности, но больше всего он наслаждался тем вниманием, какое вызывал его пестрый сюртук. Еще бы – сюртук этот, наверное, стоил ему больших денег и сидел на нем превосходно; скроен он был из причудливо расшитого шелкового шарфа, какими обвивают щиты с пышными гербами, которые в Англии и в других странах вывешиваются на домах старой аристократии.

Лицом к нему возлежал шестой и последний собутыльник – до странности одеревенелый джентльмен; он был разбит параличом и, честно говоря, должен был прескверно себя чувствовать в своем неудобном, хоть и весьма оригинальном туалете. Одет он был в новешенький нарядный гроб. Поперечная стенка давила на голову этого облаченного в гроб человека, нависая подобно капюшону, что придавало его лицу неописуемо забавный вид. По бокам гроба были сделаны отверстия для рук, скорее ради удобства, чем ради красоты. При всем том, наряд этот не позволял его обладателю сидеть прямо, как остальные, и, лежа под углом в сорок пять градусов, откинувшись назад к стенке, он закатывал к потолку белки своих огромных вытаращенных глаз, словно сам бесконечно изумлялся их чудовищной величине.

Перед каждым из пирующих стоял разбитый череп, заменивший ему кубок. Над столом покачивался скелет, он висел на веревке, обвязанной вокруг ноги и протянутой через кольцо в потолке. Другая нога отскакивала под прямым углом, отчего костяк при малейшем дуновении ветерка, проникавшего в комнату, дребезжал, подпрыгивал и раскачивался во все стороны. В черепе мерзостного скелета пылали угли, они освещали всю эту сцену резким мерцающим светом; между тем гробы и прочие товары похоронной конторы, наваленные высокими кучами по всему помещению и у окон, не давали ни единому лучу света прорваться на улицу.

При виде столь необычайного общества и еще более необычайных одеяний наши матросы повели себя далеко не так пристойно, как можно было ожидать. Дылда, прислонившись к стене, у который стоял, широко разинул рот, – нижняя губа у него отвисла еще больше обычного, а глаза чуть не вылезли из орбит; а Хью, присев на корточки так, что нос его оказался на одном уровне со столом, и хлопая себя по коленям, разразился неудержимым и совершенно неприличным смехом.

Все же верзила-председатель не счел оскорблением такую вопиющую неучтивость: он милостиво улыбнулся незваным гостям и, величаво качнув головой, утыканной траурными перьями, поднялся, взял матросов за руки и подвел к козлам, которые услужливо притащил кто-то из пирующих. Дылда без малейшего сопротивления сел, куда ему было указано, между тем как галантный Хью придвинул свои козлы поближе к миниатюрной чахоточной леди в погребальной сорочке и весело плюхнулся рядом с нею; плеснув в череп красного вина, он осушил его за более близкое знакомство. Но возможностью такого знакомства был крайне рассержен одеревенелый джентльмен в гробу, и это привело бы к весьма неприятным последствиям, если бы председатель, постучав по столу своим жезлом, не отвлек внимания присутствующих следующей речью:

– Мы считаем своим долгом, ввиду счастливого случая…

– Стоп! – с серьезным видом прервал его Дылда. – Погоди, говорю, минутку! Скажи нам сперва, кто вы такие, дьявол вас забери, и что вы тут делаете, разрядившись как черти на шабаш? Почему хлебаете славное винцо и пиво, которое гробовщик Уилл Уимбл – честный мой дружок, мы немало с ним плавали, – припас себе на зиму?

Выслушав столь непозволительно наглую речь, чудная компания привстала и ответила таким же неистовым гоготом, какой незадолго перед тем привлек внимание наших моряков.

Первым овладел собой председатель и, обратившись к Дылде, заговорил с еще большим достоинством:

– Мы готовы любезно удовлетворить любопытство наших именитых, хоть и непрошеных гостей и ответить на любой разумный вопрос. Так знайте: я государь этих владений и правлю здесь единодержавно под именем король Чума Первый.

Эти покои, что вы по невежеству сочли лавкой Уилла Уимбла, гробовщика, человека нам не известного, чье плебейское имя до сей ночи не оскверняло наших королевских ушей, это – тронная зала нашего дворца, которая служит нам для совещаний с сановниками, а также для других священных и возвышенных целей. Благородная леди, что сидит напротив, – королева Чума, ее величество наша супруга, а прочие высокие особы, которых вы здесь видите, – члены нашего августейшего семейства. Все они королевской крови и носят соответствующие звания: его светлость эрцгерцог Чума-Мор, ее светлость герцогиня Чума Бубонная, его светлость герцог Чума-Смерч и ее высочество Чумная Язва.

А на ваш вопрос, – продолжал председатель, – по какому поводу мы собрались здесь, мы позволим себе ответить, что это касается исключительно наших личных королевских интересов и ни для кого, кроме нас, значения не имеет. Однако, исходя из тех прав, на кои вы, как наши гости и чужеземцы, имеете основание претендовать, объясняем: мы собрались здесь нынче ночью для того, чтобы путем глубоких изысканий и самых тщательных исследований проверить, испробовать и до конца распознать неуловимый дух, непостижимые качества, природу и бесценные вкусовые свойства вина, эля и иных крепких напитков нашей прекрасной столицы. Делаем мы это не столько ради личного нашего преуспеяния, сколько ради подлинного благоденствия той неземной владычицы, которая царит над всеми, владения коей безграничны, – имя же ей – Смерть!

– Имя же ей Деви Джонс! – крикнул Хью Смоленый, наполняя вином два черепа – для себя и для своей соседки.

– Нечестивый раб! – воскликнул председатель, окидывая взглядом милейшего Хью. – Нечестивый жалкий ублюдок! Мы заявили тебе, что из уважения к правам, кои мы не склонны нарушать, даже имея дело с такой гнусной личностью, как ты, мы снизошли до ответа на оскорбительные и дурацкие расспросы. Однако за то, что вы так кощунственно вторглись сюда на наш совет, мы почитаем своим долгом наложить штраф на тебя и твоего дружка: вы должны, стоя на коленях, осушить за процветание нашего королевства по галлону рома, смешанного с патокой, после чего можете продолжать свой путь или остаться и разделить с нами все привилегии нашего общества, как это вам самим заблагорассудится.

– Заткни глотку! – прервал его Хью Смоленый, ошарашенный столь длинной речью товарища, а еще больше его отказом. – Заткни глотку, пустомеля! Я скажу – а я зря болтать не стану: в моем трюме еще найдется место, хоть ты, видать, и перебрал лишнее. А что до твоей доли груза, так я найду и для нее место, нечего поднимать бурю.

– Это не отвечает смыслу приговора, – остановил его председатель. – Наше решение как мидийский закон: оно не может быть ни изменено, ни отменено. Условия должны быть выполнены неукоснительно и без малейшего промедления. А не выполните, прикажем привязать вам ноги к шее и, как бунтовщиков, утопить вон в том бочонке октябрьского пива!

– Таков приговор! Правильный и справедливый! Прекрасное решение! Самое достойное, самое честное и праведное! – хором завопило чумное семейство.

На лбу у короля собрались бесчисленные складки; старичок с подагрой запыхтел, как кузнечные мехи; молодая особа в погребальной сорочке вертела носом во все стороны; леди в саване ловила ртом воздух, словно издыхающая рыба; а тот, что был облачен в гроб, лежал, как колода, и таращил свои чудовищные глаза.

– Хи-хи-хи! – посмеивался Хью Смоленый, словно не замечая общего волнения. – Хи-хи-хи! Хи-хи-хи! Я же говорил, когда мистер король стучал своей свайкой, что такому крепкому, малонагруженному судну, как мое, ничего не стоит опрокинуть в себя лишних два галлона рома с патокой. Но пить за здоровье сатаны (да простит ему Господь!), стоя на коленях перед этим паршивым величеством, когда я уверен, что он еще больший грешник, чем я, и всего-навсего Тим Херлигерли, комедиант, – нет, дудки! По моим понятиям это дело другого сорта и совсем не по моим мозгам.

Ему не дали кончить. Едва он упомянул имя Тима Херлигерли, все разом вскочили.

– Измена! – закричал его величество король Чума Первый.

– Измена! – проскрипел человек с подагрой.

– Измена! – взвизгнула ее высочество Чумная Язва.

– Измена! – прошамкал человек со связанной челюстью.

– Измена! – прорычал человек, облаченный в гроб.

– Измена! Измена! – завопила ее величество Рот-щелью и, ухватив злополучного Хью Смоленого сзади за штаны, высоко подняла его и без всяких церемоний бросила в огромный открытый бочонок с его излюбленным октябрьским пивом. Несколько секунд он то погружался на дно, то всплывал, словно яблоко в чаше с пуншем, пока не исчез в водовороте пенистого пива, которое забурлило еще больше от судорожных усилий Хью.

Читайте также: