Брюха нов ви ктор петро вич

Самоубийство, тюрьма и выжившие.

TJ рассказывает, как сложилась судьба нескольких участников событий 1986 года, и насколько это совпадает с тем, что показано на экране.

Валерий Легасов — академик

Главный герой сериала — академик Валерий Легасов, учёный, который появился на месте катастрофы одним из первых и чьи решения внесли большой вклад в ликвидацию аварии в Чернобыле. Вместо трёх недель он провёл около разрушенного реактора четыре месяца, из-за чего получил умеренно тяжёлую дозу радиации — 100 бэр. В первые дни после аварии он ежедневно по пять-шесть раз поднимался на вертолёте над реактором. Затем предложил засыпать сверху в горящий реактор смесь бора, свинца и доломитовой глины, а также настоял на полной эвакуации Припяти.

Для отца это [отношение в СССР] стало полной неожиданностью. Он не знал, как на это реагировать. Я считаю, что это был удар под дых, причём заранее спланированный и подготовленный.

27 апреля 1988 года, во вторую годовщину аварии на Чернобыльской атомной электростанции, Легасова нашли в его московской квартире повешенным. Официальная версия — самоубийство. На следующий день академик должен был выступить с результатами расследования о причинах катастрофы. Незадолго до смерти Валерий Легасов (как и показано в сериале) записал на кассеты монолог о своей роли в ликвидации и причинах аварии — остались расшифровки. В 1996 году президент России Борис Ельцин посмертно присудил Валерию Легасову звание Героя России.

Борис Щербина — чиновник

Как только стало известно об аварии в Чернобыле, Бориса Щербину назначили председателем Правительственной комиссии Совета Министров СССР по расследованию причин и ликвидации последствий. Когда он прибыл в город, то понял, что последствия намного хуже, чем представляли в Москве. Комиссию разделили на оперативные группы, работавшие по отдельным направлениям. На совещании членов Правительственной комиссии Щербина решил, что вывоз людей из опасной зоны начнётся в 14:00. Он рекомендовал подготовить сообщение по радио и в спокойных тонах рассказать о временном выезде жителей из города. Граждане привыкли доверять правительству, поэтому эвакуация населения прошла оперативно и организовано.

Комиссия под его руководством решала и другие задачи — тушение пожаров на станции, сооружение укрытия над четвёртым энергоблоком АЭС, дезактивация территорий и восстановление работы уцелевших энергоблоков.

Василий и Людмила Игнатенко — пожарный и его жена

Спустя две недели Василий Игнатенко умер от лучевой болезни. Его похоронили в цинковом гробу под цементом на московском кладбище. В руках Людмила Игнатенко держала шесть красных гвоздик и ботинки мужа, которые не налезали на опухшие ноги.

Анатолий Дятлов — заместитель главного инженера

Анатолий Дятлов — заместитель главного инженера по эксплуатации Чернобыльской АЭС, который по официальной версии считается одним из виновных. Несмотря на облучение в достаточно серьёзные 390 бэр, его приговорили к десяти годам колонии общего режима. Через четыре года, после писем в его защиту и просьбой об освобождении, в том числе и от академика Андрея Сахарова, Дятлова досрочно освободили в связи с заболеванием.

Незадолго до 30 годовщины катастрофы на YouTube опубликовали видео, снятое неизвестным оператором у Дятлова дома. В нём заместитель главного инженера рассказывает свою версию событий аварии и вновь указывает, что ни в чём не виноват. Дятлов умер от инфаркта в 1995 году, ему было 65 лет.

Виктор Брюханов — директор ЧАЭС

В тюрьме Виктору Брюханову было тяжело. Дурная слава бывшего директора ЧАЭС долетала до мест этапирования гораздо раньше, чем там оказывался сам Брюханов. На главного виновника катастрофы выходила посмотреть вся зона. На зоне Виктор Брюханов начал учить английский язык и читал классиков русской литературы. Его освободили досрочно из-за проблем со здоровьем.

Николай Фомин — главный инженер

Главный инженер Чернобыльской АЭС Николай Фомин по официальной версии тоже признан виновником аварии. Он принимал активное участие в ликвидации последствий, но был арестован одновременно с директором станции Виктором Брюхановым. Его приговорили к десяти годам лишения свободы. Во время следствия инженер сошёл с ума — разбил очки и стёклами от них пытался вскрыть себе вены.

У Николая Фомина в 1988 году, после двух лет содержания под стражей, развился реактивный психоз (патологическое и временное изменение восприятия реальности и способов взаимодействия с окружением). Его отправили в Рыбинскую психоневрологическую лечебницу для заключенных. По настоянию родственников его перевели из тюремной больницы в гражданскую психиатрическую клинику в Тверскую область. Одно время он работал на Калининской АЭС.

Александр Акимов — начальник ночной смены

Александр Акимов — начальник ночной смены четвёртого энергоблока. В трагическую ночь он стоял у пульта и следил за испытаниями — отработкой нештатной ситуации на четвёртом энергоблоке. После того, как наблюдающие поняли, что-то идёт не так и сразу же отключили главный насос охлаждения. Урановые стержни стали нагреваться. Цепная реакция активировалась. Сразу несколько стержней неожиданно опустились в активную часть реактора, однако мощность реактора не уменьшилась. Только после повышения мощности реактора в сотни раз Акимов нажал на кнопку аварийной остановки.

После взрыва на четвёртом энергоблоке Александр Акимов вместе с десятками работниками АЭС восстанавливал водоснабжение третьего блока и работу его насосов. Они же вывели всех людей из опасной зоны, убрали водород из генераторов и заменили его безопасным азотом, откачали тонны масла, чтобы не допустить его возгорания. Именно эти люди не дали аварии разрастись до масштабов вселенской катастрофы. Третий блок был удержан в стабильном состоянии.

Все они получили сильнейшие дозы облучения и были отправлены в местную больницу вслед за пожарными, первыми прибывшими тушить пожар на реакторе. Через две недели Александр Акимов скончался от лучевой болезни в больнице в Москве.

Другие герои — ликвидаторы, рабочие и пожарные

Леонид Топтунов — старший инженер реакторного цеха Чернобыльской АЭС. Он отвечал за управление мощностью реактора и первым заметил, что ускорение может сделать реактор плохо управляемым. После этого предложил заглушить реактор и остановить эксперимент. Но Анатолий Дятлов не послушал его, потребовал продолжить разгон реактора, что, по официальной версии, и привело к катастрофе. Умер спустя две недели от лучевой болезни в московской больнице.

Вячеслав Бражник — машинист паровой турбины турбинного цеха. На аварии тушил пожары в машзалах, где горели куски ядерного топлива и графита, и не давал огню распространиться на другие блоки. Умер спустя две недели от лучевой болезни в московской больнице.

Единственными виновниками аварии на Чернобыльской АЭС были признаны работники станции, но осуждённые с этим категорически не согласились.

7 июля 1987 года начался суд над руководителями Чернобыльской АЭС, допустившими самую страшную катастрофу в истории атомной энергетики. Тогда советское правосудие однозначно возложило вину за случившееся на персонал станции, допустивший ряд грубых ошибок. После распада СССР популярностью стала пользоваться версия о конструктивных недостатках реактора, которые и привели к аварии.

После выхода сериала "Чернобыль", вызвавшего повышенный интерес к этим трагическим событиям, споры о том, кто же всё-таки виноват в аварии, возобновились с новой силой.

Судебный процесс проходил в городе Чернобыле. Он находился в 12 километрах от Чернобыльской АЭС и подвергся меньшему радиационному заражению, чем Припять. Хотя город попал в 30-километровую полосу отчуждения и его жители были эвакуированы, какое-то время там можно было находиться без ущерба для здоровья. По советским законам суд должен был проходить как можно ближе к месту преступления, и Чернобыль оказался оптимальным вариантом для недолгого процесса.

На скамье подсудимых оказалось шесть человек: директор станции Виктор Брюханов, его заместитель Анатолий Дятлов, главный инженер Николай Фомин, начальник смены Борис Рогожкин, начальник реакторного цеха № 2 Александр Коваленко и инспектор Госатомэнергонадзора Юрий Лаушкин. Всем было предъявлено обвинение по трём статьям: "Халатность", "Злоупотребление служебным положением" и "Нарушение правил безопасности на взрывоопасных предприятиях".

Лаушкин, будучи инспектором, вряд ли мог как-то влиять на аварию и оказался на процессе в роли козла отпущения. Так же как и начальник реакторного цеха Коваленко, который и не присутствовал на станции в ту роковую ночь.

Брюханов почти не защищался в суде, рассчитывая на снисхождение за хорошее поведение. Фомин после аварии испытывал серьёзные психологические проблемы. До начала судебных заседаний он попытался покончить с собой. Позднее, уже в процессе отбывания наказания, его состояние настолько ухудшилось, что его освободили и перевели в психиатрическую клинику. Единственный, кто был настроен на битву с судьями и экспертами, стал заместитель директора станции Дятлов.

Экс-заместитель директора станции Анатолий Дятлов с самого начала воспринимался как главный виновник случившегося. Именно он контролировал проведение испытаний, в ходе которых 26 апреля планировалось выяснить, смогут ли турбогенераторы в режиме выбега (то есть с использованием инерции механизмов после их аварийного отключения) выработать достаточное количество энергии для включения насосов аварийного охлаждения.

Подсудимый явился на суд после нескольких месяцев болезни, он получил облучение 390 бэр (биологический эквивалент рентгена), но не стал пассивным наблюдателем. Он активно спорил с экспертами, пытался задавать им встречные вопросы и соглашался лишь частично признать вину. По его мнению, действия персонала в любом случае не могли привести к взрыву реактора, если бы не конструктивные особенности, о которых работники вообще не были осведомлены.

Дятлов настаивал на том, что его действия в ту ночь не являлись грубыми нарушениями инструкций. Он также подчеркнул, что не знал о падении мощности реактора перед началом испытаний, поскольку покидал блочный щит управления (БЩУ), чтобы сходить в туалет. Если бы он об этом знал, то приказал бы остановить испытания. Впрочем, свидетели не подтверждали слов Дятлова и не видели, чтобы он покидал БЩУ.

Эксперты, выступавшие на суде, частично признали справедливость его слов о недостатках реактора, но нашли изящную формулировку, устроившую суд: "Реактор не опасен при правильном использовании". То есть, если бы персонал не совершил ряд действий, авария никогда бы не произошла даже с учётом недостатков реактора. Эта формулировка удовлетворила суд.

Дятлов, Фомин и Брюханов были приговорены к десяти годам заключения. Рогожкин получил пять, Коваленко — три, Лаушкин — два года лишения свободы. Брюханов вышел по УДО в 1991 году. Фомин в 1988 году был переведён в психиатрическую больницу. Дятлова освободили по состоянию здоровья в 1991 году.

"Вы нажимаете тормоз, но срабатывает газ"

После освобождения Фомин уехал в Россию и не общался с журналистами. Брюханов время от времени давал интервью, но большого интереса у журналистов он не вызывал. Всё же он был не специалистом по ядерной физике, а "завхозом". К тому же в момент взрыва мирно спал у себя дома и не мог поведать каких-то интересных подробностей.

А вот Дятлов начал настоящий крестовый поход в защиту своего имени. Он не только давал долгие, обстоятельные интервью, но и написал книгу, в которой раскрыл свою версию случившегося.

На простом примере Дятлов объяснял, почему персонал нельзя винить в аварии. "Вы едете за рулём и хотите сбросить скорость. Нажимаете на педаль тормоза, но вместо этого газ прибавляется. Кто будет виноват в произошедшей аварии: водитель автомобиля или его конструктор?" — писал он.

По версии Дятлова, персонал просто не знал о том, что из-за их действий может произойти подобная авария. Ни в каких инструкциях по эксплуатации это не сообщалось. Считалось, что реактор имеет надёжную защиту. Достаточно нажать кнопку АЗ-5, которая аварийно глушит реактор.

Именно это и было сделано персоналом в ту роковую ночь. После нажатия этой кнопки управляющие стержни входят в активную зону и заглушают реактор. Однако из-за концевого эффекта (вытеснители стержней были сделаны из графита и при погружении в активную зону вызывали кратковременный всплеск реактивности, что было неопасно при штатном режиме работы реактора) эти стержни сработали не как педаль тормоза, а как педаль газа, что и привело к трагедии. Ведь реактор из-за действий персонала давно уже не работал в штатном режиме.

Дятлов оправдывался тем, что об этой особенности он попросту не знал, поскольку она не была указана в эксплуатационных документах и инструкциях. А все прочие их действия в ту ночь даже чисто теоретически не могли бы привести к взрыву реактора. Со слов Дятлова выходило так, что аварийная защита, которая была призвана защитить реактор, сама же его и взорвала.

Так кто же виноват?

В настоящее время наиболее популярной версией трагедии является следующая. К взрыву привело редкое сочетание факторов: как действия персонала, так и особенности конструкции РБМК. Персонал своими действиями привёл реактор в аварийное состояние, а система защиты из-за конструктивных особенностей усугубила ситуацию.

Часть вины за аварию нельзя снять с персонала. Именно его действия привели к возникновению аварийной ситуации. Если бы Дятлов после резкой потери мощности, которая произошла перед началом испытаний, приказал заглушить реактор и прекратить испытания или аккуратно вернул мощность на уровень, требуемый регламентом, ничего бы не произошло. Но испытания были начаты на мощности, значительно ниже регламентной, и при пониженном оперативном запасе реактивности. После включения режима выбега контроль за процессами был утерян.

Определённая часть вины лежит и на создателях реактора, допустивших существование концевого эффекта стержней, из-за которого аварийная защита послужила детонатором взрыва.

Сами по себе действия персонала не могли привести к взрыву, если бы не особенности конструкции. Но и несовершенство аварийной защиты не могло привести к взрыву, если бы не действия персонала. По отдельности ни то ни другое не привело бы к трагедии.

После аварии на Чернобыльской АЭС реакторы РБМК были доработаны. Но ответственность за аварию понесли только работники станции, часть из которых вообще не имела отношения к роковым испытаниям.

Версия о запланированной катастрофе

Сторонники версии о злом умысле вообще считают, что опасные испытания были организованы специально, чтобы спровоцировать катастрофу. Они указывают на то, что рядом с Припятью находилась сверхсекретная радиолокационная станция Дуга, которая и была главной целью операции. Из-за аварии она так и не начала работу. Вдобавок эта авария была тяжелейшим финансовым и имиджевым ударом по СССР. Однако в таком случае непонятно, кто мог быть инициатором такой сложнейшей операции, откуда он мог знать об особенностях секретного реактора и как вообще можно было спланировать всё это. Кроме того, подобные эксперименты уже неоднократно проводились на энергоблоке № 3 и прошли без каких-либо погрешностей. Программа испытаний была утверждена на всех уровнях, в том числе и разработчиками РБМК.

ВАЛЕРИЙ ЛЕГАСОВ

Советский химик неорганик одним из первых прибыл на место аварии, войдя в специальный Комитет по ликвидации последствий взрыва на Чернобыльской АЭС. Ответственность была огромна: прими Валерий Алексеевич неправильное решение, и облако радиоактивной пыли могло разлететься по всей Европе, а количество жертв увеличилось бы до миллионов.

Вместо трех недель ученый провел на месте катастрофы четыре месяца, ежедневно пролетая над реактором по пять-шесть раз, что сильно подорвало его здоровье. Именно Легасов настоял на полной эвакуации Припяти, а также на использовании смеси бора и песка для засыпания горящего реактора.

Тогда никто не мог и предположить, что рисковавший своей жизнью Валерий Алексеевич превратится в изгнанника. В августе 1986 года Легасов на протяжении пяти часов читал доклад в Вене, в котором изложил свое виденье произошедшей трагедии. Советское правительство сочло, что ученый разгласил тайные сведения, порочащие честь страны, что стало для него большим ударом.

Дочь ученого Инга позже признавалась, что отец стал жертвой травли. Принципиального Легасова начали ущемлять в правах. Советскому правительству не нравилось, что химик настаивает на дальнейшем расследовании деталей катастрофы. Сам же Валерий Алексеевич страдал из-за затяжной депрессии и серьезных проблем со здоровьем.

27 апреля 1988 года, во вторую годовщину аварии на Чернобыльской атомной электростанции, его нашли в квартире мертвым. Официальная версия — самоубийство. Кто-то из коллег был уверен, что химик не выдержал груза ответственности и считал, что не сделал все возможное для устранения последствий аварии. Друзья ученого придерживались мнения, что его довели до суицида постоянной критикой и преследованиями со стороны КГБ. Родственники ученого и вовсе до сих пор корят себя за то, что не предотвратили трагедию. По словам дочери, всем было понятно, что отец угас, потерял интерес к жизни, но никому и в голову не пришло, что его нужно немедленно спасать.

ЛЮДМИЛА И ВАСИЛИЙ ИГНАТЕНКО

История семьи Игнатенко, пожалуй, одна из самых душераздирающих историй, связанных с аварией в Чернобыле. 25-летний Василий Игнатенко прибыл на место катастрофы в ночь на 26 апреля. Тогда еще никто не подозревал, насколько серьезны будут последствия взрыва. Именно поэтому пожарные работали без специальных средств защиты, получив смертельную дозу облучения.

Вскоре Игнатенко и его коллеги были госпитализированы в тяжелом состоянии. Их самочувствие ухудшалось, поэтому пожарников отправили в Москву, в радиологическую больницу №6. Супруга Василия Людмила последовала за мужем. Тогда она уже знала, что ждет ребенка, но не представляла, что супруг может быть опасен как для нее, так и для еще нерожденного малыша.

Состояние Василия ухудшалось стремительно. Вскоре после госпитализации все его тело покрылось волдырями и ожогами. Несмотря на указания врачей, Людмила до последних минут находилась рядом с любимым, держала его за руку. Из-за контакта с облученным она должна была получить смертельную дозу радиации, но этого не произошло. Уже позднее выяснилось, что удар на себя приняла дочь Василия Игнатенко — она родилась на месяца раньше срока с врожденным циррозом печени и умерла через несколько часов.

Героя-пожарника и его товарищей-ликвидаторов хоронили в цинковых гробах на Митинском кладбище в Москве, а после церемонии прощания могилу залили бетоном. В руках Людмила держала туфли мужа, которые не налезли на распухшие ноги погибшего.

Новорожденную дочь Игнатенко похоронила рядом с ее отцом. Позднее женщине дали двухкомнатную квартиру в Киеве, о которой семья так мечтала до аварии. Спустя несколько лет Людмила родила сына Анатолия, но о своей личной жизни, как и об отце мальчика, рассказывать не любила. Позднее журналистам удалось выяснить, что единственный наследник женщины скончался, а у нее случился микроинсульт на нервной почве.

Сейчас Людмила проживает в Киеве и старается не вспоминать про те дни, которые навсегда изменили ее судьбу.

БОРИС ЩЕРБИНА

Сразу после аварии Борис Щербина был назначен председателем Правительственной комиссии Совета Министров СССР по расследованию причин и ликвидации последствий. Ему предстояло также возобновить работу уцелевших энергоблоков.

Нахождение в Чернобыле подорвало здоровье Щербины, но он никогда не жаловался на самочувствие. Даже в 1988 году, когда его отправили ликвидировать последствия землетрясения в Армении, Борис Евдокимович работал без отдыха. Тогда коллеги отмечали, что Щербина чувствует себя плохо: он постоянно кашлял, выглядел бледным, не мог долго находиться на холоде из-за поднимавшейся температуры.

Восстановить здоровье после второй тяжелой миссии ему так и не удалось — Борис Щербина скончался 22 августа 1990 года в возрасте 70-ти лет.

АНАТОЛИЙ ДЯТЛОВ

Именно Дятлова считали одним из главных виновников страшной аварии. На момент взрыва он был заместителем главного инженера по эксплуатации и принимал решения касаемо действий других сотрудников. Анатолий Степанович получил огромную дозу радиационного облучения, но сумел выжить.

Суд признал Дятлова виновным в том, что он принял неправильные решения, которые и могли привести к взрыву. Инженера приговорили к десяти годам колонии, после чего этапировали в колонию в поселке Крюково.

Лишь благодаря поддержке научного сообщества Анатолию Степановичу удалось выйти из тюрьму досрочно уже через четыре года. Тогда у него стремительно развивалась лучевая болезнь, поэтому Дятлову пришлось пройти дорогостоящий курс лечения в Мюнхене.

Свою вину за произошедшую трагедию инженер не признавал до конца жизни. Он считал, что лишь стал жертвой обстоятельств. Анатолий Дятлов скончался 13 декабря 1995 года, а место его захоронения неизвестно до сих пор.

Директор Чернобыльской атомной электростанции всегда был на хорошем счету у партии. Он неоднократно избрался членом политбюро и участвовал в съездах политических лидеров. Ситуация в корне изменилась после трагических событий на АЭС.

Несмотря на аргументы, приведенные директором электростанции, его осудили на 10 лет и отправили в колонию общего режима. В тюрьме Брюханову пришлось столкнуться с агрессией со стороны других заключенных, ведь тогда виновных в аварии в Чернобыле считали едва ли не врагами народа.

Виктору Петровичу, как и многим его коллегам, удалось выйти на свободу досрочно по состоянию здоровья. Практически сразу после этого он вернулся в Чернобыль, где был тепло встречен местными жителями. В дальнейшем Брюханов продолжил работать в области энергетической промышленности Украины.

Несмотря на то, что он получил большую дозу облечения, Виктор Петрович вышел на пенсию только в 73 года.

НИКОЛАЙ ФОМИН

Главный инженер ЧАЭС был опытным сотрудником с отличным послужным списком. Несмотря на это, ему не удалось ни предотвратить аварию, ни минимизировать ее последствия.

В отличие от многих коллег, он чувствовал себя виноватым в произошедшем. Фомин активно принимал участие в ликвидации последствий аварии, но вскоре был арестован. Во время длительных заседаний суда Николай Максимович не смог выдержать напряжения: у него начались проблемы психического характера, и однажды инженер даже пытался покончить с собой.

После двух лет пребывания в тюрьме у Фомина развился патологический психоз. Он не мог адекватно воспринимать действительность, поэтому был помещен Рыбинскую психоневрологическую лечебницу для заключенных. Родственники Николая Максимовича прекрасно понимали, что содержание в такой лечебнице негативно скажется на его самочувствии. Именно поэтому они настояли на том, чтобы бывшего инженера перевели в обычную клинику. Там Фомин постепенно пошел на поправку.

После восстановления психического здоровья инженер работал на Калининской АЭС. Главным же для него стала забота о семье. Сейчас Николай Максимович живет в небольшом городке Удомля в Тверской области вместе с женой и детьми. О страшных событиях в Чернобыле Фомин старается не вспоминать.

АЛЕКСАНДР АКИМОВ

Именно Александр Акимов стоял за пультом управления в роковую ночь, наблюдая за тем, как повышается мощность в четвертом энергоблоке. Понимая, что может произойти взрыв, он нажал на кнопку аварийной остановки реактора, но это все равно не предотвратило трагедию — по воспоминаниям сотрудников ЧАЭС именно в тот момент случился взрыв.

Лишь после стабилизации состояния третьего блока он вместе с коллегами покинул место аварии, но за это время успел получить смертельную дозу облучения.

Целых две недели врачи боролись за жизнь Акимова, но его состояние стремительно ухудшалось. Начальник ночной смены скончался в московской больнице спустя 14 дней после аварии. Как и его коллеги, он был похоронен в специальном цинковом гробу. Позднее специалисты утверждали, что ученый действовал верно, но все равно не смог бы избежать аварии.

ЛЕОНИД ТОПТУНОВ

Старший инженер реакторного цеха Чернобыльской АЭС первым заметил, что дальнейшее ускорение может сделать четвертый реактор плохо управляемым. У него даже произошел конфликт с Анатолием Дятловым, который настаивал на продолжении разгона реактора, что, по мнению специалистов, и привело к аварии.

Топтунов получил одну из самых высоких доз облучения. Именно поэтому сразу после эвакуации он был госпитализирован, а после врачи приняли решение отправить инженера в Москву вместе с остальными жертвами катастрофы.

Борьба за жизнь ученого продолжалась до 14 мая, но его состояние стремительно ухудшалось. Доза облучения была настолько велика, что даже врачи, пытавшиеся помочь Топтунову и его коллегам получили серьезные ожоги.

Инженер скончался 14 мая в московской больнице от лучевой болезни.

ВЛАДИМИР ПИКАЛОВ

Начальник химических войск Министерства обороны СССР был не просто одним из ликвидаторов последствий аварии на Чернобыльской АЭС, но еще и Героем Советского Союза, опытным военачальником, который прошел через Сталинградскую битву и участвовал в штурме Берлина.

На момент Чернобыльской трагедии Владимиру Карповичу было почти 62 года. У Пикалова не возникло даже сомнений по поводу того, стоит ли принимать участие в работе по ликвидации последствий аварии. За грамотное руководство и отвагу в том же 1986-м его наградили званием Героя Советского Союза.

В 1988 году Пикалов вышел на заслуженную пенсию, после чего, наконец, смог уделить внимание общению с родственниками. Скончался Герой Советского Союза в 2003 году, после чего он был похоронен на Донском кладбище.

АЛЕКСЕЙ АНАНЕНКО, ВАЛЕРИЙ БЕСПАЛОВ, БОРИС БАРАНОВ

Герои-водолазы получили серьезную дозу облучения, но смогли выжить. Все трое несколько дней находились в больнице, после чего были отпущены домой.

Биологическая ткань, пораженная COVID-19 / EPA

Ничтожное существо, о котором еще в начале 2020 года мир людей не имел почти никакого представления, сегодня правит людьми. Нечто неосязаемое влияет на самое существенное — оно лишает нас денег, привычек, границ, политики, покоя и близких людей. Оно вынуждает нас скрываться, бояться, спорить и бороться. Наконец, от этого нечто, как выясняется, зависит чуть ли ни все — сама по себе наша жизнь, которой, как казалось, мы еще на днях умели самостоятельно распоряжаться. Что оно такое?

Сергей Нетесов и Сергей Мостовщиков. Интервью на самоизоляции

— Сергей Викторович, как получилось, что молекулярная биология стала делом вашей жизни?

— Это был, так сказать, набор зигзагов. Прежде всего, в школе у нас была очень хорошая учитель химии. Я ведь очки ношу с пяти лет, и для меня эти очки всегда служили своего рода оправданием: я интересовался всякими интересными такими штуками. Химия в школе была не просто интересная, она шла с экспериментами. Я этими экспериментами очень увлекался, задачки решал, ну и попал сначала на городскую олимпиаду, занял там второе место. Потом на областную олимпиаду, и там занял второе место. В итоге попал в физматшколу Новосибирского университета, на химию, опять же. А когда поступил в университет, произошел у меня первый такой толчок.

Я познакомился еще с несколькими людьми — студентами и аспирантами, постарше меня лет на пять, которые тоже были этим делом заражены. И когда я делал свою дипломную работу на четвертом курсе, это был уже такой полный фанатизм. Мы ночевали на работе в креслах, чтобы не упустить нужный момент в своих экспериментах. Тема у меня была в то время такая, химико-биологическая: реакция аденозинтрифосфата (АТФ) с образованием циклического трифосфата на конце. Трифосфат этот потом раскрывался, и за счет этого можно было получать всякие производные АТФ с интересными биологическими свойствами.

— А почему вам казалось это важным? Вы себя видели таким властелином как бы мира?

— Понимаете, когда какие-то вещи происходят не в воображении, а в пробирке, и их результат логически понятен,

ты себя чувствуешь не властелином мира, конечно, но человеком, который в биологии по крайней мере может чем-то управлять.

— И вы управляли?

Свою научную жизнь во ВНИИМБ я начал как раз с того, что научился очищать, то есть выделять в чистом виде один из вирусов, такой вполне безопасный — вирус энцефаломиокардита мышей, с ним можно было работать на столе, без всех этих биобезопасных причиндалов. Я его очистил, показал электрофорезом, что белки там все чистенькие, выделил нуклеиновую кислоту и экспериментально доказал, что ее можно получить в гомогенном, чистом виде.

В итоге я научился очищать вирусы очень даже хорошо.

Потом занялся темой, связанной с вирусом гриппа. Его надо было не просто очистить, не просто разложить на составные части, а секвенировать его геном (определить последовательность нуклеотидов. — Ред.). Это был один из первых подобных проектов в стране. Я, конечно, далеко не всю эту работу делал сам, у меня сложилась к тому времени своя неформальная команда, с которой мы в итоге выяснили, что вирус гриппа действительно эволюционирует, и даже показали места, в которых происходят изменения. Более того, там мы обнаружили интересную штуку. Выяснилось, что главный белок, который связывается с клеткой вируса гриппа, образует на его поверхности тримеры, верхушки которых выглядят, как сжатый человеческий кулак с такими пятью костяшками, и именно на этих костяшках случаются основные эволюционно значимые замены аминокислот.

То есть фактически мы своими руками создали живую вакцину от гепатита B, это был 1991 год.

— Поправьте меня, если я не прав: это что же — создание жизни своими руками?

— Ну если громко говорить, то да. Но, по сути, это воспроизводство живого вируса с помощью методов генной инженерии.

Фото: Кирилл Кухмарь / ТАСС

В статистике — черная дыра

— В девяностые годы, пока еще были реактивы, мы умудрились первыми в мире секвенировать геном вируса Марбург (вызывает геморрагическую лихорадку Марбурга. — Ред.) и вторыми в мире — геном вируса Эбола. Ну то есть наша работа на эту тему была опубликована второй, а вообще-то мы действовали независимо.

Потом реактивы в стране кончились. Три четверти моих тогдашних соратников уехали за рубеж.

Ежегодно от всех болезней органов дыхания у нас гибнут от 60 000 до 94 000 человек. Цифра большая.

Но вы идете вглубь этой статистики и вдруг обнаруживаете, что там — черная дыра! Там нет информации об их конкретных причинах. Что их вызвало?

Вот у меня внук пролежал месяц назад с довольно суровой бактериальной пневмонией. Выяснилось, что она бактериальная, знаете как? Ему экстренно стали давать антибиотики, и на второй день он ответил на лечение, ему получшало. И параллельно сделали посев, результат получили на четвертые сутки, выяснилось, что у него бактерия определенного вида. Через неделю внука выписали, он здоров. Но ему в диагнозе всего этого не написали!

Вот и получается, что пневмония у нас в России безымянная.

И сейчас, когда люди говорят: да я этим коронавирусом в октябре или ноябре уже переболел, что нам делать с этими догадками? Чем это все доказывать?

Ну хорошо, взяли бы в качестве объекта для такого же мониторинга институт Склифосовского в Москве. Ну там же не 100 тысяч больных пневмонией. Реально же исследовать хотя бы 500 человек на шесть вирусов и на пять–семь бактерий. По крайней мере, будет яснее, каково соотношение возбудителей этих пневмоний, какие лекарства наиболее предпочтительны в условиях России, и главное — от чего именно делать вакцины в первую очередь.

Вот мы смотрим: такие данные в Китае есть, они есть в Корее, в Германии, в Италии. А у нас нет. Почему?

Нам хватает компьютерной томографии?

Набор российских реагентов на выявление коронавируса COVID-19. Фото: РИА Новости

— То есть вы считаете, что мы сейчас ошибаемся и идем не слишком верным путем?

— На пути-то мы находимся правильном, только с огромным количеством ошибок. Причем интересно, что вот с Америкой мы все время ругаемся, а ошибки совершаем ровно те же самые. Сначала, как и американцы, мы сказали, что тест-системы будут только государственными. Упустили время, не дали коммерческим компаниям сделать свои тест-системы. Решили сначала, что тестировать надо только людей с симптомами заболевания, а теперь выясняется, что бессимптомников в разы, на порядки больше, они не изолированы, а значит, способны заразить гораздо большее количество людей.

Этот материал вышел благодаря поддержке соучастников

Соучастники – это читатели, которые помогают нам заниматься независимой журналистикой в России.

Вы считаете, что материалы на такие важные темы должны появляться чаще? Тогда поддержите нас ежемесячными взносами (если еще этого не делаете). Мы работаем только на вас и хотим зависеть только от вас – наших читателей.

Читайте также: