Доклад дискриминация вич россия

— Напротив. По личному опыту работы с российскими властями могу сказать, что снижение стоимости этих препаратов всегда было приоритетом для них, так как это позволит облегчить людям доступ к лечению. Задача же UNAIDS заключается в том, чтобы опыт борьбы с этим заболеванием, полученный нами в одних регионах, использовался и в других, в частности в Восточной Европе.

— Но, как я понимаю, добиться снижения цен на лечение в более-менее экономически благополучных странах сложнее, чем в бедных. А некоторые государства Восточной Европы, в том числе и Россия, считаются довольно обеспеченными для того, чтобы предлагать им помощь по программам снижения вреда или уменьшения стоимости медикаментов. Что нужно сделать, чтобы лечение стало доступно для всех нуждающихся в этом регионе?

— Для решения этой проблемы нужны кардинальные меры. По опыту нашей работы мы знаем, что изменить такую ситуацию можно. Например, если закупать большее количество препаратов, в том числе совместно с другими странами. Решение этой проблемы, безусловно, не будет лёгким. Здесь необходим системный подход.

— А кто управляет этим международным механизмом? От кого зависит, получит ли та или иная страна препараты по сниженной цене? Кто определяет, у какой страны есть право рассчитывать на поддержку в сфере снижения вреда?

— Вопросы о ценах и снижении вреда относятся к политике. На данный момент в мире нет чёткого механизма регулирования стоимости лечения. Международные институты устанавливают в этой области некие стандарты, однако фармацевтические компании не обязаны их соблюдать.

Мне трудно понять, почему в Африке ВИЧ-инфицированным лекарства продают по более низкой цене, чем таким же людям в Восточной Европе. В конце концов, речь идёт о глобальной эпидемии. И правильно было бы снизить цены для всех, независимо от страны проживания. Но система устроена по-другому.

— В России спорят о масштабах распространения ВИЧ и СПИДа в стране. Неправительственные организации заявляют, что наблюдается настоящая эпидемия — особенно в Сибири и на Урале. А в правительстве хотя и признают проблему, но утверждают, что активисты нагнетают обстановку. Какую позицию в этом вопросе занимаете вы?

— В целом в Восточной Европе число заражений ВИЧ растёт быстрее всего. В какой-то мере справедливо сказать, что сегодня Восточная Европа — это лицо мировой эпидемии СПИДа.

Однако в общем ситуация неравномерная: характер эпидемии крайне изменчив, и даже в пределах одной страны может наблюдаться разная картина. И так по всему миру. К примеру, в Санкт-Петербурге, если не ошибаюсь, наметился прогресс: заболеваемость снижается. Однако так дела обстоят не везде в России.

— Российские власти утверждают, что во многих регионах жителям обеспечили более широкий доступ к проведению медицинских анализов. Известно ли на данный момент, почему растут показатели статистики — из-за доступности анализов или из-за действительного роста числа заражений?

— Рост числа таких случаев — это, безусловно, повод для тревоги. Ведь, судя по полученным данным, действительно есть такая тенденция. В Восточной Европе есть зоны, где ситуация вызывает серьёзную озабоченность — там показатели неуклонно идут вверх. Однако важно и то, что в масштабах всего мира число случаев инфицирования сокращается.

— Вы недавно отметили, что люди с ВИЧ и диагнозом СПИД страдают от социального отторжения и дискриминации. Есть лекарства и определённые методы лечения, но их не используют в полной мере. Не могли бы вы посоветовать, как преодолеть эту отчуждённость?

— Во-первых, я согласен с вами: дискриминация действительно способствует росту эпидемии СПИДа. Как мы говорили, порой люди отказываются от лечения из-за его высокой стоимости — но это далеко не главная причина.

В основном люди не решаются пойти к врачу из страха дискриминации. Кроме того, в некоторых странах законодательно запрещены гомосексуальные отношения, за них положено наказание.

Во-вторых, благодаря нашему тридцатилетнему опыту мы знаем, к чему нужно стремиться. Важно сочетание четырёх факторов. Первый — это политическая воля. Второй — наука, которая, как мы видим, помогла сильно продвинуться вперёд. Третий — это сотрудничество, ориентированное главным образом на людей в группе риска, на тех, кто пострадал от дискриминации. И разумеется, четвёртый фактор — деньги. Чтобы справиться с эпидемией, необходимо всё это.

Смотря как считать

Факт эпидемии фиксируется, когда больше 1% населения становятся носителями вируса. 1% населения России — около 1,4 млн человек. Поэтому по одним подсчетам в стране эпидемия ВИЧ есть. По другим — нет.

Минздрав, например, считает количество людей, которые обратились с ВИЧ в медицинское учреждение. На них заведено примерно 900 тыс. медицинских карт. Эту цифру и называет министерство.

Роспотребнадзор считает по количеству положительных результатов среди проведенных тестов крови на ВИЧ. Учет ВИЧ-положительных – персонифицированный, и в базу они попадают с указанием имени и адреса проживания. По данным ведомства, на сегодняшний день живы около 1,07 млн россиян с установленным диагнозом ВИЧ-инфекции. Разница существенная, потому что далеко не все, получившие диагноз, обращаются после этого в медучреждение. Но всё еще меньше 1% населения.

Эпидемия могла бы быть объявлена, если бы для подсчета количества ВИЧ-инфицированных на государственном уровне использовали оценочные прогнозные цифры. Их и используют, например, во время эпидемий гриппа, когда больных считают не по обращениям в поликлинику или выписанным рецептам.

Как получают прогнозную цифру, объяснила старший научный сотрудник Института демографии ВШЭ Екатерина Щербакова. Она привела в пример стандартное программное обеспечение Spectrum, разработанное британским институтом Futures Institute. Его использует, например, объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу UNAIDS. Она предоставляет странам с ВИЧ-инфекцией рекомендации по сокращению количества новых инфекций и обеспечения долгой и здоровой жизни людей с ВИЧ.

Екатерина Щербакова, Институт демографии ВШЭ:

Основой для получения оценок служат разнообразные данные, включая данные медицинского обследования беременных женщин, обследований здоровья населения (на уровне домохозяйств), групп населения с высоким риском заражения ВИЧ-инфекций, данные регистрации выявленных случаев заболевания, а также данные всех других видов наблюдения. Каждый из источников имеет свои плюсы и минусы, которые могут приводить как к недооценке, так и переоценке истинной величины распространенности ВИЧ-инфекции. Поэтому используются интервальные оценки: определяются нижняя и верхняя границы, за пределы которых реальная величина показателя не выходит, по мнению UNAIDS, а также некая точечная величина внутри этого интервала, которая с определенной достоверностью характеризует ее.

Исследователь уверена, что точных данных о числе ВИЧ-инфицированных, новых случаях заражения и умерших от СПИДа быть не может в принципе. Потому что, чтобы их получить, придется регулярно тестировать всех людей.

Мобильная лаборатория тестирования ВИЧ

Внутренняя работа

Продажа средств контрацепции в аптеке

Академик признает, что лекарства для больных, желающих получать терапию, закупаются. Но получают их чуть больше половины даже среди тех, кто стоит на учете Минздрава. Признание статуса эпидемии могло бы подтолкнуть государство к решению этой проблемы.

Вадим Покровский, Федеральный научно-методический центр по профилактике и борьбе со СПИДом:

Способ расширения охвата терапией за счет снижения цен скоро будет исчерпан, поэтому нужно увеличивать бюджет. В следующем году на закупку лекарственных препаратов для ВИЧ-инфицированных выделяется 29 млрд рублей, что почти в 1,5 раза больше, чем в 2018-м. Но в 2021 году необходимо еще большее увеличение финансирования. Чтобы проводилась полноценная квалифицированная работа по ВИЧ-инфекции, требуется 100 млрд рублей в год.

Устранение дискриминации

В случае объявления эпидемии Россия может рассчитывать и на поддержку со стороны. Выше уже упоминалась программа UNAIDS, которая работает со странами, столкнувшимися с эпидемиями. Ее цель — информирование населения, сокращение количества инфицированных и устранение дискриминации, связанной с ВИЧ.

К этим группам относятся наркопотребители, мужчины, имеющие секс с мужчинами, и секс-работники. В мире, по данным UNAIDS, на них приходится 54% новых случаев инфицирования. В странах Восточной Европы и Центральной Азии, к которым организация относит и Россию, — 95%.

Доклад Объединенной программы ООН по ВИЧ/СПИ:

UNAIDS призывает все страны к полной поддержке и расширению возможностей организаций под руководством сообществ, привлечению их к процессам принятия решений во всех случаях, затрагивающих вопросы здоровья и благополучия членов сообществ, и устранению препятствий для их активного участия в мероприятиях по борьбе с ВИЧ. Только при условии полного финансирования и полной поддержки работы организаций под руководством сообществ искоренение СПИДа может стать реальностью.

На сайте UNAIDS есть страничка, посвященная России. Во всех полях для данных по количеству инфицированных, смертей среди людей разных возрастов и т.п. — прочерки. Только одна цифра за 2017 год — общее количество инфицированных около 1 млн. До нужного процента не хватает, а актуальной информации нет.

Согласно закону от 1995 года, люди, живущие с ВИЧ, могут занимать любую должность и не должны лишаться работы из-за своего ВИЧ-статуса. Между тем, в последние годы правительство неоднократно принимало постановления о том, что ВИЧ-инфекция (без уточнения стадии заболевания) якобы может препятствовать работе на различных должностях.

Фото: greatme.ru

Дискриминация год за годом

В 2012 году пилот гражданской авиации Сергей А. в Верховном суде России добился права совершать полёты, несмотря на выявленную у него ВИЧ-инфекцию. После того, как Сергею поставили диагноз ВИЧ, его отстранили от полётов в связи с одним из пунктов приказа Минтранса, который гласил, что "граждане с заболеванием СПИД и вирусоноcительством не пригодны к работе пилотов всех видов авиации".

Юристу Межрегиональной правозащитной ассоциации АГОРА Ильнуру Шарапову в суде пришлось доказывать давно известные факты о вирусе иммунодефицита. Например, о том, что ВИЧ и СПИД – разные понятия. Кроме того, подзащитный Шарапова принимал антиретровирусные препараты, которые останавливают развитие ВИЧ-инфекции в организме, не допуская её перехода в стадию СПИДа. В итоге, Верховный суд встал на сторону заявителя, признав, что ВИЧ-инфекция не является основанием для признания летчиков гражданской авиации негодными к полетам.

В разговоре со СПИД.ЦЕНТРом юрист АГОРЫ Павел Чиков пояснил, что понятие "вирусоносительства" безграмотно само по себе, поскольку большой процент людей являются носителями разных вирусов, например, вируса папилломы человека (ВПЧ).

После вынесения решения по делу Сергея А., суд признал, что приказ Минтранса в этой части противоречит законодательству. Между тем, в 2017 году в Верховном суде рассматривали ещё одно, похожее дело. На сей раз, ВИЧ-позитивный гражданин России добивался возможности работать бортпроводником.

Всего несколько месяцев назад Минтранс и Минюст настаивали на том, что люди с ВИЧ не могут становиться стюардами стюардессами, используя доводы, более характерные для конца 80-х годов, когда учёным было мало известно об эпидемии. В частности, они говорили о потенциальной опасности таких бортпроводников для пассажиров, из-за того, что стюарды имеют дело с продуктами питания и должны оказывать пассажирам помощь в экстренных ситуациях. Экспертом защиты выступила старший научный сотрудник Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом Наталья Ладная. Она заявила о том, что многолетние медицинские наблюдения не подтверждают возможность передачи ВИЧ через еду.

Вероятность передачи ВИЧ при оказании первой помощи лежит в области казуистики, поскольку для этого оба участника процесса должны иметь свежие открытые раны. Между тем, существующие правила запрещают раненому человеку оказывать помощь во избежание инфицирования любым заболеванием (речь идёт не только о ВИЧ).

В настоящее время позиция по ВИЧ-инфекции в приказе Минтранса сформулирована таким образом: "Критериями годности к летной работе пилотов с серопозитивной реакцией на вирус иммунодефицита человека (ВИЧ) являются: бессимптомное течение инфекции (вирусоносительство), отсутствие специфического ВИЧ-симптомокомплекса, приемлемые показатели иммунного статуса (количественные показатели CD4+ Т клеток), отсутствие ВИЧ-ассоциированных (оппортунистических) заболеваний".

Отдельной строкой седует упомянуть, что в приказе до сих пор прописано "отсутствие показаний для приема антиретровирусных лекарственных препаратов" как фактор для разрешения на работу пилотом и бортпроводником. Между тем, с 2015 года АРВ-терапия показана всем людям, живущим с вирусом.

Решения Верховного суда от 2012 и 2017 года внесены в пункт 42 приказа Минтранса. Согласно внесённым изменениям, человек с ВИЧ может работать пилотом и бортпроводником, "за исключением случаев наличия медицинского заключения о невозможности осуществлять ими по состоянию здоровья эту профессиональную деятельность".

Те же грабли

В конце июня правительство опубликовало перечень заболеваний, "препятствующих работе на морских судах, судах внутреннего плавания, а также на судах смешанного (река - море) плавания". Речь идёт не только о службе на флоте, но и о работе на торговых судах. В перечь вновь вошла ВИЧ-инфекция, а также "последствия туберкулеза (в течение первых 2 лет с момента окончания основного курса лечения по поводу активного туберкулеза)" и "острые вирусные гепатиты".

Служащие ВМФ России. Фото: newsvl.ru

"Новое постановление наступает на те же грабли. ВИЧ-позитивный капитан или служащий судна, может обжаловать постановление в Верховном суде с хорошей перспективой признать его незаконным", – говорит Павел Чиков.

Проблема в том, что в суд может обратиться лишь конкретный человек, которого затронул данный акт, либо прокурор соответствующего уровня. "Если существует некий акт, который не применяется, ничьи права не затрагивает, то никто не пойдёт обжаовать его в суде. В нашем случае, нужно найти пострадавшего (например, человека, которого отстранили от плавания из-за ВИЧ-инфекции) и доказать, что данный акт нарушает его права".

По словам Павла Чикова, невозможно узнать о том, кто продвигает эти акты. "Юридически, это Дмитрий Медведев – его подпись стоит под постановлениями правительства. К лицам, принимающим решения, идут с разными документами, но это не означает, что под любой бредятиной должна стоять подпись премьер-министра РФ", – говорит правозащитник.

Организация АГОРА занимается защитой прав ВИЧ-позитивных людей в различных аспектах. По мнению Павла Чикова, в России существует большая проблема с нормативной базой, связанной с ВИЧ-инфекцией. Это касается не только ограничений при приёме на работу, но и запрета на усыновление ВИЧ-положительными родителями: многие эксперты называют ограничение необоснованным, но оно до сих пор не отменёно.

"Законодательная дискриминация ВИЧ-положительных в последние годы растёт. Есть ли этому причина, некая необъявленная политика, либо это просто эксцессы? Ответ на этот вопрос мне не известен", – заключил Павел Чиков.

Если принятое постановление нарушает ваши права, права ваших родственников ли друзей. Если вы (или ваши близкие) готовы выступить заявителем по данному делу в Верховном суде, обращайтесь в СПИД.ЦЕНТР. Мы поможем вам связаться с юристами и экспертами, которые докажут неправомерность данного постановления.

Правозащитник — об устаревших представлениях о вирусе иммунодефицита и новых разработках в области лечения СПИДа

— Анна, я прочитала в одной из ваших статей, что лечение в России получают далеко не все люди с ВИЧ. На учете в СПИД-центрах состоит только 75% из тех, у кого выявлен вирус, но и среди них лечение получает только половина. В чем причина?

— Это сложная многоаспектная тема. Почему не все становятся на диспансерный учет, который позволяет получать бесплатное лечение? По разным причинам. Не все люди лечат заболевания, которые у них есть. Потому что боятся, заняты другим или не считают это важным. Влияет на это также СПИД-диссидентство.

До недавнего времени считалось, что начинать лечение нужно людям, у которых есть не только ВИЧ-инфекция, но и снижение иммунного статуса и повышение концентрации вируса в крови до определенного уровня, после чего они получали право на терапию. Некоторые врачи до сих пор предпочитают лечить своих пациентов через какое-то время после выявления диагноза, аргументируя это, например, возможностью побочных эффектов, негативного влияния препаратов на печень. Сейчас считается, что начинать лечение нужно как можно быстрее, и в некоторых регионах такой подход уже реализуется. Например, Московская область говорит, что у них минимальный разрыв между подтверждением диагноза и началом лечения.

— Вы упомянули ВИЧ-диссидентство. Можно поподробнее о нем? И насколько оно распространено у нас?

— Это одна из теорий заговора — в ряду представлений о планете Нибиру, отрицания высадки на Луну или теории строительства египетских пирамид инопланетянами. С тем только отличием, что ВИЧ-диссидентство имеет реальные негативные последствия для здоровья и жизней людей. Что с этим делать? Главный путь — просвещение.

— А наказание?

— Недавно российский Минздрав выступил с идеей наказания за распространение идей ВИЧ-диссидентства. Но наказание за мысли и идеи — это очень спорная практика. Образование и просвещение — самый здоровый подход, он долгий и непростой, но стабильный и эффективный. Например, в Западной Европе такого явления, как ВИЧ-диссидентство, фактически нет. Когда я рассказываю своим друзьям в Европе о ВИЧ-диссидентах, они смеются и не верят, что такое бывает. У них получается на уровне общества исключать это явление с помощью просвещения и правильного общественного настроя.

— То есть ВИЧ-диссидентство — это следствие невежества?

— Я полагаю, что большую роль в распространении этих идей у нас играет стигматизация ВИЧ. Многие люди отрицают само существование ВИЧ именно из-за страха принять и понять эту реальность, начинать лечение. Гораздо проще психологически поверить тем, кто утверждает, что ничего этого нет. Думаю, это не столько невежество, сколько слабая рефлексия.

Фото miloserdie.ru

Недавно российский Минздрав выступил с идеей наказания за распространение идей ВИЧ-диссидентства. Но наказание за мысли и идеи — это очень спорная практика. Образование и просвещение — самый здоровый подход, он долгий и непростой, но стабильный и эффективный

— Какие стигмы или устаревшие представления о СПИДе существуют в российском обществе?

— Люди боятся ВИЧ, сложно назвать это ложным представлением, но оно явно устаревшее. ВИЧ остается неизлечимым заболеванием, но сегодня существуют лекарства, которые позволяют контролировать болезнь, и продолжительность жизни человека с ВИЧ сравнялась с продолжительностью жизни человека без ВИЧ. Просто в умах людей, далеких от медицины, с 80-х годов закрепился страх перед ВИЧ, однако с тех пор многое изменилось. ВИЧ сегодня не смертельное, но хроническое заболевание, как, например, диабет, которое требует постоянного контроля и приема лекарств.

Стигматизация ВИЧ обусловлена тем, что часто он связан с ключевыми группами, практикующими социально порицаемое в России поведение. Это употребление наркотиков, секс-работа, гомосексуальные связи. Действительно, такие практики, как прием наркотиков и большое количество половых связей, влияют на риски передачи ВИЧ-инфекции.

С другой стороны, тенденция последних лет показывает, что в России более чем в половине новых случаев осуществляется гетеросексуальная передача вируса — тут ни при чем наркотики и геи, речь идет о гетеросексуальных постоянных парах, порой даже в браке. Мы знаем, что большое количество людей имеют связи на стороне. Часто бывает так, что мужчина инфицируется при приеме наркотиков, возможно, разовом. Он не наркозависимый, он просто попробовал, а потом вступил в стабильную связь с женщиной и инфицирует ее, а у нее ВИЧ обнаруживается во время беременности. При беременности сдается много анализов, в том числе тест на ВИЧ, и для России это обычный путь выявления инфекции. В недавнем докладе о эпидситуации по ВИЧ-инфекции в России сказано, что в Иркутской и Кемеровской областях 2,6 процента всех рожденных в 2018 году детей родились у ВИЧ-положительных матерей, в Свердловской области — 2,7 процента детей, в Самарской области — 2,3 процента.

— Расскажите о последних исследованиях в области профилактики ВИЧ.

Это до сих пор довольно малоизвестный факт. Когда я работала с проектом Life4me+ , мы запускали программу, и даже врачам было сложно поверить в этот тезис, существовал большой психологический барьер. Потому что в обществе сохраняется очень высокий страх перед ВИЧ. Но этот тезис подтверждает доказательная медицина.

Фото Максима Платонова

Тенденция последних лет показывает, что в России более чем в половине новых случаев осуществляется гетеросексуальная передача вируса — тут ни при чем наркотики и геи, речь идет о гетеросексуальных постоянных парах, порой даже в браке

— А доконтактная профилактика?

— Это тоже относительно новое явление. Оказалось, что если препараты, которые используются во время лечения, принимать превентивно, они могут защитить и от инфицирования ВИЧ. Это особенно актуально для людей в дискордантных парах, когда один ВИЧ-положительный, а другой —отрицательный. У доконтактной профилактики большой опыт применения и эффективности. Часто ее принимают люди, у которых нет постоянного партнера, они часто меняют своих половых партнеров. Доконтактная профилактика позволяет им защититься от вируса.

Для нашей страны это вопрос явно не ближайших лет в силу большого консервативного поворота, который диктует отношение к проблеме ВИЧ. Но это эффективная мера, и я знаю, что в частном порядке довольно много людей ее используют. Это вещь, которую важно знать: от ВИЧ есть больше способов защититься, чем раньше.

— Что вы имеете в виду, говоря о консервативном повороте?

В общем, на мой взгляд, консервативный поворот вступает в очевидное столкновение с реальностью. Пока реалистичный подход проигрывает, но это сильно бьет по всем нам. Потому что, если смотреть статистику по ВИЧ в Западной Европе, то мне плакать хочется. Цифры несопоставимые. В некоторых странах это буквально десятки новых случаев инфицирования в год. В России — 80—100 тысяч в год. И даже в пересчете на процентное соотношение это все равно большая разница. Больше 2 процентов беременных женщин в России инфицированы. То есть из каждой сотни две-три молодые женщины репродуктивного возраста имеют ВИЧ-инфекцию. Среди российских мужчин 35—39 лет больше 3 процентов имеют установленный диагноз ВИЧ-инфекция. В мировой статистике нас опережают только страны Африки.

Фото ugra-tv.ru

Из каждой сотни две-три молодые женщины репродуктивного возраста имеют ВИЧ-инфекцию. Среди российских мужчин 35-39 лет больше 3 процентов имеют установленный диагноз ВИЧ-инфекция. В мировой статистике нас опережают только страны Африки

— С какими проблемами сталкиваются люди, зараженные ВИЧ?

— Люди с ВИЧ повсеместно подвергаются дискриминации — например, их увольняют с работы. Точнее, вынуждают уволиться, поскольку по закону за это уволить нельзя. Если человек работает уборщиком в магазине бытовой техники, его ВИЧ-статус совершенно не важен, он не донор. Но если, особенно в маленьких городах, о заболевании узнают, человека заставляют уволиться — обычно под страхом разглашения диагноза. Вообще, тайна диагноза у нас в стране охраняется законом. Но в отношении ВИЧ это часто нарушается. Это тоже результат стигматизации. Если кто-то случайно узнает про ВИЧ-инфекцию у своего коллеги или соседа, он может рассказать об этом другим коллегам или соседям — для того, чтобы, как он думает, защитить их от риска. Это конкретное нарушение закона и прав человека.

В России существует уголовное наказание за заражение ВИЧ другого человека и даже за постановку в опасность заражения. Если сознательное заражение другого человека еще можно инкриминировать, то постановку в опасность заражения я не понимаю. Но эта статья регулярно используется на практике. Недавно произошел довольно резонансный случай в Поволжье. Молодая девушка встречалась с мужчиной, предлагала ему использовать презерватив, он отмахнулся, она не стала ему рассказывать про свой ВИЧ-статус. Потом он узнал, что она инфицирована. Она его не заразила, но он подал на нее в суд за постановку в опасность заражения. Таким образом, этот закон фактически говорит, что не ты ответственен за свое здоровье, а твой партнер, который должен о тебе позаботиться.

Или недавняя история с женщиной, которая покормила ребенка грудью — это тоже один из способов передачи ВИЧ. Ее обвинили в постановке своего ребенка в опасность заражения и сейчас преследуют по этой же статье.

Это одна из причин, по которой иногда люди не идут в СПИД-центр и не начинают лечение. Потому что в СПИД-центре при подтверждении ВИЧ-инфекции человек подписывает справку о том, что он знает о своем статусе и о том, что несет уголовную ответственность за заражение другого или за постановку в опасность заражения. И фактически получается, что человек с ВИЧ, который знает о своем статусе, очень уязвим, он не может безопасно вступить в контакт ни с одним партнером. Даже если это сознательное решение партнера. Причем использование презерватива на это не влияет. Даже если контакт был защищенным, согласно закону, человек все равно виноват. Причем наказание весомое — людей приговаривают к реальным срокам.

Просто узнать о своем диагнозе — это стресс. Происходит реорганизация жизни, постоянный прием таблеток. Сейчас стало немного лучше. Раньше таблетки принимались два раза в день строго по часам в зависимости от приема пищи, это заставляло выстраивать жизнь, учитывая необходимость приема препаратов. Сейчас существуют препараты, которые принимаются раз в день. В США и Европе вскоре появится на рынке новая форма лекарств в виде инъекций раз в месяц.

Но все равно неизлечимое заболевание, которое ведет к практическим сложностям и обладает такой стигматизацией в обществе, снижает качество жизни. Как любое хроническое заболевание, оно требует постоянного контроля.

Фото Максима Платонова

Профилактика невозможна без откровенного разговора о способах защиты при половом контакте. Это признание того, что у людей может быть больше чем один партнер одновременно. Нравится нам это или нет, но это реальность. Эти вещи нужно признать, чтобы решить проблему ВИЧ

— А какая просветительская работа относительно ВИЧ сегодня ведется?

— У нас очевидно нет никакого сексуального просвещения в учебных заведениях. Это же не значит, что надо учить людей заниматься сексом. Наоборот, можно учить, как не заниматься им, как правильно отказать, как не оказаться в ситуации, когда тебя принуждают. Подобные программы могут быть. Мы вынуждены признать наличие сексуальных отношений в подростковом возрасте. По моей информации, в школах в странах, где существуют подобные программы просвещения, возраст сексуального дебюта выше и количество ранних беременностей меньше, чем там, где эта тема не обсуждается с подростками. Но подобное просвещение, конечно, ювелирная работа, которая требует большого внимания и терпения, чуткого подхода.

Анна Федоряк — журналист, правозащитник и координатор проектов в России, Восточной Европе и Средней Азии, связанных с информированием в области социально значимых заболеваний, в частности, ВИЧ и смежных тем — таких как права человека, ЛГБТ, права людей, употребляющих наркотики. Бывший главный редактор сайта Life4me+. Сотрудничает с российскими и международными некоммерческими проектами в области ВИЧ/СПИДа и прав человека.