Геннадий рощупкин вич активист жив

Оригингал

Среди документов закупки наибольший интерес представляет техническое задание, подписанное руководителем Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИД Алексеем Мазусом.

То есть верность одному партнеру, ожидаемо, предлагается, как основной способ защиты от ВИЧ-инфекции.

Здесь нет призывов регулярно проходить тестирование на ВИЧ. Кроме того, плакаты затрагивают только гетеросексуалных людей и почти не касаются потребителей инъекционных наркотиков и полностью обходят стороной секс-работников и гомосексуалов.

Виталий Мельковский, активист

Если бы на плакатах не было сайта и телефона Московского центра по борьбе со СПИДом, я бы подумал, что их создали люди очень далекие от профилактики ВИЧ-инфекции. МГЦ выбрал тактику запугивания вместо просвещения. Людей запугивают СПИДом с 90-х годов, но рост новых случаев ВИЧ показал, что это неэффективно.

Говоря о контрацепции, авторы плакатов используют ту же риторику, что и ВИЧ-диссиденты, мол, презервативы защищают от ВИЧ-инфекции всего на 80%.

Екатерина Степанова, врач-инфекционист центра H-Clinic:

На мой взгляд, стоит разделять медицину и мораль. Если мы хотим действительно заниматься профилактикой распространения ВИЧ-инфекции, то давайте использовать современные подходы и достижения науки. А наука говорит о том, что человек знающий ВИЧ-статус и принимающий препараты, не может передать ВИЧ-инфекцию половым путем. Это известно с 2016-го года, и все последующие исследования это доказывают.

На мой взгляд, целесообразно не менять поведение людей, потому что это слишком сложная задача, а сделать упор на медицинские факты. Если ты узнаешь, что у тебя ВИЧ-инфекция — начинаешь принимать препараты, и эпидемия останавливается.

Меня, как врача, совершенно не устраивает плакат о том, что эффективность презерватива составляет 80%. Действительно, были исследования, которые показывали такую эффективность. Но в них учитывался человеческий фактор: например, когда презерватив неправильно использовался. Если подходить к вопросу исключительно технически, то правильное использование презерватива защищает на 100%.

Я считаю, что этот плакат несет огромный вред для современной молодежи. И мне кажется, что медицинское сообщество должно объединиться и выступить против такой дезинформации.

Информационный материал, который говорит о близости с одним постоянным партнером и о сохранении верности, как гарантии безопасности — это искажение информации. Когда-то в предыдущих отношениях один из партнеров мог получить ВИЧ-инфекцию, и он может передавать ее своему новому партнеру, не зная о своем ВИЧ-статусе. С медицинской точки зрения этот лозунг просто не работает.

Разумная профилактика — это призыв проходить тестирование на ВИЧ и правильное использование презерватива, которое защищает от ВИЧ-инфекции и других заболеваний.

Алексей Тредсон, дизайнер

Хочу сразу оговориться, я не смотрю на содержание и не занимаюсь фактчекингом текста, только как на абстрактные плакаты.

Материалы можно разделить на две группы: явно социальные, состоящие из одного лозунга, и информативные, где есть текст. Самые большие вопросы вызывают плакаты, несущие в себе развернутое текстовое мнение. Они сделаны красиво в том смысле, что цепляют и будут хорошо смотреться на презентациях и показах.

Если говорить об информационных материалах, то непонятно, на чем фокусироваться. Слишком много текста, он не структурирован. Везде указана разная контактная информация: где-то телефон, где-то — сайт.

Плакаты несовременные, а откуда-то из времен больших начесов и неона. Вряд ли они заинтересуют условную молодежь, на которую рассчитана эта информацию. Да, плакаты привлекают внимание, но не появится ни желания, ни возможности прочесть.

Может сложиться ощущение, что это афиши фильмов или малоизвестных групп, но никак не просветительские плакаты о ВИЧ-инфекции. Нет яркого образа, лозунга. Основную идею социальной рекламы часто можно уловить и без текста.

Геннадий Рощупкин, ВИЧ-активист

Московский центр СПИД традиционно делает некачественную профилактическую кампанию. Дизайн, тексты и месседжи постеров и листовок подошли бы 1980-м, когда ничего не было, кроме тысяч умирающих от СПИДа геев и африканцев. Но сегодня материалы Московского центра СПИД — это как надевать средневековую кольчугу для безопасности полета в космос.

Уже много лет профилактика ВИЧ находится в кризисе. Главный вопрос сегодня: как совместить месседжи про защиту от инфицирования ВИЧ с доступностью и высокой эффективностью АРВ-терапии? Уже очень многие молодые юноши и девушки знают, что ВИЧ-положительные люди живут так же долго и качественно, как и люди без ВИЧ, могут создавать семью, рожать детей, делать карьеру. Главное — правильно принимать АРВ-терапию.

Стратегическое планирование важно потому, что позволяет сделать работу НПО более устойчивой. В рамках составляемого плана мы просчитываем те риски, с которыми можем столкнуться в работе. Соответственно мы заранее предпринимаем какие-то действия, чтобы эти риски снизить. Стратегическое планирование крайне важно для фандрайзинга, потому что оно дает больше времени на поиск доноров. Если мы на три года имеем какой-то перспективней план, то мы можем вещи на 3-ий год готовить потихонечку, планомерно уже в начале 2-го. Это совершенно другой подход в работе, чем ситуационное планирование, когда организация просто реагирует на происходящее.

С другой стороны, стратегический план – это вещь, которая может по-хорошему получится только у той организации, которая прошла определенные этапы в своем развитии. Например, когда решены вопросы лидерства и основных целей совместной работы людей в рамках организации. Не стоит забывать, что стратегическое планирование, как и ложка из известной поговорки, будет уместным тогда, когда в нем есть необходимость. Иначе потраченные усилия и время не оправдаются.

На этом тренинге в этом не было необходимости, так как основная тема очень косвенно касалась того, к какому из сообществ я могу принадлежать. А вот в прошлом году я был соведущим очень интересной встречи для сотрудников агентств ООН в Центральной Азии, ее задачей было дать им возможность лучше понять уязвимых к ВИЧ людей, лично познакомиться с ними, лучше понять их потребности. Там сотрудники ООН сидели за одним столом с женщинами, вовлеченными в оказание секс-услуг, потребителями наркотиков и людьми, живущими с ВИЧ, в числе которых был я. На той встрече я открыл свой ВИЧ-статус, потому что это было к месту.

Не знаю. Я точно знаю, что до сих пор одергиваю себя в каких-то ситуациях. Это скорее ожидание стигмы со стороны окружающих, которое осталось с самых первых лет. Конечно, его стало значительно меньше, но иногда я ловлю себя на том, что чувствую себя немного скованно в каких-то ситуациях.

Нет-нет, вот этого не надо. Это распространенный миф, как и тема про 2 презерватива, которые, якобы, лучше защищают. Было доказано, что 2 надетых презерватива начинают тереться друг о друга, и рвутся быстрее. С перчатками другая история, когда врач надевает две пары, понижается чувствительность и он начинает действовать более грубо и жестко. Следовательно, возрастает риск повреждения перчатки о край зуба из-за понижения чувствительности и т.д.

Сложно сказать. Потому что диагноз я получил, когда мне было 18 лет. На тот момент я был еще подростком, и чего бы из меня выросло без диагноза, я не могу ответить.

Мне позвонила менеджер программы Влада. Я сразу согласился, мне было интересно и приятно. Влад Листьев мне всегда нравился и как человек, и как телеведущий. После программы я ни разу не пожалел о том, что согласился. На той передаче первый раз за все время, пока я жил с ВИЧ-инфекцией, я почувствовал, что человек меня не только не боится, а он как-то очень спокойно со мной общался, задавал интересные вопросы, которые ни в коей мере не унижали моего достоинства. С ним было очень комфортно. Единственное что он сделал театрально, на камеру, – публично пожал мне руку.

Я не очень системный человек, по часам не живу. Но одно из правил, которое мне помогает – прислушиваться к себе. К примеру, если я хочу арбуз, значит надо его съесть.

По утрам я пью стакан-два кефира. Это полезно, кефир снимает один из побочных эффектов АРВ-терапии, которую я принимаю, и это вкусно, а значит, приносит мне удовольствие.

Естественно. Хотя я не люблю ходить к врачу, при том, что врач, которая меня ведет, очень приятный и профессиональный человек.

Понимаете, врач — это человек, который получает зарплату за работу со мной, и врач — это человек который может не все. А от друзей мы ожидаем многого. Дружеские отношения и обращение за профессиональной помощью в госучреждения, это две разные вещи.

Нет. Моя врач начала мне предлагать терапию года за полтора до того как я начал принимать АРВ, потому что анализы были плохие. То есть у нее ушло полтора года, чтобы убедить меня в том, что мне это нужно.

По правилам того времени, человек, живущий с ВИЧ должен был проходить регулярный медосмотр. В те годы больница была не только больницей с инфекционным отделением, это было место, где можно было познакомиться с людьми, такими же, как и ты. В этой больнице ты ощущал себя более защищенным, где не надо было ни от кого прятаться. И когда мне стало не надо этого клуба, я перестал туда ложиться и начал проходить все амбулаторно.

Возникало, но помню, что перестал этим заниматься на этапе продумывания меню на собственных похоронах. Просто потому, что не смог решить, что же выбрать.

Думаю, что нет. Заболевание — это препятствие, я его преодолеваю и я молодец. Но это препятствие лишает меня времени, сил, многих возможностей, чему тут радоваться?

У меня неплохо получается планировать, хоть я и постоянно пытаюсь улучшить этот навык. Потому что планирование — это один из очень хороших инструментов, который помогает избежать стресса. Отдых тоже надо планировать. Если я знаю, что мне предстоит длительный период напряженной работы, то после нее я предпочитаю куда-нибудь поехать. Я очень люблю ездить во Львов, это потрясающе красивый и приятный город. Секс — это еще одна вещь, которая ежедневно может убирать напряжение либо снижать его. Хорошая сексуальная жизнь важна в принципе. Еще я очень люблю готовить, но только для людей, которых люблю.

Число заболевших ВИЧ-инфекцией снизилось на 7% по сравнению с 2018 годом — такое значительное снижение наблюдается впервые с 2015 года.

Смертность, связанная с ВИЧ, также уменьшилась — на 8% по сравнению с 2018 годом. В частности, от СПИДа, который развивается на фоне ВИЧ-инфекции, в прошлом году умерли 18,9 тыс. россиян.

При этом смертность от вызванных ВИЧ-инфекцией заболеваний значительно снизилась в регионах, которые являлись лидерами по этому показателю в предыдущие годы. Так, в Кемеровской области смертность по причинам, связанным с ВИЧ-инфекцией, снизилась на 11%, в Иркутской области — на 9%, в Свердловской области — на 13%, в Новосибирской — почти на 15%.

Одновременно показатель существенно вырос в Севастополе — +11%, рост на 4% зафиксирован в Курганской области. РБК направил запросы властям этих регионов.

Кемеровская область, несмотря на снижение смертности, осталась в России лидером по смертям, вызванным ВИЧ-инфекцией. В 2019 году там умерли около 38 тыс. человек, из них 1552 — от вызванных ВИЧ заболеваний, это каждый 25-й из умерших. В Кузбассе, как и в некоторых других регионах Сибири, от иммунодефицита по-прежнему умирают чаще, чем в результате самоубийств, убийств, ДТП и отравлений алкоголем вместе взятых.

По данным министерства здравоохранения региона, в Кемеровской области живут более 31,5 тыс. носителей ВИЧ — это более 2% трудоспособного населения. Антиретровирусную терапию (АРВТ) получают 73% больных — в министерстве уточнили, что это все, у кого есть показания для назначения лечения. Министр здравоохранения области Михаил Малин рассказал РБК, что в 2019 году регион потратил 288,7 млн руб. на противодействие ВИЧ, в 2020 году эта сумма вырастет в 1,4 раза, причем большую часть ее составляют средства регионального бюджета.

В Новосибирской области охват АРВТ составляет 75%, рассказал РБК министр здравоохранения региона Константин Хальзов. Это позволяет увеличить продолжительность жизни зараженных, уточнил он. Всего в регионе живут 31,3 тыс. носителей ВИЧ — это 2% жителей Новосибирской области трудоспособного возраста. Терапию из них получают 61%. Для борьбы с распространением инфекции в регионе действует программа равного консультирования, которая, по мнению министра, помогает социализации людей, живущих с ВИЧ, и формирует у них желание лечиться. Равные консультанты — это люди, живущие с вирусом и обученные консультировать новых пациентов.

В Иркутской области живут 30,1 тыс. больных ВИЧ, сообщила РБК замминистра здравоохранения Иркутской области Елена Голенецкая. АРВТ получают 58% из них. По словам Голенецкой, это все пациенты, которые нуждаются в терапии. Улучшение ситуации с смертностью от ВИЧ в регионе связывают с ростом числа пациентов, проходящих диспансеризацию.

Наркотрафик и другие причины эпидемии

Регионы, в которых больше всего жителей заразилось ВИЧ-инфекцией и умерло от СПИДа, во многом пересекаются с регионами, в которых популярны наркотики опийной группы. Именно в этих регионах, как показывает статистика МВД, в 2019 году правоохранительные органы изъяли большую часть опиатов.

Осторожный оптимизм и фильм Дудя

В 2019 году каждый четвертый россиянин прошел тестирование на ВИЧ, сообщили РБК в пресс-службе Минздрава. Антиретровирусную терапию получают 68,9% заболевших. Эти показатели выше плановых, указанных в Государственной стратегии по противодействию распространения ВИЧ-инфекции.

Кроме того, по словам Вадима Покровского, в некоторых регионах еще остается практика, когда вместо диагноза СПИД ставят непосредственную причину смерти пациента для улучшения отчетности.

Все новости

По словам людей, погруженных в тему, в ролике много несостыковок

Марина Дрягина, Виталий Мельковский, Вера Коваленко и Петр Головин — екатеринбургские ВИЧ-активисты

Фото: соцсети героев публикации

Виталий Мельковский, с ВИЧ живет 12 лет

— Новый выпуск Дудя — это талантливая попытка хайпануть на заезженной уже теме актуализации эпидемии ВИЧ-инфекции в России. Только не убивайте меня, но, чтобы действительно попасть в целевую аудиторию, которая тупа и дремуча, этот фильм должен снять Владимир Соловьёв (Рудольфович который).

Кто смотрит Дудя? Молодые и прогрессивные, которые и так знают о ВИЧ-инфекции всё.

У тех, кто знает, что одноклассник Вася-торчок умер от СПИДа, и кто навсегда впаял себе в мозг, что инфицированию подвержены только потребители наркотиков и никто более (и в этом, кстати, Годлевские, герои Дудя, правы).

Отдельно хочу сказать, что брать интервью у человека, который вот-вот умрёт (и действительно умирает через две недели после беседы), — это хоть и стопроцентый, но запрещённый болевой приём.

Марина Дрягина, с ВИЧ живет 7 лет

— Как для человека, который очень глубоко погружен в тему ВИЧ, для меня в этом фильме не было ничего нового. Судя по охвату и доступности изложения информации, эффект должен быть. Позитивный, это радует. Люди даже стояли в очереди у машин с тестированием.

К таким проектам я отношусь хорошо, но нашла некоторые неточности. Например, в фильме говорится, что у нас только половина людей, живущих с ВИЧ, получают терапию именно потому, что она недоступна. То есть что хватает не для всех.

И в Екатеринбурге, и в целом по стране. Ни разу не слышала о подобном. В любом городе в СПИД-центре все, у кого диагностировали ВИЧ, могут за терапией прийти. Я слышала случаи, когда люди сами отказывались идти в СПИД-центр по своим причинам.

И про то, что купить терапию сложно, — это тоже какое-то лукавство. Знаю много людей, которые из Индии спокойно выписывают себе дженерики (лекарства, содержащие действующее вещество, идентичное запатентованному компанией, которая изначально разработала лекарство. — Прим. ред.). Эти люди по каким-то причинам не хотят светиться в СПИД-центре.

Вера Коваленко, с ВИЧ живет 19 лет

— В фильме всё простым языком разобрано, без истерии. Часто люди, которые делают репортажи о ВИЧ, не до конца понимают все особенности. А здесь ребята всё сделали грамотно. Самое главное — герои настоящие. Я всех ребят знаю, мы работаем с ними вместе.

Я скинула этот фильм нескольким знакомым, чтобы они посмотрели. И все сказали, что он очень длинный и у них нет времени его смотреть. Поэтому было бы классно, если бы Дудь сделал еще и получасовую версию, которую можно было бы кидать всем: родственникам, друзьям, подросткам, в школах показывать.

Я фильм посмотрела, а вечером мы с коллегой встречались с представителями музеев. Сели за стол, они предложили сделать проект с детьми, которых забирают у ВИЧ-положительных родителей. Я вообще не понимаю, как людям в голову может прийти, что если в семье мама или папа с ВИЧ, то ребенка нужно изъять. Это обычная семья. Ну давайте у людей с онкологией или сахарным диабетом будем забирать детей, раз они болеют. Это же бред. Или, например, они говорят, что, если будут в музее делать что-то с людьми, у которых ВИЧ, к ним перестанут ходить.

Не думаю, что Дудь прямо усугубил, но не так уж всё и радужно получается, хотя фильм хороший. Дудю нужно было показать людей, никак не связанных с этими группами. Ну не готовы у нас смотреть на проблему, не ассоциируя ее с уязвимыми категориями населения. А тут ещё и именно эти группы представили в фильме, что, я считаю, было ошибкой, если говорить в контексте борьбы со стигмой.

Я старался анализировать мнения людей не как человек в теме. Хотя, повторюсь, были и адекватные мнения, но их чертовски мало. И от людей более продвинутых в этой теме. Неоднозначно всё получилось.

Недавно мы рассказывали, как живет первый в России подросток, открывший свой ВИЧ-статус, и делали репортаж из центра помощи екатеринбуржцам, живущим с ВИЧ.

Геннадий Рощупкин, координатор технической поддержки Евразийской коалиции по мужскому здоровью (ЕКОМ) и известный в регионе ЛГБТ-активист, рассказал в эксклюзивном интервью Life4Me+ о перспективах внедрения программ доконтактной профилактики (ДКП) в странах Восточной Европы и Центральной Азии (ВЕЦА).

Имя Геннадия Рощупкина известно с 1991 года, когда он, будучи пациентом Московской инфекционной больницы, объявил голодовку, требуя отмены 121-й статьи и создания государственной программы борьбы со СПИДом. Его акция увенчалась относительным успехом: в больнице улучшили питание и уход за больными. И вот уже на протяжении более 20 лет Геннадий Рощупкин — активный участник программ по профилактике ВИЧ-инфекции и инициатор многих проектов. Сейчас он сосредоточил свое внимание на программах ДКП (PrEP).

— Какая ситуация с доконтактной профилактикой в странах Восточной Европы и Центральной Азии? Каков объем работы с ДКП?

Еще один фактор, мешающий широкому продвижению ДКП, это в принципе низкая доступность антиретровирусной терапии. Спрашивают, зачем ДКП, если у нас АРВ нет — денег на таблетки мало. Это немного некорректное представление о ДКП. Это говорит об отсутствии информации, но приоритеты расставляются так, как они расставляются.

И все-таки программы ДКП потихонечку начинаются в регионе: уже стартовал пилотный проект в Грузии, еще один пилотный проект вот-вот запустят в Киеве. Кроме того, интерес к ДКП проявляют и глобальные международные, и национальные организации в Армении, Кыргызстане и Казахстане. Наверняка кто-то об этом думает и в России. Если будут недорогие дженерики и если медицинские организации будут открыты для консультирования и сопровождения, тогда проект в России может состояться и без госфинансирования: медики получают зарплату в госучреждениях, а клиенты платят за препараты самостоятельно. Так это сейчас работает в Таиланде, это совершенно реально.

— Что нужно делать для продвижения ДКП?

— У меня сложилось мнение, что ситуацию изменить можно, если децентрализовать ВИЧ-сервисы, чтобы ДКП не была привязана к СПИД-центрам. Это серьезно увеличит доступность и востребованность ДКП. Второе — это софинансирование, то есть не вешать все на государственный бюджет, а стараться сделать так, чтобы люди могли сами хотя бы частично это оплачивать. Это два ключевых фактора. которые, с высокой вероятностью, смогут значительно увеличить шансы на внедрение программ ДКП в нашем регионе.

— Вы сказали, что уже запущен проект в Тбилиси. Расскажите о нем подробнее. Какой там охват?

— Глобальный фонд выделил деньги на два года программ для МСМ: 100 человек в этом году и 100 человек в следующем.

— Это много или мало?

— Для Грузии нормально, там население 3,5 миллиона. От пилотных проектов в Грузии и Украине в ближайший год не стоит ждать масштабных результатов. Нужно отладить систему. Когда система будет отлажена, тогда можно будет ставить вопрос о финансировании.

— Кто будет ставить такой вопрос?

— В первый день конференции об этом рассказывали коллеги из Франции. Их спросили, как они добились финансирования от правительства Франции. Они объяснили, что, во-первых, было абсолютное взаимопонимание между ЛГБТ-сообществом и академическими кругами, во-вторых, во Франции есть Национальное агентство по СПИДу, поэтому было сразу понятно, через кого идти, заниматься адвокацией и т.п., и в-третьих, существует множество организаций и сообществ, которые могут мобилизовать десятки тысяч людей. А это те, кто голосует. Соответственно, политики серьезно отнеслись к этим требованиям. В Грузии и Украине такое возможно, а в России — невозможно.

— Какие данные по Украине?

— 100 человек в этом году, деньги дает PEPFAR. В следующем году еще 100 человек. А еще через год — 3600 человек получат ДКП на деньги Глобального фонда, это будет двухгодичный проект. Это хорошая цифра для Украины. Грубо говоря, PEPFAR выстраивает систему, а дальше работает Глобальный фонд. Но здесь есть две очень большие и очень серьезные проблемы. Первая проблема — в Грузии думают о том, кто будет за это платить, на Украине пока не думают, поскольку деньги есть на значительную перспективу. Второе — ДКП предполагает совершенно иное качество контакта между организацией и клиентом. Сегодня и медики, и общественники работают с клиентами в режиме кризиса: если нет кризиса — клиент не приходит, живет себе и живет, а программы ДКП предполагают постоянную работу с клиентами, а не только кризисную. У нас в регионе не умеют работать с людьми, у которых все хорошо и кризиса нет.

— Кто умеет работать с людьми не в кризисе?

— В ЛГБТ-организациях, в организациях инвалидов, в некоторых медучреждениях есть люди, которые работают в режиме не кризисной, а поддерживающей, рутинной помощи. Ситуация, когда сервис во всем, что связано с ВИЧ, предоставляется только в рамках кризиса, существует не только в России, так происходит во всех странах ВЕЦА. У нас ВИЧ-инфекция в принципе ассоциируется с каким-то кризисом.

А вот второй момент уже серьезнее, потому что с ним организации столкнутся сразу. Набрать клиентов не будет большой проблемой. Но если все будет происходить в СПИД-центре, под расписку, с фотографией и у черта на куличках — человек туда просто не пойдет.

— Вы сказали, что возможна популяризация работы с ДКП и в других странах региона, кроме Украины и Грузии. Какая там ситуация?

— Есть вероятность начала работы в Армении, потому что Национальный СПИД-центр четко заявил, что ДКП записана в национальной стратегии. Но есть своя специфика: они в первую очередь хотят, чтобы ДКП получали в дискордантные пары. И это может быть как раз компенсацией невысокого доступа к АРВ-терапии, потому что ДКП обходится значительно дешевле АРВ-терапии. Таким образом, если есть пара, где ВИЧ-позитивный еще не начал АРВ-терапию, то можно давать ДКП ВИЧ-негативному партнеру и таким образом предотвращать инфицирование. Я не уверен, что в Армении будет много желающих и умеющих работать с МСМ, хотя там есть такие организации, но гомофобия в Армении достаточно высокая.

Что касается Кыргызстана и Казахстана, вполне допускаю, что в следующем году они начнут серьезно об этом разговаривать, но как оно там сложится, одному Богу известно. С другой стороны, если не будет хорошо продуманного сотрудничества между медучреждениями и организациями сообщества, если ДКП-программы будут полностью завязаны на больницы, то ничего не получится.

— Где это должно быть организовано?

— Есть несколько примеров. Например, в Великобритании есть клиника, которая нейтрально расположена и позиционируется как клиника для уязвимых групп. Они сделали очень много для самопозиционирования в качестве дружественной клиники, там все сделано именно для тебя, это не обычная поликлиника, куда нужно приходить, прячась. Есть пример Таиланда — там это обычная клиника Красного креста, куда приходят все. И находится она тоже достаточно удобно в плане локации. Если в Москве людям придется ездить на Соколиную гору, то не знаю, что там получится.

— Какова роль вашей организации?

— Мы пытаемся держать тему в эфире, чтобы она развивалась. Конечно, ЕКОМ никакой ДКП никому предоставлять не будет, но если появится необходимость ассистировать кому-то, мы, безусловно, будем это делать. Наша задача, чтобы в странах сложились тандемы медучреждений и организаций сообщества, как это случилось в Грузии, где ЕКОМ помог сделать так, чтобы все состоялось и заработало. Один из принципов ЕКОМ в том, что мы никогда не конкурируем с нашими членами в странах, мы выбираем позицию, которая дает нам возможность поддерживать, а не конкурировать, и исходя из этого строить все остальное.

Мой собеседник представился Геннадием. Ему около 40 лет. Глаза скрыты за непроницаемыми линзами тёмных очков. Я не вижу взгляда — так проще общаться. В Тамбов мужчина приехал из Нижнего Новгорода, живёт и работает сейчас в нашем городе. О диагнозе — ВИЧ-инфекция узнал в далёком 2001-м, когда его экстренно госпитализировали.

— Попал в больницу с подозрением на гепатит. Прошёл обследование, диагноз подтвердился. Но положительный результат дали и анализы на ВИЧ, — вспоминает Геннадий. — Мне тогда было только 20 лет. Впереди вся жизнь — и вот я слышу такой диагноз.

Геннадий признаётся: тогда он не мог найти себе места. Негодование, злость, апатия, непонимание смысла дальнейшей жизни. Парень испугался, что никогда не сможет жениться, создать полноценную семью, родить детей. Сложно было признаться в болезни близким: надежда родителей, перспективный молодой человек, спортсмен.

Поддержали в тот момент врачи. Объяснили, что при должной терапии ВИЧ‑инфицированный может жить долго и полноценно. Помогли такие же пациенты, молодые ребята. Те, которые уже свыклись и жили с ВИЧ-инфекцией. Они на собственном примере рассказали, что жизнь продолжается. Нужно только выполнять рекомендации врачей и стараться вести здоровый образ жизни.

Говоря об этом, Геннадий едва заметно усмехается и уточняет: здоровым его образ жизни на тот момент назвать было сложно. В свои 20 парень уже несколько лет принимал наркотики. Попробовав в юности просто из интереса, в какой-то момент он понял, что привычка оказалась сильнее, и отказаться от губительной тяги он не в силах.

— Наркозависимость можно сравнить с рабством. По-другому сложно объяснить. Ты делаешь то, чего на самом деле делать не хочешь. Ты хочешь быть добрым, жить нормальной жизнью, но не получается. Даже когда я сам понял, что без отказа от наркотиков долго не проживу, я не смог сразу оставить привычку. В какой-то момент мне, честно говоря, было просто наплевать на себя и свою жизнь. Да и какая жизнь меня ждала?!

Недоверие сперва вызвали и препараты, которые рекомендовали принимать врачи. Как ко всему новому, пациент отнёсся к назначениям с недоверием. Уже позже пришло понимание необходимости лечения.

— Я рассуждал примерно так: простудившись, иду в аптеку и покупаю жаропонижающие препараты, капли от насморка. В общем, лечусь. И сейчас нужно действовать так же. Просто болезнь серьёзнее, — говорит Геннадий.

Мужчина поясняет - точкой старта возвращения к нормальной жизни он считает знакомство с верующими людьми. В его семье всегда читали Библию и ходили в церковь. Но по-настоящему Геннадий принял веру только в уже сознательном возрасте.

— В тот момент я, наверное, не искал помощи. Шёл совсем в другом направлении. Но у Бога случайностей не бывает. Новые знакомые показали мне, что есть другая жизнь. Без гнетущей губительной зависимости, — поясняет Геннадий.

Уже шесть лет в жизни мужчины нет места наркотикам. С добром и благодарностью он отзывается о врачах и священнослужителях. Геннадий говорит, что негатива по отношению к себе не видел ни в медучреждениях, ни в церкви. Объясняет это просто - искренние наместники Бога ко всем людям относятся с любовью. А врачей здесь называют слугами божьими. Просто церковь врачует душу, а медработники помогают справиться с болезнями телесными.

Несколько лет назад Геннадий встретил любимую девушку. О ВИЧ-положительном статусе будущего супруга она знала с первого дня знакомства. По воле судьбы, они встретились в медучреждении — у девушки тот же диагноз. Геннадий поясняет - среди их знакомых много семей, в которых либо один из супругов, либо оба ВИЧ-положительные. И это не мешает им жить, любить, работать, воспитывать детей.

— Знают ли о моём статусе знакомые и коллеги? Многие знают. Но я не вижу смысла говорить о болезни абсолютно всем вокруг. Всё-таки негативные стереотипы по отношению к ВИЧ-инфицированным ещё сильны в обществе, — рассуждает Геннадий.

Сегодня он помогает другим. Так же, как когда-то ему помогли избавиться от пристрастия к наркотикам, мужчина протягивает руку помощи тем, кто нуждается в этом. Часто к Геннадию и его коллегам по группе помощи обращаются родственники наркозависимых.

— Важно понимать, что мы можем помочь, только если сам человек хочет побороть наркорабство. Советуем обратиться в реабилитационный центр, вести правильный образ жизни. Говорим о молитве и очищении духа, — поясняет Геннадий. — Опыт многих наших знакомых показывает, что при искреннем желании избавиться от тяги к наркотикам можно без специальных препаратов. Но если человек болен — ВИЧ‑инфицирован, живёт с гепатитом или другими диагнозами — помощь врача необходима.

На данный момент на государственном уровне утверждена стратегия противодействия ВИЧ‑инфекции до 2020 года. Законодательство в сфере борьбы с этим недугом совершенствуется. В частности, о необходимости своевременных изменений говорит президент России Владимир Путин. Говоря об уровне оказания помощи ВИЧ‑положительным пациентам, Геннадий рассказывает, что за много лет ему довелось жить и работать в разных регионах страны. В каждом новом городе он обязательно становится на учёт в местном центре по профилактике и борьбе со СПИДом. И везде встречает медработников- профессионалов. Грамотных и тактичных.

Оглядываясь на пройденный путь, Геннадий отмечает, что, если бы он тогда, 20 лет назад, осознавал, с чем придётся столкнуться, то никогда не притронулся бы к наркоигле.

— Это абсолютное зло. Во всех смыслах. Мы должны делать всё, чтобы дети понимали, насколько страшны последствия наркомании. Чтобы те, кто только начинает жить, даже не думали употреблять наркотики. Поверьте, правильный образ жизни убережёт от многих бед.

Справка:

по данным регионального центра по профилактике и борьбе со СПИДом, с 1987 года по 30 апреля 2019-го в Тамбовской области зарегистрированы 2347 человек с ВИЧ. За 4 месяца 2019 года зарегистрировано 74 новых случая ВИЧ-инфекции. Это на 10 процентов меньше показателя прошлого года.
Существуют три основных пути заражения: половой, парентеральный (инъекционный) и передача вируса от матери ребёнку во время беременности и родов. За весь период наблюдения половой путь, как основной путь заражения, указан у 66,3 процента заболевших. При парентеральном введении наркотиков заразились 28,1 процента пациентов.
При этом медики бьют тревогу: в последние годы наблюдается отчётливая тенденция к росту заражений при употреблении парентеральных синтетических наркотиков. Кроме того, стоит отметить, что спустя полгода употребления таких веществ разрушается личность человека, и он оказывается пациентом психиатрической клиники.