Тюрьма для вич инфицированных беларусь

Это несет угрозу для всего общества. Ведь тюрьма -- не резервация, она не способна замкнуть на себе распространение инфекции. Болезнь выходит на волю с персоналом, посетителями и осужденными, если они не получили надлежащего лечения.

В то же время, как отмечает представитель ООН/ПРООН в Беларуси Антониус Брук, заражение туберкулезом не является частью пакета осужденного.

— Осужденные имеют право на такое же медицинское обслуживание, как другие люди. Риск заражения туберкулезом в тюрьмах в Беларуси очень велик. Это несет угрозу для осужденных и для всего общества, -- подчеркивает эксперт.

В Беларуси насчитывается около 50 тысяч осужденных. 1 170 из них, по данным Министерства внутренних дел, больны активной формой туберкулеза.

— В 2008 году показатель заболеваемости туберкулезом среди осужденных составил 303,6 случая на 100 тысяч человек. Среди остального населения страны — 45,3 случая на 100 тысяч человек, — говорит начальник Республиканской туберкулезной больницы ИК-12 Александр Гриневич.

Особенностью пенитенциарных заведений Беларуси является не покамерная, а отрядная система содержания. Так сложилось исторически. Отряд – это несколько десятков человек, которые находятся в одном помещении. При такой скученности заражение туберкулезом может происходить очень быстро.

В то же время эксперты отмечают, что с 1998 года благодаря проведению противотуберкулезных мероприятий и реализации госпрограммы "Туберкулез" удалось снизить уровень заболеваемости туберкулезом в тюрьмах в 5,5 раза, а смертность более чем в два раза в расчете на 100 тысяч населения.

-- В тюрьмах сегодня хорошо отработана система профилактической работы через информационные материалы, деятельность волонтеров, видеоматериалы, аудиолекции. Эффект от этих программ есть, -- отмечает координатор проектов ПРООН Анна Чернышева.

Обязательное флюорографическое обследование спецконтингента два раза в год позволяет выявить у них признаки туберкулеза на очень ранних стадиях, когда еще нет бактериовыделения. Когда оно уже диагностируется – это значит, что процесс зашел далеко и больной опасен для окружающих.

-- Одними из первых в оршанской противотуберкулезной больнице внедрили контролируемое лечение -- прием препаратов под контролем медперсонала. За счет этого произошел и более быстрый темп снижения заболеваемости, чем среди гражданского населения. В некоторых случаях лучше была и эффективность лечения, -- рассказывает Лариса Савищева, руководитель проекта ПРООН по поддержке государственной программы "Туберкулез" в Беларуси.

Если в 2000 году среди всех больных туберкулезом те, кто находился в местах лишения свободы, составляли 20%, то сейчас -- только 4%.

В то же время, как отмечают медики, в места заключения с воли поступает больше больных туберкулезом, чем выявляется в пенитенциарной системе. Это те, кто попал в следственные изоляторы, не зная, что болен туберкулезом. Вторая категория – те, кто в силу разных причин не получил лечения.

-- Это дефекты гражданского здравоохранения, а решать проблему приходится пенитенциарной медицине, -- отмечает Лариса Савищева. -- И сегодня, я думаю, даже некорректно говорить, что тюрьмы являются рассадником туберкулеза. Ведь в гражданском секторе заболеваемость рассчитывается на 100 тысяч населения на 9 млн человек, а в пенитенциарной системе считают на 50 тысяч осужденных.

Тем не менее, смертность от туберкулеза среди заключенных высока — 10,5 случая на 100 тысяч человек, что превышает смертность от этого заболевания в стране в 1,3 раза. Некоторые осужденные сами отказываются от лечения, считая, что тяжелая форма туберкулеза дает возможность выйти на волю по состоянию здоровья. Хотя в каждом конкретном случае решение об этом принимает суд.

Проблемой остается заболеваемость ВИЧ-инфицированных туберкулезом в тюрьмах. ВИЧ-инфицированные болеют туберкулезом в 2,9 раза больше, чем остальные заключенные. Сказывается сниженный иммунитет. При том, что вероятность заразиться туберкулезом у среднестатистического жителя страны 10% на протяжении всей жизни, у ВИЧ-инфицированных она составляет 10% ежегодно. У 51,7% ВИЧ-инфицированных осужденных туберкулез развивается в течение первых пяти лет отбывания срока наказания. В учреждениях пенитенциарной системы находится 1 100 ВИЧ-положительных. Характерно, что случаев заражения ВИЧ в белорусских тюрьмах в последние годы зафиксировано не было.

В большинстве случаев у ВИЧ-инфицированных обнаруживается множественная лекарственно-устойчивая форма туберкулеза. Это означает, что лечиться такое заболевание будет тяжелее и дольше, а стоить курс на одного больного будет около двух тысяч евро.

По ту сторону "колючки"

С 2003 года агентства системы ООН и ПРООН реализуют в Беларуси программы по профилактике и лечению ВИЧ и туберкулеза в тюрьмах.

-- Беларусь стала пионером во внедрении очень многих идей, помогающих бороться с туберкулезом в тюремной системе, но многое еще можно сделать. Например, сокращать переполненность тюрем и улучшать бытовые условия, чтобы сократить риск заражения, -- говорит Антониус Брук.

Представитель ООН/ПРООН обратил внимание на инновационные идеи, которые были внедрены в других странах, включая Литву и Латвию. Пока в Беларуси нет ни одной тюрьмы, которая соответствовала стандартам ВОЗ по инфекционному контролю.

-- Второй момент, над которым следует еще поработать, -- подход с точки зрения прав человека. Например, в Беларуси никогда не проводились исследования о насилии или сексуальном насилии в тюрьмах. Хотя подобные исследования в России показали, что более 40 процентов осужденных в местах заключения подвергались сексуальному насилию, -- говорит Антониус Брук.

ПРООН решила привлечь к борьбе с туберкулезом и самих осужденных. Среди осужденных прошел конкурс на лучшую историю о влиянии ВИЧ-инфекции и туберкулеза на жизнь и судьбу людей. Цели конкурса: привлечение внимания общества, в первую очередь осужденных, к проблемам, связанным с распространением ВИЧ-инфекции и туберкулеза, формирование у пациентов с ВИЧ-инфекцией и туберкулезом приверженности лечению.

В конкурсе принимали участие лица, находящиеся в пенитенциарных учреждениях Республики Беларусь. Материалы конкурса изданы в брошюре "По ту сторону "колючки", по эту сторону жизни".

— Мне 29 лет, я живу в Мозыре и уже более года знаю о своем положительном статусе. Раньше я очень сочувствовал людям, которые выбиваются из общепринятых норм, теперь эмпатия стала еще большей, потому что лично столкнулся со всеми трудностями и сложностями жизни узкой группы в Беларуси, – начинает разговор Евгений.

Сложности, говорит собеседник, начинаются на пороге поликлиник, где никто до сих пор не победил бюрократию, продолжаются в не всегда адекватной реакции общества и заканчиваются законодательно закрепленными запретами для людей с ВИЧ.

— Тема ВИЧ в белорусском обществе сильно табуирована, об этом боятся говорить. По телевизору показывают, как у нас все хорошо и мирно, как растет уровень жизни. Но это все не так: уровень жизни падает, агрессия ширится. Каждый становится сам по себе и не остается сил на сочувствие другим. Я бы очень хотел, чтобы в отношении меня проявляли эмпатию и осознавали, что я тоже человек. Думаю, это идеология белорусского государства: все должны быть красивыми, более-менее одинаковыми, здоровыми, рожать побольше детей. Тот, кто выбивается из списка, может быть не принят никогда, – рассказывает Евгений.

Сложно надеяться на сочувствие простых граждан, когда законодательство во многом ограничивает людей с диагнозом. В Беларуси ВИЧ-положительным запрещены не только некоторые профессии, но и большой спорт, даже несмотря на прием антиретровирусной терапии, которая позволяет не определяться вирусу в крови.

Первый раз с отсутствием сострадания Евгений столкнулся, когда ему сообщили о диагнозе.

— Отношение медиков рабочее. Тебе просто говорят в лоб диагноз, который меняет твою жизнь, добавляя, что с этим живут. И ты со своим шоковым состоянием отправляешься домой – осмысливать и принимать. Никакой психологической помощи мне никто никогда не предлагал. Кажется, у нас в стране вообще серьезная проблема с квалифицированными психологами, которые действительно могут помочь тебе и твоей семье. Личное наблюдение: большей эмпатии можно дождаться от молодых медиков, потому что они более продвинутые и знают, что в Беларуси есть представители различных сообществ, да и жизнь в целом бывает разной. А старшее поколение чаще относится не очень хорошо. Вспоминаю медсестру, которая всячески старалась меня избегать и это было совсем не завуалировано.

Плюс 418 новых случаев заболевания ВИЧ на Гомельщине. Большинство – люди старше 40 лет

Оставаться один на один со своим диагнозом Евгений не смог и начал искать поддержку среди таких же – людей с положительным статусом.

В Беларуси несколько организаций, поддерживающих людей с ВИЧ. Но Евгений во всех видит один серьезный недостаток:

— О них просто никто не знает. Эти организации сами себя не рекламируют, они не находят людей, а ждут, когда люди сами придут. Но как прийти, когда сложно найти подходящую организацию, если у них нет даже контакта с поликлиниками, где человеку и сообщают диагноз? – задается вопросом Евгений.

12 схем антиретровирусной терапии предлагается в Беларуси для ВИЧ-инфицированных. Евгений говорит, что горстями таблетки не пьют ни в одной из них.

— У меня только одна таблетка, но и она дает побочные эффекты – рвоту и диарею. Работать в такие дни сложно, вынужден терпеть.

Но терапия все же позволяет вести полноценную жизнь. Если показатель вирусной нагрузки падает до нуля, можно – с согласия партнера – иметь незащищенный секс, при этом не передавая вирус. В этом и смысл приема терапии.

Минздрав озвучивает амбициозные планы по урегулированию заражения ВИЧ-инфекцией

В Беларуси почти 22 тыс. людей с ВИЧ-положительным статусом

Евгений считает, что в Беларуси с ВИЧ-статусом жить легче, чем принадлежать к ЛГБТ-сообществу.

— К ЛГБТ отношение у белорусов совсем дикое. С ВИЧ в этом плане проще – ты просто больной человек, тебя не будут избивать на улице, максимум – не возьмут на работу или уволят с нее. У меня есть мысли эмигрировать, но не из-за ВИЧ, а из-за принадлежности к ЛГБТ. Скажу так: эмиграция слишком сложна, чтобы организовать ее только потому, что на тебя косо смотрят.

Недавно Евгений снялся в видеоролике о людях с ВИЧ, этот сюжет стал первым шагом к открытости. Ролик увидели даже в соседних странах, а вот на работе о статусе Евгения пока не знают, несмотря на всю его открытость.

— Диагноз открыл сначала одной подруге, потом второй, затем матери, после сестре. Все они, к счастью, не изменили отношения ко мне. На работе пока стараюсь не афишировать – уверен, что реакция не будет для меня приятной.

Почему важно знать свой ВИЧ-статус

Проблема табуированности белорусского общества намного шире, чем непринятие ВИЧ-положительных.

— У нас не принимают никого из узкого круга. Но будем честными: в Беларуси живут и ЛГБТ-представители (их не так мало, кстати), и люди с ментальными и депрессивными состояниями, немало людей с тяжелыми психическими состояниями. Узких групп населения хватает и все они выбиваются из общепризнанных норм. Наверное, пришло время менять эти нормы и не отмалчиваться, только усугубляя проблемы, – говорит Евгений.

Страна диктатора Александра Лукашенко — последнее государство, где еще работает КГБ, и которое продолжает делать вид, что эпидемии коронавируса не существует.

По правде говоря, эту трагедию сложно назвать новой. До коронавируса был ВИЧ. 30 лет назад. Провинциальный Светлогорск даже стал европейским эпицентром эпидемии в 1996 году. По официальным данным, там погибли 1 500 человек, то есть 2% населения. Как сообщают НКО, доля больных сейчас достигает там 10%. При отсутствии должного лечения болезни вроде гепатита С стоили жизни забытым людям. Как режим Лукашенко отреагировал на СПИД? Отправил наркоманов (по большей части ВИЧ-инфицированных) в тюрьму, а не стал их лечить. В случае смерти от ВИЧ врачи были вынуждены скрывать настоящую причину.

В тот момент белорусское руководство отказывалось признавать существование СПИДа и ВИЧ-инфицированных. Деньги, которые помогли бы больным, стали топливом для механизмов режима. История повторяется 30 лет спустя. На этот раз последствия могут оказаться намного более серьезными с учетом развалившегося здравоохранения, отказа от самоизоляции и необъективной информации. Белоруссия дает умереть собственным гражданам. А Европа позволяет себя обмануть.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

• Популярное
• Обсуждаемое

При полном или частичном использовании материалов ссылка на ИноСМИ.Ru обязательна (в интернете — гиперссылка).

Произошла ошибка. Пожалуйста, повторите попытку позже.

Факт регистрации пользователя на сайтах РИА Новости обозначает его согласие с данными правилами.

Пользователь обязуется своими действиями не нарушать действующее законодательство Российской Федерации.

Пользователь обязуется высказываться уважительно по отношению к другим участникам дискуссии, читателям и лицам, фигурирующим в материалах.

Публикуются комментарии только на русском языке.

Комментарии пользователей размещаются без предварительного редактирования.

Комментарий пользователя может быть подвергнут редактированию или заблокирован в процессе размещения, если он:

В случае трехкратного нарушения правил комментирования пользователи будут переводиться в группу предварительного редактирования сроком на одну неделю.

При многократном нарушении правил комментирования возможность пользователя оставлять комментарии может быть заблокирована.

Пожалуйста, пишите грамотно – комментарии, в которых проявляется неуважение к русскому языку, намеренное пренебрежение его правилами и нормами, могут блокироваться вне зависимости от содержания.

Общество
По официальным данным, в белорусских тюрьмах на конец 2010 года насчитывалось 1098 ВИЧ-инфицированных заключенных. Это 15% от числа всех носителей ВИЧ, зарегистрированных в стране. Ежегодно в места лишения свободы в Беларуси попадают около 100 ВИЧ-инфицированных, большинство из них наркоманы. "Несмотря на угрозу распространения этой болезни непосредственно в местах лишения свободы, в последнее время здесь не было выявлено ни одного случая заражения СПИДом", — заявил на одной из пресс-конференций заместитель начальника медицинской службы Департамента исполнения наказаний (ДИН) МВД Беларуси Василий Завадский.

Как чувствуют себя в условиях неволи эти больные?

"ВИЧ-инфицированные заключенные попали в штрафной изолятор за отказ чистить картошку"

Основанием для выбора сегодняшней темы стало письмо на "свободу" от матери одного из белорусских осужденных.

"Мой сын сообщил, что трех его друзей из отряда, имеющих ВИЧ, заставили работать на кухне и чистить картошку, пишет мать заключенного Николая. Такого раньше никогда не было. Ребята отказались на том основании, что давали подписку о незаражэньни других людей. За это рэжымник начал оскорблять их, а затем бросил в штрафной изолятор, где сыро, холодно и все условия для развития болезни. Затем одного из парней отвезли в тюремную больницу на Кальварийскую, что бывает только в самых исключительных случаях. Просто так на больнички НЕ отвозят. Вот так при финансовой помощи ООН, Глобального фонда в нас "поддерживают" заключенных со СПИДом ".

Согласно учению Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), распространение сведений о том, что человек болеет ВИЧ-СПИД, — это небрежность врачей. С другой стороны, согласно законам своей субкультуры ВИЧ-инфицированные сами должны сообщить о своем статусе и к тому же нести ответственность за незаражэньне своей болезнью других.

"Подхватить ВИЧ в тюрьме и там же умереть от СПИДа вполне реально"

30-летний ВИЧ-инфицированный Слава, который содержится в одной из колоний на юге Беларуси, свой статус ни от кого не скрывает. В его отряде такие же, как он, ВИЧ-инфицированные живут рядом с теми, кто этой болезни не имеет. Общий срок Славина наказания — 3 года. Сидеть второй Заразился он лет пять назад через иглу.

Слава считает, что на зоне, и особенно в СИЗО, где человек еще не признан виновным, есть все условия, чтобы подхватить ВИЧ, а потом и дождаться медленной и мучительной смерти от СПИДа "

Во-первых, это возможно через средства личной гигиены. Многим не позволяют иметь в камере собственную бритву или маникюрный принадлежности. А потому приходится пользоваться общими.

Во-вторых, ВИЧ можно подхватить и через иглу. В условиях коррумпированной пенитенциарной системы приобрести дозу в зоне вполне возможно.

Слышал ли Слава что-нибудь о проекте ПРООН "Профилактика и лечение ВИЧ / СПИД в Республике Беларусь"? В последние годы в этих целях было освоено 470 тысяч долларов. Основная часть средств пошла на антиретровирусные препараты, дорогие даже для людей на свободе, также на создание медицинских лабораторий, приобретение 350 000 презервативов, на обучение врачей тюремных больниц и сотрудников тюрем, как организовывать работу с такими заключенными, как Слава, и помогать им жить со своей болезнью в неволе.

"У тюремщиков и заключенных разное отношение к больным"

Слава: "Ничего про эти препараты мы не знаем, как и про эту программу. Во-вторых, нас стараются как-то отодвинуть от всего этого, чтобы мы не знали. В лучшем случае дают обычные витамины. Когда температура поднимается, а мы к этому больше склонны, получаем медикаменты в случае, если она больше 40 градусов. И то не потому, что мы со СПИД, а потому, что это общий подход ко всем, кто имеет такую высокую температуру ".

36-летний Андрей сидит в другой колонии. Он ВИЧ не имеет, хотя держат его с ребятами, у которых те же проблемы, что и у Славы. По словам Андрея, на их зоне примерно 200 человек с ВИЧ.

Андрей: "Вот вчера разговаривал я с таким человеком. Его как раз из Минска из республ
иканского госпиталя привезли, у него такое количество клеток СD4 +, которая требует в любом случае терапии. Однако в течение пяти месяцев он так и не мог добиться ни препаратов, ни лечения. При мне знакомы осужденные с ВИЧ умирали. Но не в колонии, здесь стараются не портить статистику. Когда видят, что человеку плохо, то его везут в республиканский госпиталь в Минск. И потом мы узнаем, что он умер ".

Что касается отношения людей из отряда к ВИЧ-инфицированных, то, по Андрея, оно совершенно нормальное. Все едят за одним столом, моются в одной бане. Другое дело — отношение тюремщиков. Ранее парней с гепатитом и ВИЧ никогда не привлекали к работе на кухне (на свободе вообще на кухне могут работать исключительно люди с санитарными книжками), а сейчас такое бывает. Ребят, если они отказываются, чтобы не заразить других, действительно могут наказать штрафным изолятором.

Андрей: "А ведь эти ребята — очень ответственные люди. И никогда не допустят, чтобы заразить других. И все доверяют им, привыкли к этому. Даже если татуировки здесь делают, то отдельные есть машинки".

Врач: "Заразиться возможно из-за отсутствия стерильности"

Комментируя ситуацию, о которой пишет на "Свободу" мать одного из заключенных — когда ВИЧ-инфицированные отказались работать на кухне, а их за это наказали карцером, бывший политзаключенный и правозащитник Тимофей Дранчук отмечает:

Дранчук: "Я думаю, что проблема может быть в том, что в некоторых законодательных актах этот момент не оговорен. Однако действия этих людей, по понятий не только блатных, но и человеческих, правы. Эти люди не только могут, но и должны отказаться ".

Какие угрозы может таит в себе работа ВИЧ-инфицированных на тюремной кухне, могут ли они кого-нибудь заразить, избирая картошку? — Спрашиваю я у минского врача-инфекционист Александра.

Александр: "Через картофель, в том смысле, что ее выбираешь и вдруг порезался, то ты никого не заразить, не инфицируют. Но вот вероятность заражения через нож есть. Когда твоим нестэрылизаваным ножом порезался еще кто-то. Здесь мало какого-то мытья ножа и працираньня его спиртом. К примеру, известны самые разные случаи заражения ВИЧ на курортах бывшего советского Юга — на Кавказе, в Крыму, в других южных регионах России и Украины. Там есть районы, где инфицированных не менее, чем в Южной Африке. И вот эти наркоманы, они колют себе, а потом иглы специально выбрасывают на пляж. Человек идет босиком по пляжу, наступает на иглу, и все.

Если ножом от картошки порезался ВИЧ-инфицирован, чтобы эта инфекция не распространялась дальше, нож нужно основательно прастэрылизаваць, соответствующим способом стерилизации. А это вряд ли существует в тех учреждениях ".

Три месяца НГО работали в нештатном режиме. Социальные работники не получали зарплату, а мобильные анонимно-консультативные пункты курсировали по сокращенным маршрутам. Фото: Юлия Шабловская, Имена.

Оксана, 48 лет. Минск, Беларусь

Александра Гуля женщина называет своим ангелом-спасителем. Он до последнего бился за жизнь пациентки, не отправляя ее в реанимацию.

— Если в Новинках наркоман попадает в реанимацию, он оттуда не выходит. Есть такое негласное правило. Мы просто там умираем, за нами никто не смотрит. Поэтому Александр Павлович отправил меня в Институт пульмонологии и фтизиатрии, где мне сделали три пункции, откачали 1,5 литра жидкости из легких и наконец-то сбили температуру. В 2017 году сделали операцию. Все врачи знали, что я с ВИЧ, но они были насколько внимательны ко мне! Тогда я поняла: если победила болезнь, то смогу жить без наркотиков.

Сейчас Оксана работает в монастыре, но по своей натуре она торговый работник, который привык к постоянному общению и движению. Фото: Юлия Шабловская, Имена.

Сейчас она получает терапию, которая полностью ей подходит. Анализы показывают, что вирусной нагрузки нет, количество клеток CD4 на кубический миллиметр крови — 1300. Это отличный показатель даже для здорового человека.

Михаил, 38 лет. Берлин, Германия

Михаил живет с ВИЧ с 2000 года. В 2002 году ему диагностировали гепатит С, а еще через несколько лет нашли гепатит D. Это очень активная форма гепатита, которая часто сопутствует гепатиту В и практически не поддается лечению. В то время никакой АРВ-терапии в Беларуси не было, ее Михаил получил только в 2011 году. А с гепатитом до 2013 года приходилось бороться Карсилом и Урсосаном — лекарствами, фактически бессильными перед гепатитом.

По его словам, разница в подходе к лечению в Германии, где он живет уже четыре года, и в Беларуси заключается во взаимодействии между врачами. В Беларуси доктор, наблюдающий ВИЧ-положительного с гепатитом, зачастую отправляет своего пациента к инфекционисту, который ничего не понимает в лечении ВИЧ и не может согласовать лечение.

Берлин — это риск

— Меня из аэропорта везут в офис, а потом — сразу же в больницу! А у меня с собой только паспорт, история болезни и мое очень тяжелое состояние. Я понимаю, что для системы здравоохранения такая ситуация — внештатная. Но организации настолько доверяют, что дают возможность спасти человеческую жизнь без лишних проволочек. В тот вечер обследование, которое бы в Беларуси длилось неделю, мне сделали за полчаса. Взяли анализы, сделали кардиограмму и фиброскан печени. А когда посмотрели выписку с терапией, то заулыбались — это была очень старая схема. Но самое веселое началось, когда доктора узнали, что гепатит я лечил Карсилом и Урсосаном, — вспоминает Михаил.

Пока он лежал в больнице, оформлением его документов занялась организация. Из Berliner AIDS Hilfe к Михаилу постоянно приезжала Екатерина Смирнова, которая отстаивала за белоруса все очереди в органах регистрации. Это был 2015 год, знаменитая бюрократическая система Германии давала сбой в работе из-за огромного наплыва беженцев.

— После больницы я исправно ходил по всем инстанциям, проходил все этапы последующей регистрации. Даже вставал в пять утра зимой, чтобы занять очередь за талоном на обучающие собрания. На одном из них я узнал, что есть небольшой жилищный фонд для людей, находящихся в тяжелых жизненных ситуациях, — матерей-одиночек, стариков, инвалидов, тяжелобольных. Я никогда не причислял себя к тяжелобольным, но все же показал документы. Так у меня появилось жилье, — улыбается Михаил.

В 2017 году Михаил и еще несколько небезразличных людей основали объединение БерЛУН. Фото: архив героя.

Единственная эффективная терапия против для гепатита D — интерфероновая. Однако она помогает только в 15—20 % случаев. После годового лечения в Берлине Михаил узнал, что входит в эти 20 %.

— Я до сих пор восстанавливаюсь. Врачи подобрали для меня максимально нетоксичные формы терапии против ВИЧ и гепатита. Но, к сожалению, ни одна из этих схем не зарегистрирована в Беларуси. То, что я сейчас принимаю, — Тивикай — закупается в Беларуси за деньги Глобального фонда и в основном используется в схемах детской терапии. Насколько я знаю, таких комплектов около 80, поэтому навряд ли я получу один из них, если вернусь домой. А если доктор переведет меня на Симтузу, то в Беларуси я точно умру. У нас этого препарата нет, а в условиях госфинансирования никто не будет закупать лекарство нового поколения. Они же дорогие, — вздыхает Михаил.

Уезжать из Берлина он пока что не собирается. Говорит, что чувствует себя нужным здесь. В 2017 году он и еще несколько зависимых (в том числе и бывших) объединились в сообщество БерЛУН (людей, употребляющих наркотики). По словам белоруса, мигранты из этой Восточной Европы — самые проблемные мигранты в Германии. Они составляют большинство бездомных, часто живут без регистрации и страховки.

— Все мы проходим через одни и те же стадии: регистрация, поиски жилья, оформление страховки. Это очень простые вещи, но нужно делать их правильно и своевременно. В БерЛУН мы помогаем друг другу. Теперь уже я хожу с ребятами к врачу, перевожу, общаюсь с юристом. Всего у нас 15 активистов, но постоянно приходят новые люди: кто-то выходит из тюрьмы и обращается к нам, кто-то узнает от знакомых и просит помочь. Поэтому мы планируем в скором будущем зарегистрировать организацию как официальное объединение. В постсоветских странах есть убеждение, что зависимых обязательно нужно лечить и перевоспитывать. Здесь такого нет. Мне здесь жизнь спасли, теперь моя очередь отдавать долг, — улыбается Михаил.

Проблема с регистрацией гранта Глобального фонда продемонстрировала, что государство все еще не готово взять на себя ответственность за качество жизни ВИЧ-позитивных людей. В то время как в странах Западной Европы и США существует множество схем терапии, белорусы обречены принимать лишь те лекарства, которые купит государство. С одной стороны, это хорошо — пациент получает препараты бесплатно. Но с другой стороны, исчезает альтернатива в лечении.

В январе у Мирославы из Пинска обнаружили ВИЧ. Светлана Дыдышко, мать 11-месячной девочки, утверждает, что ее дочь заразили в больнице: проверка показала, что у остальных членов семьи результат отрицательный. Однако в местной больнице, где Мирослава лежала после рождения на лечении, допускают бытовое заражение. Местные активисты удивляются обеим версиям — как такое могло случиться, они не понимают до сих пор. Мы съездили в Пинск, чтобы узнать версии всех сторон.

Светлана Дыдышко сидит с нами в зале, пока ее сестра Екатерина играет с тремя детьми в соседней комнате. Из дверных проемов время от времени появляются шесть любопытных детских глаз, которые так некстати отвлекают маму от разговора. Пока Светлана повторяет историю, облетевшую на выходных весь интернет, трое ее сыновей сменяют друг дружку на диване. Мальчики рассказывают о своей кошке, постоянно улыбаются и дополняют женщину. О том, что состояние этой семьи теперь зависит от диагноза Мирославы, напоминает пустая детская кроватка. Сейчас девочка лежит с папой в инфекционной больнице в Минске. Светлана уверена: это — итог того, что с ее дочерью неосторожно обошлись в местной больнице.

Все это время Светлана с дочерью обращались в одну местную детскую больницу. Оттуда их направили в Брест, где и назначили анализы.

— У нее были высокие СОЭ и гемоглобин. Мы все делали так, как говорили врачи. Сказали диагноз — я до сих пор не могу прийти в себя. Дали направление в Минск, пообещали, что подберут нужную терапию.

На каком из этапов Мирослава могла заразиться ВИЧ, Светлана не предполагает. Говорит, сейчас ее цель — добиться, чтобы с этим разобрался Следственный комитет.

— Я не представляю, чтобы это произошло бытовым путем: поцарапалась там или ударилась, — говорит женщина. — В больнице могли быть нестерильные капельницы, шприцы или инструменты. Еще я знаю, что ВИЧ передается через грудное молоко. Может быть, ее кто-то покормил, пока она лечилась одна. Поймите, если бы это было в быту, остальные дети тоже заразились бы. А у нас все полностью здоровы. После больницы она все время была дома — где еще это могло произойти?

Сейчас в Минске у Мирославы идет терапия. Светлана говорит, девочке уже вылечили анемию, у нее прошел отит, чувствует она себя лучше.

В Пинской детской больнице многолюдно. Дети вместе с родителями послушно ждут своей очереди в регистратуре и с интересом рассматривают местные таблички. На стекле гардероба развешены листовки с призывом для родителей сдать анализ на ВИЧ, базовые принципы профилактики болезней и рекомендации. Местные врачи говорят, что недавний случай на обстановку в учреждении не повлиял: работы по-прежнему много, в подробности вдаваться некогда. На месте работают комиссия и Следственный комитет, остается ждать результатов.

Главврач больницы Николай Телятицкий сказал Onliner, что не уполномочен давать комментарии: сейчас по случившемуся проводится проверка.

— Мама девочки говорит, что та заразилась в больнице. Это возможно? — спрашиваем у него.

— Почему вы решили, что это было в больнице? Я вам скажу одно: что касается детской службы и педиатрической поликлиники, у нас все очень ответственно работают. Я здесь не первый год и могу поручиться за свой коллектив. Ситуация очень сложная, мы хотим сами разобраться объективно, без поспешных выводов. Это необязательно могут быть медики или лечебное учреждение — ребенок какое-то время находился дома. Тут нужно рассматривать разные версии.

— Бытовую тоже?

— Любую. Но давать информацию по этому поводу я не могу, — сказал главврач.

От остальных комментариев Николай Телятицкий отказался.

— Светлана говорит, что проблема могла быть в плохой обработке инструментов. Вы в курсе, как это происходит?

— Сейчас старой схемы обработки нет — все шприцы одноразовые и индивидуальные. После введения лекарства с них снимают иглу, разбирают и бросают в моющий раствор, так что второй раз их просто физически нельзя использовать. Заразиться таким образом невозможно.

— И все же женщина настаивает, что заражение произошло в больнице.

— Даже если говорить о медперсонале, в медицину не приходят работать люди, которые чем-то таким болеют: они просто не имеют права контактировать с кровью. Это единственная область, где не разрешают работать ВИЧ-инфицированному.

— Мама Мирославы предполагает, что ее дочку могла покормить другая женщина.

— Никто не исключает варианта, что ее кто-то покормил грудью — не только в больнице, но и дома. Мы также не знаем круг общения и образ жизни родителей. Кто приходит к ним в гости, нам не известно.

— Получается, версия с бытовым заражением наиболее вероятна?

— Процент заражения очень низкий даже при открытом контакте: должно попасть достаточно вируса. То, что это произойдет через царапину, очень маловероятно. Здесь в принципе очень много версий: возможно, девочку покормили грудью или провели инъекционные манипуляции с кровью. Насколько мы знаем, переливание ей не делали. Пока это заражение каким-то логическим объяснениям не поддается.

Чтобы узнать, насколько возможно заразиться ВИЧ в больнице, мы связались с врачом-инфекционистом. Он попросил не называть свое имя, но рассказал Onliner, что такая вероятность близка к нулю.

— Есть три пути заражения: через инъекции, от матери к ребенку и через половой контакт. Третий пункт сразу исключаем. В больнице девочка не могла заразиться: все приборы одноразовые, к наблюдению за детьми подходят очень строго. Чтобы ребенка заразил персонал, его должны были кусать чуть ли не до крови. Другой вариант — медик должен быть без перчаток, с открытой раной, из которой течет кровь. Что касается мелкой ранки, это также маловероятно. Если бы дело на самом деле было в больнице, заразился бы не один ребенок. В Беларуси таких случаев не было, серийности мы не наблюдаем.

Теперь о кормлении ребенка другой ВИЧ-инфицированной мамой. Надо понимать, что с каждой такой пациенткой ведется колоссальная работа. Ей объясняются пути заражения, дается терапия. Никакая медсестра не пойдет на то, чтобы дать чужой женщине покормить не своего ребенка. Врачу известен статус каждой роженицы. Даже если женщина сама не знала о своем диагнозе, во время рождения ребенка ей обязательно сделают экспресс-тест на ВИЧ.

Говоря о бытовых условиях, в принципе, ребенок может заразиться от человека с таким диагнозом. Условие — если хорошая капля крови попадает в открытую рану.

— Под нашей новостью начали писать, что девочка может вылечиться от болезни, если будет правильно подобрана схема лекарств. Это так?

— К сожалению, стопроцентное излечение невозможно, нужна пожизненная поддерживающая терапия. Но если все будет подобрано правильно, ребенок не будет ничем отличаться от сверстников.

Сегодня Светлана идет в Следственный комитет, куда она написала заявление с требованием провести проверку. С понедельника к ней подключилась комиссия Минздрава, вчера по этому поводу высказался министр здравоохранения. Родителям Мирославы пообещали провести объективное расследование.

Библиотека Onliner: лучшие материалы и циклы статей

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!