Заключенные вич в мордовии

Число заболевших ВИЧ-инфекцией снизилось на 7% по сравнению с 2018 годом — такое значительное снижение наблюдается впервые с 2015 года.

Смертность, связанная с ВИЧ, также уменьшилась — на 8% по сравнению с 2018 годом. В частности, от СПИДа, который развивается на фоне ВИЧ-инфекции, в прошлом году умерли 18,9 тыс. россиян.

При этом смертность от вызванных ВИЧ-инфекцией заболеваний значительно снизилась в регионах, которые являлись лидерами по этому показателю в предыдущие годы. Так, в Кемеровской области смертность по причинам, связанным с ВИЧ-инфекцией, снизилась на 11%, в Иркутской области — на 9%, в Свердловской области — на 13%, в Новосибирской — почти на 15%.

Одновременно показатель существенно вырос в Севастополе — +11%, рост на 4% зафиксирован в Курганской области. РБК направил запросы властям этих регионов.

Кемеровская область, несмотря на снижение смертности, осталась в России лидером по смертям, вызванным ВИЧ-инфекцией. В 2019 году там умерли около 38 тыс. человек, из них 1552 — от вызванных ВИЧ заболеваний, это каждый 25-й из умерших. В Кузбассе, как и в некоторых других регионах Сибири, от иммунодефицита по-прежнему умирают чаще, чем в результате самоубийств, убийств, ДТП и отравлений алкоголем вместе взятых.

По данным министерства здравоохранения региона, в Кемеровской области живут более 31,5 тыс. носителей ВИЧ — это более 2% трудоспособного населения. Антиретровирусную терапию (АРВТ) получают 73% больных — в министерстве уточнили, что это все, у кого есть показания для назначения лечения. Министр здравоохранения области Михаил Малин рассказал РБК, что в 2019 году регион потратил 288,7 млн руб. на противодействие ВИЧ, в 2020 году эта сумма вырастет в 1,4 раза, причем большую часть ее составляют средства регионального бюджета.

В Новосибирской области охват АРВТ составляет 75%, рассказал РБК министр здравоохранения региона Константин Хальзов. Это позволяет увеличить продолжительность жизни зараженных, уточнил он. Всего в регионе живут 31,3 тыс. носителей ВИЧ — это 2% жителей Новосибирской области трудоспособного возраста. Терапию из них получают 61%. Для борьбы с распространением инфекции в регионе действует программа равного консультирования, которая, по мнению министра, помогает социализации людей, живущих с ВИЧ, и формирует у них желание лечиться. Равные консультанты — это люди, живущие с вирусом и обученные консультировать новых пациентов.

В Иркутской области живут 30,1 тыс. больных ВИЧ, сообщила РБК замминистра здравоохранения Иркутской области Елена Голенецкая. АРВТ получают 58% из них. По словам Голенецкой, это все пациенты, которые нуждаются в терапии. Улучшение ситуации с смертностью от ВИЧ в регионе связывают с ростом числа пациентов, проходящих диспансеризацию.

Наркотрафик и другие причины эпидемии

Регионы, в которых больше всего жителей заразилось ВИЧ-инфекцией и умерло от СПИДа, во многом пересекаются с регионами, в которых популярны наркотики опийной группы. Именно в этих регионах, как показывает статистика МВД, в 2019 году правоохранительные органы изъяли большую часть опиатов.

Осторожный оптимизм и фильм Дудя

В 2019 году каждый четвертый россиянин прошел тестирование на ВИЧ, сообщили РБК в пресс-службе Минздрава. Антиретровирусную терапию получают 68,9% заболевших. Эти показатели выше плановых, указанных в Государственной стратегии по противодействию распространения ВИЧ-инфекции.

Кроме того, по словам Вадима Покровского, в некоторых регионах еще остается практика, когда вместо диагноза СПИД ставят непосредственную причину смерти пациента для улучшения отчетности.

У заключенного Алексея К. (фамилия известна редакции и руководству ФСИН), отбывающего наказание в одной из колоний Свердловской области, — туберкулез и СПИД. А в августе 2019 года Алексей заболел еще и воспалением легких. На скорой помощи его увезли в реанимацию одной из больниц Серова, а потом перевели в ИК-2 в Екатеринбурге.

В больнице ИК-2 Алексей находился в тяжелом состоянии в палате паллиативной помощи под наблюдением врача-реаниматолога.

Состояние было критическим, и 26 августа 2019 года врачебная комиссия рекомендовала освободить Алексея К. от дальнейшего отбывания наказания в связи с тяжелой болезнью. Принять окончательное решение об освобождении должен был суд. Однако рассмотрение дела по каким-то причинам затянулось больше чем на полгода.

В ожидании решения суда Алексею подобрали схему лечения от ВИЧ.
— Я почувствовал себя немного лучше. Пошла положительная динамика, — рассказывает он.

Его состояние оценивалось, как тяжелое. Для дальнейшего лечения Алексея перевели в стационар при Лечебном исправительном учреждении № 51 (ЛИУ-51): туда, где содержатся хронически больные заключенные. Здесь ему снова стало хуже.

— Когда я только прибыл в ЛИУ и сдал анализы, у меня вирусная нагрузка была незначительная. Мне в ИК-2 была назначена довольно эффективная терапия. Врачи ЛИУ-51 посчитали, что мне дают слишком дорогие препараты, и самовольно заменили их на более дешевые. Вирусная нагрузка у меня после этого выросла.

Алексей начал жаловаться на ухудшение состояния здоровья. Однако врачи по непонятным для него причинам, наоборот, констатировали, что ему становится лучше. И 26 октября 2019 года новая врачебная комиссия выдала заключение: освобождению не подлежит. Именно такую позицию ФСИН заняла в суде. На основе нового заключения медиков в феврале 2020 года суд принял решение оставить Алексея в колонии.

Почему врачи внезапно поменяли свою позицию, не может понять ни сам Алексей К., ни его адвокат Ирина Ручко.

— У меня головокружение в последнее время, не могу сосредоточиться, боюсь потерять мысль, раньше этого не было, — говорит он.

Член ОНК Ольга Иванцева, навестившая Алексея накануне решения суда, подтверждает, что К., хотя и может самостоятельно передвигаться, но не может долго говорить: начинает задыхаться и кашлять. Даже простое письмо ручкой по бумаге вызвало у него одышку.

Заключенный в тюремной больнице. Фото: Юрий Тутов / ТАСС

Сам заключенный утверждает, что ему становится хуже.
— Если мы говорим о втором заключении, от 26 октября 2019 года, то там несколько диагнозов просто исключены, хотя для этого нет никаких оснований. Генерализованная инфекция туберкулеза в заключении исключена, а через две недели после этого заключения у меня выявлен инфильтративный туберкулез легких.

На сегодня у меня есть показания прогрессии ВИЧ-инфекции, их просто игнорируют. Развился туберкулез лимфоузлов и энцефалопатия, и все из-за самовольной замены препаратов. У меня последняя стадия ВИЧ, а меня не показывают инфекционисту. Инфекционист приезжает, но ему не дают мою карточку. У меня назначено заседание суда, а мое доверенное лицо не может получить копии выписок из моей истории болезни.

Начальник медико-санитарной части № 66 ФСИН России Александр Паньков о ситуации вокруг заключенного Алексея К. высказался так:
— Для ВИЧ в сочетании с туберкулезом есть определенные критерии. Мы освобождаем больных, когда они под них подпадают. Насколько я помню, прошлой осенью состоялась первичная комиссия.

Человек, о котором мы говорим, чувствует себя сейчас… ну, может быть, не хорошо, но тем не менее он жив. И он продолжает бороться за свою участь. Значит, заключение специальной медицинской комиссии о том, что он не нуждается в освобождении, скорее всего, было верным.

Фото: Sputnik

— Допустим, у какого-то человека было 400 клеток CD-4 (важны при борьбе с ВИЧ. — Е. Ш.), а стало 350 и потом — 320. С точки зрения медицины он попадает в стадию прогрессирования заболевания ВИЧ на довольно высоких показателях и имеет больше шансов выйти на свободу, чем Алексей, у которого полгода назад было всего 82 клетки, а сейчас, допустим, 110. И тот, и другой результат — крайне низкий.

Современные лепрозории

Микобактерия туберкулеза передается от больного человека здоровому воздушно-капельным путем. Эта микобактерия живет в организме у трети населения земного шара. У людей с высоким уровнем иммунного статуса туберкулез никак себя не проявляет в течение всей жизни, развиваться болезнь начинает, когда ослабевает иммунитет. Так как ВИЧ поражает иммунитет, в среднем через 5—15 лет он заметно снижается, и вероятность заболевания туберкулезом возрастает.

В декабре прошлого года Ольгу снова задержали с несколькими миллиграммами вещества. Приговор — 4,5 года колонии.

Но с социально опасными заболеваниями отправляют в специальные учреждения ФСИН. В России всего два лагеря для женщин с туберкулезом. Ольгу отправили в лечебно-исправительное учреждение (ЛИУ-32) в Минусинск, это город в Красноярском крае в 2500 километрах от Екатеринбурга.

Главный инфекционист Управления федеральной службы исполнения наказания ФСИН Григорий Каминский сказал СПИД.ЦЕНТРу, что инфекционист обязательно должен быть в колонии, которая лечит туберкулез. Узнав об истории Ольги, он пообещал попробовать разобраться в вопросе и помочь ей.

Сергей старается брать разные подработки, чтобы покупать жене таблетки и собирать посылки в Минусинск. Говорит, когда у него случаются обострения заболеваний, с ребенком сидят родственники. Он не теряет надежды добиться освобождения умирающей жены — врачи поставили ей стадию 4Б, то есть последнюю. В России существует постановление Правительства, которое запрещает содержать смертельно больных людей под стражей при соответствующем решении тюремных медиков. Однако такие решения выносятся редко: уполномоченная по правам человека в России Татьяна Москалькова отмечала, что суд освобождает меньше половины тяжелобольных.

Нередкий случай

Как отчитывалась ФСИН, по состоянию на 1 января этого года в учреждениях уголовно-исполнительной системы содержались 61 417 ВИЧ-положительных заключенных. Это около 7 % от всех живущих в России с ВИЧ.

По данным Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом Роспотребнадзора, в стране живет 1 007 369 россиян с диагнозом ВИЧ-инфекция. По их оценке, еще от 300 до 500 тысяч человек не знают про свой ВИЧ-положительный статус.

Более того, согласно статистике ФСИН, антиретровирусную терапию (АРВТ) получают лишь половина больных (52 %). Ее дают лишь тем, у кого количество клеток CD-4 становится меньше 350. Это устаревшие правила. Всемирная организация здравоохранения рекомендует назначать терапию сразу же после выявления болезни и при любых показателях. Впрочем, практически везде в России до сих пор руководствуются старыми нормами лечения и выдают лекарства только при падении клеток до уровня в 350 или меньше (в норме у человека от 600 до 1200 клеток CD-4).

Проблему для них создало присоединение Крыма к России. Все трое заявителей попали в места лишения свободы, еще когда полуостров был украинским, а в 2014 году российские паспорта им выдали автоматически, приведя их к двойному гражданству.

В тот момент, когда он оказался в колонии, там официально не было зарегистрировано людей с ВИЧ и, соответственно, не было и врача-инфекциониста. Хотя Игорь в разговоре с юристом утверждал, что на самом деле там было около 70-80 ВИЧ-положительных заключенных. Терапию им не давали.

Мужчина даже не знает, что происходит у него со здоровьем: результаты анализов не выдают. А от неправильной схемы лечения состояние только ухудшилось, появились сильные боли.

Третий заявитель, Александр*, уже вышел на свободу, ВИЧ у него нет, он вернулся в Украину. В колонии отбывал наказание с августа 2015 года, у него заболевание мочеполовой системы, это хронический простатит и болезнь Пейрони. В его случае болезни просто не были своевременно диагностированы.

Второго октября адвокату направили копию ответа правительства и предложили прокомментировать ее до 29 ноября. Позиция правительства — жалоба должна быть признана неприемлемой по критерию неисчерпанности на национальном уровне. Это значит, что заявители не обращались в национальные суды.

По словам Мацева, частые решения ЕСПЧ не могут поменять систему в целом, как и не могут гарантировать, что выигранный суд будет точно значить нормальное лечение для заявителя, находящегося в тюрьме. Но такие решения по крайней мере дают начало проверкам в системе ФСИН, которые могут привести к улучшениям.

Вопрос человечности

На Change.org. собирают подписи под просьбой провести проверку в Астраханской колонии, где заключенные тоже жалуются на перебои с АРВ-препаратами. Ранее СПИД.ЦЕНТР рассказывал о бывшем заключенном рыбинской колонии ИК-12 Николае Комарове, который подал в суд на руководство колонии из-за того, что его фактически не лечат: за время в колонии его болезнь с третьей стадии прогрессировала до четвертой, а виной тому, полагает он, недостаток антиретровирусных препаратов. Двадцатого сентября Нижегородская прокуратура по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях вынесла представление начальнику регионального ГУФСИН об устранении нарушений: проверка выявила, что на аптечном складе медсанчасти не было тенофовира — препарата АРВТ, который входит в перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов. На тот момент курс лечения был прерван у 30 заключенных.

Заместитель главы Общественной наблюдательной комиссии Москвы, член Совета по правам человека Ева Меркачева объяснила СПИД.ЦЕНТРу, что дела в российских колониях обстоят по-разному, и зачастую положение упирается в начальника колонии и персоналию врача.

*Имена героев изменены в целях их безопасности.

10.10.2019 в 18:19, просмотров: 10124

В российских СИЗО и колониях — 62 тысячи ВИЧ-инфицированных, и абсолютное большинство о своем диагнозе узнали после ареста. Одни жалуются на то, что за решеткой их не лечат, другие — что… наоборот, лечат. О терапии ВИЧ в местах не столь отдаленных вообще ходит столько слухов (в том числе про то, как на инфицированных заключенных якобы испытывают новые препараты), что пришла пора их развеять. А заодно дать окончательный ответ: появятся ли в России отдельные тюрьмы для ВИЧ-положительных и как заражают друг друга заключенные?

Обо всем этом — наша беседа с главным внештатным инфекционистом ФСИН России (ведущий инфекционист Минздрава, прикомандированный к тюремному ведомству), доктором медицинских наук, профессором Григорием КАМИНСКИМ.

— Начну с вопроса, который задал мне один заключенный. Почему анализ на ВИЧ за решеткой берется у всех поголовно и без согласия? Может, не стоит так делать?

— Что вы! Это огромная социальная миссия ФСИН, потому что выявление ВИЧ-инфекции и ее лечение для очень многих людей начинаются именно здесь. Уголовно-исполнительная система выполняет такую как бы экранирующую функцию: на свободу человек выходит пролеченный и уже не способный заразить окружающих. Сейчас ведь лозунг какой: ноль вирусной нагрузки — ноль заражения. Если бы пенитенциарной системы не было, неизвестно еще, как бы процесс распространения ВИЧ шел в Российской Федерации. Думаю, он происходил бы во много раз быстрее.

— Это как с туберкулезом?

— Совершенно верно. Попав за решетку, человек проходит своего рода диспансеризацию (первое время он находится на карантине в СИЗО, где у него берут анализы на ВИЧ и другие опасные инфекции и делают флюорографию). Бывает, что у совершенно благополучного на первый взгляд сидельца (скажем, менеджера крупной фирмы, задержанного по подозрению в мошенничестве) находят туберкулез. Если бы не арест — он бы не узнал об этом, ездил бы в общественном транспорте, заражал других…

За решеткой врачи ставят задачу абациллирования (прекращения бактериовыделения) у больных туберкулезом. А единственная разница между туберкулезом и ВИЧ-инфекцией здесь в том, что первый полностью излечивается, а человек с ВИЧ продолжает получать антиретровирусную терапию, но уже не в системе ФСИН, а на воле.

— Инфицированных женщин за решеткой больше, чем мужчин?

— Каждая пятая заключенная или уже осужденная имеет положительный статус (и каждый десятый мужчина).

СПРАВКА "МК"

На 1 сентября 2019 года в российских СИЗО и колониях находились 537 тысяч человек, из которых 43 тысячи — женщины.

— Недавно в одной из камер московского женского СИЗО №6 заключенная пожаловалась, что ВИЧ у нее впервые выявили за решеткой, но что делать с этим дальше — не сказали. Почему не дали разъяснительную литературу? Почему не провели беседу? Человек остался один на один с новой бедой.

— Сейчас все это (система образования ВИЧ-инфицированного) есть в колонии, куда человек попадает уже отбывать наказание. Там это отлажено. Но я с вами согласен: все начинаться должно еще в СИЗО.

— Представьте, у человека сначала первый шок от самого заключения под стражу, а буквально через несколько дней — второй шок, от диагноза…

— Вы абсолютно правы. Уже есть поручение ФСИН России подготовить методички и т.д. для тех, у кого впервые выявили ВИЧ в СИЗО. Надеюсь, скоро они появятся в камерах. А индивидуальные беседы с каждым, у кого обнаружили вирус, проводить обязаны уже сейчас штатные инфекционисты. Если к кому-то такой специалист долгое время не приходит — это повод для разбирательств.

— Терапия, как известно, должна подбираться индивидуально. Но очень часто врачи говорят, что исходят из тех компонентов, которые есть в наличии. Почему?

— Это не совсем так. Вообще, для понимания: назначают изначально терапию не тюремные медики, а гражданские, в СПИД-центре. То есть как происходит: взяли анализ, впервые диагностировали ВИЧ, отправили эту информацию в региональный СПИД-центр, а там уже включают его во Всероссийский реестр ВИЧ-инфицированных и решают, назначать терапию или нет, и если назначать, то какие препараты.

У нас существуют (и это регламентировано и клиническими рекомендациями, и стандартами) так называемые линии терапии — первая, вторая и третья. В соответствии с международной практикой сначала пациент получает терапию первой линии. В том случае, если она ему не подходит, врач корректирует лечение и подбирает индивидуальный план.

— В московских СИЗО заключенные жаловались на перебои с препаратами. В частности, на то, что не хватает ламивудина и тенофарина.

— Вас здесь не обманули. В чем суть антиретровирусной терапии? Она комплексная. Для того чтобы побороть вирус, нам нужно дать как минимум три препарата (а вот сочетание препаратов, повторюсь, доктор может назначить разное). Ламивудин и тенофарин — два базовых препарата, выпускаемые отечественными производителями с минимальной ценой. То есть нигде в мире по этой оптимальной цене их нет. Но производители хотели бы, чтобы государство их закупало по достойной цене, а государство, естественно, хочет по более низкой.

Система ФСИН с закупками антиретровирусных препаратов встроена в общегосударственную систему закупок. И вот вы могли официально зайти на сайт госзакупок и увидеть такую картину: Министерство здравоохранения объявляет первый аукцион по ламивудину, и ни один поставщик не выходит, потому что цена низкая. Объявляется второй аукцион по ламивудину — тихо. Объявляется третий аукцион, с более высокой ценой, — но никто не выходит.

— И что делать?

— Вопрос на государственном уровне сейчас решается. На сегодняшний день заключено 17 контрактов, по которым в полном объеме закрыта потребность этого года и сформирован запас медикаментов до лета следующего.

— По моей информации, в московских СИЗО антиретровирусные препараты пропали потому, что их перенаправили в исправительные учреждения других регионов, где ситуация совсем плохая.

— Договорились, теперь мы будем вести мониторинг и сообщать вам. А пока — другой вопрос. В тюрьмах апробируют новые лекарства от ВИЧ?

— Нет, конечно! Подобные эксперименты запрещены. Более того, даже если бы кто-то из заключенных захотел принять участие в исследовании (как волонтер), то он мог бы это только после освобождения.

— Еще одна заключенная рассказала, что стала принимать терапию, но чувствует себя от нее плохо: расстройство желудка, температура, высыпания на коже… Она не понимает: то ли это побочные явления, которые пройдут, то ли в принципе не подходит терапия. Но спросить ей не у кого. Почему хотя бы первое время больного не наблюдает инфекционист?

— Еще раз повторяю, что у нас есть две разные системы медобеспечения СИЗО и колонии. Вот что касается колонии, там вопрос решен. А в СИЗО, увы, пока нет.

— Инфекционистов не хватает?

— Не только в этом дело. Да и должен ли это быть обязательно инфекционист? Инфекционист останется лидирующим звеном, он останется мозговым центром, который будет подсказывать. Но непосредственно выписать рецепт, контролировать прием — это может сделать врач-терапевт.

— Скажите, полагаются ли ВИЧ-инфицированным поддерживающие витамины вместе с лекарственными препаратами? Какие и как часто? Тюремные врачи не знают на него ответа.

— Правда, что заключенная мать десятерых детей, умершая в Новгородском СИЗО, была СПИД-диссиденткой?

— Следственный комитет уже сделал официальное заявление по поводу нее. Так что да, диагноз уже можно называть…

А вообще вот как должна работать схема (и она работает, только иногда дает сбой, как мы увидели). Если что-то идет не так с лечением, пациент сомневается в необходимости приема препаратов, мы его госпитализируем. И вот там, на койке, безусловно, пытаемся убедить лечиться. К слову, если человек сильно похудел, то ему дают дополнительное питание, и в том числе те самые витамины, о которых вы спросили.

— Уточню: если он просто сидит в камере СИЗО, то ему витамины не полагаются?

— Не то что не полагаются — они не включены в стандарт помощи ВИЧ-инфицированным. Там четко расписано, что входит в первую линию, во вторую, в третью и с чем вместе это назначается. И витаминов там нет. Но это не требуется — требуется прием именно антиретровирусной терапии, регулярно и без нарушений. Вот если вы где-то увидите нарушения, что, не дай бог, кто-то несвоевременно выдает, не вовремя, — этот вопрос надо срочно решать. Повторюсь: сигнализируйте нам.

— А сколько у нас СПИД-диссидентов на сегодняшний день среди заключенных?

— На сегодняшний день, каков охват ВИЧ-инфицированных за решеткой терапией?

— От 40 до 60%, в зависимости от региона. Так же, как и по всей стране в гражданской медицине. Но я считаю, что переход к 100%-ной терапии начнется именно в системе ФСИН…

— А когда лечить будут 100% инфицированных?

— Вы ушли от ответа.

— Мы не можем лечить на бóльшую сумму, чем заложено в законе о бюджете. Так что вопрос этот — к правительству. Я уверен, это (когда лечить за решеткой будут абсолютно всех ВИЧ-инфицированных) случится очень скоро. И я как человек, как врач приложу всяческие усилия.

— А кто остается у нас непролеченным за решеткой? Это те, кто недавно ВИЧ заразился? Это те, кто молод, крепок?

— Не совсем так. Что касается острой ВИЧ-инфекции, мы стараемся этих людей как раз сразу на терапию брать. Почему? Потому что терапия с момента острой ВИЧ-инфекции очень эффективна. В мире научное сообщество ставит вопрос о полном излечении от ВИЧ. Наверное, будут излечены прежде всего те, которые начали лечение с острой ВИЧ, потому что вот эти резервуары (спящие копии вируса внутри Т-лимфоцитов) будут самые маленькие.

Кому мы можем несколько отложить терапию? У кого есть собственный иммунный ответ (антитела, которые выработались после острой ВИЧ-инфекции). И вот в этот момент некоторое время человек может не получать терапию, потому что он сам контролирует размножение вируса.

Отряды для положительных

— Заключенным с ВИЧ-инфекцией полагается диетпитание. Но оно весьма скромное. Пол-яйца, 50 граммов курицы, 50 граммов мяса в день. Там совсем нет овощей и фруктов. Вы не планируете нормы дополнить?

— То диетпитание, которое есть, существенно разнообразит рацион. В тюрьме некоторые ВИЧ-инфицированные наконец начинают набирать вес (до этого они о своем статусе не знали, не лечились, и у них была нарушена трофика мышц, из-за чего они худели).

Совсем уж специальное питание возможно только в условиях стационара. В СИЗО или колонии это вызовет негодование со стороны остальной массы. Кто знает — может, какие-то арестанты специально будут заражаться, чтобы получать дополнительную пайку, в которой будут овощи-фрукты. Но вообще вы правильно ставите вопрос. Клетчатка способствует лучшей работе кишечника, а от него многое зависит — ведь там находится лимфоидная ткань. Нормы нужно постепенно менять в рамках гуманизации.

— Появятся ли отдельные колонии для ВИЧ-инфицированных?

— Ни колоний, ни даже отрядов. Эти люди не требуют специальной опеки, они такие же, как все остальные. Изолировать их — нарушение прав человека.

— Часто человек заражается уже за решеткой?

— Как вы себе это представляете? Половые контакты запрещены, употребление наркотиков — тоже. Каким образом тогда? Так что зачастую это байки. Знаю случаи, когда человек узнал о том, что болеет, во время карантина в СИЗО (где был изолирован!), но родным сказал, что его заразили именно за решеткой.

— В одном из московских СИЗО стоматологи говорят, что ВИЧ-инфицированным могут только удалять зубы…

— Будет проведена проверка всей медчасти этого изолятора. Они обязаны лечить! В системе хирургии (а стоматология относится к ней) к каждому пациенту подходят как к потенциальному источнику инфекции. Используется только одноразовый инструментарий. Помимо ВИЧ есть ведь гепатиты и т.д. В общем, вы меня неприятно удивили вашим рассказом про наших стоматологов.

— То, что вы сейчас говорите, звучит плохо. Нужно провести проверку. Если в конечном итоге все-таки отвезли в гражданскую больницу, то это не значит, что отказали в медпомощи. Но были потрачены средства и силы на конвой, на транспортировку. Вот проверим: обоснованно ли? Может быть, что-то клинически им не понравилось, и они сочли нужным вывезти. Будем разбираться.

— Последний вопрос: сколько за решеткой умерло от СПИДа?

— В прошлом году — 696 человек. Это много, конечно. Но еще три года назад их было 1193.

Заголовок в газете: Как сидит СПИД
Опубликован в газете "Московский комсомолец" №28098 от 11 октября 2019 Тэги: Мошенничество, Наркотики, Лекарства, Медицина, Клиники, Здравоохранение, Анализы Организации: Министерство здравоохранения ФСИН Места: Россия

Чаще всего заключённые умирают от ВИЧ-инфекции. Но, по мнению экспертов, случается, что причины смерти зэков остаются неизвестными из-за желания тюремного начальства приукрасить статистику.

Сейчас в России сидит более полумиллиона человек. Количество зэков ежегодно снижается — так рапортует ФСИН. Так, в прошлом году освободили 230 тысяч человек. Только не все из них ушли на волю — кто-то почувствовал свободу уже на том свете.

За последние три года почти треть смертей (32%) в местах лишения свободы происходит из-за ВИЧ-инфекции. Такие данные Лайфу предоставили в пресс-бюро ФСИН. Второе место досталось "другим причинам" (без уточнений, что это за причины) — таких 29% от всех смертей. На третьем месте — сердечно-сосудистые заболевания (22%).

— Показатель смертности в 2016 году среди лиц, содержащихся под стражей и отбывающих наказание в виде лишения свободы, на 9,8% ниже показателя смертности в аналогичном периоде прошлого года. Количество умерших от заболеваний ниже показателя 2015 года на 13,2%, — сообщили Лайфу в пресс-бюро ФСИН.

Абсолютных значений, сколько за год умерло или погибло заключённых, во ФСИН не предоставили.

В воспитательных колониях (там отбывают наказания преступники до 21 года) за последние шесть лет умерло шесть человек (причины смерти не уточняются). При этом во ФСИН отмечают, что "смертность лиц младше 18 лет в 2011 году и первом квартале 2017 года не зарегистрирована".

По мнению экспертов, за строгими цифрами статистики скрывается реальное положение дел — людей в колониях и тюрьмах умирает гораздо больше и совсем по другим причинам.

От ВИЧ-инфекции и её осложнений, по данным ФСИН, в 2015 году умерло 1193 человека, в 2016-м — 1092, в первом квартале 2017 года — 251 человек. При этом отмечается, что за последние пять лет показатели смертности от этого заболевания снизились на 7%.

Александр Чебин, руководитель проектов регионального общественного фонда "Новая жизнь" (занимается профилактикой ВИЧ-инфекции, в том числе в местах отбывания наказаний), рассказал, что зачастую люди узнают о положительном ВИЧ-статусе, уже находясь на зоне.

— Человек, попадая в места лишения свободы и узнавая свой статус, из-за недостатка объективной информации и личного опыта (он просто ничего не знает об этой болезни) начинает тянуть с лечением — он просто не подозревает о последствиях. В результате заболевание переходит в стадию СПИДа, начинаются осложнения, от которых заключённый и умирает, — объяснил активист.

ВИЧ в колониях заражаются очень часто, считают общественные активисты. Однако официальной статистики по этой теме не существует. Тюремный быт действительно полон риска: татуировки нестерильными инструментами, употребление наркотиков, гомосексуальные контакты (без презервативов) — всё это потенциально может стать причиной заражения вирусом. А профилактика работает слабо.

— Когда человек попадает в места лишения свободы, у него всегда проверяют кровь на ВИЧ и гепатиты. Но иногда получается, что не все анализы проверяются — где-то не было возможности сделать тест на ВИЧ, где-то затянули с анализами, где-то халатно к этому отнеслись. В результате есть и такие заключённые, которые просто не знают о своём статусе, — рассказал Александр Чебин.

До 2006 года в России существовали так называемые ВИЧ-бараки. Это отдельные помещения, где отбывали наказание ВИЧ-инфицированные осуждённые. Но десять лет назад такие общежития практически все убрали. Делалось это, по словам активистов, чтобы не было дискриминации.

— ВИЧ-общежития на самом деле идея неплохая. Но только если преодолеть такие проблемы, как стигматизация и разглашение тайны диагноза. Сейчас для ВИЧ-инфицированных в целом делают условия получше, дают диетическое питание. Но в общежитиях могло бы значительно улучшиться качество оказываемой медицинской помощи. Так заражаемость среди заключённых значительно бы снизилась. Но пока это осуществить нереально, — сказал Чебин.

Как и по всей России, в системе ФСИН тоже случаются перебои с препаратами для терапии ВИЧ.

Ранее Лайф рассказывал историю 36-летнего Константина Фаткулина, который отбывает наказание в исправительной колонии в Новосибирской области. У него четвёртая стадия ВИЧ, гепатиты В и С. Как сказано в его обращении к правозащитникам, его вообще не лечат. После очередной жалобы его всё же положили в больницу, но лекарства так и не стали давать.

"В больнице осуждённый был помещён в ШИЗО — за то, что позволил себе сидеть на койке в дневное время, — писали правозащитники руководству ФСИН. — По прошествии двух месяцев больной возвращён обратно в ИК-21 на обычные условия содержания, содержится в холодных помещениях со сквозняками, без отопления (с апреля), вдвое уменьшена норма питания, ранее полагавшаяся ВИЧ-больным, лечения не получает".

Эту историю мы освещали год назад. По информации Лайфа, полного лечения Константин не получает до сих пор.

Туберкулёз

Среди тройки ведущих причин смертности нет туберкулёза. Во ФСИН не предоставили данных о количестве умерших от этого заболевания. Но сообщили, что за последние пять лет смертность от него в российских колониях снизилась на 54%.

Владимир Осечкин, основатель социальной сети Gulagu.net, убеждён, что эта статистика неточная и объяснять с нижение уровня смертности из-за туберкулёза эффективностью проводимых реформ — ошибка. На самом деле, по его словам, ежегодно руководство колоний скрывает сотни случаев смертей от туберкулёза.

— Ситуация не улучшается, переполненные камеры СИЗО и неработающие вентиляции, устаревшие здания и существенное нарушение санитарных норм при содержании под стражей приводят к постоянному заражению здоровых людей туберкулёзом. Без своевременной диагностики и при скудном рационе болезнь прогрессирует в ослабленных организмах заключённых, — рассказал он. — К тому же никто до сих пор не подсчитал, сколько миллионов россиян заболели туберкулёзом в заключении за последние 20 лет и вышли, по сути, больными людьми, многие из которых позже погибли уже на свободе.

"Я понимаю что от туберкулёза умирают. Но раз директор (директор ФСИН России Г.А. Корниенко. — Прим. ред.) сказал, что не умирают от туберкулёза, значит, не умирают, — слышно на записи совещания с Эляртом.

Сейчас аудиозапись изучают в прокуратуре.

Другие причины

По мнению экспертов, статистика ФСИН не является точной и достоверной. В расчёт не берутся насильственные смерти, которые очень часто выдаются за суициды, несчастные случаи.

— Часть заключённых в предсмертном состоянии освобождают, и те умирают через сутки-двое на свободе, это делается также для манипуляций с цифрами. На самом деле тюремная реформа провалена, деньги из бюджета разворованы, а ситуация с соблюдением прав заключённых, в том числе на медицинскую помощь, остаётся катастрофичной. Исправить ситуацию может лишь вывод медицинских подразделений из подчинения генералам и перевод их в Минздрав, — уверен Осечкин.

Интересно, что перечисленные заболевания — причины смерти зэков (СПИД, тяжёлые формы туберкулёза, некоторые сердечные заболевания) по правилам являются поводом освобождать заключённых от наказания. Как ранее рассказывал Лайф, в Минздраве и Минюсте задумались о расширении этого списка. Туда хотели добавить гипертонию, рак с метастазами и другие заболевания, но пока новый порядок не действует.

— Гуманизацию я приветствую двумя руками, — говорит председатель коллегии адвокатов "Ваш юридический поверенный" Константин Трапаидзе. — Понятно, что какие-то негодяи могут получить возможное ослабление наказания. Но тут фундаментальный вопрос: является ли уголовное наказание методом перевоспитания или просто жестокого обращения с людьми? Да, эти люди должны нести заслуженное наказание, они преступили закон, но никто не может лишить их права на жизнь и нормальные условия.

Читайте также: