Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности поведения животных

Copyright © 1999 - 2020, Ведущий и K°. Все права защищены.
Вопросы, предложения пишите в книгу

Биография выдающегося учёного

Иван Павлов родился в Рязани. Интересно, что его предки по материнской и отцовской линии были православными священниками. Начальное и среднее образование Иван Павлов поэтому получил соответствующее – учился он в местном духовном училище, а затем в семинарии. Обучение в семинарии Павлову нравилось.

В университете преподавателями Павлова являлись многие известные учёные, в том числе Боткин, Цион, Овсянников. Боткин был другом и последователем Сеченова, поэтому с ним Павлов сошёлся особенно близко.

Павлов также ездил стажироваться в Германию, где работал под руководством Рудольфа Гейденгайна – крупного специалиста по пищеварению.

В дальнейшем Павлов продолжал работать под руководством Боткина. С этим периодом связаны его первые научные достижения: коллектив, состоявший из Боткина, Павлова и Стольникова, разработал первую в мире методику искусственного круга кровообращения – раньше английского учёного Старлинга, который официально считается первопроходцем этого метода.

Исследование процессов пищеварения занимало Павлова в то время больше всего. Он более десяти лет пытался получить фистулу желудочно-кишечного тракта собаки (то есть сквозное отверстие). Сделать это было непросто, потому что вытекающий желудочный сок переваривал кишечник и брюшную стенку. Наконец, после кропотливых трудов фистула была получена, и это позволило Павлову провести свои знаменитые эксперименты. Написанная учёным работа оказалась революционной, и на неё он в 1904 году получил Нобелевскую премию. Иван Павлов был первым русским учёным, удостоившимся этой награды.

В своём докладе, представленном в Мадриде, Павлов впервые сформулировал основы теории высшей нервной деятельности. В нём он ввёл такие понятия, как условный и безусловный рефлексы, подкрепление; в настоящее время эти понятия стали общеизвестными и составляют основу не только науки о животных, но и ряда направлений психологии, в том числе бихевиоризма – науки о поведении человека.

Научная деятельность Павлова

Иван Павлов был последователем так называемого нервизма – направления, развивавшего идею о том, что все физиологические процессы в организме регулируются нервной системой. В России этой теории придерживались, в частности, Боткин и Сеченов – учителя Павлова. На рубеже XIX и ХХ веков была новинкой мысль о том, что нервная система и головной мозг управляют даже теми внутренними процессами в организме, которые человеческое сознание не контролирует и как бы не замечает.

Вот, например, пищеварение, которое Павлов изучил, так сказать, вдоль и поперёк. Как пищеварительная система узнаёт, что имеет дело с чем-то съедобным, и в какой момент начинается сам этот процесс? Эксперименты Павлова над собаками позволили в буквальном смысле невооружённым глазом наблюдать этот процесс от начала и до конца.

Собака видит пищу, и в этот момент в её организме начинает вырабатываться желудочный сок. Сигналы в желудок посылает мозг, и он же обрабатывает информацию, поступающую от органов зрения (а также слуха, обоняния, вкуса). Значит, для организма это всё звенья одной цепи.

Так Павлову удалось лицезреть то, что уже тогда принято было именовать рефлексами. Однако учёный заметил, что желудочный сок вырабатывается не только в том случае, когда животное осуществляет непосредственный контакт с пищей. Если собаке дать понюхать кусок мяса, но одновременно с этим звонить в звонок, то через некоторое время желудочный сок начинает выделяться каждый раз, когда она слышит звонок, даже если мяса рядом нет.

Поэтому все рефлексы Иван Павлов разделил на безусловные и условные. Условные рефлексы, в отличие от безусловных, приобретаются в течение всей жизни животного не закрепляются на генетическом уровне. В формировании условных рефлексов участвуют высшие отделы головного мозга.

Было в теории Павлова и ещё одно соображение, которое смогли развить его последователи. Условные рефлексы позволяют контролировать поведение высших организмов, обучать их новым навыкам, порой достаточно сложным, и полностью подчинять их своей воле. А поскольку человеческий организм в общем и целом практически не отличается от организма собаки, то с человеком, стало быть, можно производить то же самое.

Подобные эксперименты проводили первые американские бихевиористы, используя маленьких детей. С помощью несложных манипуляций у ребёнка удавалось выработать отвращение и даже страх перед предметами, которые до этого его привлекали. Приобретённая ребёнком реакция потом сохранялась на всю жизнь, и потом человеку, ставшему взрослым, приходилось долго устранять последствия эксперимента с помощью профессиональных психологов.

Коллекционирование Павлова

Всю свою жизнь Иван Павлов был весьма увлечённым человеком и интересовался всем, что имеет отношение к живой природе. Он коллекционировал бабочек, жуков, растения, а также марки, произведения искусства. Насекомые составляли предмет его особого интереса. По его просьбе знакомые исследователи привозили ему из разных стран диковинных бабочек; мальчишки собирали для него гусениц, из которых он сам выращивал бабочек в лаборатории.

Множество знакомых также собирали для него марки. Однажды Павлову довелось встретиться с принцем Сиама, как тогда называли Таиланд. Учёный посетовал, что в его коллекции не хватает именно сиамских марок. Через несколько дней они были ему доставлены.

Достаточно обширно собрание картин Павлова. Учёный мог рассуждать о собранных произведениях живописи часами. При этом смысл картин он понимал по-своему и нередко рассказывал о них такое, чего в замыслах авторов, скорее всего, и не было.

Выдающиеся учёные труды

Вот основные научные работы Ивана Петровича Павлова:

Иван Павлов был первым, кто открыто назвал советский государственный режим фашизмом. И это он написал не где-нибудь, а в своём письме правительству от 1934 года. Во многих своих письмах он критиковал советскую власть и отмечал, что не признаёт её. Один из главных пороков советской власти, по его словам, заключался в том, что при ней государство неимоверно возвеличено, а человек не имеет никакой ценности. Такое государство, по его словам, долго не протянет.

Павлову также пришлось неоднократно развенчивать мифы, сложившиеся по поводу его религиозности. Павлов напоминал, что в бога он не верит. Он писал, что именно религиозное воспитание и обучение в семинарии сделали его атеистом в раннем возрасте, причём неверующими стали многие его однокашники. Наблюдая за религиозной жизнью, так сказать, изнутри, Павлов получил возможность увидеть все нестыковки и противоречия религиозного учения, всю его темноту и ограниченность.

Примечательно, что в советской идеологии имя Ивана Павлова приобрело культовый статус; однако истинный смысл многих его работ игнорировался, а его прямые последователи подвергались жестокой травле.

Москва, 1951 год. Государственное издательство медицинской литературы. Издательский переплет. Сохранность хорошая. Издание седьмое. "Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных" представляет собой сборник статей, докладов, лекций и речей академика Ивана Петровича Павлова, посвященный условным рефлексам. Настоящее издание печатается по тексту шестого издания, подготовленного к печати в 1936 году.

Издательство: "Государственное издательство медицинской литературы" (1951)

Формат: 70x108/16, 508 стр.

И. П. Павлов

создатель науки о высшей нервной деятельности и представлений о процессах регуляции пищеварения; основатель крупнейшей российской физиологической школы

Содержание

Биография

Иван Петрович родился 14 (26) сентября 1849 года в городе Рязани. Предки Павлова по отцовской и материнской линиям были служителями церкви. Отец Пётр Дмитриевич Павлов (1823—-1899), мать — Варвара Ивановна (урождённая Успенская) (1826—-1890).

В Мадридском докладе, сделанном на русском языке, И. П. Павлов впервые сформулировал принципы физиологии высшей нервной деятельности, которой он и посвятил последующие 35 лет своей жизни. Такие понятия как подкрепление (reinforcement), безусловный и условный рефлексы (не совсем удачно переведённые на английский язык как unconditioned and conditioned reflexes, вместо conditional) стали основными понятиями науки о поведении, см. также classical conditioning (англ.) .

В 1919—1920 годах, в период разрухи, Павлов, терпя нищету, отсутствие финансирования научных исследований, отказался от приглашения Шведской Академии наук переехать в Швецию, где ему обещали создать самые благоприятные условия для жизни и научных исследований, причём в окрестностях Стокгольма планировалось построить по желанию Павлова такой институт, какой он захочет. Павлов ответил, что из России он никуда не уедет. Затем последовало соответствующее постановление Советского правительства, и Павлову построили великолепный институт в Колтушах, под Ленинградом, где он и проработал до 1936 года.

Воспитал целую плеяду выдающихся учёных: Б. П. Бабкин, А. И. Смирнов, В. Н. Болдырев и др.

Этапы жизни

В 1875 Павлов поступает на 3-й курс Медико-хирургической академии (ныне Военно-медицинская академия), одновременно (1876—78) работает в физиологической лаборатории К. Н. Устимовича; по окончании ВМА (1879) был оставлен заведующим физиологической лабораторией при клинике С. П. Боткина .

Адреса в Санкт-Петербурге — Петрограде — Ленинграде

• 01.09.1870 — 13.04.1871 года — доходный дом баронессы Ралль — Средний проспект, 7;
• 10.1872 года — дом Эбелинг — Миллионная улица, 26;
• 11.1872 — 01.1873 года — 5-я линия, 40;
• 01. — 09.1873 года — доходный дом А. И. Лихачевой — Средний проспект, 28;
• 09.1873 — 01.1875 года — 4-я линия, 55
• 1876—1886 — главное здание Санкт-Петербургского Императорского университета — Университетская набережная, 7;
• 1886—1887 — дворовый флигель дома Кутузовых — Гагаринская набережная, 30;
• 1887—1888 — квартира Н. П. Симановского в доходном доме Страхова — Фурштатская улица, 41;
• 1888 — осень 1889 года — дом Кутузовых — Гагаринская набережная, 30;
• осень 1889—1918 — доходный дом — Большая Пушкарская улица, 18, кв. 2;
• 1918 — 27.02.1936 года — Николаевская набережная, 1, кв. 11.

Общественная позиция

Но Иван Петрович относился весьма отрицательно к грубой антирелигиозной пропаганде и политике. Не один раз в моём присутствии он возмущался некоторыми мероприятиями тех или иных организаций в этом направлении. Свою позицию в этом вопросе он однажды аргументировал примерно так: «На свете ещё очень много тёмных, необразованных людей, которые весьма плохо разбираются в явлениях природы и общественной жизни, которые лишены такой мощной моральной опоры как просвещение, образование. Моральная опора для их жизни — религия, вера в Бога. Из за нужды, дурного воспитания или по иным причинам, многие становятся на путь мелких и больших преступлений, обманывают, обворовывают, и т. п. Религия способна облегчить их страдания за эти дурные поступки. Я могу сказать по себе. Бывало, своруешь в детстве лишний кусок сахара у матери, и совесть замучает. А идёшь в церковь к священнику исповедоваться — и легче делается на душе. Вот каково значение этой моральной опоры для тёмного человека.

Память

Именем Павлова был названы:

• Санкт-Петербургский государственный медицинский университет,
• Село Павлово во Всеволожском районеЛенинградской области,
• Институт физиологии в Санкт-Петербурге,
• Рязанский Государственный Медицинский Университет
• Улица академика Павлова в Москве,
• Станция метро и площадь в Праге (Чешская Республика).
• Улицы в чешских городах Оломоуц, Карловы Вары, Зноймо, Крнов и Фридэк-Мистэк (Моравскосилезский край).
• Улица Павлова в городе Рязань. Там же расположен дом-музей Павлова.
• Памятник И. П. Павлову в Рязани (1949, архитектор А. А. Дзержкович) бронза, гранит, скульптор М. Г. Манизер
• Памятник И. П. Павлову в Киеве на территории центрального военного госпиталя (историческое Госпитальное укрепление Киевской крепости)
• Памятник Павлову в Абхазии, город Сухум, на территории обезьяньего питомника.
• Станция метро в г. Харьков (Украина)

Мы приводим предисловие к монографии Павлова «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности животных, впервые опубликованной в 1923 г.

Двадцать лет с небольшим тому назад я приступил к этому опыту совершенно самостоятельно, перейдя к нему от моих прежних физиологических работ, приступил под влиянием одного сильного лабораторного впечатления. Работая перед этим в продолжение нескольких лет над пищеварительными железами, исследуя тщательно и подробно условия их деятельности, я естественно не мог оставить без внимания и так называемое до тех пор психическое возбуждение слюнных желез, когда у голодных животных и у человека при виде еды, разговоре о ней и даже при мысли о ней начинает течь слюна. И это тем более, что я сам точно установил также и психическое возбуждение желудочных желез. Я стал разрабатывать вопрос об этом возбуждении слюнных желез с моими сотрудниками, д‑рами С. Г. Вульфсоном и А. Т. Снарским. В то время как Вульфсоп собрал новый, придавший большую важность предмету материал относительно подробностей психического возбуждения слюнных желез, Снарский предпринял анализ внутреннего механизма этого возбуждения, стоя на субъективной точке зрения,, т.е. считаясь с воображаемым, по аналогии с нами самими, внутренним миром собак (опыты наши делались на них), с их мыслями, чувствами и желаниями. При этом‑то и произошел небывалый в лаборатории случай. Мы резко разошлись друг с другом в толковании этого мира и не моглп никакими дальнейшими пробами согласиться на каком‑либо общем заключении, вопреки постоянной практике лаборатории, когда новые опыты, предпринятые по обоюдному согласию, обыкновенно решали всякие разногласия и споры.

Д‑р Снарский остался при субъективном истолковании явлений, я же, пораженный фантастичностью и научной бесплодностью такого отношения к поставленной задаче, стал искать другого выхода из трудного положения. После настойчивого обдумывания предмета, после нелегкой умственной борьбы я решил, наконец, и перед так называемым психическим возбуждением остаться в роли чистого физиолога, т.е. объективного внешнего наблюдателя и экспериментатора, имеющего дело исключительно с внешними явлениями и их отношениями. К осуществлению этого решения я приступил с новым сотрудником д‑ром И. Ф. Толочиновым, что продолжилось затем в двадцатилетнюю работу, при участии многих десятков моих дорогих сотрудников.

Иван Михайлович в это время сделал важное физиологическое открытие (о центральном задерживании), которое произвело сильное впечатление в среде европейских физиологов и было первым вкладом русского ума в важную отрасль естествознания, только что перед этим сильно двинутую вперед успехами немцев и французов. Напряжение и радость при открытии, вместе, может быть, с каким‑либо другим личным аффектом, и обусловили этот, едва ли преувеличенно сказать, гениальный взмах сеченовской мысли. Интересно, что потом Ивап Михайлович более пе возвращался к этой теме в ее первоначальной решительпой форме.

Только спустя несколько годов после начала наших работ по новому методу я узнал, что в этом же направлении экспериментируют на животных в Америке– и не физиологи, а психологи. Затем я познакомился болео полно с американскими работами и должен признать, что честь первого но времени выступления па новый путь должна быть предоставлена Торпдайку [1] который па два‑три года предупредил наши опыты и книга которого должна быть признана классической как по смелому взгляду на всю предстоящую грандиозную задачу, так и по точности полученных результатов. Со времени Торндайка американская работа о нашем предмете все разрастается, и именно по‑американски, во всех смыслах: в отношении участвующих работников (Йорке, Паркер, Уотсон и др.), средств исследования, лабораторий и печатных органов.

Интересно, что американцы, судя по книге Торндайка, вышли на новый путь исследования иначе, чем я с моими сотрудниками. На основании одной цитаты, приведенной у Торндайка, можно догадываться, что деловой американский ум, обращаясь к практике жизни, нашел, что важнее точно знать внешнее поведение человека, чем гадать об его внутреннем состоянии, со всеми его комбинациями и колебаниями. С этим выводом относительно человека американские психологи и перешли к их лабораторным опытам над животными. Это и до сих пор дает себя знать в характере производимых исследований: методы и решаемые вопросы как бы берутся с примера человека. Я и мои сотрудники держимся несколько иначе. Как началась наша работа со стороны физиологпи, так она и продолжается неукоснительно в том же направлении. Как методы и обстановка нашего экспериментирования, так и проектирование частных задач, обработка материала и, наконец, систематизация его – все остается в области фактов, понятий и терминологии физиологпи нервной систвхмы. Конечно, этот подход к предмету с разных сторон только расширяет сферу исследуемых явлений. К великому моему сожалению, я совершенно не знаю о том, что было сделано по нашему предмету в Америке за последние пять‑шесть лет, так как здесь соответствующей литературы получить до сих пор пе мог, а моя прошлогодняя просьба о разрешении поездки в Америку с этой специальной целью не была уважена.

Скажу о себе еще следующее. В начале нашей работы долгое время давала себя знать власть над нами привычки к психологическому толкованию нашего предмета. Как только объективное исследование наталкивалось па препятствие, несколько останавливалось перед сложностью изучаемых явлений,– невольно поднимались сомнения в правильности избранного образа действия. Но постепенно, вместе с движением работы вперед, они появлялись все реже – и теперь я глубоко, бесповоротно и неискоренимо убежден, что здесь главнейшим образом, на этом пути окончательное торжество человеческого ума над последней и верховной задачей его – познать механизмы и законы человеческой натуры, откуда только и может произойти истинное, полное и прочное человеческое счастье. Пусть ум празднует победу за победой над окружающей природой, пусть он завоевывает для человеческой жизни и деятельности не только всю твердую поверхность земли, но и водные пучины ее, как и окружающее земной шар воздушное пространство, пусть он с легкостью переносит для своих многообразных целей грандиозную энергию с одного пункта земли на другой, пусть он уничтожает пространство для передачи его мысли, слова и т.д., и т.д.,– и однако же тот же человек, с этим же его умом, направляемый какими‑то темными силами, действующими в нем самом, причиняет сам себе неисчислимые материальные потери и невыразимые страдапия войнами с их ужасами, воспроизводящими межживотные отношения. Только последняя наука, точная паука о самом человеке,– а вернейший подход к ней со стороны всемогущего естествознания,–выведет его из теперешнего мрака и очистит его от теперешнего позора в сфере межлюдских отношений.

Новизна предмета и, надо думать, только что высказанная надежда воодушевляют всех работников в повой области. Работа движется широким ходом. За какие‑нибудь двадцать пять лет, считая с работы Торндайка, сделано очепь много.

Не мало сделали и мои лаборатории. Наши исследования беспрерывно продолжались и продолжаются до сих пор. Их ослабление и замедление пришлось особенно па 1919 и 1920 гг. в силу чрезвычайных внешних затруднений для работы в лабораториях (холод, темнота, голо‑‑дание экспериментальных животных и т.д.). С 1921 г. положение дела улучшилось и теперь постепенно приближается к норме, исключая не‑‑достаток в инструментарии и литературе. Наш фактический материал успешно накопляется. Рамки исследования постепенно расширяются и мало‑помалу перед нами вырисовывается общая система явлений дан‑' ной области – физиологии больших полушарий как органа высшей нервной деятельности. Вот в основных чертах теперешнее положение нашей работы. Мы знакомимся все более и более с теми основами поведения, с которыми животное родится,– с прирожденными рефлексами, обычно до сих пор так называемыми инстинктами. Мы следим затем и сами сознательно постоянно чувствуем в происходящей дальнейшей надстройке на этом неровном фундаменте в виде так называемых привычек и ассоциаций (по нашему анализу – тоже рефлексов, условных рефлексов), все расширяющихся, усложняющихся и утончающихся. Мы мало‑помалу разбираемся во внутреннем механизме этих последних рефлексов, знакомясь все полнее с общими свойствами нервной массы, на которой они разыгрываются, и со строгими правилами, по которым они происходят. Перед нами проходят разнообразные индивидуальные типы нервных систем, в высшей степени характерные, выпуклые, подчеркивающие отдельные стороны нервной деятельности, из совокупности которых и образуется вся сложность поведения животного. И более того. Этот опытный и наблюдательный материал, собираемый на животных, иногда.‑становится уже таким, что может быть серьезно использован для понимания в нас происходящих и еще для пас пока темных явлепий нашего внутреппего мира.

Так стоит дело по моему крайнему разумению. И если я до сих пор не даю систематического изложения всей нашей коллективной с моими сотрудниками работы за двадцать лет, то это по следующим причинам. Область совершенно новая, а работа в ней непрерывно продолжающаяся. Как остановиться на каком‑нибудь всеобнимающем представлении, на какой‑нибудь систематизации материала, когда каждый щяь новые опыты и наблюдения прибавляют что‑нибудь существенное (г

Пять лет тому назад, прикованный на несколько месяцев к постелд (вследствие серьезного полома ноги), я приготовил общее изложение нашей работы. Но как раз тогда произошла наша революция. Она естественно заполнила внимание, да и по моей всегдашней привычке дать написанному труду несколько вылежаться, быть забытым, чтобы при новом прочтении легче выступили его недостатки, это изложение но было скоро напечатано. А через полгода‑год, при непрерывно продолжающейся лабораторной работе, оно начало стареть, а теперь уже и совсем не годится для печати, нуждаясь почти в полной переработке. А такую переработку выполнить скоро и вполне удовлетворительно при тяжёлых впечатлениях, под которыми сейчас приходится жить в России, для меня по крайней мере, является очень и очень трудным, почти неосуществимым. И я не знаю точно сам, когда же я, наконец, исполню лежащий на мне важный долг – в нарочитом, окончательном, систематизированном виде передать весь накопленный за такой большой срок научный материал. А изучить его по всем печатным трудам моих сотрудников по многим причинам представляет чрезвычайный труд, возможный и доступный только для весьма немногих.

Бот почему я уступил многократно повторяемым просьбам и желаниям разных лиц и в особенности моих ближайших по лаборатории сотрудников и решаюсь теперь издать отдельной книгой все то, что я за эти двадцать лет излагал по нашему предмету в статьях, докладах, лекциях и речах в России и за границей. Пока пусть этот сборник – хотя плохо – заменит желающим осведомиться относительно нашего предмета или собирающимся приступить к работе в новой области мое будущее систематическое изложение. Я, конечно, ясно вижу недостатки этого сборника. Главнейший из них – это масса повторений. Повторения в моих изложениях произошли по понятной причине. Предмет был настолько нов, только мало‑помалу формирующийся в голове физиолога, что всякая вариация, хотя бы и незначительная, в вырабатывающихся и сменяющихся представлениях, а стало быть и в изложениях, являлась естественной потребностью, чтобы ближе подойти, удобнее обнять, вообще освоиться, основаться в новой области. А теперь выбирать, сокращать, связывать и т.д. было бы для меня и немалым и бесплодным трудом. Может быть, эти повторения и легкие переиначивания окажутся небезвыгодными и для читателя, тем более, что все отдельные сообщения расположены в хронологическом порядке, так что перед читателем проходит вся подлинная история нашей работы. Он увидит, как мало‑помалу расширялся и исправлялся наш фактический материал, как постепенно складывались наши представления о разных сторонах предмета и как, наконец, перед нами все более и более слагалась общая картина высшей нервной деятельности. Я тем не менее рекомендовал бы нефизиологам или вообще небиологам, а может быть, и всем читателям, которые удостоят мою книгу своим вниманием, сперва в указываемом хронологическом порядке прочитать мои речи – мадридскую, стокгольмскую, лондонскую, три московских, и два доклада – гронингенский и гельсинг‑фюрский, и лишь потом перейти к остальным статьям и докладам, касающимся частных сторон предмета. Таким образом для читателя стали бы сначала ясными общая тенденция работы и ее общая основа, .а частности потом удобнее и легче расположились бы па этой основе.

Для желающих познакомиться с подлинными работами моих сотрудников в конце книги прилагаю их список.

Читайте также:

• Общий наркоз при заболеваниях неврологических заболеваний
• Ганглии над лондоном 991 галактики 67 планет
• Нерв дата выхода в itunes
• Центры вегетативной нервной системы тонус вегетативных центров
• Нервная система витамины из молока