Оберманекен прикосновение нервного меха

Оберманекен-Прикосновение нервного меха (1987)

Формат: MP3, tracks, 128kbps
Год выпуска: 1987
Страна: СССР
Жанр: Рок
Продолжительность: 00:33:08

1 - Девочка-Подросток
2 - В Созвездии Льва
3 - Космический Гость
4 - Город В Солнце
5 - Фиджи
6 - Подземка

58-ая глава из книги Александра Кушнира " 100 магнитоальбомов советского рока." Выше битрейта нет - раритет.
Анжей Захарищев-Брауш и Евгений Калачев.
"Оберманекен" внес в русский рок учащенное дыхание эротики. Долгое время эта заманчивая ниша была свободна - неприкрытая похоть "Экспериментатора" Кинчева, томные интонации Гребенщикова и сексуальный стеб Сили лишь омывали берега столь привлекательной во всех отношениях бухты. Реальными первопроходцами этой Terra Incognita оказались идеологи "Оберманекена" Анжей Захарищев-Брауш и Евгений Калачев. Выходцы из аристократических семей (предки Анжея - немецкие бароны, помогавшие Петру строить Петербург), они установили для себя незыблемые правила проживания внутри этого своеобразного заповедника. Его опознавательными знаками служили реализованные на практике неоверсии оргий Борджиа и совершенно безумные манифесты о девушках-стюардессах, предоставляющих пилотам свои взлетные полосы.
В рок-н-ролл "Оберманекены" попали из театральной среды. В 84-м году они создали (вместе с режиссером Борисом Юханановым) альтернативный "Театр театров", спектакли которого вскоре были запрещены властями. Уйдя в теоретическое подполье, Захарищев-Брауш и Калачев продолжали сочинять и записывать песни. Их демоальбом "Анжелика" состоял из сыгранных в акустике психоделических шансонов. Слух искушенных ценителей женской красоты радовали постмодернистская пестрота стилей и лирично-экзистенциальные тексты о светских львицах, взрывоопасных школьницах, дачных велосипедистках и ночных бабочках.
Уже тогда "Оберманекены" научились мастерски пускать пыль в глаза, да так, что эта пыль зачастую казалась золотой. В белых плащах, в белых костюмах, с большими зонтами над головой, они бродили дождливыми ночами вдоль берега Невы в окружении красивых актрис, манекенщиц и несбыточных желаний. В подобной полубогемной-полуграфской атмосфере был сочинен один из первых хитов "Девочка-подросток с запахом апельсина" - романтическая композиция, написанная под влиянием прозы Набокова и попавшая во все мыслимые и немыслимые андеграундные хит-парады.
"Отечественной рок-музыке совершенно явно недоставало утонченных, нежных чувств, - говорит Анжей. - Из русской культуры нам захотелось внести в рок-н-ролл традиции Набокова и Бунина, а из западной музыки - интонации Дэвида Сильвиана, Брайана Ино и Брайана Ферри".
Здесь уместно отметить, что "Оберманекен" всегда держался в фарватере моды - альбом Брайана Ферри "Boys and Girls" только начинал свое триумфальное шествие по миру.
В середине 80-х группа переезжает из Ленинграда в Москву и начинает сотрудничество с театром Анатолия Васильева. "Оберманекены" пишут музыку для спектакля Алексея Шипенко "Наблюдатель", посвященного истории отечественного рока. В первом отделении Женя и Анжей должны были исполнять композиции "Россиян", "Аквариума", "Зоопарка" и "Отряда им. Валерия Чкалова", а во втором - материализоваться в реальную рок-группу со своим собственным репертуаром.
К тому моменту программа и стиль "Оберманекена" приняли вполне отчетливые очертания. Этот дуэт воспринимал себя исключительно как акустический проект, исполнявший на гитарах камерную салонную музыку с элементами рока. Но вскоре все в доме "Оберманекенов" перевернулось с ног на голову.
Случайно Анжей и Женя попали в студию московского театра "Современник", в штате которого числился пожарником их друг Борис Раскольников, известный в 90-х годах как создатель артистического сквот-клуба "Третий путь". Непосредственно в самой студии звукорежиссером трудился замечательный человек Виктор Радзиминский, который по вечерам работал в театре, а по ночам записывал подпольные рок-группы - в частности, "Проходной двор". Казалось, что в этой жизни он не спал вообще - под глазами у него были большие круги, а кожа светилась. Другими словами, это был настоящий святой.
"Радзиминский выглядел лет на триста пятьдесят, - вспоминает Анжей. - Судя по его возможностям восприятия и фиксации звука в условиях двухканальных магнитофонов, создавалось впечатление, что для него в студийной работе вообще нет никаких секретов и тайн".
Музыканты "Оберманекена" не скрывают, что именно Радзиминский стал инициатором записи их первого полноценного альбома. Записав "для пристрелки" новую песню "Оберманекена" "Стратосферные парни" (спустя два года она вошла в альбом "Нега и роскошь"), он предложил группе отказаться от акустики и предоставил студию для ночной записи электрифицированной версии оберманекеновской программы.
Для полноценного разбега группе не хватало двух условий - музыкантов и инструментов. Проблему надо было решать немедленно, и "Оберманекен", не мудрствуя лукаво, решил ее незамысловатым оккультным путем. Вместе со своим басистом Михаилом Мукасеем (сыном оператора фильма "Внимание, черепаха!") адепты спиритуальной магии начали набирать по городскому телефону произвольные комбинации цифр. Как гласит легенда, телефон передавался по кругу. Дозвонившись до абстрактного абонента, музыканты говорили одну и ту же заповедную фразу: "Нам сказали, что у вас есть знакомый барабанщик. Нам нужен его телефон".
Как ни странно, вскоре очередной из звонков дал вполне конкретные результаты - "Оберманекен" получил координаты недостающего звена в собственной ритм-секции. А еще через час совершенно незнакомый барабанщик оказался в студии. Его звали Владимир Лозинский, по профессии он был кардиолог, а его родители лечили сердечные патологии у аборигенов одного из молодых африканских княжеств. Собственный комплект барабанов у него отсутствовал, зато имелся в наличии шикарный двухкассетный магнитофон, присланный заботливыми родителями. Поскольку в 87-м году качественный двухкассетник относился к разряду дефицитных товаров, то к вечеру того же дня он был сверхвыгодно реализован, а на вырученные деньги приобретена ударная установка.
Мукасей продал свой мотоцикл и купил клавиши "Электроника". Борис Раскольников привел на запись Юрия Орлова и Игоря Леня из "Коперника", причем Лень тут же приволок в студию новейший синтезатор, купленный на средства Лаймы Вайкуле, в группе которой он в тот момент выступал. Таким образом прибалтийская поп-дива и врачи-кардиологи из жаркой Африки выступили в роли эзотерических спонсоров данной акции.
Запись альбома началась в мае 87-го года и продолжалась около полутора месяцев. Записывались через ночь, в пижонской кофейно-фруктовой атмосфере, за беседами о хрустальных сигаретах, чей невидимый бриллиантовый дым разрушает озоновый слой.
В процесс записи коммуникабельными "Оберманекенами" было вовлечено огромное количество сессионных музыкантов - одних только клавишников на альбоме было пятеро. Помимо Анжея на пресловутом вайкулевском синтезаторе играли: Игорь Лень ("Фиджи", "Дай мне"), Леонид Кац ("Подземка"), некто Митя Шестакович и Дима Ковалев из группы "Колледж". Ковалев cолировал в композиции "Расслабься", а также сделал ряд клавишных подкладок в других песнях - на первый взгляд незаметных, но давших воздух всему альбому. Леня Кац извлек из мукасеевской "Электроники" (которая по традиции лишь сдавленно пиликала) саунд симфонического оркестра, ворвавшегося потоком струнных звуков в интродукцию "Подземки". В одной из композиций на барабанах сыграл Олег Бутман, который спустя почти десять лет принял участие в записи очередного нью-йоркского альбома "Оберманекена" "Полшестого утра".
Сама атмосфера сессии, казалось, порождала казусные ситуации. В одну из ночей в студии появился известный авангардист Алексей Тегин и прямо с порога заявил: "Я не могу сейчас играть, потому что только что вышел из больницы после операции аппендицита". После чего тут же вдул несколько аккордов на трубе в "Шанхае" - композиции, которая вместе со "Стратосферными парнями" позднее вошла в альбом "Нега и роскошь".
Помимо трубы Тегина в записи "Прикосновения нервного меха" оказалось задействовано еще несколько экзотических для рок-ансамбля инструментов. Баритон из Гнесинки Сергей Лебедев (его голос слышен в самом начале "Девочки-подростка") играл на бамбуковых занавесках, приватизированных с чьей-то кухни. В припеве "Подземки" звучало виолончельное соло Маши Персик - в недалеком будущем прославившейся как "женщина-торт" на первой эротической выставке, организованной "Оберманекенами" в театре Васильева. Анжей вспоминает, что то злополучное соло Маша разучивала вместе с Женей в самых темных уголках студии. Закончились эти уроки тем, что "женщина-торт" стала законной супругой Калачева и спустя несколько лет родила ему сына Людвига.
Бесстрастная магнитофонная лента зафиксировала учащенное дыхание Калачева в песне "Город в солнце", основной вокал на которой спел Анжей. Первоначально подобное чувственное дыхание воспроизводила одна из загадочных знакомых Раскольникова. Делала она это настолько натурально, что все находившиеся в студии мужчины, включая семейного Радзиминского, просто сходили с ума. В помещении гасли какие-то лампы, из щитов вышибало пробки. В итоге "Оберманекенам" пришлось отказаться не только от подобных инъекций, но и от женского бэк-вокала в принципе. Они не без оснований решили, что для альбома это будет чересчур прямолинейный ход.
"Это не иллюстративная музыка", - прокомментировали свое решение аристократы советского секса приютившимся в уголках студии претенденткам на роль местной Джейн Биркин.
Вообще говоря, при подобном вавилонском столпотворении музыкантов, актеров и просто знакомых "Оберманекенам" нужна была "твердая рука", которая взяла бы на себя ответственность за окончательные решения - по крайней мере, в музыкальном плане. Таким человеком оказался Борис Раскольников.
"Раскольников обладал необыкновенным качеством концептуального детектора, - вспоминают музыканты. - При всей своей достоевской сущности у него было уникальное чутье на стиль, современность и глубину материала. Малыми средствами он мог достигать значительных результатов. При нашей излишней эмоциональности Раскольников был крайне необходим, гася разгорающийся до небес пожар нашего творчества. Он стал нашим третьим глазом".
Но основными действующими лицами во время записи "Прикосновения нервного меха" были все-таки Анжей и Женя. Анжей являлся лидер-гитаристом и автором всех текстов, в которых сумел создать атмосферу эротической Атлантиды и ирреальных космических полей. Герои его песен - "черные женщины, горящие, как нефть", мечтательные девушки с острова Фиджи, "молодые мраморные гиганты", которые "начинают атаку сердца и проникают в запретные сумерки спален". Изысканные образы соответствовали выбранной теме: пепел упавших звезд, ночные проспекты, звездная пыль и т. д.
"Снег и тот же дождь / Я пью в полутемном кафе горячий эспрессо", - трепетно-тихо, с неожиданными паузами и продуманными акцентами пел Калачев. Его вкрадчивый сильвианоподобный вокал создавал на альбоме атмосферу туманности и словно являлся прообразом модной в 90-х годах амбиентной музыки. Во всем этом сквозила какая-то теплота, доверительность и интимность.
"Ту нежность безумно трудно повторить сегодня, - говорит Женя спустя десять лет. - Возможно, она является даром того возраста, времени и совершенно уникального затишья перед страшным взрывом".
После выхода "Прикосновения нервного меха" "Оберманекены" оказались в ситуации "свой среди чужих, чужой среди своих". Они не имели шумного успеха в театральной среде из-за явной приверженности к рок-эстетике, равно как не смогли влиться в рок-движение вследствие своей камерности. "Московские театральные штучки", - пренебрежительно отзывались о творчестве "Оберманекенов" хмурые провинциальные рокеры, так ни разу и не прослушавшие альбом от начала до конца.
"Эта работа появилась чересчур рано и для многих явилась не просто эстетической диверсией, но и определенным вызовом существующей системе ценностей, - считает Анжей. - В опережающих временных особенностях этого альбома и состоит его уникальность".
Как писали впоследствии критики, под эти универсальные в своей вычурности песни можно было с равным успехом растлевать чужих детей и воспитывать собственных. Особенно остро подобные ощущения вызывают композиция "Девочка-подросток" (со стонущим саксофоном Орлова) и "Подземка" - одна из самых загадочных и закодированных песен, словно омываемая звуками океана. Затем следует пауза, и в наступившей тишине возникает инструментальная кода - как своеобразный мостик к будущему альбому "Нега и роскошь", украшением которого стал хит "Ночной портье": "Нега и роскошь / Серебристая пыль кокаина / Зимние бабочки спят в гербарии глаз / Среди меха и перьев павлина / На обнаженном теле моей любимой".
Во времена, когда звукорежиссеры государственных студий при слове оргазм наотрез отказывались продолжать работу, музыканты "Оберманекена" воспевали боль, которая является частью любви, и любовь, которая продолжается за счет боли.

“Оберманекен” входит в тройку групп, определяющих нововолновое лицо русского рока, наряду с “Аквариумом” и “Кино”, явно обгоняя последних по градусу романтизма. Известно, что музыканты “Аквариума” ставили Б.Г. песню Анжея “Ночной портье”, как пример (что послужило одним из поводов к роспуску “Аквариума”).

После первого турне в Западный Берлин, где “Оберманекен” выступали в зале “Метрополь” вместе с Ником Кейвом и Бьерк, и стали лауреатами музыкального фестиваля, появилась идея посетить Нью-Йорк, куда и отправился Анжей , заручившись контрактом на запись фонограммы саундтрека к фильму для канала PBS. И задержались там, вместо предполагаемых полгода, почти на десять лет, не теряя время даром.

“Оберманекен” сделали своим оплотом культовый клуб ист-вилладжа “CBGB” – колыбель новой волны в Америке. Там создавались и играли “Блонди”, “Токинг Хэдс”, “Вельвет андерграунд” и др. Сейчас это место оккупировала более современная музыка и “Оберманекен” играли концерты с “Перл Джем”, “Нирваной”, Генри Роллинзом. Хозяин клуба Билли Кристал подружился с Анжеем и Женей, и рассказывал массу забавных историй. Например, показывал место под стойкой бара, где почти сутки провалялся, хватив лишнего после концерта Сид Вишес (“Секс Пистолс”), о том, как он помог Дэвиду Бирну (“Токинг Хэдс”), сдав ему почти за бесплатно чердак над клубом, где могли жить и репетировать будущие звезды.

Таким образом, “Оберманекен” попали в горнило актуальной музыки, что называется в нужную тусовку и, как участники юбилейного, к 25-летию клуба концерта, отмечавшегося почти всей Америкой, на разворот “Роллинг Стоун” в самой теплой компании вышеназванных плюс “Полис” и “Ганз энд Роузес”. Через год “Оберманекен” выпустили пластинку “Полшестого утра” в Нью-Йорке, записанную на студии Сюзанны Веги, которую критики назвали лучшим неанглоязычным дебютом 1995 года. Барабанщиками у них в это время играют попеременно Тони Кэмбел из известной джаз-роковой группы “Манхеттен трансфер”, Олег Бутман и проходящий стажировку у Тони барабанщик Депеш Мод. Затем, съездив в Берлин, на постановку “Горя от ума” (реж. Юрий Любимов, А.Шмидт) в качестве композиторов и актеров, “Оберманекен” решает , что пора возвращаться в Россию. И прибыв в 1997 году на 850-летие Москвы играют в рок-марафоне на Красной площади (с “Чайф” и “Ва банк”), на фестивале “Дружба, дружба” (с “Центр” и “Звуки МУ”), в Петербурге в “Юбилейном”, на рок-фестивале ДДТ. В 1998 году выходит их альбом “Нега и роскошь” – образец неодендизма.

1999 год – запись в Москве и Нью-Йорке новой пластинки.

2000 год – выход альбома “Магнетизм”, восторженно встреченный музыкальными критиками и поклонниками.

Журнал “ОМ”: пять звездочек … в первую очередь эта поэзия – лучшая из когда-либо существующей в рамках нашей поп- или рок- музыки.

“Харперс Базар”: по-европейски пижонская и в то же время по-животному естественная музыка “Оберманекен” – это высокохудожественный фарс и реставрация элитарно-перверсивного декаданса.
“Комсомольская правда”: погружение в атмосферу изысканного порока происходит сразу и безболезненно. Потом, конечно, хочется еще. Извольте: “Оберманекен” – это Марк Алмонд с душой Александра Вертинского и кругозором Брайана Ино.

Отечественные музыканты от Евгения Хавтана до Ильи Лагутенко называют “Магнетизм” одной из своих любимых пластинок.

Летом 2000 года лидер группы “Оберманекен” Анжей Захарищев фон Брауш отправился в Вестфалию – Северный Рейн, на родину романтики и родину своих предков. После осмотра фамильных земель и замков, права на которые сейчас восстанавливаются (прадед Анжея прибыл в Россию возводить Петербург, и эта ветвь осела в России) посетил Дюссельдорф – Мекку современной электронной музыки, где встретился с музыкантами Крафтверк и их последователями, и с ними вместе записал несколько композиций для будущего альбома “Стратосферные парни”.

Часть 1. Мы, вячские – робята хвачские

Я, надо сказать, довольно быстро его освоил, мне аккордеон показался совершенно простым инструментом. Он такой тяжеленький, большой, надо меха раздувать, но всю музыкальную сторону я как-то очень быстро освоил. Инструмент оказался легким, волшебным, и буквально через пару лет я мог играть любое произведение, которое слышал хоть раз в жизни, сразу двумя руками. Мне казалась странным, как все восхищаются историей о том, как Моцарт услышал какую-то мессу в соборе, ноты которой не давали выносить в мир, и потом он сыграл ее по памяти на слух. Для меня лично это было элементарно. Если бы я услышал эту мессу, думаю, так же с легкостью воспроизвел бы ее на аккордеоне.

Евгений Калачев и Анжей Захарищев-Брауш

В нашем репертуаре были в основном кавера, и, конечно, были какие-то свои произведения, скорее всего инструментальные. После школы все разъехались по университетам. Все это происходило в Вятке, на родине русской романтики.

Часть 2. Невероятная реализация мыслеформ

После школы я поступил в театральный институт в Ленинграде. С Анжеем мы встретились, когда я был на третьем курсе. Он занимался непонятно чем, был таким свободным человеком, очень симпатичным, очень приятным в общении. Сейчас, когда я бываю в Вятке (а бываю я достаточно часто), встречаю разных людей нашего возраста, ставшими игуменами, например, которыевспоминают очень тепло Анжея как человека с загоревшейся искрой внутри, и она светила людям. Мы ближе познакомились с Анжеем в Вятке, когда я приехал на каникулы после третьего курса.

манекен и Евгений

Евгений, манекен и Анжей

Часть 3. Настоящая прелесть тех лет

Анжей Захарищев-Брауш, Маша Персик, Игорь Кечаев, Валерий Светлов и Евгений Калачев. 1988 год. Фото: Андрей Безукладников

Евгений и Анжей

Евгений Калачев и Влад Лозинский. Наши дни.

Это был 1987 год. Там были задействованы современные художники-акционисты, Борю Матросова публично побрили наголо, а мы выступали от Театра Театра.

Или, не помню уже в каком московском ДК, мы разбили на сцене гигантскую стеклянную емкость с духами, чтобы это пахло всю оставшуюся жизнь. Наш старый приятель Валера Сыроваткин работал тогда на труповозке, и ему выдавали эти духи, чтобы в машине трупами не пахло. Он слил нам много литров этой смеси и мы все это вылили на сцене.

Часть 4. Сюзана Вега и подпольные гонки

Евгений Калачев с проектом JFF и Анатолием Герасимовым

Евгений Калачев, наши дни

Часть 5. Гудки вятского порта и пианизмы

Я заинтересовался и изучил историю стереофотографии, познал, как все это делается. У меня есть фотоаппарат, который сразу снимает стереоизображение, потом картинка распечатывается. Недавно у меня была выставка в Вятке. Сама стереофотография была придумана почти сразу за простой фотографией. Это весьма тонкая вещь, она может передавать оттенки созерцательного восприятия. Туман тоже можно сделать стерео, и он будет особенным.

Vyatka-port — порт пяти морей. Набережная Грина в 3D. Кликабельно. (Внимание! Для просмотра изображения могут потребоваться стереоочки!)

Это предложение созерцания и это не делается для эстетического украшения какого-нибудь бизнес-холла, это для личного созерцания. Мне, как вятичу приходиться заниматься спасением реки Вятки, а Вятка – это порт пяти морей. Огромную реку забросили, она засорена и заилена благодаря лесосплаву и в результате потеряла глубину. Из портового города сделали такую пивнуху на дороге. Я восстал всей душой, мы пошли к губернатору, и летом там у меня будет большая выставка пароходных гудков. Гудки будут звучать по всему городу через специально установленные динамики.

Генуя – вот образец для Вятки. Проститутки, маленькие лавки, рыбы! Надо, чтобы все было речное, чтобы ходил по реке колесный пароход вдоль красивых набережных. И, чтобы всем городом, как раньше сбрасывались на церковь, сейчас чтобы сбросились на городской пароход.

У рояля автор. В 3D. Кликабельно. (Внимание! Для просмотра изображения могут потребоваться стереоочки!)

Что касается музыки, JoyfulFutureFluids — вот мой новый пианизм. Однажды со своими стереофотографиями я был в Риге. Там была ярмарка современного искусства, и там играла Полина Осетинская , наша старая подружка. Мы над ней когда-то подшучивали, а она стала очень клевой пианисткой. Она была девочкой-гением и знаменита тем, что ребенком еще играла на рояле невероятно виртуозно. Она приехала из Питера в Ригу с Алексеем Гориболем , и они сыграли несколько произведений в два рояля.

Vyatka-port — родина русской романтики в 3D. Кликабельно. (Внимание! Для просмотра изображения могут потребоваться стереоочки!)

Гвадалквивир прямого действия в 3D. Кликабельно. (Внимание! Для просмотра изображения могут потребоваться стереоочки!)

Это ощущение реки в музыке. Ты можешь играть что угодно, но это должна быть река, должно рождаться ощущение воды, движения воды и всего что с этим связано. Для меня это фундаментальная возможность самовыражения. Кроме того, я могу играть любую классику, которую разобрал и сыграл, развивать это в импровизации в новые произведения через подготовленные вещи. Это целый Космос! Гвадалквивир – это река в Испании. Кроме того, я куратор международного фестиваля фильмов художников, или фильмов о художниках или фильмов художников о художниках. Уже было проведено несколько фестивалей-показов, где участвовали художники: Шутов , Пономарев , Кузнецов, Юлия Овчинникова и многие другие. Много молодежи присоединяется, но это надо все смотреть и видеть!

Москва, май 2016

Материал подготовлен Игорем Шапошниковым

Творения по теме:

Проект Евгения Калачева JoyfulFutureFluids_pianizm

Анжей Захарищев Фон Брауш о новом альбоме "Оберманекена"

В середине октября на лейбле Soyuz Music выходит новый альбом легендарной советско-российско-американской-далее везде группы "Оберманекен". Пластинка "Бриллиантовый дым" стала первой студийной работой коллектива за последние 10 лет. Накануне премьеры лидер коллектива Анжей Захарищев Фон Брауш рассказал "Ленте.ру" о свежем диске, ощущении от нулевых и географии "Оберманекена".

"Лента.ру": "Оберманекен" возвращается. Это было долгое ожидание. Фактически про группу ничего не было слышно с начала-середины нулевых. Расскажите, где вы пропадали, чем занимались?

Анжей Захарищев Фон Брауш: Я надеялся, в глубине души, что в России в начале тысячелетия наступит что-то напоминающее Серебряный Век-2, по многим признакам это должно было произойти, но, к сожалению, не случилось. Вместо этого благоденствия вползли тусклые, бледные нулевые. Слякоть нулевых – а в слякоть сидят дома, а лучше улетают в солнечные страны. Что я и сделал. Отправился в творческую экспедицию.

Нулевые стали для меня плодотворным безвременьем. Я остановил секундомер и погрузился в безмятежные пучины собственного творчества – музыкального, литературного, иногда, когда появлялся в Москве, участвовал в интересных событиях - "Оберманекен" отыграл на многих фестивалях с собратьями по новоромантическому оружию - "Николай Коперник", "Ночной Проспект", "Центр", "Мегаполис", "Альянс", организовал фестиваль-манифест "Алмазная Дефлорация Гламура". Написал тексты нескольких песен нового альбома "Браво" "Мода", провел курс лекций по истории современной рок музыки.

Но за это десятилетие Россия стала сырьевой сверхдержавой, и искусство тоже стало сырьевым. Нефтедоллары заполнили все ниши, от клубов, выставок, галерей до ТВ и радио – тоталитаризм профанации, сплошные "продюсерские проекты", ничего естественного, натурального. От пестрой и разнообразной флоры и фауны 80-х – 90-х остались в лучшем случае незамысловатые поющие инфузории–туфельки. По моим ощущением, процесс достиг дна, и логично предположить, что он будет развиваться в обратную сторону.

То есть вы решили нулевые пропустить и начать творить уже в десятые?

Я дистанцировался от процессов обнуления. Я стал сам себе и Робинзоном Крузо и его островом и выращивал там свой соловьиный сад. За это время я написал порядка двухсот песен, чего даже при щедром трек-листе вполне хватает на 10 полноценных альбомов. Так что в моей параллельной вселенной издавалось по альбому в год.

Но показывать альбом в это время вы не захотели?

А в это время альбом мерцал. Музыка, песни этого альбома появлялась в формате аудио-тизера в интернете, на концертах, на радио, на CD-сборниках – кропотливые ценители творчества "Оберманекена" хорошо знают примерно половину альбома. Существует даже некий условный хит парад этих тизеров – на первом месте "Романс Венеция", затем - "Я не верю слезам", и третью строчку нашего виртуальнейшего из виртуальных чартов делят "Бриллиантовый Дым" и "Санто-Доминго".

По-моему, это время было замечательным для чистого искусства. И чтобы не связываться с процессами распада, я стал кругосветным путешественником. Как известно, в такие сумеречные периоды русская культура стремилась за границы. Для меня это был хороший рецепт.

А где вы были конкретно?

Моими компасами и картой служили литература и музыка, архитектура и живопись, гастрономия и этнология. Я выбирал маршруты, связанные с внутренними меридианами - Лхаса, Лос-Анджелес, Гонконг, Барселона, Париж, Акапулько. К примеру, в определенный период в Италии больше всего меня привлекла Венеция - тропинки Бродского, тропинки Байрона. Я погружался в их истории, блуждая с антикварным томиком Чайлд Гарольда или еще пахнущим типографской краской "Пейзажем с наводнением". Важно было пожить там, пропитаться метаболизмом и светотенями этого места.

Я решил, что за это время лучше дать материалу выдержаться, как хорошему вину. Это вообще был знаковый процесс. И не только у меня. Навскидку - Шаде, Брайан Ферри, Duran Duran, у Жени Хавтана тоже самое - первый номерной альбом за эти годы. Эта такая общая всемирная история произошла; видимо, Земля попала в хвост какой-то особенно недружелюбной комете.

Действительно, есть такая тенденция. А у прогрессивной молодежи другая. Быстрее записать, выложить в интернет, поделиться со всем миром. Некоторые по несколько альбомов в год выпускают.

Тут надо разобраться с терминологией. Прогрессивная или регрессивная молодежь. Она выдает продукт, который служит заболачиванию местности. За 10 лет произошел большой технический прогресс, а культурный и духовный - абсолютно регресс.

Иногда творческая атмосфера настолько мощная, что действительно все происходит стремительно и ярко. Вот Лондон в 1960-е, Америка в 70-е, рок-н-ролл, панк-рок, нью-вейв, поп-арт и т.д. и т.п. Париж начала прошлого века - вспышка модерна. Петербург серебряного века и Ленинград 80-х – время рок-клуба и "новых" художников.

Сейчас наблюдается очень большая жажда этой энергетики. В России просто колоссальный вакуум. Это связано с социально-экономической перестройкой России, вот этой феодализацией, которой выгодно девальвировать очевидные ценности, сместить ориентиры. Боевой клич последних лет - "бабло побеждает зло" - из этого ряда.

А как вы относитесь к современным переменам именно в музыкальном бизнесе? Отмирает понятие альбома, альбома на физическом носителе, музыканты выкладывают все в интернет бесплатно, понимая, что выпуском музыки ничего не заработать. Музыку все слушают в айподах, по песне; людям проще воспринимать треки отдельно, нежели большим цельным продуктом.

Отлично отношусь, очередной этап сегрегации. Suum cuique. Искушенного меломана не удовлетворяет цифровой звук. Это как радио - просто фон или для информации. А прогрессивная, уже без кавычек, молодежь не то что мыслит альбомами, она начинает мыслить виниловыми альбомами. Последние несколько лет наблюдается всплеск интереса к винилу. Я давно его коллекционирую, и вдруг обнаружил, что все больше знакомых втягиваются в это увлекательное хобби. Тиражи винила растут, все сведущие музыканты выпускают альбомы на виниле. Сейчас это музыкальная реальность.

А вы собираетесь издать свой альбом на виниле?

Конечно. На тяжелом 180-граммовом, аудиофильском. Он еще глубже по звуку, по обертонам, почти полный эффект присутствия. Плотный конверт с прекрасно оформленной обложкой, с вкладышами, текстами, постером. Как старый добрый "Abbey Road". Чтобы в руки взять было приятно, достать пластинку, почувствовать ее вес, не виртуальность.

Давайте, собственно, немножко про сам альбом поговорим. Насколько свежий материал записан на диске? Много ли там архивных вещей?

Я вообще убираю понятие "архивный". Идеи некоторых песен возникли давно, пусть парой слов, интонацией, они жили своей жизнью, развивались на границе сознания, обрастали мелодией, метафорами. Ряд песен возник сразу в студии, но это тоже не означает, что они привязаны к данной минуте, они развивались за границей сознания.

Хорошо. То есть песни на альбоме не являются отражением какого-то времени? Они безвременные?

Вне времени и вне пространства. При этом у них, конечно, есть субъективное сюжетное время и пространство и объективное время записи, и при желании их легко соотнести с логарифмической линейкой событий и фактов. Например, "Бриллиантовый дым" можно воспринять как увертюру к ледяным нулевым, но можно и не воспринимать. Собственно, для меня не стояло художественной задачи делать альбом определенного времени. Я с сомнением отношусь к тому, что талант артиста - это зеркало, которое отражает происходящее вокруг, это как-то все упрощает, скорее, он радио, где можно настроиться на неизвестную волну, порой на незнакомом языке, так интересней, больше интриги, больше открытий.

А есть какая-либо концепция альбома? Это просто набор песен или их что-то объединяет между собой?

У альбома есть своя архитектура, свой ландшафт. Песни являются мостиками - над советской эпохой, над лихими 90-ми - но никакой ностальгии. Для меня были интересны, например, Стравинский и Pink Floyd, Набоков и Генри Миллер, Аполлинер и Ахматова, Берроуз и Лу Рид. Вот первое концептуальное объединение. Во-вторых, это альбом-путешествие. Неогеография. Песни писались в разных городах, в разных странах, на различных континентах. И несут в себе аромат, ритмы, отпечаток культуры и мифологии тех мест. Титульную песню "Бриллиантовый дым" я начал писать еще в Нью-Йорке, какие-то строчки всплыли по пути из Вестфалии на Лазурный берег, и окончательный вид она приобрела в Египте, у пирамид в тени Сфинкса. Возможно, поэтому она имеет такой имперский и одновременно метафизический характер. Бриллиантовый дым – это дым империй, распадающихся или возникающих на руинах предыдущих. "Серпантин - Романс Венеция" был сочинен, разумеется, в Венеции, во время жарких недель середины лета, а точнее в полнолуние, и является почти дословным пересказом реальной истории. На мостовых этого города еще не остыли следы Дон Жуана и Казановы, их просто надо научиться распознавать. "Волшебные глаза" - это Париж, осень, шафрановые листья каштанов, бульвары, горячее вино с корицей и губная помада с запахом дождя.

А песня "Где джентльмены ищут нефть", которую мы с вами презентовали на "Ленте.ру" еще в прошлом году, получается, концептуально не встраивается в эту цепочку?

У альбома "Бриллиантовый дым" есть продолжение. Сначала была идея сделать двойной альбом, и в нем совершенно естественно существовала "Где джентльмены ищут нефть", но затем показалось интересней и красивей сделать следующий альбом, в котором темы и сюжеты "Бриллиантового дыма" получат дальнейшее развитие.

И когда можно ожидать вторую часть?

В ближайшее время. Я думаю, в течение нескольких месяцев с момента выхода "Бриллиантового дыма" появится второй альбом.

Если говорить об "Оберманекене" в целом, насколько, на ваш взгляд, группа сейчас актуальна и соответствует моменту? Вы восприимчивы к модным музыкальным тенденциям или не отступаете от своего сложившегося стиля, грубо говоря, сидите в своей башне из слоновой кости и творите?

Конечно, в России комфортнее существовать в башне из слоновой кости, но с вертолетной площадкой, скоростным лифтом и современными средствами связи, поэтому я весьма восприимчив к модным музыкальным тенденциям и одновременно не отступаю от своего сложившегося стиля, а всячески развиваю этот стиль, во многом благодаря как раз модным музыкальным тенденциям. Интересно все, вся хорошая музыка, которая существует и появляется. Эти эволюции легко заметить в альбоме. Например, никогда раньше "Оберманекен" не писал таких песен и не использовал таких ритмов, как в тех же "Где джентльмены ищут нефть" или "Я не верю слезам" - это, если угодно, психоделическое нео-диско.

Стараюсь быть в курсе текущего музыкального момента. Слушаю, к примеру, Muse, Radiohead, Bonaparte, The White Stripes, CocoRosie или вот забавные ребята из последнего JEFF the Brotherhood, но в то же время - Steely Dan, ранний Роберт Палмер. Все открыто, все фибры работают, процеживается планктон, Моби Дик рассекает широкие просторы океана. И все находит отражение в собственной музыке; она видоизменяется, растет, дополняется.

Надо сказать, что в странах с традиционной демократией музыка воспринимается иначе. Например, концерт Дэвида Сильвиана - совершенно волшебный в Европе и будто через какую-то мутную пелену в Москве. Я думаю, это зависит от энергетики, от публики, в Европе она гораздо легче. Я сегодня послушал хит-парад одной из отечественных рок-радиостанций, и это, конечно, дремучий лес, палеозой. Ощущение, что к балалаечникам и ложкарям по неведанным причинам случайно попали гитары и барабаны. Порой даже вступление в приличном саунде, европейском. Но как только начинают петь… Элвис покидает здание.

Первый альбом Оберманекена "Прикосновение нервного меха" упоминается в культовой книге Кушнира "100 магнитоальбомов советского рока". Я помню, как когда-то некие энтузиасты в интернете задались целью собрать все эти альбомы, но ваш найти так и не смогли. Ходят слухи, что копии этой пластинки не сохранилось даже у вас. Существует ли этот диск еще в природе?

В природе этот диск существует, а так как я часть природы, он есть и у меня. Думаю, что "Прикосновение нервного меха" непременно увидит свет, но для этого должен быть создан определенный контекст. Это дело не далекого времени. На нем есть прекрасные образцы песенного творчества "Оберманекена". Некоторые из них были впоследствии переделаны, перепеты и вошли в другие номерные альбомы.

История "Оберманекена" неразрывно и напрямую связана с некоторыми городами. Например, Вяткой 1980-х. Какие у вас остались впечатления и воспоминания о ней?

Надо сказать, что я там не так много времени провел, год или два. Видно было, что туда любили ссылать фрондирующую интеллигенцию царских времен, и в Вятке сложился такой интересный культурный срез. Завязались отношения с творческой молодежью. Я импортировал записи ленинградских групп - "Аквариум", "Зоопарк", "Кино" - и они моментально разлетелись по городу. Заработало сарафанное радио. Однажды я с двумя местными ван гогами организовал там выставку (подпольную, разумеется) современной живописи. Конечно, об этом узнало КГБ, явку накрыли, начались слежки, филеры, в результате мне пришлось покинуть пасторальные берега Вятки. Но катализатор был вброшен, внесено много новых витаминов.

А какие воспоминания о Нью-Йорке 1990-х?

Нью-Йорк - это антиВятка. Это великолепный мегаполис, это горнило, это в принципе весь мир. Тогда это было сосредоточение всех энергетик. Мощное и комфортное магнитное поле, и когда туда попадаешь, то все твои внутренние компасы начинают показывать куда надо. Очень коммуникабельный город, очень много происходит в нем встреч. Он так организован, что если ты готов внутренне, то тебе не надо специально планировать и лезть из шкуры вон, чтобы что-то происходило, все происходит само собой. Я там встречался и с Игги Попом, и с Ленни Кравицем, и с Ванессой Парадиз, и с Дэвидом Бирном, и с Куртом Кобейном. При этом происходил обмен какими-то вибрациями, и я получал какой-то резонанс, еще один обертон в голос. В Нью-Йорке можно жить постоянно, не покидая его, но ощущая пульс всей планеты.

А какой город является нынешней Меккой "Оберманекена"? Венеция?

Современная Мекка "Оберманекена" триедина. И сегодня это, наверное, Лондон, Гонконг, Венеция.

В Лондоне. Сюда сходятся оси магического треугольника. Сейчас время 3D, мир получил новую оптику, временно хрусталик у мира чуть-чуть разжался. Нужно заново учиться фокусироваться, поскольку вокруг слишком много иллюзий. То, что кажется реальностью, на самом деле почти реальность, мираж. Поэтому я люблю быть в различных точках пространства, чтобы разглядеть истинную, четкую и объемную картину .

А Москва как-то вписывается в вашу систему координат?

Москва вне системы координат, оптика не наводится, все размыто, все в тумане, двоится, троится.

Получается, что ваш альбом космополитичный, но он же все равно ориентирован на наш внутренний рынок?

Скорее космогонический. Он не ориентируется на рынок, это не продукт, это произведение искусства, ориентированное на внутренний космос, прежде всего мой личный, а также тех, у кого этот космос совпадает с моим, или тех, кто находится в поиске этого космоса. Это чистое искусство, это вещь в себе, которая открывается тем, у кого есть рецепторы для ее восприятия. Это Байконур, с которого ракеты уходят в неизведанное, а их след - бриллиантовый дым.