Продам нервную систему в отличном состоянии заводится с полуоборота

Держать его махину
Не мед со стороны.
Напряжены их спины,
Колени сведены.
Их тяжкая работа
Важней иных работ:
Из них ослабни кто-то -
И небо упадет.

Во тьме заплачут вдовы,
Повыгорят поля.
И встанет гриб лиловый
И кончится Земля.
А небо год от года
Все давит тяжелей,
Дрожит оно от гуда ракетных кораблей.

Стоят они - ребята,
Точеные тела,
Поставлены когда-то,
А смена не пришла.
Их свет дневной не радует,
Им ночью не до сна.
Их красоту снарядами уродует война.

Стоят они навеки,
Уперши лбы в беду,
Не боги - человеки,
Привыкшые к труду.
И жить еще надежде
До той поры пока
Атланты небо держат
На каменных руках.

И поднялась,и скроила ей рожу бульдожью,
Баба,как баба,и что ее ради радеть.
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если ,конечно,и ту,и другую раздеть.
Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды примерив на глаз.
Деньги взяла и часы,и еще документы,
Сплюнула,грязно ругнулась и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу
И подивилась себя оглядев делово.
Кто-то уже раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую Правду,а так ничего.
Правда смеялась,когда в нее камни бросали.
"Ложь,это все и на Лжи одеянье мое."
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами ее.

Тот протокол заключался обидной тирадой,
Кстати,навесили правде чужие дела.
Дескать,какая то мразь называется Правдой,
Ну,а сама пропилась,проспалась догола.
Голая Правда божилась,клялась и рыдала,
Долго скиталась,болела,нуждалась в деньгах.
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла
И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет,
Правда в речах его Правды на ломаный грош,
Чистая Правда со временем восторжествует,
Если проделает то же,что явная Ложь.
Часто разлив по 170 граммов на брата,
Даже не знаешь куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть,это чистая Правда,ребята,
Глядь,а штаны твои носит коварная Ложь.

А потом добавила сверкая,
словно колокольчик прозвенел:
- Не смотрите, что невелика я.
Может быть великим мой удел*.

Вам необходимо только вспомнить,
что для Вас важней всего на свете.
Я могу желание исполнить,
путь неблизкий завершая этим**.

Знаю я, что мне необходимо,
мне не нужно долго вспоминать.
Я хочу любить и быть любимым,
я хочу, чтоб не болела мать,

чтоб на нашей горестной планете
только звезды падали с небес,
были все доверчивы, как дети,
и любили дождь, цветы и лес,

чтоб траву, как встарь, косой косили,
каждый день летали до Луны,
чтобы женщин на руках носили,
не было болезней и войны,

чтобы дружба не была обузой,
чтобы верность в тягость не была,
чтобы старость не тяжелым грузом -
мудростью бы на сердце легла.

Чтобы у костра пропахнув дымом
эту песню тихо напевать.
А еще хочу я быть любимым
и хочу, чтоб не болела мать.

Говорил я долго, но напрасно.
Долго, слишком долго говорил.
Не ответив мне звезда погасла,
было у нее немного сил.

По уступам гор;
В глубине твоих ущелий
Загремит топор;
И железная лопата
В каменную грудь,
Добывая медь и злато,
Врежет страшный путь.
Уж проходят караваны
Через те скалы,

Где носились лишь туманы
Да цари-орлы.
Люди хитры!
Хоть и труден
Первый был скачок,
Берегися! многолюден
И могуч Восток!"
"Не боюся я Востока! --
Отвечал Казбек, --
Род людской там спит глубоко
Уж девятый век.
Посмотри: в тени чинары
Пену сладких вин
На узорные шальвары
Сонный льет грузин;
И склонясь в дыму кальяна
На цветной диван,
У жемчужного фонтана
Дремлет Тегеран.
Вот у ног Ерусалима,
Богом сожжена,
Безглагольна, недвижима
Мертвая страна;

Дальше, вечно чуждый тени,
Моет желтый Нил
Раскаленные ступени
Царственных могил.
Бедуин забыл наезды
Для цветных шатров

И поет, считая звезды,
Про дела отцов.
Все, что здесь доступно оку,
Спит, покой ценя.
Нет! не дряхлому Востоку

Здесь человека берегут,
Как на турецкой перестрелке,
Насилу щей пустых дадут,
А уж не думай о горелке.

Здесь на тебя как лютый зверь
Глядит хозяин, а с хозяйкой -
Не бось, не выманишь за дверь
Ее ни честью, ни нагайкой.

То ль дело Киев! Что за край!
Валятся сами в рот галушки,
Вином - хоть пару поддавай,
А молодицы-молодушки!

Ей-ей, не жаль отдать души
За взгляд красотки чернобривой.
Одним, одним не хороши. “
- А чем же? расскажи, служивый.

Он стал крутить свой длинный ус
И начал: „Молвить без обиды,
Ты, хлопец, может быть, не трус,
Да глуп, а мы видали виды.

Ну, слушай: около Днепра
Стоял наш полк; моя хозяйка
Была пригожа и добра,
А муж-то помер, замечай-ка!

Вот с ней и подружился я;
Живем согласно, так что любо:
Прибью - Марусинька моя
Словечка не промолвит грубо;

Напьюсь - уложит, и сама
Опохмелиться приготовит;
Мигну бывало: Эй, кума! -
Кума ни в чем не прекословит.

Кажись: о чем бы горевать?
Живи в довольстве, безобидно;
Да нет: я вздумал ревновать.
Что делать? враг попутал видно.

Зачем бы ей, стал думать я,
Вставать до петухов? кто просит?
Шалит Марусинька моя;
Куда ее лукавый носит?

Я стал присматривать за ней.
Раз я лежу, глаза прищуря,
(А ночь была тюрьмы черней,
И на дворе шумела буря)

И слышу: кумушка моя
С печи тихохонько прыгнула,
Слегка обшарила меня,
Присела к печке, уголь вздула

И свечку тонкую зажгла,
Да в уголок пошла со свечкой,
Там с полки скляночку взяла
И, сев на веник перед печкой,

Разделась до´нага; потом
Из склянки три раза хлебнула,
И вдруг на венике верхом
Взвилась в трубу - и улизнула.

Эге! смекнул в минуту я:
Кума-то, видно, басурманка!
Постой, голубушка моя.
И с печки слез - и вижу: склянка.

Понюхал: кисло! что за дрянь!
Плеснул я на пол: что за чудо?
Прыгнул ухват, за ним лохань,
И оба в печь. Я вижу: худо!

Гляжу: под лавкой дремлет кот;
И на него я брызнул склянкой -
Как фыркнет он! я: брысь. И вот
И он туда же за лоханкой.

Я ну кропить во все углы
С плеча, во что уж ни попало;
И всё: горшки, скамьи, столы,
Марш! марш! всё в печку поскакало.

Кой чорт! подумал я; теперь
И мы попробуем! и духом
Всю склянку выпил; верь не верь -
Но к верху вдруг взвился я пухом.

Стремглав лечу, лечу, лечу,
Куда, не помню и не знаю;
Лишь встречным звездочкам кричу:
Правей. и на земь упадаю.

Гляжу: гора. На той горе
Кипят котлы; поют, играют,
Свистят и в мерзостной игре
Жида с лягушкою венчают.

Я плюнул и сказать хотел.
И вдруг бежит моя Маруся:
Домой! кто звал тебя, пострел?
Тебя съедят! Но я, не струся;

Домой? да! чорта с два! почем
Мне знать дорогу? - Ах, он странный!
Вот кочерга, садись верьхом
И убирайся, окаянный.

- Чтоб я, я сел на кочергу,
Гусар присяжный! Ах ты, дура!
Или предался я врагу?
Иль у тебя двойная шкура?

Коня! - На, ду´рень, вот и конь. -
И точно; конь передо мною,
Скребет копытом, весь огонь,
Дугою шея, хвост трубою.

- Садись. - Вот сел я на коня,
Ищу уздечки, - нет уздечки.
Как взвился, как понес меня -
И очутились мы у печки.

Гляжу; всё так же; сам же я
Сижу верьхом, и подо мною
Не конь - а старая скамья:
Вот что случается порою“.

И стал крутить он длинный ус,
Прибавя: „Молвить без обиды,
Ты, хлопец, может быть, не трус,
Да глуп а мы видали виды“.

Я вчера закончил ковку,
Я два плана залудил,-
И в загранкомандировку
От завода угодил.

Копоть, сажу смыл под душем,
Съел холодного язя,-
И инструктора прослушал -
Что там можно, что нельзя.

Там у них пока что лучше бытово,-
Так чтоб я не отчубучил не того,-
Он мне дал прочесть брошюру - как наказ,
Чтоб не вздумал жить там сдуру как у нас.

Говорил со мной как с братом
Про коварный зарубеж,
Про поездку к демократам
В польский город Будапешт:

"Там у них уклад особый, -
Нам - так сразу не понять.
Ты уж их, браток, попробуй
Хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты - отвечай:
"Нет, ребяты-демократы,- только чай!"
От подарков их сурово отвернись,-
"У самих добра такого - завались."

Он сказал: "Живя в комфорте -
Экономь, но не дури.
И, гляди, не выкинь фортель -
С сухомятки не помри!

В этом чешском Будапеште
Уж такие времена -
Может, скажут "пейте-ешьте",
Ну, а может, - "ни хрена".

Ох, я в Венгрии на рынок похожу.
На немецких на румынок погляжу!
"Демократки,- уверяли кореша,
Не берут с советских граждан ни гроша".

"Буржуазная зараза
Всюду ходит по пятам.
Опасайся пуще глаза
Ты внебрачных связей там.

Там шпионки с крепким телом,-
Ты их в дверь - они в окно!
Говори, что с этим делом
Мы покончили давно.

Но могут действовать они не прямиком:
Шасть в купе - и притвориться мужиком,-
А сама наложит тола под корсет.
Проверяй, какого пола твой сосед!"

Тут давай его пытать я:
"Опасаюсь - маху дам!
Как проверить - лезть под платье?
Так схлопочешь по мордам. "

Но инструктор - парень дока,
Деловой - попробуй срежь!
И опять пошла морока
Про коварный зарубеж.

Популярно объясняю для невежд:
Я к болгарам уезжаю - в Будапешт.
Если темы там возникнут - сразу снять,-
Бить не нужно, а не вникнут - разъяснять!

Я ж по-ихнему - ни слова,-
Ни в дугу и ни в тую!
Молот мне - так я любого
В своего перекую.

Но ведь я - не агитатор,
Я - потомственный кузнец.
Я к полякам в Улан-Батор
Не поеду наконец!

Сплю с женой, а мне не спится: "Дусь, а Дусь!
Может, я без заграницы обойдусь?
Я ж не ихнего замесу - я сбегу,
Я ж на ихнем - ни бельмеса, ни гугу!"

Дуся дремлет, как ребенок,
Накрутивши бигуди.
Отвечает мне спросонок:
"Знаешь, Коля,- не зуди!

Что ты, Коля, больно робок -
Я с тобою разведусь!
Двадцать лет живем бок о бок -
И все время: "Дуся, Дусь. "

Обещал,- забыл ты, нешто? Ох, хорош. -
Что клеенку с Бангладешта привезешь.
Сбереги там пару рупий - не бузи.
Мне хоть че! - хоть черта в ступе - привези!"

Я уснул, обняв супругу,
Дусю нежную мою.
Снилось мне, что я кольчугу,
Щит и меч себе кую.

Там у них другие мерки,-
Не поймешь - съедят живьем,-
И все снились мне венгерки
С бородами и с ружьем,

Снились Дусины клеенки цвета беж
И нахальные шпионки в Бангладеш.
Поживу я, воля божья, у румын,-
Говорят, они с Поволжья,- как и мы!

Вот же женские замашки!-
Провожала - стала петь.
Отутюжила рубашки -
Любо-дорого смотреть.

До свиданья, цех кузнечный,
Аж до гвоздика родной!
До свиданья, план мой встречный,
Перевыполненный мной!

Пили мы - мне спирт в аорту проникал,-
Я весь путь к аэропорту проикал.
К трапу я, а сзади в спину - будто лай:
"На кого ты нас покинул, Николай?!"

У нее каждый вечер не гаснет окно.
И вчера мне лифтер рассказал за полбанки:
У нее два знакомых артиста кино
И один популярный артист из Таганки.

И пока у меня в ихнем ЖЭКе рука,
Про нее я узнал очень много нюансов:
У нее старший брат - футболист "Спартака",
А отец - референт в министерстве финансов.

Я скажу, что всегда на футболы хожу,
На "Спартак", и слова восхищенья о брате.
Я скажу, что с министром финансов дружу
И что сам, как любитель, играю во МХАТе.

У нее, у нее на окошке герань,
У нее, у нее занавески в разводах.
А у меня, у меня на окне ни хрена,
Только пыль, только старая пыль на комодах.

Ничего! Я куплю лотерейный билет,
И тогда мне останется ждать так недолго.
И хотя справедливости в мире все нет,
По нему обязательно выиграю "Волгу".

Диспетчер - пилоту-американцу:
- Снижайтесь до 6 тысяч футов, атмосферное давление на уровне аэропорта 1011 миллибар.
- Вы не могли бы перевести в дюймы ртутного столба?
- Окей, снижайтесь до 72 тысяч дюймов ртутного столба, давление 1011 миллибар.

Пилот: "Башня, сколько приблизительно времени ждать взлета?"
Диспетчер (раздраженно): "Да вообще не надо ждать, взлет разрешаю"
П: "Взлет?! Да тут передо мной девять бортов!"
Д: "Ну наконец-то дошло до идиота, и хватит уже отнимать мое время!"
(Диспетчера за это отстранили на месяц)

Время к полудню, на земле скопилась куча самолетов, ожидающих разрешение на взлет.
П: "Вышка, это "Алиталия-1234", у вас есть для нас хорошие новости?
Д: "Да. У меня скоро день рождения. "

Д: "Борт XXX, вам нужно освещение полосы для посадки?"
П: ". да ладно, обойдемся без него."
Д: "Это хорошо, а то у нас его нет. "

Д: "Люфтганза 5680, сбросьте скорость до 170 узлов"
П: "Ну прям как во Франкфурте. Там тоже одно из двух - или 210, или 170. Но ничего, мы люди гибкие"
Д: "Мы тоже. Сбросьте скорость до 173 узлов. "

Читайте также:

• Схема позвоночника грудного отдела с нервами
• Как влияет эфедрин на цнс
• Нервные волокна коры головного мозга
• Как восстановить голосовой нерв
• Как лечить нервы видио