Звезды и немного нервно мемуарные виньетки

Невымышленность для меня главный признак жанра. Жанровые ограничения, бросающие автору дополнительный творческий вызов, бывают как формальными (например, требование соблюсти формулу сонета или обеспечить неожиданность сюжетной развязки), так и тематическими (поведать о подвигах древнего богатыря или раскрытии преступления частным детективом). Так вот, по форме от виньетки ожидается краткость, а по содержанию – честность.

Оба требования, конечно, относительны. Краткость может колебаться – от модного ныне размера в 72 слова (в книге есть такие опыты) до нескольких страниц текста. Что же касается правдивости – установки на non-fiction, то она, как и всякое жанровое ограничение, не только не исключает авторской изобретательности, но, напротив, поощряет ее, направляя, однако, исключительно в сферу повествования. Если задача belles letters – натурализовать вымысел, то задача non-fiction – наоборот, новеллизировать протокол.

Дело, таким образом, в напряжении между верностью правде (того, как было или, во всяком случае, как я помню, как было) и свободой ее презентации. Врать, преувеличивать, придумывать события нельзя, но что рассказать, а что нет, какую повествовательную позу принять, что с чем смонтировать, – твое авторское право.

Реванш она берет в другом. Главную правду виньеток я полагаю в самой решимости написать их и написать так, как хочется. Авторский имидж служит не только формальным приемом, но и той кариатидой, которая подпирает, в конечном счете, все здание, сама же держится мышечным усилием реального автора.

Июль-август 2007 г., Москва

Во сне я летал и, проснувшись, рассказал тебе об этом. Рассказал, в общем, все как было, да и зачем врать? Ты поверила и только спросила:

– Как птица? На крыльях?

– Нет, – опять-таки честно сказал я. – На крыльях каждый может. Я без крыльев. Низко и недалеко, так метров по десять-пятнадцать, под гору – по переулку, идущему немного вниз, кажется, Еропкинскому, между Пречистенкой и Остоженкой. Но, как-никак, парил, – единственный встречный парень посмотрел на меня с завистью.

– А дальше пошел пешком, но вышел уже не на давнишнюю Остоженку, а на пустынное шоссе в горах, как бы в Калифорнии, около какого-то лыжного спуска. И проснулся.

Все так и было. Чего я не рассказал – это что было перед тем. Не рассказал, но вот пишу. Мне снилась… – теперь, при свете дня, я могу тебе сказать, кто, а пропечатывать, думаю, не стоит. Ничего особенного, мы встретились, она собиралась ко мне, а потом вдруг оказалось, что она на работе, занята, так что свидание отпадало. Это были ее типичные игры, и я ушел с тяжелым чувством, но на улице испытал невероятное облегчение. Я пошел быстрее, потом побежал вприпрыжку, начал понемногу взлетать и держаться в воздухе, может быть, всего в полуметре от земли, но все-таки. А дальше ты знаешь.

– С этим все, но пока осторожно выходил из сна, стараясь его не упустить, вспомнил, как тридцать с лишним лет назад, весной, только что поженившись, мы с Таней решили на недельку съездить в Крым, взяли с собой Юру и поехали.

– Понятия не имею. Просто вспомнилось. Был конец мая, облачно, море холодное, сначала мы по наводке знакомых остановились в Гурзуфе, но пляж показался странно тесным, мы перебрались в Ялту и там поселились в городе, в многоэтажном доме далеко от берега.

Вообще, все было не как всегда на юге. Сезон еще не начинался, было безлюдно, мы по-хемингуэевски перекочевывали из одного кафе в другое, в одном завтракали, в другом пили кофе, в третьем ели мороженое, и вдруг встретили знакомых филологов, но не сверстников, а старших коллег – Виктора Давыдовича Левина и Ефима Григорьевича Эткинда. Они понимающе присоединились к нашей фиесте, и час-полтора мы провели одной компанией.

Я раньше не видел их вместе, но они держались как добрые знакомые. Обоим было под шестьдесят, Левину (сейчас посмотрел) на три года больше, чем Эткинду. Оба были красивы, хотя по-разному, Виктор Давыдович – небольшого роста, лысоватый, очень изящный, я бы сказал, миниатюрный, а Эткинд, – высокий, немного косолапый, с головой на крепкой наклоненной вперед и вбок шее.

Эткинд был в Ялте один, а Левин с женой, которая появилась несколько позже, к концу совместного времяпровождения, и во время прогулки общаться с ней выпало Тане. Четверо мужчин шли впереди, обсуждая филологические темы, а Таня и Любовь Ильинична, решительного вида еврейская женщина с высокой черной прической и огромным носом, замыкали шествие, тоже оживленно беседуя, надо полагать, о чем-то более простом, женском.

А о чем шла речь у дам, вернее, что, не давая себя перебить, говорила Любовь Ильинична, мы узнали, как только остались втроем.

– В гостях я сразу иду в уборную. Там все видишь. Я считаю, что унитаз – лицо хозяйки! Лицо хозяйки – унитаз!!

Александр Жолковский - Звезды и немного нервно: Мемуарные виньетки краткое содержание

Похожие книги на Александр Жолковский - Звезды и немного нервно: Мемуарные виньетки

Автор — Рахат Алиев, доктор медицинских и экономических наук, известный политик и успешный бизнесмен, экс-Посол Казахстана в Австрии, экс-Постоянный Представитель при ОБСЕ, ООН и других международных организациях в Вене, экс-Первый заместитель Министра иностранных дел.

После того, как в мае 2007 г. президент Назарбаев переписал под себя конституцию, получил право пожизненного правления и стал жестоко расправляться со своими оппонентами, Рахат Алиев вышел из игры и совершил рискованный прорыв на свободу. У себя на родине автор объявлен "врагом государства № 1".

Все события, описанные в этой книге, не являются предметом вымысла. Все совпадения имен не случайны. Все герои книги являются реальными людьми. Столь же реальной является страна, где разворачиваются действия этой документальной повести — сколь нереальными они бы ни казались.

Школьница в 16 лет в душевном порыве написала мемуары о том, как в 7 лет оказалась в адском хаосе войны, в страхе и боли, в ужасе, голоде, холоде блокады Ленинграда, а затем в Сталинграде; написала о том, как война калечит тела и души побежденных и победителей.

Прочитайте! Еще долго будет трудиться душа!

В книге использованы рисунки автора и фотографии из домашнего архива, а также материалы из обнародованных произведений и документов.

В Майке Тайсоне уживаются несколько личностей – безжалостный боец и ироничный философ, осужденный преступник и бродвейский шоумен, ранимый подросток и неуемный бабник… Парнишка из гетто, ставший самым молодым абсолютным чемпионом мира в тяжелой весовой категории, принявший это как должное – и так и не научившийся с этим жить. Миллионер, в одночасье оказавшийся нищим, осужденный за преступление, которое не совершал, и выходивший безнаказанным из таких передряг, которые грозили ему пожизненным заключением. Алкоголик и наркоман, сумевший обуздать своих демонов.

Он был абсолютно беспощаден к своим противникам на ринге. Он и теперь абсолютно беспощаден к себе и к читателю. Но только такая безжалостная искренность и позволила ему примириться с самим собой, восстановить достоинство и самоуважение, обрести любовь и семью.

Издание содержит фотографии из альбома Генриха Гофмана "Говорит др. Геббельс"

"Звезды и немного нервно: Мемуарные виньетки" отзывы

Уважаемые читатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.

• 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
• 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
• 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
• 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.

Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор Topreading.ru.

Отзывы читателей о книге Звезды и немного нервно: Мемуарные виньетки, автор: Александр Жолковский. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.

• 80
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Александр Жолковский - Звезды и немного нервно: Мемуарные виньетки краткое содержание

Книга невымышленной прозы известного филолога, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, родившегося в 1937 году в Москве, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, состоит из полутора сотен мемуарных мини-новелл о встречах с замечательными в том или ином отношении людьми и явлениями культуры. Сочетание отстраненно-иронического взгляда на пережитое с добросовестным отчетом о собственном в нем участии и обостренным вниманием к словесной стороне событий делают эту книгу уникальным явлением современной интеллектуальной прозы.

Звезды и немного нервно: Мемуарные виньетки - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Александр Константинович Жолковский

Звезды и немного нервно Мемуарные виньетки

Невымышленность для меня главный признак жанра. Жанровые ограничения, бросающие автору дополнительный творческий вызов, бывают как формальными (например, требование соблюсти формулу сонета или обеспечить неожиданность сюжетной развязки), так и тематическими (поведать о подвигах древнего богатыря или раскрытии преступления частным детективом). Так вот, по форме от виньетки ожидается краткость, а по содержанию – честность.

Оба требования, конечно, относительны. Краткость может колебаться – от модного ныне размера в 72 слова (в книге есть такие опыты) до нескольких страниц текста. Что же касается правдивости – установки на non-fiction, то она, как и всякое жанровое ограничение, не только не исключает авторской изобретательности, но, напротив, поощряет ее, направляя, однако, исключительно в сферу повествования. Если задача belles letters – натурализовать вымысел, то задача non-fiction – наоборот, новеллизировать протокол.

Дело, таким образом, в напряжении между верностью правде (того, как было или, во всяком случае, как я помню, как было) и свободой ее презентации. Врать, преувеличивать, придумывать события нельзя, но что рассказать, а что нет, какую повествовательную позу принять, что с чем смонтировать, – твое авторское право.

Реванш она берет в другом. Главную правду виньеток я полагаю в самой решимости написать их и написать так, как хочется. Авторский имидж служит не только формальным приемом, но и той кариатидой, которая подпирает, в конечном счете, все здание, сама же держится мышечным усилием реального автора.

Июль-август 2007 г., Москва

Во сне я летал и, проснувшись, рассказал тебе об этом. Рассказал, в общем, все как было, да и зачем врать? Ты поверила и только спросила:

– Как птица? На крыльях?

– Нет, – опять-таки честно сказал я. – На крыльях каждый может. Я без крыльев. Низко и недалеко, так метров по десять-пятнадцать, под гору – по переулку, идущему немного вниз, кажется, Еропкинскому, между Пречистенкой и Остоженкой. Но, как-никак, парил, – единственный встречный парень посмотрел на меня с завистью.

– А дальше пошел пешком, но вышел уже не на давнишнюю Остоженку, а на пустынное шоссе в горах, как бы в Калифорнии, около какого-то лыжного спуска. И проснулся.

Все так и было. Чего я не рассказал – это что было перед тем. Не рассказал, но вот пишу. Мне снилась… – теперь, при свете дня, я могу тебе сказать, кто, а пропечатывать, думаю, не стоит. Ничего особенного, мы встретились, она собиралась ко мне, а потом вдруг оказалось, что она на работе, занята, так что свидание отпадало. Это были ее типичные игры, и я ушел с тяжелым чувством, но на улице испытал невероятное облегчение. Я пошел быстрее, потом побежал вприпрыжку, начал понемногу взлетать и держаться в воздухе, может быть, всего в полуметре от земли, но все-таки. А дальше ты знаешь.

– С этим все, но пока осторожно выходил из сна, стараясь его не упустить, вспомнил, как тридцать с лишним лет назад, весной, только что поженившись, мы с Таней решили на недельку съездить в Крым, взяли с собой Юру и поехали.

– Понятия не имею. Просто вспомнилось. Был конец мая, облачно, море холодное, сначала мы по наводке знакомых остановились в Гурзуфе, но пляж показался странно тесным, мы перебрались в Ялту и там поселились в городе, в многоэтажном доме далеко от берега.

Вообще, все было не как всегда на юге. Сезон еще не начинался, было безлюдно, мы по-хемингуэевски перекочевывали из одного кафе в другое, в одном завтракали, в другом пили кофе, в третьем ели мороженое, и вдруг встретили знакомых филологов, но не сверстников, а старших коллег – Виктора Давыдовича Левина и Ефима Григорьевича Эткинда. Они понимающе присоединились к нашей фиесте, и час-полтора мы провели одной компанией.

Я раньше не видел их вместе, но они держались как добрые знакомые. Обоим было под шестьдесят, Левину (сейчас посмотрел) на три года больше, чем Эткинду. Оба были красивы, хотя по-разному, Виктор Давыдович – небольшого роста, лысоватый, очень изящный, я бы сказал, миниатюрный, а Эткинд, – высокий, немного косолапый, с головой на крепкой наклоненной вперед и вбок шее.

МОСКВА, 21 мар - РИА Новости, Михаил Шиянов. В новом сборнике "мемуарных виньеток" известного лингвиста и литератора Александра Жолковского "Звезды и немного нервно", вышедшем в марте в издательстве "Время", "звезды" соседствуют с обычными людьми, а откровенность с иронией, рассказал в интервью РИА Новости автор.

"Виньетки - это мини-рассказы, сотканные из красноречивых положений, в которые случилось попасть, и реплик, которые удалось подслушать или подать самому. По моему представлению, чтобы заинтересоваться виньетками, не обязательно знать фигурирующих в них звезд той или иной величины, иногда названных по имени, иногда нет", - сообщил писатель.

Среди персонажей книги - Пастернак, Антониони, Якобсон, Лотман, Пригов, Саша Соколов, Илья Кабаков и многие другие покойные и здравствующие классики.

Жолковский подчеркнул, что "звезд" и рядовых людей, культурные феномены и "радости жизни" он описывает "одной и той же рукой" - согласно известному высказыванию Зощенко, который настаивал, что у него "нет такого тонкого подразделения: вот, дескать, сейчас я напишу собачью ерунду, а вот - повесть для потомства". Точно так же Жолковский не делит свои виньетки на "серьезное чтение" и "порнографию": встреча с великим режиссером и постыдный сексуальный эпизод - это для него явления одного порядка, а главное, жанра.

"Книга писалась очень постепенно, она образовалась отчасти из входившего в предыдущие книги, отчасти из подборок в журналах, газетах и в Сети. Ее кристаллизация вокруг заглавной темы - "нервного" взаимодействия виньетиста со "звездами" и другими явлениями культуры - возникла в ходе работы с издательством "Время", роман с которым у меня начался уже давно и вот, наконец, произвел потомство", - рассказал автор.

Свои "виньетки" - короткие прозаические мемуарные тексты - Жолковский адресует, по его словам, "образованному читателю", "словесному гурману", но при этом вовсе не обязательно филологу или полиглоту.

Писатель добавил, что персонажи "виньеток" по-разному реагируют на свое появление в его текстах.

"Некоторые проявляют безупречный вкус и выдержку: один сказал, что все написанное про него - правда, и тем оскорбительнее. Другие молчат, как партизан на допросе. Но есть и такие, кто перестает здороваться, удостоверяя точность попадания", - заметил автор "виньеток".

Александр Жолковский - лингвист, литературовед, писатель. Родился в Москве в 1937 году. Окончил романо-германское отделение филфака МГУ и заочную аспирантуру Института Восточных Языков при МГУ. Работал диктором-переводчиком в африканском отделе Московского Радио. Защитил диссертацию по синтаксису языка сомали. Создатель теории лексических функций (совместно с лингвистом Игорем Мельчуком) и поэтики выразительности (с Юрием Щегловым).

Покинул СССР в 1979 году. В США работал на кафедре русской литературы в Корнелле, где получил "полную" профессуру, но вскоре перебрался в Университет Южной Калифорнии. Живет в Санта-Монике. Часто бывает и в России.

Автор двух десятков книг, в том числе "Михаил Зощенко: поэтика недоверия" (1999, 2007), "Эросипед и другие виньетки" (2003), "Избранные статьи о русской поэзии" (2005), "НРЗБ. Рассказы. Allegro mafioso. Виньетки" (2005), "Полтора рассказа Бабеля" (2006), и двух сотен научных публикаций.

Александр Жолковский

ISBN:	978-5-9691-0302-3
Год издания:	2008
Издательство:	Время
Серия:	Диалог
Язык:	Русский

Книга невымышленной прозы известного филолога, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, родившегося в 1937 году в Москве, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, состоит из полутора сотен мемуарных мини-новелл о встречах с замечательными в том или ином отношении людьми и явлениями культуры. Сочетание отстраненно-иронического взгляда на пережитое с добросовестным отчетом о собственном в нем участии и обостренным вниманием к словесной стороне событий делают эту книгу уникальным явлением современной интеллектуальной прозы.

Лучшая рецензия на книгу

В примечаниях от автора Жолковский пишет:

Невымышленность для меня главный признак жанра

И он не оставляет никаких сомнений в истинности своих слов: название книги, с великолепной иронией, переходящей в сарказм, перекликается со знаменитой "скрипкой" В. Маяковского, вот только вместо скрипки здесь - звёзды. Тот самый случай, когда название книги целиком и полностью оправдывает текст. Яркий. Ни на что не похожий, в чём-то полный иронии и насмешки, текст. Постепенно, страница за страницей, чтение этой удивительной книги превращается в некое подобие нескромного диалога, - того самого, по-настоящему откровенного, - не столько с Жолковским, сколько с самим собой. Снова и снова ты спрашиваешь себя: "А смогу ли так же. ", - настолько яркой и неповторимой предстает перед тобой личность автора.
И словно читая в твоей душе, Жолковский предостерегает:

Кстати, о нескромности. В виньетках иногда констатируют авторский "нарциссизм". Но авторство - вещь вообще нескромная. Особенно нахальное занятие - мемуаристика, тем более - избранный мной кокетливый завиток этого жанра

И я говорю "Браво".

Я говорю "да" этой, в чём-то действительно нахальной книге. Я говорю "да" этому бесконечно живому и яркому тексту, который словно сорвавшаяся с небесного полотна звезда, оставляет глубокий след в твоей душе в виде немеркнующего света

В примечаниях от автора Жолковский пишет:

Невымышленность для меня главный признак жанра

И он не оставляет никаких сомнений в истинности своих слов: название книги, с великолепной иронией, переходящей в сарказм, перекликается со знаменитой "скрипкой" В. Маяковского, вот только вместо скрипки здесь - звёзды. Тот самый случай, когда название книги целиком и полностью оправдывает текст. Яркий. Ни на что не похожий, в чём-то полный иронии и насмешки, текст. Постепенно, страница за страницей, чтение этой удивительной книги превращается в некое подобие нескромного диалога, - того самого, по-настоящему откровенного, - не столько с Жолковским, сколько с самим собой. Снова и снова ты спрашиваешь себя: "А смогу ли так же. ", - настолько яркой и неповторимой предстает перед тобой личность… Развернуть

Александр Жолковский - человек в филологической среде культовый. "Виньетки"—мемуарные и портретные заметки об академическом быте и просто быте советских 60-70-х, эмигрантских 80-х, постсоветских 90-х. Пастернак, Лотман, Пропп, Якобсон. Почти рефлекторная привычка рассматривать любую невидимую миру ерунду как объект, достойный анализа и обобщения. Получилось здорово

Очень живая, наблюдательная, но добродушная, написанная по-научному точным слогом, с иногда различимой обаятельной мюнхаузенской нотой - книжка Жолковского не годится, как средство от дорожной бессонницы, но скоротать эту напасть она мне помогла

"Книга веселая. Автор рассказывает всяческие истории из своей жизни: школьной, студенческой, в СССР, в США. То про симпозиум, то про велосипед. Эпиграмматических колкостей - пруд пруди, но не думаю, что кто-то из коллег (а "обвиньечена" изрядная часть филологического истеблишмента) на автора обидится. Рассказчик так естественно и очаровательно любит себя, что любви этой хватает на всех персонажей. И на читателей. Прочтешь - и о себе в кои-то веки с симпатией подумаешь". Андрей Немзер
"Какая милая виньетка
Но присмотрись построже - нет-ка
Ли
В ней подвоха?" Дмитрий Александрович Пригов
"Александр Жолковский - человек в филологической среде культовый. "Виньетки" - мемуарные и портретные заметки об академическом быте и просто быте советских 60-70-х, эмигрантских 80-х, постсоветских 90-х. Пастернак, Лотман, Пропп, Якобсон. Почти рефлекторная привычка рассматривать любую невидимую миру ерунду как объект, достойный анализа и обобщения. Получилось здорово". Лев Рубинштейн
"Очень живая, наблюдательная, но добродушная, написанная по-научному точным слогом, с иногда различимой обаятельной мюнхаузенской нотой - книжка Жолковского не годится, как средство от дорожной бессонницы, но скоротать эту напасть она мне помогла". Сергей Гандлевский
"На своем эросипеде Жолковский совершает бесконечные и самые немыслимые пируэты между видимостью и сущностью, словесностью и наукой, инвариантом и капризом, самораскрытием и умолчанием, между утраченным в мире человеческих судеб и обретенным в пространстве словесных теней. Чтобы проделать все это, ни во что не вляпавшись, ни обо что не зацепившись, ничего не задев и не опрокинув, требуются и незаурядное мастерство, и безукоризненное владение материалом и, самое главное, свобода: филологическая, литературная и, не в последнюю очередь, человеческая". Андрей Зорин
"Мне же хочется поговорить о чисто человеческом обаянии этой прозы; о том, почему ее приятно читать, возить с собой в метро, откладывать на вечер; о том, наконец, почему ее автор умудрился стать - как пишут о нем решительно во всех рецензиях - enfant terrible среди антиистеблишмента, диссидентом в диссидентах, пятой колонной в структуралистах… Некоторые эмоции по чрезвычайной своей тонкости и трудноуловимости вообще не даются традиционной прозе: есть особый род душевного целомудрия, той стыдливости, которая не разрешает напрямую признаваться в любви или публично скорбеть. У Жолковского много виньеток о людях, которых он любил, - об отце, о Пастернаке, о Синявском, о Розенцвейге и Якобсоне; много "признаний в дружбе" - к Щеглову и Мельчуку; просто так рассказать о чувствах добрых - язык не поворачивается. У Жолковского хватает такта облечь все это в ироническую форму, стилизовать под биографический очерк или сугубо научную статью с перечислением лингвистических заслуг юбиляра, - но его тоска по утраченному и нежность к спутникам вполне очевидны. Иное дело, что научная проза позволяет опять-таки дистанцироваться от объекта и не впасть в дурновкусную комплиментарность или дружескую слащавость". Дмитрий Быков

• ISBN: 978-5-9691-0302-3
• 320 страниц
• март 2008
• Время
• Диалог
• 379 г

Книга состоит из полутора сотен мемуарных мини-новелл, в которых А. Жолковский описывает свои встречи с замечательными в том или ином отношении людьми и явлениями культуры. В них сочетаются отстраненно-иронический взгляд на пережитое с добросовестным отчетом о собственном в нем участии и обостренным вниманием к словесной стороне дела.

Издательство:	Время
Серия:	Диалог
Дата выхода:	март 2008
ISBN:	978-5-9691-0302-3
Тираж:	2 000 экземпляров
Объём:	320 страниц
Масса:	379 г
Размеры(высота, ширина, толщина), см:	9 x 11 x 4
Обложка:	твёрдая

Перед вами книга, выдержавшая более ста изданий по всему миру. Ее принято считать биографией Генри Форда, но это, скорее, биография его дела. Бизнес и имя Форда связано с инноватикой, как руль с колесами. Генри изменил мир. Он был наблюдателем, изобретателем, руководителем и инженером, но вошел в историю как "отец" автомобильной промышленности. Он рисковал, выигрывал и ошибался, но ни на секунду не.

Издательство: Эксмо-Пресс
Дата выхода: декабрь 2018

Юлия Борисовна Гиппенрейтер - одна из самых известных в России детских психологов, автор бестселлеров "Общаться с ребенком. Как?" и "Продолжаем общаться с ребенком. Так?" В объединенную книгу "Главная книга вопросов и ответов про вашего ребенка" вошла серия удивительных книг, где можно найти ответы на все вопросы: "Родителям: книга вопросов и ответов", "Счастливый ребенок: новые вопросы и новые ответы" и "У.

Издательство: АСТ
Дата выхода: декабрь 2018

В учебно-методическом пособии рассматриваются фундаментальные основы и прикладные аспекты использования языка JavaScript для клиентской и серверной разработки веб-ресурсов. Проанализированы основные тенденции развития наиболее распространённого языка клиентского веб-программирования в свете внедрения новых стандартов ECMAScript. Изучающим язык предложены задания развивающего и проблемного типа.

Издательство: Лань
Дата выхода: май 2019

• 0
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Звезды и немного нервно: Мемуарные виньетки читать книгу онлайн

Александр Константинович Жолковский

Звезды и немного нервно Мемуарные виньетки

Невымышленность для меня главный признак жанра. Жанровые ограничения, бросающие автору дополнительный творческий вызов, бывают как формальными (например, требование соблюсти формулу сонета или обеспечить неожиданность сюжетной развязки), так и тематическими (поведать о подвигах древнего богатыря или раскрытии преступления частным детективом). Так вот, по форме от виньетки ожидается краткость, а по содержанию – честность.

Оба требования, конечно, относительны. Краткость может колебаться – от модного ныне размера в 72 слова (в книге есть такие опыты) до нескольких страниц текста. Что же касается правдивости – установки на non-fiction, то она, как и всякое жанровое ограничение, не только не исключает авторской изобретательности, но, напротив, поощряет ее, направляя, однако, исключительно в сферу повествования. Если задача belles letters – натурализовать вымысел, то задача non-fiction – наоборот, новеллизировать протокол.

Дело, таким образом, в напряжении между верностью правде (того, как было или, во всяком случае, как я помню, как было) и свободой ее презентации. Врать, преувеличивать, придумывать события нельзя, но что рассказать, а что нет, какую повествовательную позу принять, что с чем смонтировать, – твое авторское право.

Реванш она берет в другом. Главную правду виньеток я полагаю в самой решимости написать их и написать так, как хочется. Авторский имидж служит не только формальным приемом, но и той кариатидой, которая подпирает, в конечном счете, все здание, сама же держится мышечным усилием реального автора.

Июль-август 2007 г., Москва

Во сне я летал и, проснувшись, рассказал тебе об этом. Рассказал, в общем, все как было, да и зачем врать? Ты поверила и только спросила:

– Как птица? На крыльях?

– Нет, – опять-таки честно сказал я. – На крыльях каждый может. Я без крыльев. Низко и недалеко, так метров по десять-пятнадцать, под гору – по переулку, идущему немного вниз, кажется, Еропкинскому, между Пречистенкой и Остоженкой. Но, как-никак, парил, – единственный встречный парень посмотрел на меня с завистью.

– А дальше пошел пешком, но вышел уже не на давнишнюю Остоженку, а на пустынное шоссе в горах, как бы в Калифорнии, около какого-то лыжного спуска. И проснулся.

Все так и было. Чего я не рассказал – это что было перед тем. Не рассказал, но вот пишу. Мне снилась… – теперь, при свете дня, я могу тебе сказать, кто, а пропечатывать, думаю, не стоит. Ничего особенного, мы встретились, она собиралась ко мне, а потом вдруг оказалось, что она на работе, занята, так что свидание отпадало. Это были ее типичные игры, и я ушел с тяжелым чувством, но на улице испытал невероятное облегчение. Я пошел быстрее, потом побежал вприпрыжку, начал понемногу взлетать и держаться в воздухе, может быть, всего в полуметре от земли, но все-таки. А дальше ты знаешь.

– С этим все, но пока осторожно выходил из сна, стараясь его не упустить, вспомнил, как тридцать с лишним лет назад, весной, только что поженившись, мы с Таней решили на недельку съездить в Крым, взяли с собой Юру и поехали.

– Понятия не имею. Просто вспомнилось. Был конец мая, облачно, море холодное, сначала мы по наводке знакомых остановились в Гурзуфе, но пляж показался странно тесным, мы перебрались в Ялту и там поселились в городе, в многоэтажном доме далеко от берега.

Вообще, все было не как всегда на юге. Сезон еще не начинался, было безлюдно, мы по-хемингуэевски перекочевывали из одного кафе в другое, в одном завтракали, в другом пили кофе, в третьем ели мороженое, и вдруг встретили знакомых филологов, но не сверстников, а старших коллег – Виктора Давыдовича Левина и Ефима Григорьевича Эткинда. Они понимающе присоединились к нашей фиесте, и час-полтора мы провели одной компанией.

Я раньше не видел их вместе, но они держались как добрые знакомые. Обоим было под шестьдесят, Левину (сейчас посмотрел) на три года больше, чем Эткинду. Оба были красивы, хотя по-разному, Виктор Давыдович – небольшого роста, лысоватый, очень изящный, я бы сказал, миниатюрный, а Эткинд, – высокий, немного косолапый, с головой на крепкой наклоненной вперед и вбок шее.