Илья куликов зоопарк отравился

Такси вырвалось из весенней Москвы и понеслось по трассе к аэропорту. На дорогах города таял снег — все они были залиты грязной жижей, и водитель, уставший за смену от постоянных заносов, грязи и минированных ямами луж, выехав на более-менее ровный путь, погнал машину с довольно-таки приличной скоростью. Команда, утомленная ночным переездом на поезде из Питера в Москву, расслабленно дремала в теплом салоне, обхватив руками и прижимая к груди кейсы с гитарами.

Майк Науменко Фото: Наташа Васильева

Весна наступала, но за городом оттепель еще не успела расправиться со снегом, и он лежал по краям дороги еще кое-где даже пушистыми сугробами. Сама дорога была покрыта тонким слоем укатанного снега, стертого посередине колесами машин до темного и чуть влажного асфальта.

Не выдержав постоянного напряжения, я как-то раз решил посоветоваться с Майком и мрачно поведал ему о жгущих меня проблемах. Помню, была осень, мы сидели в сквере на Владимирском проспекте, пили пиво. Было холодно, и мне предстояло ехать на работу в Репино.

— Кирилыч, то, чем ты занимаешься, есть мазохизм в чистом виде, — сказал он, терпеливо выслушав меня. — Ты создаешь себе проблемы, но решать их не хочешь. Короче говоря: ты сам виноват в этой ситуации, а разрешить ее ты не желаешь, я думаю так, — подчеркнул он.
— Разрешить кардинально? — тоскливо спросил я.
— Да как угодно! В конце концов, есть много всяких других хороших вещей, нежели твои страдания, — назидал Майк.
— Каких?
— Займись барабанами! — поучительным тоном сказал он.
— У меня из рук все валится… — чуть не плакал я.
— Существует масса способов прекрасно провести время — то, се, оттянись музыкой для начала, еще там чем… должно полегчать! — уверенно закончил он.
Сочувствия я не добился, а Майк, одолжив у меня треху и прикупив пива, отправился домой к сыну и любимой, а главное — любящей его жене. Сытый голодного…

Бытует мнение, что рокер не может быть счастлив в семейной жизни, но тогда я категорически не был согласен с этим утверждением и постоянно приводил Майковскую семью в виде наглядного примера своим оппонентам, хотя сам жестоко мучился своей любовью. Признав несчастность рокера исторически обусловленной, я в этом случае был бы должен расстаться с последними своими иллюзиями о возможности создания нормальной семьи — именно поэтому я поднял на щит и флаг пример семьи Майка и сделался их тайным вассалом. Кто знал тогда, что пройдут годы, и мы с Майком поменяемся местами, и он сам окунется в этот ад, а я — как живущий в нем многие годы — буду его единственным утешителем и чичероне? Любовь, на какие муки ты обрекаешь своих подданных!

Все произошло так быстро, что испугаться никто не успел — молча посидев в салоне еще несколько мгновений, мы начали выползать из машины.

Такси вынесло на занесенную снегом и покрытую многомесячными сугробами широкую разделительную полосу.

Как ни странно, никто не пострадал, только Шура умудрился совершенно непостижимым образом выбить себе коренной зуб.

— У нас немного времени, поскольку мы опаздываем на самолет, а потому вам придется поторопиться на самом деле, — твердо заметил Майк водителю, акцентируя два последних слова.
Я тайком перекрестился, и, видимо, это помогло: на самолет мы успели. И не спрашивайте как.

— Юрьич, ну на фига ты одеколон-то купил? — спросил меня сидевший рядом Илья.
— Название хорошее, сейчас мы его понюхаем, а если не понравится — выпьем! — ответил я серьезно.
— Ты хоть раз одеколон-то пил? — поинтересовался Илья без особого любопытства.
— Ну, надо же когда-нибудь начинать, — грустно вздохнул я и стал скручивать с флакона крышку.
Майк, сидевший у иллюминатора, молча, но с интересом наблюдал за моими действиями.

Открутив пробку, я плеснул одеколоном на руки, тщательно растер их и начал нюхать. Неприятный, одновременно и резкий, и сладковатый запах мне не понравился — я скривился и начал было шарить по своим карманам в поисках платка, но Майк — большой дока в самолетах — меня остановил:
— Бесполезно, — пояснил он. — Это уже не выветрится. К тому же салон самолета герметичен, так что сиди и нюхай до самой посадки, — добродушно куснул он меня.
— Нюкхай, нэ нюкхай — бэспэрспэктивно! — процитировал к месту фразу из знаменитого фильма Куликов.

Зоопарк, концерт в Рок-клубе Фото: Наташа Васильева

Я вздохнул и полез в сумку за коньяком.

Поскольку это никак не действовало, то я повадился подкладывать соратникам антиалкогольные листовки плакатики в самые неожиданные места: как-то раз перед самым началом концерта я умудрился незаметно засунуть наглядную агитацию в Майковский кейс — прямо под струны только настроенной гитары. Он вместе со всеми выпил рюмочку, схватил инструмент и помчался на сцену: увидав по дороге торчавшую из гитары бумажку, Майк автоматически принялся ее изучать — да так и вышел к публике, чем весьма порадовал коллектив.

Но в Москве было получше — там продавались крохотные пятидесятиграммовые бутылочки с коньяком. Нам они казались недорогими, и мы скупали их в неимоверных количествах — каждый по нескольку десятков — и возили их россыпью по всему Союзу…

Я мелкими глотками выпил коньяк и спросил:
— Майк, говорят, в Тюмени вообще бухла нет, ты ничего про это не слышал?
— Надо будет, скажем Грачу, пусть подсуетится, отозвался он, доставая такую же, как у меня, бутылочку из своей сумки; я положил опустевшую склянку в карман кресла и немедленно последовал его примеру. Поуютнее устроившись в кресле, мы повели неторопливую беседу. Вскоре загорелось табло: самолет пошел на снижение — мы подлетали к Тюмени.

В городе началась чехарда с гостиницами: в первой мы обнаружили простыни с резким химическим запахом и плохо застиранными темными и бурыми пятнами.

В гримёрке. Фото: Наташа Васильева

Однако устроители концертов все же попытались начать давно известную нам басню о том, что люксы уже были-де заказаны в лучшей гостинице, да вот нечаянно случился партийный пленум, слет ветеранов и т. д., и т. п. Все местные администраторы не были горазды на выдумку в то время, но деваться им было некуда, и повезли они нас в гостиницу № 2 (по нашему списку), где и поселили в братской могиле — огромном десятиместном номере без всяких удобств, но со старинными и очень скрипучими кроватями.

— Anti-sex bed, — весело констатировал я и, плюхнувшись в ложе, немедленно заснул.

Пробуждение было кошмарным: ярко горел резкий свет; входная дверь в наш номер распахнута настежь, а в дверном проеме виднелась фигура молодой еще женщины, бубнящая что-то себе под нос и бившая шваброй по парочке жестяных ведер. Не спавшие сутки соратники вскакивали с кроватей, очумело вращая глазами и щурясь от яркого света — бедняги пытались осмыслить происходящее. Я взглянул на часы — половина пятого утра.
— Немедленно покиньте помещение, мне необходимо сделать уборку, — начал разбирать я бормотание женщины.

Андрюха Муратов — Мурзик, — полный задора и юношеского оптимизма, кинулся к даме и, прыгая вокруг нее в одних трусах, принялся что-то ей объяснять, а я пошел требовать объяснений у руководства.

Начальство в такое время я, естественно, не нашел и потому потащился обратно — в номер. А там начиналось настоящее шоу: Мурзик пытался объяснить даме всю абсурдность ее притязаний — он даже умудрялся приплетать к своей речи отрывки из гостиничных инструкций, каких-то законов и дошел даже до цитирования постановлений партии и правительства, но тщетно, тщетно он старался! Дама, не повышая голоса, с неестественным автоматизмом талдычила:
— Немедленно покиньте помещение, мне необходимо сделать уборку.

Мурзик взвился и сказал ей нечто такое, что она резко очнулась, схватила с тумбочки свернутую в трубку газету с кроссвордами и принялась охаживать ею круглую Андрюхину голову. Коллектив с интересом наблюдал избиение, поочередно комментируя происходящее.

Внезапно ночная гостья выпустила из руки газету, взялась за швабру и спокойно сказала:
— Немедленно покиньте помещение, мне необходимо сделать уборку.
Ну, бли-и-н! Это было слишком! Многое я видел за долгую гастрольную практику, но сумасшедшая горничная. И я снова пошел искать хоть кого-нибудь из гостиничного персонала.
— Ее муж бросил, ушел к молоденькой, а у нее детей четверо, вот она и стала заговариваться, — пояснила мне пожилая горничная с соседнего этажа. — Жалуются на нее, конечно, ну, да мы ее держим, не увольняем, — куда ж ее увольнять-то, горемыку?

Когда я вернулся, ее уже не было — ушла куда-то, но спать уже никто не хотел, а заняться было нечем.

Утром за нами заехал президент местного рок-клуба — молодая и очень симпатичная девушка ярко выраженной азиатской внешности, и мы переехали в другую гостиницу.

— . . чтоб я еще раз! — ругался интеллигентный Сева Грач с местными аппаратчиками на сцене во время общей настройки аппаратуры перед саунд-чеком.
— Сева, что за крики, в чем дело? — спросил я его.
— Да вот, блин, саботируют! — зло выпалил он и убежал восвояси. Я пожал плечами. С саботажем местных владельцев арендуемой аппаратуры я к тому времени сталкивался уже не раз, а поэтому знал, как с ними разговаривать: подошел к казавшемуся главным Гавриле, упер свой указательный палец ему в желудок, сильно нажал, и в весьма доходчивой для любого русского человека форме попросил выполнять все пожелания господ музыкантов. Тот мрачно меня выслушал и растворился в темноте кулис.

Зоопарк, Валерий Кирилов Фото: Наташа Васильева

— Зря ты так, — прошептал мне кто-то сзади, — он очень обидчив и к тому же опасен. Да и не виноват он ни в чем. Он, наоборот, вам только помогал.

Н-да… Неувязочка вышла! Пошел извиняться. Нашел его, объяснился, попросил прощения и, умиротворенный, удалился. Но не знал я местных нравов, ох не знал…

Серию концертов мы отыграли неплохо — я с удивлением обнаружил, что нахожусь в неплохой форме: даже несмотря на личные неурядицы и нехватку коньячных патронов мне игралось легко и покойно, впрочем, как и всем. Может, переживания действительно способствуют творчеству?

После выступления местные почитатели талантов товарища Руководителя пригласили нас на банкет.

Мы пришли в странные гости — там все сидели за накрытым столом и пили весьма подозрительный напиток, периодически наполняя им трехлитровые банки из огромных сорокалитровых бидонов.

— Что это? — поинтересовался я у соседа по столу. — Гранатовая брага, — ухмыльнулся он.
— Как это?
— Брага из гранатового сиропа, — пояснил местный рокер. — Нужно пить очень осторожно: она, собака, сначала на ноги действует, а уж потом на голову.
— Ясно, спасибо, — кивнул я и плотно приступил к дегустации.

Зоопарк, концерт в Рок-клубе Фото: Наташа Васильева

Тут рядышком присел молодой человек с внешностью ортодоксального иудея и завел со мной специальный разговор:

— Слушай, — говорю я ему и указываю подбородком на Майка, — вон, видишь, человек сидит? Так вот, он все наши тексты пишет, вот он-то и есть абсолютно стопроцентный еврей, ей-богу! Но смотри: я тебе ничего не говорил!

Обрадованный незнакомец быстро пересел к Майку, а я стал тайком прислушиваться к их разговору. Тот не стал мудрствовать лукаво, а прямо бухнул Майку:
— Майк, ты еврей!

Михаил Васильевич Науменко, не дрогнув, медленно допил стакан, неторопливо поставил его на стол и уставился на ортодокса, тщательно скрывая за каменным лицом свое изумление.

— Я не скажу тебе, откуда я это знаю, но я знаю точно: ты — еврей.

Майковское молчаливое изумление росло, как на дрожжах.
— Я давно за вами наблюдаю, но вот недавно, совершенно случайно, получил тому верное подтверждение: ты еврей!

Майк начал озираться по сторонам, лихорадочно пытаясь понять, откуда взялся явный псих на закрытом банкете, а тот, тихо повизгивая, продолжал: ты не стесняйся, я же свой, — воодушевившись, наседал бородатый. — Ты мне только намекни, если прямо сказать боишься, я же понимаю — имидж там всякий, да и не любят нас за ум наш…

Эх, жаль, что не могу я словами описать лицо Майка, но было оно весьма, весьма выразительным. Я тихо радовался своей шутке и, не подавая вида, продолжал было слушать, но Майк уже сориентировался:
— Знаешь что, — сказал он ему, — я открою тебе страшную тайну, но говорить об этом никому не надо, о кей?

Бородатый обрадовался и быстро-быстро закивал.

— В нашей команде все евреи, — уверенно возвестил Майк.
— Я знал, знал, — потрясенно зашептал ортодокс, — Я всегда думал, что…
— Слушай дальше, — жестко перебил его Майк, показывая на блондина Храбунова, — вон Шура, видишь? Он — карело-финский еврей, родом из Петрозаводска. Его настоящая фамилия — Храбуновер. А Илья, басист, — тот грузинский еврей. На самом деле он Куликадзе, но это тоже для отвода глаз, а точная его фамилия — Кулибахтер. Ну, Грач — тут все и так ясно. А Кирилов — тот и не Кирилов вовсе, а Крильман, литовский еврей.

Зоопарк: А.Храбунов, В.Кирилов, М.Науменко, И.Куликов. Фото из архива В.Кирилова

Благоговейно внимая Майку, ортодокс от счастливого нетерпения приплясывая, сидя на стуле, и когда Майк остановился перевести дух, он восторженно вздохнул и прерывающимся от волнения голосом задал главный вопрос:

— А сам-то, сам-то ты, как тебя…
— Наумович! — гордо пророкотал Майк, величественно расправляя плечи, и плавным царственным жестом обвел рукою сидевших за столом соратников. — Мы — еврейская группа!

Ортодокс, подавленный значимостью вести, молча замер на стуле, затем откашлялся и робко предложил:
— Майк, слушай, здесь шумно, давай выйдем куда-нибудь, — и он потащил Руководителя из-за стола в ванную комнату.

Я, пораженный Майковскими познаниями в зоопарковском генеалогическом лесу, еще немного посидел, отходя от услышанного, и пошел их проведать.

Открыв дверь в ванную, я застал идиллическую картину: Майк, рассеянно кивая головой, полуприсел на край ванной и с внимательным видом слушал пылкие излияния незнакомца, а на краешке стиральной машины расположились аж две бутылки коньяка и пара лимонов: для того города и того времени — целое богатство! Одна из бутылок была уже порядком опорожнена, и я, естественно, присоединился к процессу выпивания.

Осчастливленный и просветленный нами ортодокс долго еще развивал тему еврейского вопроса (которого, как известно, нет), потом несколько притомился, сник, замолчал и исчез, оставив нам обкусанный лимон и непочатую бутылку коньяка.

По каким-то причинам все заработанные деньги сразу нам выплатить не смогли — обещали (ха-ха) выслать в Питер телеграфом. Но мы, уже наученные горьким опытом, решили оставить в Тюмени Севу Грача — выбивать долги, — а сами приготовились улетать домой.

Вечером накануне отлета в гостинице собрались несколько наших местных друзей; вещи были собраны, до самолета оставалось еще часов десять, и мы прощались — отдыхали в мягкой манере. Вдруг раздался телефонный звонок — я поднял трубку.

— Валерий Кирилов здесь проживает? — послышался злой незнакомый голос.
— Да, а что такое? — спросил я.
— Ты что ли?
— Ну.
— А ты не можешь спуститься вниз? Разговор есть, — угрожающим тоном предложили мне.
— Да запросто, — ответил я и, не сказав никому ни слова, пошел вниз. Мне всегда нравились неожиданные приключения, и я не видел никаких причин уклоняться от них в этот раз. Пожалуй, это было безрассудно, но…

Внизу в пустом холле пожилая женщина мыла пол. Увидев меня, она прошептала, не поднимая лица:
— Молодой человек, не ходите туда к ним, они вас убьют, — она продолжала водить шваброй по каменным плитам.

Я огляделся и увидел у входа между стеклянных дверей темную массу. Присмотревшись повнимательней, я понял, что там стоят человек десять местных качков-отморозков. Мне стало нехорошо, во рту пересохло, я криво улыбнулся и хоть на ватных ногах, но все же пошел к ним.

— Привет, хотели меня видеть? — я шагнул за дверь и сразу же увидел типа, перед которым извинялся незадолго до саунд-чека. Теперь я мог рассмотреть его внимательнее: маленький, злобный, как хорек, — он жался к ватаге здоровенных отморозков и выглядел агрессивно.
— Ты чё там в меня пальцем тыкал, да еще при всех, а? — загундосил он мерзким, срывающимся то ли от злости, то ли от волнения голосом. При этом он постоянно оглядывался через плечо, как апеллируя к молчаливым широкоплечим фигурам. Внезапно одна из них ожила и хриплым голосом проскрипела:
— Слышь, х… ли с ним базарить, ломать его, волка, надо.
— Эй-эй, погодите, — заволновался я, — так сразу и ломать. Непантеинно!
— Чё?!
— Слушай, ты, — обратился я к хорьку, уже ни на что особо не надеясь, — я же перед тобой извинился, руку тебе пожал, а ты приперся сюда со своей кодлой. Мстишь что ли? Не по-мужски это!
— Хорош базарить, пошли с нами, — не унимался тот, из толпы. — Щас мы те, мля, покажем, тут те не Питер, мля на фуй!

Хотелось бы мне ответить им достойно, да язык вдруг стал толстым и шершавым — я приготовился к худшему и стал беспокойно крутить головой по сторонам в надежде увидеть пути отхода, но чу! — что это?!

Я стоял и молча улыбался, а когда мы все вместе поднялись в номер, я, не глядя, выпил протянутый мне Грачом стакан. Внезапно сдавило горло, из глаз брызнули слезы.
— Сева! Что это было? — еле слышно просипел я, отдышавшись.
— Блюз! — радостно улыбнувшись ответил Сева и допил остатки моей туалетной воды.

Дикие животные не катаются на велосипедах, не прыгают через огненные кольца и не подчиняются командам людей. Однако все те, кто хотя бы раз переступал через порог цирка, видели, как это делают различные экзотические животные под ухмылки дрессировщиков.

На протяжении более 100 лет выступающие в цирках животные подвергаются унижениям и жестокому обращению. Их вырывают из естественной среды обитания и заставляют выступать на потеху публике. Нижеописанные случаи гибели цирковых животных поражают как своей жестокостью, так и полным отсутствием сострадания.

Когда Тайк рухнула на землю, можно было увидеть её кроваво-красные глаза и испуганное выражение на её морде. Граждане Гонолулу, в том числе родители травмированных маленьких детей, подали в суд на цирк, заставивший их пострадать от психологического стресса, полученного во время гибели Тайк.

9. Пожар в цирке Кливленда

Один из полицейских инспекторов, прибывших на место пожара, стоял с автоматом, готовый стрелять в любое животное, которое попытается выбежать – он подстрелил зебру, жирафа и ещё 24 животных. После пожара, ущерб от которого был оценен в 126000 долларов, цирк не смог точно определить, сколько животных было потеряно, но считается, что около сотни. По сообщениям, двух знаменитых горилл по кличкам Гарагантюа и Тото, которые были звёздами цирка, успели спасти.

По словам одного из свидетелей, Элдридж ткнул слонихе в ухо крючком, пока она потянулась, чтобы съесть арбуз. Пришедшая в ярость Мэри сбросила его на землю и раздавила ему голову.

На следующий день Мэри отвезли в округ Юнико, штат Теннесси, где собралось более 2500 человек, чтобы наблюдать за её казнью. Затем её повесили с помощью подъёмного крана (причём с первой попытки это не удалось). Фотография этого события на протяжении многих лет из-за своей жестокости заставляла людей сомневаться, что она подлинная. Однако люди действительно бывают жестокими.

Эта трагедия произошла в 1903 году в Дюранде, штат Мичиган. Около 8:30 утра из-за отказа тормозов столкнулись два поезда, перевозившие цирк. Этот несчастный случай привёл к гибели 23 человек, более 100 человек было ранено, погибли и некоторые животные. Среди погибших животных были три верблюда, датский дог, лошадь и слониха по имени Мод. Всех их похоронили недалеко от места крушения.

Чёрный Алмаз был казнён в окрестностях Кенеди, недалеко от Сан-Антонио. Была собрана группа стрелков, и они выпустили 170 пуль (оценки сильно различаются), пока слон не упал на землю.

Не люблю цирк, но с удовольствием бы посмотрел выступления с дрессировщиками которые за еду и с помощью хлыста делают всякие глупости. "Ой малыш, посмотри как забавно дядя-дрессировщик перепрыгивает того директора цирка стоящего в смешной позе, за это он получит сахарок! А если не прыгнет? Ну тогдао его ёбнут шокером"

Цирк с животными - варварская традиция из тех времён, когда индустрия развлечений была не слишком развита. Давно пора что-то с этим делать.

слонов больше всего жаль, вся скорбь этого мира в глазах бедной слонихи Тайк

Почему не принято сразу рассказывать окружающим о беременности

Привет! Сегодня о грустном и важном.

Беременность и первые месяцы материнства принято считать запредельно счастливым периодом жизни, но в реальности все не так однозначно, как рисуют стоковые картинки из интернета. Помимо физических и психологических проблем у женщины, с которыми иногда сопряжены эти месяцы, есть куда более страшная — смерть ребенка, поджидающая буквально за любым поворотом. Просто потому, что создание нового человека — архисложный процесс, и любая мелкая ошибка при сборке может оказаться фатальной.

Для многих молодых женщин, переживших выкидыш, аборт по медицинским показаниям, мертворождение или гибель новорожденного, эта ситуация становится первым в жизни опытом личной утраты. Безусловно, столкнуться со смертью взрослого близкого не менее страшно, но в случае с потерей ребенка к чувству пустоты и одиночества примешивается еще совершенно иррациональное и нелепое чувство личной вины и ответственности за произошедшее. Ведь это твое тело не справилось с задачей, именно внутри тебя что-то пошло не так. А если ребенок умер уже после рождения — именно ты, мать, где-то недоглядела, недолюбила и в конечном итоге облажалась. Не забывайте, что мы живем, мягко говоря, не в самом просвещенном с медицинской точки зрения обществе, вместе с людьми, которые всерьез считают, что ребенок появляется на свет из мочеиспускательного канала. Многие будущие мамы не представляют себе статистики подобных случаев — а ведь каждая 4 беременность заканчивается не так, как хотелось бы. И чаще всего это не связано с неправильным поведением женщины, это просто нормально, понимаете? Как нормально не зачать во время первого же незащищенного секса, нормальны колики у младенцев, простуды у детсадовцев и прыщи у подростков. Но когда ты живешь в мире розовых пони и, увидев две полоски на тесте, сразу начинаешь придумывать имя будущему ребенку, выкидыш, мертворождение, синдром внезапной смерти младенца становятся чудовищным ударом.

Что еще хуже — окружающие тоже пребывают в плену каких-то дремучих стереотипов, и счастье, если в рядом с родителями, столкнувшимися с такой потерей, окажется хоть кто-то с аналогичным опытом. Потому что факт неудачной беременности воспринимается многими обывателями — давайте прямо, а? — как факт некой ущербности женщины (а иногда и мужчины). И поводом для переглядывания за спиной, снисходительных ремарок и навешивания клейм. Да господи, мне кажется, у нас факт смерти любимого кота вызывает у окружающих больше незамутненного сочувствия и меньше домыслов!

Главный герой в исполнении Владимира Вдовиченкова привык все в жизни решать сам, не особо разбирая методов, и так же воспитал своих дочерей. Старшая, которую играет Анна Котова-Дерябина, во всем слушалась отца, и теперь у нее есть нелюбимая семья, ненавистная, хоть и статусная работа в вузе и депрессия. Сильная и независимая младшая, героиня Ирины Старшенбаум, попыталась разорвать порочный круг поколений и пошла преподавать школьникам, но вездесущий папа успел превратить обычную среднюю школу в элитную. И это только завязка действия, по ходу которого всем этим учителям придется пройти через личные потрясения, чтобы научиться понимать и любить друг друга.

— Илья, мало кому из сценаристов удалось создать свою успешную кинокомпанию и снимать проекты самостоятельно. Почему вы вообще пошли по этому пути?

— Мне было тяжело смотреть, как мои сценарии снимают другие люди, и мне сложно было на них влиять. Даже когда ты работаешь продюсером и шоураннером, у тебя все равно нет всей полноты власти, тебе никто не даст возможности самому увольнять или набирать сотрудников, а деньги на проект при этом все время куда-то утекают. Мне же хотелось вкладывать максимум, чтобы результат получался достойным. Захотелось просто проверить, получится или нет. А может быть, это я дурак? Может, снимать непонятными командами в условиях постоянной нехватки всего — это предел возможного? Я проверил: нет, все неправда, все возможно.

Сегодня мы делаем сериалы по заказу телеканалов и не только, иногда сами снимаем фильмы на свои средства и деньги инвесторов. У нас несколько съемочных групп, в общей сложности, наверное, человек 100—150. А если говорить о постоянных сотрудниках, то человек 30.

— Как родилось название Legio Felix и герб со львом?

— Риск — сделать наоборот. Это вообще политика моей компании. Я в свои 38, наверное, самый старый в ней. Молодые хотят все делать сами, они стараются, у них глаза горят, для них это все новое, незаезженное.

— Я думаю, что Россия в этом плане одна из самых простых по организации бизнеса стран. Юридически никаких сложностей, никто тебе не мешает. Самая большая сложность — как сделать компанию конкурентоспособной, чтобы тебе давали заказы. Если ты думаешь, что создашь компанию и тут же станешь кому-то интересен, то это, конечно, не так.

А что касается коррупции… Как-то раз мне предлагали деньги за то, чтобы мы сняли в своем проекте конкретного актера. Я отказался. Уверен, что на нашем рынке полно компаний, в которых с распростертыми объятиями примут таких людей, но я не враг своему продукту, мне просто неприятно будет.

— Если от коррупции вы не страдаете — во всяком случае явно, — то что вас подвигло поднять эту тему в сериале?

Вообще, у меня давно была мечта сделать чистую драму, которая будет удерживать внимание без всяких ножей и пистолетов, где не будут течь рекой сопли. В основе настоящей драмы должны лежать мелкие бытовые конфликты, знакомые каждому. В ней не решается судьба мира, нет острого криминала, ничего такого, но при этом тебе все равно интересно смотреть за живыми и настоящими людьми.

Другой моей целью было создать такой сериал, в который можно было включиться с любого эпизода. Вот в детективе, если ты пропустил завязку, то все, дальше можешь не смотреть, не поймешь ничего. А тут, услышав какой-то такой жизненный разговор, ты начинаешь интересоваться этими людьми: как они живут, что делают. И так я старался делать каждый эпизод.

— Вы же сами тоже учитель по образованию?

— Да, я закончил Московской государственный педагогический университет, социологический факультет.

— Работали по специальности?

— Когда учился в магистратуре, мы должны были преподавать, но я там же, в университете, читал лекции — в школы не ходил.

— Что помогало вам познакомиться с современной системой образования?

— С министерством образования и науки вы связывались?

— Нет, зачем? Мы и так видим работу этого министерства каждый день в том, как она отражается на наших детях и подростках.

— Владимир Вдовиченков одно время играл все больше милиционеров да военных, и лишь в последние годы у него появились большие, оригинальные, серьезные роли. Какие у вас остались впечатления от него?

— Как завоевать его доверие?

— Дочь замминистра, героиня Ирины Старшенбаум, в погоне за независимостью устраивается на две работы — трудится учителем и менеджером в VIP-зале аэропорта. Это как-то слишком экзотично. Как она вообще все успевает?

— Все подсчитано! Я подсчитал, сколько рабочих дней она может взять минимально в школе (четыре) и какое количество уроков. Значит, у нее есть три выходных, два из которых она работает в зале. И один день отдыхает. Или вечером едет работать — бывают и полсмены на такой работе. Молодому здоровому организму это по силам, а личной жизни у нее нет.

И, главное, я сам увидел однажды такую картину в аэропорту: молодая девушка сидела за стойкой VIP-зала и проверяла тетрадки! А почему нет? Ей там платят, и она может параллельно делать какую-то свою работу. Когда я только начинал писать сценарии, мне тоже надо было где-то зарабатывать, и я искал такие работы, на которых мог писать.

— Мне кажется, что зрителю интересно настоящее. Не может человек, который занимает активную жизненную позицию (не говорю даже гражданскую), смотреть абсолютную ересь. Ему надо подумать над чем-то, с кем-то себя проассоциировать!

И еще один важный момент. На новых платформах появились реальные возможности изучить зрителя. Телевизионные рейтинги — это просто нарисованные цифры, которые вызывают большие сомнения. Теперь можно понять аудиторию и то, что она реально смотрит. И это не значит, что надо сразу грузить зрителя — проекты должны быть разными. Поэтому мы занимаемся производством и фантастических, и комедийных, и мистических проектов.

— Почему именно три?

— Черт его знает. Четыре я уже не хотел писать, а двух было мало.

— Нет, на этом все. Посмотрите финал, и вы сами убедитесь, что там уже нечего добавить.

— Какая пропаганда?! А под пропаганду чего тогда попадают Астерикс и Обеликс, когда удалбываются варевом, которое делает их сильнее, и идут кого-то там бить? Один вообще упал в это варево в детстве и с тех пор упорот на всю жизнь. И ничего, национальный герой вообще!

— Есть ли у вас дома телевизор?

— В каждой комнате.

— Что вы там смотрите?