Жизнь на чужом горбу

[

Tags

|

мелкая философия на глубоких местах 7, наука умеет много гитик 8

]

Есть такой способ выражать свои политические взгляды, вкусы и предпочтения: а давайте сделаем как в Америке. Или - как в Швеции. Или - как в Китае. Или - как в Сингапуре. Или - как в Руанде.

Несколько пояснений по поводу выражения "сделать как". Что именно должно быть "как"?

Существуют системы без памяти (будущее развитие которых полностью определяется состоянием в данный момент времени) и системы с памятью (все остальные). В теории случайных процессов говорят о марковских и немарковских процессах, соответственно. Я буду (нестрого) использовать эту терминологию, говоря о процессах вообще (не обязательно случайных). В классической механике состояние изолированной системы (задание координат и скоростей всех частиц в данный момент времени) полностью определяет ее эволюцию. Однако, если мы рассматриваем подсистему полной системы и исключаем часть степеней свободы, неизбежно появление памяти (другие названия в физике - запаздывание, временнАя дисперсия). Сам факт, что мы знаем о существовании некоторой системы, означает ее незамкнутость (например, она испускает или рассеивает фотоны, которые потом воспринимаются нашими глазами или приборами). Поэтому "марковость" в реальности недостижима. Вопрос - насколько хорошее это приближение.

Шахматы - простейшая не полностью бессмысленная модель жизни - игра почти марковская. В основном, позицию можно оценить, не зная предыстории. Однако, даже в шахматах есть исключения (возможно или невозможно взятие пешки на проходе; возможна или невозможна рокировка; правило пятидесяти ходов; правило троекратного повторения позиции). В жизни как таковой "марковское приближение" не применимо ни в одной мало-мальски важной и интересной ситуации. Можно сказать, что это результат незамкнутости человечества (в смысле совокупности всех живущих в данный момент времени) как системы. Взаимодействия с теми, кто уже умер, решающе важны. К тому же, конечно, решающе важны факторы внешней среды (вплоть до солнечной активности, влияющей на погоду, урожаи/неурожаи, и т.д., и т.п.). Поэтому "скопировать состояние" в реальности означает "скопировать процесс", то есть, состояние вместе с предысторией. В одной из сказок Лема Трурль, чтобы создать электронного поэта, вынужден был смоделировать полностью всю эволюцию вселенной. Поэтому "сделать как в Швейцарии" означает не просто скопировать законы, но всю историю этой страны, и даже климат, ландшафт, животных, растения, геологию. Казалось бы, глупость очевидная. Тем не менее, "как на Западе" - постоянный аргумент, что у оппозиционеров/революционеров, что у охранителей. Или - "как в Китае". Или - "как в Сингапуре".

Это идиотизм настолько очевидный, что начинаешь додумывать за так говорящих. Для их же блага. Конечно, они не это имеют в виду. Конечно, они имеют в виду что-то другое. А вот что?

Насколько могу понять, с точки зрения физики, картина мира, стоящая за разговорами "сделать как в XYZ", примерно, такая. Считается (неявно), что у общества есть несколько (очень небольшое число) аттракторов*, каждый со своей областью притяжения - и нужно перетащить страну из области притяжения аттрактора A в область притяжения аттрактора B. Причем, считается, что пространство релевантных переменных малоразмерно, так что достаточно одного-двух-трех простых действий. Все приватизировать и включить невидимую руку рынка. Всех расстрелять, а остальных посадить. Изгнать с телевидения всех рыжих и ввести смертную казнь за курение в общественных местах. Запретить гей-парады, заставить всех школьников заучивать басни Крылова и покрасить памятник Татищеву и де Геннину в Екатеринбурге в оранжевый цвет. А дальше оно само.

Известно, насколько трудно составить набор релевантных переменных (и даже показать, что он конечен) в физике, в исключительно простых случаях. Само предположение о существовании аттракторов в общественных системах, очень мягко говоря, неочевидно. Ну и, потом. "Не знаете, чего просите". Аттракторов захотели, да? Аттракторы бывают такие: устойчивое положение равновесия (вечный застой); предельный цикл (все время на одни и те же грабли, через равные промежутки времени); странные аттракторы (хаос). Чего заказывать будете?

_________________
*Дураки и фанатики обычно считают, что аттрактор вообще только один, и все там будем, вопрос лишь в том, чтобы добровольно и с песнями.

Игорь Миронович Губерман. Современный Хаям.

На мой взгляд, так и лучше.

Счастье семьи опирается на благоразумие хотя бы одного из супругов.

Сытые свиньи страшней, чем голодные волки.

В раю намного мягче климат, но лучше общество в аду.

Улучшить человека невозможно, и мы великолепны безнадежно.

Кто понял жизни смысл и толк, давно замкнулся и умолк.

Везде одинаков Господен посев,
И врут нам о разнице наций.
Все люди — евреи, и просто не все
Нашли пока смелость признаться.

За что люблю я разгильдяев,
блаженных духом, как тюлень,
что нет меж ними негодяев
и делать пакости им лень.

В прошлом были те же соль и мыло,
хлеб, вино и запах тополей;
в прошлом только будущее было
радужней, надёжней и светлей.

На собственном горбу и на чужом
я вынянчил понятие простое:
бессмысленно идти на танк с ножом,
но если очень хочется, то стоит.

Нашей творческой мысли затеи
неразрывны с дыханьем расплаты;
сотворяют огонь — прометеи,
применяют огонь — геростраты.

Мир столько всякого познал
с тех пор, как плотью стала глина,
что чем крикливей новизна,
тем гуще запах нафталина.

Все мои затеи наповал
рубятся фортуной бессердечно;
если б я гробами торговал —
жили бы на свете люди вечно.

Власть и деньги, успех, революция,
слава, месть и любви осязаемость —
все мечты обо что-нибудь бьются,
и больнее всего — о сбываемость.

Свой собственный мир я устроил
усилием собственных рук,
и всюду, где запись в герои,
хожу стороной и вокруг

Я бы мог, на зависть многих,
сесть, не глянув, на ежа —
опекает Бог убогих,
у кого душа свежа.

Совсем на жизнь я не в обиде,
Ничуть свой жребий не кляну;
Как все, в дерьме по шею сидя,
Усердно делаю волну.

Любым любовным совмещениям
даны и дух, и содержание,
а к сексуальным извращениям
я отношу лишь воздержание.

Я в гостевальные меню
бывал включён как угощение,
плёл несусветную хуйню,
чем сеял в дамах восхищение.

В зоопарке под вопли детей
укрепилось моё убеждение,
что мартышки глядят на людей,
обсуждая своё вырождение.

Любую можно кашу моровую
затеять с молодёжью горлопанской,
которая Вторую Мировую
уже немного путает с Троянской.

Поскольку в землю скоро лечь нам
и отойти в миры иные,
то думать надо ли о вечном,
пока забавы есть земные?

Прекрасен мир, судьба права,
полна блаженства жизнь земная,
и всё на свете трын-трава,
когда проходит боль зубная.

Непросто — грезить о высоком,
паря душой в мирах межзвёздных,
когда вокруг под самым боком
храпят, сопят и портят воздух.

Пусть меня заботы рвут на части,
пусть я окружён говном и суками,
всё же поразительное счастье —
мучиться прижизненными муками.

Наше время ступает, ползёт и идёт
по утратам, потерям, пропажам,
в молодые годится любой идиот,
а для старости — нужен со стажем.

С Богом я общаюсь без нытья
и не причиняя беспокойства,
глупо на устройство бытия
жаловаться автору устройства.

Быть может, потому душевно чист
и линию судьбы своей нашел,
что я высокой пробы эгоист —
мне плохо, где вокруг нехорошо.

Мы сразу простимся с заботами
и станем тонуть в наслаждении,
когда мудрецы с идиотами
сойдутся в едином суждении.

Я не стыжусь, что ярый скептик
и на душе не свет, а тьма;
сомненье — лучший антисептик
от загнивания ума.

Мне моя брезгливость дорога,
мной руководящая давно:
даже чтобы плюнуть во врага,
я не набираю в рот говно.

Угрюмо думал я сегодня,
что в нашей тьме, грызне, предательстве
вся милость высшая Господня —
в его безликом невмешательстве.

У самого кромешного предела
и даже за него теснимый веком,
я делал историческое дело —
упрямо оставался человеком.

Гляжу, не жалуясь, как осенью
повеял век на пряди белые,
и вижу с прежним удовольствием
фортуны ягодицы спелые.

Когда я раньше был моложе
И знал, что жить я буду вечно,
Годилось мне любое ложе
И в каждой даме было нечто.

Когда и где бы мы ни пили,
тянусь я с тостом каждый раз,
чтобы живыми нас любили,
как на поминках любят нас.

Живи, покуда жив. Среди потопа,
которому вот-вот наступит срок,
поверь — наверняка всплывёт и жопа,
которую напрасно ты берёг.

Жить, покоем дорожа —
пресно, тускло, простоквашно;
чтоб душа была свежа,
надо делать то, что страшно.

Зачем вам, мадам, так сурово
страдать на диете учёной?
Не будет худая корова
смотреться газелью точёной.

Сбываются — глазу не веришь —
мечты древнеримских трудящихся:
хотевшие хлеба и зрелищ
едят у экранов светящихся.

Я потому люблю лежать
и в потолок плюю,
что не хочу судьбе мешать
вершить судьбу мою.

У тех, кто пылкой головой
предался поприщам различным,
первичный признак половой
слегка становится вторичным.

Сполна уже я счастлив от того,
что пью существования напиток.
Чего хочу от жизни? Ничего;
а этого у ней как раз избыток.

Идёт умов утечка из России…
Текут сюда. Но парадокс в ином:
Мне просто любопытно — что за силы
Их по дороге делают говном?

Между слухов, сказок, мифов,
просто лжи, легенд и мнений
мы враждуем жарче скифов
за несходство заблуждений.

Глупо думать про лень негативно
и надменно о ней отзываться:
лень умеет мечтать так активно,
что мечты начинают сбываться..

Мы умны, а вы — увы,
что печально, если
жопа выше головы,
если жопа в кресле

Джой завела нового приятеля и, по ее словам, нашла в нем свое спасение. Может быть, и так. Ее жизнь всегда шла циклами. Всякий раз, когда обстоятельства, казалось бы, низвергают ее в пучину безысходности, тоски и деградации, из которой никакая другая женщина уже не смогла бы выбраться, вдруг накатывает новая волна, новая возможность неплохо пожить за чужой счет, и Джой взмывает вверх: глядишь — и она уже на самом гребне этой волны.

Она уверяет, что основа ее взаимоотношений со Скоттом — секс. Можно подумать, до того она не занималась любовью так часто, страстно и нежно, обливаясь от усердия потом. Вот уж насмешила так насмешила. Он клюнул на ее литературные таланты и славу. С самого начала их отношения отдавали авантюрой, в которую оба пустились от безысходности.

Взять к примеру их первую встречу. Представьте себе располневшую дамочку со светлыми всклокоченными волосами, обрамляющими круглое лицо словно побеги люцерны. Она в комнате, куда набилась целая толпа, на две трети состоящая из женщин. Оставшуюся часть составляют мужчины — женатые и несколько холостяков, не вызывающих особого интереса. Бедняги, совсем безнадежные, обладатели усыпанных веснушками рук, застарелых мозолей и носов, испещренных громадными порами и прожилками лопнувших капилляров. Это собрание жильцов дома, расположенного на Сто седьмой улице, неподалеку от Бродвея. Происходит оно в вестибюле с потрескавшимся кафельным полом и голыми желтоватыми стенами, прикрытыми парой замурзанных унылых зеркал. Меблировка соответствующая: два вычурных раззолоченных консольных столика в стиле Людовика XIV, явно многократно клеенных и более уместных в борделе; возле каждого — два позолоченных стула на длинных тонких ножках. Остальные сиденья, специально собранные по такому случаю — складные металлические стулья, из тех, в которых наклон спинки гарантирует сидящему боль в копчике в первые же двадцать минут.

Безответственную Джой не заботит судьба даже ее собственной квартиры, и она почти не слышит весь этот бедлам вокруг. На собрание ей глубоко наплевать. Денег у нее все равно нет, так что вопрос о том, повысится квартплата или понизится, если дом станет кооперативным, ее совершенно не волнует. Ей требуется совсем другое — найти того, кто вытащил бы ее из этой дыры на Сто седьмой улице.

Написав один бестселлер и еще три менее удачные книжки, она, хоть и не внесла в налоговое управление ни гроша, успела растранжирить весь гонорар и теперь по уши в долгах, и, вполне вероятно, может сесть в тюрьму за уклонение от уплаты налогов.

Она и хотела бы выйти из этого затруднительного положения, написав еще что-нибудь, и даже выдавила из себя пятьдесят страниц маловразумительного, но полного самолюбования текста, однако поняла, что книгу ей не потянуть. Она опасается, что ее талант (нет спора — заставить людей платить за свои творения, какими бы омерзительными они ни были — это и впрямь талант) стал с годами угасать. Похоже, что прежние ее издатели и литературные агенты придерживаются того же мнения.

Следовательно, чтобы выйти из тупика, ей необходимо пустить в ход иные таланты, которых у нее в избытке, и таким образом переехать в более приличное место, а также удовлетворить кое-какие другие весьма скромные потребности. В конце концов, ей нужно так немного: дважды в год покупать наряды от Ива Сен-Лорана да три раза в неделю ходить в хороший ресторан, где ее все знают и где с ее появлением начинается легкий переполох — еще бы, знаменитая писательница. Ощущая приятную сытость в желудке и облачившись в костюмчик от Лорана, можно спокойно доживать свой век, довольствуясь былой славой и ни о чем не тревожась (хватит, настрадалась).

Она оглядывает толпу равнодушным взглядом золотисто-желтых глаз — и тут видит мужчину. Темноволосого широкоплечего мужчину в дорогом костюме. В сердце ее вспыхивает надежда.

Она протискивается в тот конец комнаты, где находится он — то тихонечко работая локтями, то застенчиво извиняясь. Наконец она оказывается от него на достаточно близком расстоянии, чтобы ее шепот был им услышан.

Если бы не нос картошкой, несколько портящий его крупное, хорошей лепки лицо, в нем можно даже уловить некоторое сходство с Грегори Пеком.

— Нет сил, скорей бы все это кончилось, — говорит она ему, словно закадычному другу.

Она не сводит с него глаз, а тем временем вокруг поднимается новый шум, вызванный на сей раз какой-то пуэрториканкой, заявившей, что она ни цента не даст сверх пятидесяти долларов, чтобы нанять адвоката, который защищал бы их от домовладельца.

Это заявление вводит присутствующих в состояние шока. Им и в голову не приходило, что потребуется нанять адвоката. Они почему-то были уверены, что их собственных мозгов, изнемогших в заботах о хлебе насущном и одурманенных телевизором, вполне достаточно, чтобы перехитрить ненасытного домовладельца, который мало того что имеет степень магистра бизнеса Фордхэмского университета, так еще содержит жену и двух любовниц, причем ни одна из них не подозревает о существовании двух других. А наша Джой, таланты которой вполне подстать мерзавцу-домовладельцу, сочувственно кивает головой. Дураков она всегда жалеет. Свои коготочки она приберегает для умных.

— Вы живете в этом доме? — приветливо осведомляется она.

— Да, — отвечает он по-прежнему без всякого интереса. Лицо его бесстрастно. Выразительности в нем не больше, чем в гранитной стене.

— А на каком этаже?

— На шестом, — отвечает он.

Она многозначительно кивает головой, будто этот факт имеет историческое значение.

— А я на пятом, — произносит она, выдержав некоторую паузу, в которую вкладывает максимум сексапильности.

Так и есть, ее сигнал им услышан. Его левая бровь подскакивает вверх, он смотрит с высоты своего роста вниз, на нее, и встречает полный обожания, беззащитный взгляд золотистых глаз. Ах, забудь об этих предательских мешках под глазами, поверь, в ней пылает душа одиннадцатилетней девчонки. И вот, медленно, словно робкий солнечный луч, пробивающийся сквозь пелену осенних облаков, лицо ее озаряет улыбка.

Жанры

Авторы

Книги

В продаже

Серии

Форум

Хоуэлл Барбара

Книга "Прогулочки на чужом горбу"

Оглавление

Читать

Помогите нам сделать Литлайф лучше

Прогулочки на чужом горбу

Моим сестрам, Вирджинии и Стефани

Моей сестре Ирине

Джой завела нового приятеля и, по ее словам, нашла в нем свое спасение. Может быть, и так. Ее жизнь всегда шла циклами. Всякий раз, когда обстоятельства, казалось бы, низвергают ее в пучину безысходности, тоски и деградации, из которой никакая другая женщина уже не смогла бы выбраться, вдруг накатывает новая волна, новая возможность неплохо пожить за чужой счет, и Джой взмывает вверх: глядишь — и она уже на самом гребне этой волны.

Она уверяет, что основа ее взаимоотношений со Скоттом — секс. Можно подумать, до того она не занималась любовью так часто, страстно и нежно, обливаясь от усердия потом. Вот уж насмешила так насмешила. Он клюнул на ее литературные таланты и славу. С самого начала их отношения отдавали авантюрой, в которую оба пустились от безысходности.

Взять к примеру их первую встречу. Представьте себе располневшую дамочку со светлыми всклокоченными волосами, обрамляющими круглое лицо словно побеги люцерны. Она в комнате, куда набилась целая толпа, на две трети состоящая из женщин. Оставшуюся часть составляют мужчины — женатые и несколько холостяков, не вызывающих особого интереса. Бедняги, совсем безнадежные, обладатели усыпанных веснушками рук, застарелых мозолей и носов, испещренных громадными порами и прожилками лопнувших капилляров. Это собрание жильцов дома, расположенного на Сто седьмой улице, неподалеку от Бродвея. Происходит оно в вестибюле с потрескавшимся кафельным полом и голыми желтоватыми стенами, прикрытыми парой замурзанных унылых зеркал. Меблировка соответствующая: два вычурных раззолоченных консольных столика в стиле Людовика XIV, явно многократно клеенных и более уместных в борделе; возле каждого — два позолоченных стула на длинных тонких ножках. Остальные сиденья, специально собранные по такому случаю — складные металлические стулья, из тех, в которых наклон спинки гарантирует сидящему боль в копчике в первые же двадцать минут.

Безответственную Джой не заботит судьба даже ее собственной квартиры, и она почти не слышит весь этот бедлам вокруг. На собрание ей глубоко наплевать. Денег у нее все равно нет, так что вопрос о том, повысится квартплата или понизится, если дом станет кооперативным, ее совершенно не волнует. Ей требуется совсем другое — найти того, кто вытащил бы ее из этой дыры на Сто седьмой улице.

Написав один бестселлер и еще три менее удачные книжки, она, хоть и не внесла в налоговое управление ни гроша, успела растранжирить весь гонорар и теперь по уши в долгах, и, вполне вероятно, может сесть в тюрьму за уклонение от уплаты налогов.

Она и хотела бы выйти из этого затруднительного положения, написав еще что-нибудь, и даже выдавила из себя пятьдесят страниц маловразумительного, но полного самолюбования текста, однако поняла, что книгу ей не потянуть. Она опасается, что ее талант (нет спора — заставить людей платить за свои творения, какими бы омерзительными они ни были — это и впрямь талант) стал с годами угасать. Похоже, что прежние ее издатели и литературные агенты придерживаются того же мнения.

Следовательно, чтобы выйти из тупика, ей необходимо пустить в ход иные таланты, которых у нее в избытке, и таким образом переехать в более приличное место, а также удовлетворить кое-какие другие весьма скромные потребности. В конце концов, ей нужно так немного: дважды в год покупать наряды от Ива Сен-Лорана да три раза в неделю ходить в хороший ресторан, где ее все знают и где с ее появлением начинается легкий переполох — еще бы, знаменитая писательница. Ощущая приятную сытость в желудке и облачившись в костюмчик от Лорана, можно спокойно доживать свой век, довольствуясь былой славой и ни о чем не тревожась (хватит, настрадалась).

Она оглядывает толпу равнодушным взглядом золотисто-желтых глаз — и тут видит мужчину. Темноволосого широкоплечего мужчину в дорогом костюме. В сердце ее вспыхивает надежда.

Она протискивается в тот конец комнаты, где находится он — то тихонечко работая локтями, то застенчиво извиняясь. Наконец она оказывается от него на достаточно близком расстоянии, чтобы ее шепот был им услышан.

Если бы не нос картошкой, несколько портящий его крупное, хорошей лепки лицо, в нем можно даже уловить некоторое сходство с Грегори Пеком.

— Нет сил, скорей бы все это кончилось, — говорит она ему, словно закадычному другу.

Она не сводит с него глаз, а тем временем вокруг поднимается новый шум, вызванный на сей раз какой-то пуэрториканкой, заявившей, что она ни цента не даст сверх пятидесяти долларов, чтобы нанять адвоката, который защищал бы их от домовладельца.

Это заявление вводит присутствующих в состояние шока. Им и в голову не приходило, что потребуется нанять адвоката. Они почему-то были уверены, что их собственных мозгов, изнемогших в заботах о хлебе насущном и одурманенных телевизором, вполне достаточно, чтобы перехитрить ненасытного домовладельца, который мало того что имеет степень магистра бизнеса Фордхэмского университета, так еще содержит жену и двух любовниц, причем ни одна из них не подозревает о существовании двух других. А наша Джой, таланты которой вполне подстать мерзавцу-домовладельцу, сочувственно кивает головой. Дураков она всегда жалеет. Свои коготочки она приберегает для умных.

— Вы живете в этом доме? — приветливо осведомляется она.

— Да, — отвечает он по-прежнему без всякого интереса. Лицо его бесстрастно. Выразительности в нем не больше, чем в гранитной стене.

— А на каком этаже?

— На шестом, — отвечает он.

Она многозначительно кивает головой, будто этот факт имеет историческое значение.

— А я на пятом, — произносит она, выдержав некоторую паузу, в которую вкладывает максимум сексапильности.

Так и есть, ее сигнал им услышан. Его левая бровь подскакивает вверх, он смотрит с высоты своего роста вниз, на нее, и встречает полный обожания, беззащитный взгляд золотистых глаз. Ах, забудь об этих предательских мешках под глазами, поверь, в ней пылает душа одиннадцатилетней девчонки. И вот, медленно, словно робкий солнечный луч, пробивающийся сквозь пелену осенних облаков, лицо ее озаряет улыбка.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

• 80
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

• Описание
• Другие книги автора
• Правообладателям
• Похожие книги

Прогулочки на чужом горбу: краткое содержание, описание и аннотация

Барбара Хоуэлл: другие книги автора

Кто написал Прогулочки на чужом горбу? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Прогулочки на чужом горбу — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Прогулочки на чужом горбу

Моим сестрам, Вирджинии и Стефани

Моей сестре Ирине

Любая жизнь в себе несет от века
Прямой иль скрытый смысл.
И в тайниках природы человека
Есть цель.

Джой завела нового приятеля и, по ее словам, нашла в нем свое спасение. Может быть, и так. Ее жизнь всегда шла циклами. Всякий раз, когда обстоятельства, казалось бы, низвергают ее в пучину безысходности, тоски и деградации, из которой никакая другая женщина уже не смогла бы выбраться, вдруг накатывает новая волна, новая возможность неплохо пожить за чужой счет, и Джой взмывает вверх: глядишь — и она уже на самом гребне этой волны.

Она уверяет, что основа ее взаимоотношений со Скоттом — секс. Можно подумать, до того она не занималась любовью так часто, страстно и нежно, обливаясь от усердия потом. Вот уж насмешила так насмешила. Он клюнул на ее литературные таланты и славу. С самого начала их отношения отдавали авантюрой, в которую оба пустились от безысходности.

Взять к примеру их первую встречу. Представьте себе располневшую дамочку со светлыми всклокоченными волосами, обрамляющими круглое лицо словно побеги люцерны. Она в комнате, куда набилась целая толпа, на две трети состоящая из женщин. Оставшуюся часть составляют мужчины — женатые и несколько холостяков, не вызывающих особого интереса. Бедняги, совсем безнадежные, обладатели усыпанных веснушками рук, застарелых мозолей и носов, испещренных громадными порами и прожилками лопнувших капилляров. Это собрание жильцов дома, расположенного на Сто седьмой улице, неподалеку от Бродвея. Происходит оно в вестибюле с потрескавшимся кафельным полом и голыми желтоватыми стенами, прикрытыми парой замурзанных унылых зеркал. Меблировка соответствующая: два вычурных раззолоченных консольных столика в стиле Людовика XIV, явно многократно клеенных и более уместных в борделе; возле каждого — два позолоченных стула на длинных тонких ножках. Остальные сиденья, специально собранные по такому случаю — складные металлические стулья, из тех, в которых наклон спинки гарантирует сидящему боль в копчике в первые же двадцать минут.

Безответственную Джой не заботит судьба даже ее собственной квартиры, и она почти не слышит весь этот бедлам вокруг. На собрание ей глубоко наплевать. Денег у нее все равно нет, так что вопрос о том, повысится квартплата или понизится, если дом станет кооперативным, ее совершенно не волнует. Ей требуется совсем другое — найти того, кто вытащил бы ее из этой дыры на Сто седьмой улице.

Написав один бестселлер и еще три менее удачные книжки, она, хоть и не внесла в налоговое управление ни гроша, успела растранжирить весь гонорар и теперь по уши в долгах, и, вполне вероятно, может сесть в тюрьму за уклонение от уплаты налогов.

Она и хотела бы выйти из этого затруднительного положения, написав еще что-нибудь, и даже выдавила из себя пятьдесят страниц маловразумительного, но полного самолюбования текста, однако поняла, что книгу ей не потянуть. Она опасается, что ее талант (нет спора — заставить людей платить за свои творения, какими бы омерзительными они ни были — это и впрямь талант) стал с годами угасать. Похоже, что прежние ее издатели и литературные агенты придерживаются того же мнения.

Следовательно, чтобы выйти из тупика, ей необходимо пустить в ход иные таланты, которых у нее в избытке, и таким образом переехать в более приличное место, а также удовлетворить кое-какие другие весьма скромные потребности. В конце концов, ей нужно так немного: дважды в год покупать наряды от Ива Сен-Лорана да три раза в неделю ходить в хороший ресторан, где ее все знают и где с ее появлением начинается легкий переполох — еще бы, знаменитая писательница. Ощущая приятную сытость в желудке и облачившись в костюмчик от Лорана, можно спокойно доживать свой век, довольствуясь былой славой и ни о чем не тревожась (хватит, настрадалась).

Фототоп - альтернативное представление топа постов, ранжированных по количеству изображений. Видеотоп содержит все видеоролики, найденные в актуальных на данных момент записях блогеров. Топ недели и топ месяца представляют собой рейтинг наиболее популярных постов блогосферы за указанный период.

В разделе рейтинг находится статистика по всем блогерам и сообществам, попадавшим в основной топ. Рейтинг блогеров считается исходя из количества постов, вышедших в топ, времени нахождения поста в топе и занимаемой им позиции.

• Разместить статью
• Топ блогов
• Неделя
• Месяц
• Рейтинги
• Архив
• Фототоп
• Видеотоп

• Избранное
• Выйти
• Войти

flying_bear — 08.12.2012 Есть такой способ выражать свои политические взгляды, вкусы и предпочтения: а давайте сделаем как в Америке. Или - как в Швеции. Или - как в Китае. Или - как в Сингапуре. Или - как в Руанде.

Несколько пояснений по поводу выражения "сделать как". Что именно должно быть "как"?

Существуют системы без памяти (будущее развитие которых полностью определяется состоянием в данный момент времени) и системы с памятью (все остальные). В теории случайных процессов говорят о марковских и немарковских процессах, соответственно. Я буду (нестрого) использовать эту терминологию, говоря о процессах вообще (не обязательно случайных). В классической механике состояние изолированной системы (задание координат и скоростей всех частиц в данный момент времени) полностью определяет ее эволюцию. Однако, если мы рассматриваем подсистему полной системы и исключаем часть степеней свободы, неизбежно появление памяти (другие названия в физике - запаздывание, временнАя дисперсия). Сам факт, что мы знаем о существовании некоторой системы, означает ее незамкнутость (например, она испускает или рассеивает фотоны, которые потом воспринимаются нашими глазами или приборами). Поэтому "марковость" в реальности недостижима. Вопрос - насколько хорошее это приближение.

Шахматы - простейшая не полностью бессмысленная модель жизни - игра почти марковская. В основном, позицию можно оценить, не зная предыстории. Однако, даже в шахматах есть исключения (возможно или невозможно взятие пешки на проходе; возможна или невозможна рокировка; правило пятидесяти ходов; правило троекратного повторения позиции). В жизни как таковой "марковское приближение" не применимо ни в одной мало-мальски важной и интересной ситуации. Можно сказать, что это результат незамкнутости человечества (в смысле совокупности всех живущих в данный момент времени) как системы. Взаимодействия с теми, кто уже умер, решающе важны. К тому же, конечно, решающе важны факторы внешней среды (вплоть до солнечной активности, влияющей на погоду, урожаи/неурожаи, и т.д., и т.п.). Поэтому "скопировать состояние" в реальности означает "скопировать процесс", то есть, состояние вместе с предысторией. В одной из сказок Лема Трурль, чтобы создать электронного поэта, вынужден был смоделировать полностью всю эволюцию вселенной. Поэтому "сделать как в Швейцарии" означает не просто скопировать законы, но всю историю этой страны, и даже климат, ландшафт, животных, растения, геологию. Казалось бы, глупость очевидная. Тем не менее, "как на Западе" - постоянный аргумент, что у оппозиционеров/революционеров, что у охранителей. Или - "как в Китае". Или - "как в Сингапуре".

Это идиотизм настолько очевидный, что начинаешь додумывать за так говорящих. Для их же блага. Конечно, они не это имеют в виду. Конечно, они имеют в виду что-то другое. А вот что?

Насколько могу понять, с точки зрения физики, картина мира, стоящая за разговорами "сделать как в XYZ", примерно, такая. Считается (неявно), что у общества есть несколько (очень небольшое число) аттракторов*, каждый со своей областью притяжения - и нужно перетащить страну из области притяжения аттрактора A в область притяжения аттрактора B. Причем, считается, что пространство релевантных переменных малоразмерно, так что достаточно одного-двух-трех простых действий. Все приватизировать и включить невидимую руку рынка. Всех расстрелять, а остальных посадить. Изгнать с телевидения всех рыжих и ввести смертную казнь за курение в общественных местах. Запретить гей-парады, заставить всех школьников заучивать басни Крылова и покрасить памятник Татищеву и де Геннину в Екатеринбурге в оранжевый цвет. А дальше оно само.

Известно, насколько трудно составить набор релевантных переменных (и даже показать, что он конечен) в физике, в исключительно простых случаях. Само предположение о существовании аттракторов в общественных системах, очень мягко говоря, неочевидно. Ну и, потом. "Не знаете, чего просите". Аттракторов захотели, да? Аттракторы бывают такие: устойчивое положение равновесия (вечный застой); предельный цикл (все время на одни и те же грабли, через равные промежутки времени); странные аттракторы (хаос). Чего заказывать будете?

_________________
*Дураки и фанатики обычно считают, что аттрактор вообще только один, и все там будем, вопрос лишь в том, чтобы добровольно и с песнями.