Вирус в домике в деревне

— По официальным данным, у нас 2 тыс. человек приехали в гости в Ржевский район по деревням. И это при населении в 10 тыс., причем 10 тыс. зарегистрированных — по факту там проживает 5 тыс. в лучшем случае, мы понимаем. Большая часть деревень у нас на зимнее время становится нежилыми, потому что все уезжают в города. А сейчас там жизнь просто кипит. Очень много детей, молодежи, они гоняют там на мотоциклах и велосипедах. Дома они не сидят, — рассказывает он.

Вид сельского поселения Медведево Ржевского района

Сами жители, по словам Андрея Калашникова, масок не носят — их, впрочем, в районных магазинах и аптеках не купить, — но общаться друг с другом, по его словам, стараются меньше, предпочитая перезваниваться. Из дома они выходят реже, чем приехавшие дачники, и те, кто вернулся в родные дома из крупных городов.

Андрей Калашников, член совета депутатов сельского поселения Медведево Ржевского района:

В основном в деревнях живут пожилые люди. Конечно, все они смотрят телевизор. И конечно, все они приняли это близко к сердцу. Я просто занимаюсь волонтерством, развожу продукты и со многими из них общаюсь. Они нервничают, потому что что-то происходит, всё закрывается, хотя для них, на их территории, ничего не происходит. Всё как было. Я им говорю — что вы беспокоитесь, у вас есть запас продуктов на год вперед в подполе, у вас есть огороды. Да, все выходят на огороды, начинают копать, сажать и всё равно боятся. В первую очередь того, что они никому вообще не нужны, никто их не будет спасать.

Изоляция для староверов

В Красноярском крае наблюдается прямо противоположная ситуация. Там власти еще раньше ввели жесткие ограничения — в том числе на карантин были закрыты школы. Учитывая крайне невысокую плотность населения, во многих населенных пунктах такая мера была избыточной, полагает правозащитница Ольга Суворова.

— Территория Красноярского края — 2,3 млн кв. км. На этой огромной территории проживает всего чуть меньше чем 3 млн человек. При этом локализация — 1 млн 120 тыс. в Красноярске, есть южная группа районов, западная группа районов и небольшой хвостик — это люди на северах. Норильский промрайон — это несколько муниципальных образований, включая Большой Норильск, 230 тыс. человек. Все остальные жители Красноярского края раскиданы по его огромной территории, — отметила она.

В большую часть этих населенных пунктов попасть крайне затруднительно. Вертолет летает туда раз в две-три недели, при этом билет на него стоит несколько тысяч рублей. Для местных жителей это деньги неподъемные.

Ольга Суворова, правозащитница, Красноярский край:

В большинство селений на протяжении длительного времени никто не приезжал, это совершенно закрытые общины. Школы для них — это центр жизни. В поселении староверов, в Чулково, свет в школе дают два часа в день. Когда свет горит, в Чулково есть телефонная связь. Если школа не работает и света в ней нет, то и жизнь там останавливается. Получается, что целое село, которое и так постоянно пребывает в изоляции, оказывается полностью отрезанным от жизни.

Несмотря на отсутствие связи с внешним миром, сами жители, по ее словам, ситуацией с распространением нового вируса встревожены. Более религиозные трактуют это как признак гнева Божьего и уезжают в монастыри, которые расположены в тайге, почти в 300 км от Туруханска и в тысяче километров от Красноярска.

В целом, уверена Ольга Суворова, в этой ситуации логичнее было бы ввести дифференцированные требования, которые учитывали бы специфику отдельных территорий.

Дополнительные меры

— Мы же говорим о самоизоляции, о разобщении. Если есть какой-то очень удаленный район, куда долгое время никто не приезжал, — а я уверен, что такие деревни есть, тем более что где-то сейчас зимники растаяли, где-то паводок, то есть люди туда не добираются, даже продукты, может быть, не поступают, — там риск заноса инфекции, конечно, намного меньше, — отмечает собеседник издания, — С другой стороны, тут многое зависит от их поведения, потому что вероятность заноса меньше, но при этом в таких районах может не хватать, например, дезинфектантов. Поэтому всё равно необходимо соблюдать все меры предосторожности.

Яркий пример такого неблагоприятного развития ситуации, по его словам, сейчас наблюдается в Коми, где в Сыктывкаре заразились около 50 человек. По предварительным данным, источником распространения инфекции там мог стать врач, дети которого недавно вернулись из-за рубежа.

На более удаленных территориях источником распространения инфекции могут стать те, кто туда приедет, например, чтобы завезти продукты. Поэтому, возможно, для таких людей стоит предусмотреть механизмы дополнительной проверки, полагает Виктор Малеев.

— До лета в Нечерноземье, в Сибири распространение будет идти медленнее — это если мы не говорим о пригородах. На юге, где плотность населения сельских территорий достаточно высокая, больших различий с городами в этом смысле нет, — отметила она.

К регионам с высокой плотностью сельского населения относятся в том числе Краснодарский край, республики Северного Кавказа в равнинной части, частично Ставропольский край.

Хотя в основном сельская местность сейчас находится вне зоны основного риска, слабым звеном здесь остается доступность медицинской помощи.

— Несмотря на то что сами по себе риски распространения инфекции на сельских территориях меньше, медицинскую помощь там получить намного сложнее, в силу их удаленности и учитывая оптимизацию. Инфекционных больниц нет и оборудование намного хуже, чем в крупных городах, — отмечает собеседница издания.

В привязке к крупным очагам

С экономической точки зрения эффект от пандемии, скорее всего, будет менее всего заметен как раз в небогатых населенных пунктах, где подавляющую часть населения составляют пожилые люди, — пенсия является их основным источником дохода, значит, его уровень не изменится.

Ситуация может измениться с наступлением летнего сезона, когда люди потянутся на дачи. В этом году, учитывая, что возможностей поехать за границу и даже в другие регионы, скорее всего, будет меньше, поток дачников будет особенно велик, ожидают эксперты.

— Если все будут сидеть на дачах, это трудоспособным сельским жителям пойдет в плюс, потому что это дополнительные подработки. С другой стороны — это, конечно, повышает риски заражения, — полагает Наталья Зубаревич.

Так, с экономической точки зрения от наплыва горожан уже выигрывает торговля, говорит Андрей Калашников. Поскольку те, кто приезжает, предпочитают делать запасы в местных магазинах. С другой стороны, отмечает он, люди не соблюдают требований самоизоляции, проводят много времени на улицах, в том числе в компаниях, — и это вызывает тревогу у местных жителей.

Новая вспышка заболевания на удаленных территориях весной и летом, когда меры предосторожности будут ослаблены и люди начнут активнее ездить по стране, маловероятна, убежден Виктор Малеев.

— Как показала практика, вспышка, как правило, привязана к крупным очагам. Далеко от них вирус не распространяется. Об этом говорит пример Уханя — он как был в Китае основным центром заболеваемости, так и остался, сильно за его пределы в стране болезнь не вышла. Аналогичная ситуация наблюдается в Италии, где основным очагом по-прежнему является Ломбардия — даже после того, как вирус был занесен на Сицилию, сильной вспышки там не произошло. То есть какие-то отдельные случаи заносов могут быть, но массового распространения не будет, — отмечает собеседник издания.

С этой особенностью вируса, по его мнению, связан тот факт, что высокой заболеваемости коронавирусом не наблюдается на российском Дальнем Востоке, который имеет протяженную границу с Китаем. Ухань, на который пришелся основной удар, от Дальнего Востока находится на расстоянии тысячи километров, при этом на остальной территории Китая вирус распространялся значительно менее активно.

Вторичных вспышек, отмечает он, не наблюдается в Китае даже сейчас, когда туда начали массово возвращаться граждане страны, до этого остававшиеся за ее пределами. Несмотря на то что некоторые из них являются носителями инфекции, это пока не привело к ее быстрому распространению.

В российской сельской местности на скорость распространения заболевания также повлияет образ жизни местных жителей, считает Виктор Малеев.

— Там люди уже находятся на большем расстоянии друг от друга, мало многоквартирных домов, больше территории. И изолировать людей в случае, если станет известно о том, что кто-то инфицирован, будет проще, — заключает он.

Среди своих

Введенный режим безвыходности почти не меняет ситуацию ночную, когда большинство граждан размещаются на своих спальных местах. Мало меняется ситуация утренняя (пока никто еще не ушел на работу, учебу, за покупками и на прогулку) и ситуация вечерняя, когда люди в большинстве своем вернулись по домам, но еще не легли спать. Главное изменение коснулось ситуации дневной. Те, кто привык в это время быть вне дома, оказались заперты в его стенах. Те, кто привык отдыхать в это время в одиночестве, теперь этих условий лишены.

Люди экспонированы друг другу в непривычных для себя состояниях. Большинство из них лишены возможности исполнять свои роли работников, начальников и подчиненных, учеников или учителей. Вместо этого им приходится растягивать, расширять свои роли родителей и детей, братьев и сестер, зятьев и тещ, бабушек и внуков.

Тем, кто обрадовался возможности отдохнуть душой среди близких, передать им ту нежность и заботу, какую не удавалось передать в спешке наших будней, — благо им. Тем, кто рад возможности передать близким часть немилой домашней работы и заняться любимым делом, на которое не хватало времени, — исполать им. Но в социальных сетях все больше свидетельств о беспокойстве и напряжениях. Одним из индикаторов напряженности и дезориентации является повышенный спрос на алкоголь, который отметили в ряде регионов.

(Здесь и далее курсивом выделены реальные реплики опрошенных. — Forbes)

Квартирный вопрос

На одного горожанина, согласно расчетам Росстата, приходится около 25 квадратных метров жилой площади, в Москве — 19 кв. м. Однако обследованием 2015 года было установлено, что в семьях с детьми на человека приходится около 10 кв. м. Недаром у нас все главные процессы оказались вынесены на кухню. Своего рода аналогом кухни стал домашний интернет. Он и для работы/учебы, он и для развлечений, он и для общения. Он явился, чтобы потеснить уже вполне вросшие в нашу повседневность телевизор и телефоны. На все средства коммуникации и в частности на интернет ситуация карантина нагрузила многократно увеличившиеся функции.

Интернету еще предстоит переиначить весь наш быт, но в эти трудные дни он стремительно расширяет свое место в нашей жизни, в частности внутри нашего домашнего пространства/времени. А вот насколько мы в целом как нация продвинулись в пользовании интернетом за дни затворничества, насколько он вырос в своем значении и своем влиянии на нашу жизнь, мы поймем, когда тяжкие испытания вирусом будут позади.

Враги человеку домашние его

Так сказано в Ветхом (Мих.7:6) и Новом (Мф.10:36) завете. Очевидно, что подвергнутся тяжелому испытанию многие структуры нашей повседневной жизни, в том числе отношения внутрисемейные.

Из совершивших переход на дистанционный способ работы/учебы самая массовая категория — учащиеся. Среди событий последних недель только они поставили это событие на третье место по важности после эпидемии и поправок к конституции. Но, как сообщают люди в сетях, превратить свой дом в офис или учебный класс удается не всем. Людям мешают отношения в семье, особенно в отсутствие отдельной комнаты.

Одиночество одиноких

30% опрошенных решили, что отношения меж людьми никак не изменятся. Показательно, что доля давших такой ответ выше всего среди живущих в одиночестве, особенно среди одиноких пенсионеров. По статистике, среди горожан одинокие составляют почти треть населения. Среди них, в свою очередь, около трети мужчины, а остальные женщины. Среди одиноких мужчин четверть неработающих, среди одиноких женщин — более двух третей. Их положение в наименьшей степени переменится. Меньше станут ходить по-соседски в гости и меньше будут общаться на скамейке возле дома. Отменятся прогулки для тех пенсионеров, кто привык гулять в парке.

Пенсионеров выделяет из остального населения еще то, что они объявлены группой наивысшего риска. На какое-то время они и только они были отправлены на карантинный режим.

Если пожилой человек живет со своими детьми и внуками, то в идеале он должен постоянно находиться в отдельном помещении, не покидая его, будучи исключенным из общения, которое происходит между членами семьи. Он должен располагаться не только вне внешнего социума, но и вне семейного, ближайшего окружения, ибо и оно представляет для него угрозу. В реальности это мало выполнимо, что тоже создает очаги напряжения.

Если же пожилой человек живет отдельно от детей, то они оказываются в сложной ситуации: чувство ответственности требует от них оказывать ему помощь, но передвижение по городу сильно ограничено, да и страх заразиться, оказавшись вне дома, высок. В этом случае возникает постоянный конфликт между должным и возможным, должным и желательным.

Несвобода губит любовь

Обычно любовь в условиях социальных кризисов приобретает особое значение. Связанные с нею восторги и драмы приобретают яркие краски. Что же будет с любовью сейчас? Хорошо, если любящие вместе, попросту говоря, в одной квартире, хорошо бы — в уединении. Месяц карантина для них может превратиться в потрясающее секс-приключение, а то и в медовый месяц (раньше похожие ситуации давали всплеск беременностей). Однако так бывает не у всех. Как жалуются люди, им открывается, что такая сверхблизость без свободы разойтись — это тягость. Чувство гасится тем, что близость эта не по желанию, а вынужденная.

Самоизоляция одних насильно соединила, других разлучила.

Что касается детей постарше, школьников-подростков, то выясняется, что целодневная коммуникация с ними тяжела: маме и папе приходится выполнять роль и родителя, и учителя, к чему они не готовы. К тому же такие дети лишены внедомашнего общения со сверстниками, а родители, оказывается, их заменить не могут, и сознавать им это нелегко. Тут тоже зона фрустраций и конфликтов.

Несчастье помогло работать

Заключение

Большой переполох здесь начался в минувшие выходные. Часть детей из школы в Новых Докторовичах посадили в автобус и увезли в копыльскую больницу для обследования. Местные говорят, забирали школьников, которые могли контактировать с одной из учительниц, находящейся в больнице с нехорошим диагнозом. Не успели люди понять, что происходит, как в деревню снова пришли — на этот раз за взрослыми. Попытались разузнать, что происходит.

Речь идет о нескольких деревнях в окрестностях Копыля. По слухам, за последние дни здесь были госпитализированы десятки человек с подозрением на коронавирус. Официального подтверждения этим словам нет, но местным оттого не легче: народ явно напуган.

Мы останавливаемся возле фельдшерского пункта в Новых Докторовичах. Мимо проезжает машина скорой с экипированными врачами. Вокруг все в масках и медицинских повязках — и старушка с клюкой, и водитель молоковоза, и почтальон на старом велосипеде с корзинкой, в которой трясется несколько упаковок лекарств: их попросила привезти местная бабушка, не решившаяся выходить на улицу.

Большинство дворов пусты. На некоторых калитках висят замки.

Мы стучимся к медикам, дверь открывает усталая медсестра, которая говорит, что сейчас врачи очень стараются справиться с тяжелой ситуацией, и просит отнестись с пониманием — информацию нужно искать в другом месте.

Между Новыми и Старыми Докторовичами всего пара километров. На дороге встречаем мужчину, бредущего вдоль молчащих домов. Он соглашается рассказать о том, что видел — без догадок и предположений.

— Вчера всем сказали идти в ФАП (фельдшерско-акушерский пункт). Там взяли мазок из носа, померили температуру. Потом кому-то сказали домой идти, а кого-то отправили в автобусе в больницу. Наверное, тех, кто себя чувствовал плохо, — говорит Саша. Сколько человек забрали, мужчина не знает, по какому принципу отбирали людей, не спрашивал — принял происходящее как должное.

На соседней улице ловим мужчину, добирающегося домой из магазина с самым необходимым. Его тоже зовут Александр, он работает в совхозе.

— Карантин у нас, вот и все. Сидим дома, только в магазин и ездим. Некоторых людей решили в отпуск отправить на всякий случай, но в коровниках, например, работают — животных же не оставишь, — рассказывает белорус.

Его сосед уверен, что сперва в больницы забирали окружение школьной учительницы. Теперь же все сосредоточено вокруг кого-то из рабочих совхоза.

— У нас тут некоторые дальнобойщиками работают. Вы даже могли видеть фуры во дворах. Может, и привез кто-то этот вирус.

Останавливаемся на площадке, где находится сразу два магазина — государственный и частный. На дверях второго висит листик с телефоном продавца.

— Магазин закрыт на карантин. Сейчас будем обрабатывать, только после обеда откроем, — говорит женщина на том конце провода.

Забегаем в гастроном. На входе — банка антисептика и распечатанные правила поведения во время пандемии.

— Вы почему без перчаток? Антисептик покажите! — кричит продавец, но тут же смягчает тон. — Так, уезжайте лучше: вы приехали черт знает откуда. Не надо.

Большинство местных с положением дел знакомы плохо, но в одной из деревень нам все же удается разговорить человека, знающего о ситуации изнутри. Для исключения нехороших последствий называть его мы не будем.

— Дела не очень. В Минск доставлено несколько десятков человек, у некоторых диагноз подтвержден. В том числе у детей. Врачи делают подворовой обход, работают. Больше рассказать ничего не могу, простите.

Количество заболевших и госпитализированных у местных сильно отличается. Кто-то говорит, что в больницы поступило что-то около сотни человек, другие знают лишь о паре-тройке десятков. Где находятся госпитализированные люди — в Минске или в Копыле, — неизвестно. По нашей информации, кроме учительницы из местной школы, коронавирус выявлен у работников совхоза.

— Только в Новых Докторовичах забрали под тридцать человек. Это те, что первого уровня. Есть больные, — поскорей убегает от нас женщина в маске.

— Нас вчера собирали, мы сдали анализы и ушли. Сказали, что можно работать, — говорят нам Юля и Юра, работающие в совхозе.

— Я звонила одной женщине, у которой муж в совхозе. Говорит, проверяли директора и механизаторов. Сколько их там заболело, я уж не знаю, — рассказывает бойкая старушка из деревни Углы.

Проезжая деревню Скабин, становимся свидетелями врачебного осмотра. Двое медицинских работников в защитных костюмах осматривают мужчину средних лет прямо во дворе.

На официальном уровне информации пока немного. За разъяснениями направляемся в сельсовет, находящийся в центре Новых Докторовичей. Там нас встречает председатель, стоящий за столом с антисептиком и все теми же распечатанными правилами.

— Я не могу вам ответить по части здоровья — это к Минздраву. Что же касается всего остального, то мы продолжаем работать в штатном режиме, правда, с учетом соблюдения всех правил безопасности. Я, возвращаясь с улицы, всегда мою руки, надеваю маску во время приемов.

По мне, это обычная инфекция, и бояться нечего, но нужно быть осторожным. В первую очередь для того, чтобы никого не заразить. Люди у нас все понимают, относятся нормально, ходят к нам на приемы, решают вопросы. Все хорошо, — говорит председатель.

Из окна почтового отделения выглядывает улыбчивая женщина. Мы просим рассказать, что на самом деле происходит в этих краях. Она вздыхает:

— У меня муж на скорой, но даже он ничего толком не знает. Не говорят. Если честно, очень страшно, хлопцы. Скорые ездят, у магазинщицы муж в больнице — говорят, подтвердился у него анализ. Вчера люди тоже тесты сдавали. Кого-то увозили. Но сколько всего таких, я и не знаю. Никто не знает, — говорит женщина.

Мы обратились в Минздрав с просьбой рассказать о происходящем. Информацию опубликуем при первой возможности.