Здесь мог бы быть вирус

- Владислав, допускаете ли вы умышленное создание нового коронавируса, или считаете слухи об этом конспирологией? Если вирус создавался умышленно, кому это могло быть выгодно? Какие цели преследовались? Может быть, у вас есть своя теория?

Почему именно такая версия? Ну, как мне кажется, если бы вирус создавался как оружие, то разумно его было сделать более смертоносным, бессимптомным, с минимальным инкубационным периодом. А какой смысл вкладывать силы и средства в биологическое оружие, от которого можно спастись, надевая маску и протирая руки спиртом? А так… Работали-работали. Получили что-то, что не сочли важным, пробирочку в мусоропровод — и пандемия на полмира.

- Если вы считаете, что вирус естественного происхождения, то кому выгодно разгонять информацию о его искусственном происхождении?

-Какой версии о происхождении вируса придерживаются власти в вашей стране?

— Если честно, власть в ДНР больше занята тем, чтобы не допустить распространение эпидемии, чем мыслями о происхождении вируса. И это правильно. Мы работаем далеко не в тепличных условиях, при крайнем дефиците сил и финансовых средств. Тут не до рассуждений. Да и вообще…

Выдвигать теории должны учёные с профильным образованием, а руководство государства работать над купированием распространения заразы.

Возможно, я не прав, но мне кажется, именно так должны распределятся функции и полномочия. Это, кстати, вовсе не значит, что власть — законодательная и исполнительная — не должна консультироваться с учёными и прислушиваться к их мнению.

- В любом случае, объявленная ВОЗ пандемия меняет мир. В то же время цифры по заболевшим и жертвам вируса не такие страшные. На ваш взгляд, мог ли кто-то умышленно влиять на решение ВОЗ для решения своих глобальных задач?

Вполне естественно, что кто-то под шумок обстряпывает и свои делишки. В том числе связанные с переформатированием экономической карты мира. Кто-то, возможно, хотел бы и политического переформатирования. А кто-то, вполне допускаю, уже начал работу в этом направлении. Поживём — увидим.

- Кто сейчас, по вашему мнению, извлекает политическую и экономическую выгоду из происходящего?

— Трудно с уверенностью определить какого-то одного выгодополучателя. Ещё совсем недавно мне казалось, что всё это — удар по экономике Китая, которая стремительно развивается и, само собой, пугает всех в Старом и Новом Свете. Но Китай отряхнётся и поднимется из болота, куда его столкнули, а вот поднимутся ли Европа и США?

Я наблюдаю за Россией. Для меня она важнее Европы, Штатов, Юго-Востока. Россия должна устоять, не допустить обвала экономики. И, как мне кажется, она устоит. В том числе и благодаря непопулярным мерам. Таким, как самоизоляция, пропускная система и тому подобное.

— А они уже приносят. Наблюдая за соцсетями, я вижу, что паника приносит больше вреда, чем непосредственное заболевание. Паника, растерянность, выпадение из привычного образа жизни. Это тяжело для людей.

А вот что касается экономики, то здесь проблема слегка преувеличена. Отрасли промышленности, которые приносят реальный доход державе, продолжают работать. Никто не останавливает производство с непрерывным циклом — металлургию, машиностроение, горнодобывающую отрасль. А ведь создают базис экономики любой страны именно они, а не парикмахерские с барбершопами.

Не нужно выбирать между людьми и экономикой. Нужно сделать так, чтобы люди безопасно занимались экономикой. Это вполне решаемая задача.

- Можно ли уже говорить о контурах будущего мира — после коронавируса? Что глобально изменится: в отношениях государств, внутри обществ и для отдельной личности?

— О межгосударственных отношениях рассуждать не берусь. Вот чтобы не уподобляться тем самым диванным аналитикам.
А внутри общества? Внутри человека?

Да, оно изменится. Нынешний карантинный или изоляционный (я уже запутался, как правильно) период проявляет в людях качества, которые в обыденной обстановке привычно скрывались. Сейчас лучше видно подлецов и героев, жадных и щедрых, хитрых и честных. Эпидемия уйдёт, а память останется. Как с ложечками серебряными, которые нашлись, а осадочек-то остался. К добру это или к худу, трудно сказать. Мне кажется, что к добру.

Я привык знать, могу я доверять человеку или нет. Кто-то скажет, что к худу — есть люди, которым привычнее жить, закрывая глаза на враждебное или, напротив, дружелюбное поведение окружающих. Но и им придётся потерпеть. Этот мир действительно уже не будет прежним.

На протяжении нескольких лет я неоднократно слышала, что вирусы мутируют — и обязательно появится такой, который сильно ударит по человечеству. И вот это случилось. Я правильно понимаю, что для научного сообщества то, что с нами сейчас происходит, не было большим сюрпризом?

А главное, он попутно приобрел свойство, которое ему помогает заразить и человека. То есть в последующие 5 лет после той вспышки китайские ученые в сотрудничестве с французами смогли раскрутить всю цепочку — и точно узнать, что произошло. Тогда стало ясно, что конкретно эти летучие мыши, их миллионные популяции в пещерах на юго-западе Китая, содержат коронавирусы, которые готовы — лишь при небольших изменениях — стать чрезвычайно заразными для людей. Это респираторный вирус, и уже тогда в точных деталях можно было предсказать то, что сейчас происходит. Это даже легло в основу разных фантастических фильмов. И все ученые говорили, что нужно лишь небольшое невезение, чтобы дальше оно превратилось в крупное невезение для 7 млрд человек.

А можно ли было это все предотвратить?

Их сведения недостаточно точные, чтобы знать прикуп и подстелить соломку, с одной стороны. С другой стороны, было слишком много разных прогнозов — и человечеству было сложно, не имея практического опыта, который мы сейчас все получаем, идти на серьезные издержки, чтобы застраховаться от эпидемии. И нужно было бы делать очень серьезные инвестиции в то, чтобы действительно изолировать человека от летучих мышей, и тем более от сценария с промежуточным хозяином. И за эти годы было несколько разных вспышек, одна из них крупная – болезнь у свиней. В Китае в нулевые годы была вспышка птичьего гриппа — смертельного, но не заразного. Свиной грипп вызывал большие опасения поначалу — из-за факта промежуточного хозяина и первых цифр смертности, которые потом скорректировали.. Но одновременно в Китае в эти же годы произошел бурный экономический рост и развитие городов, рост населения в городах и увеличение мобильности. Это стало второй причиной для того, чтобы вирус с большой вероятностью перешел в пандемию. Он сразу заражал много людей, привел к большим вспышкам, которые трудно подавить.

Легко быть умным задним умом, но при этом трудно себе представить, что именно китайцы должны были сделать. Как изолировать население, которого много и в сельской местности, и в больших городах, которое очень мобильно? В Китае активные и туризм, и торговля, и есть высокий запрос на традиционную медицину. Если мы рассматриваем сценарий, где вирус перешел напрямую от летучих мышей, то вы знаете, что из их помета делаются препараты народной медицины? А быстро богатеющий и растущий количественно средний класс создает в Китае огромный рынок народной медицины. Представить себе, как можно было бы все это ограничить, изолировать, довольно сложно.

То есть это не была некоторая халатность, действительно в таких масштабах сложно было предотвратить эпидемию?

Сложно. Потому что речь идет об очень большой численности по обе стороны барьера — и летучих мышей много, и площадь большая, и людей много, их мобильность высока. И форм поведения, при которых может произойти переход вируса к человеку, много. Другое дело, если бы мы могли предугадать масштаб потерь, которые мы сейчас наблюдаем, то все человечество бы озаботилось проблемой коронавируса — и, возможно, появились бы какие-то идеи, как его предотвратить и бороться.

А есть ли сейчас, помимо истории с коронавирусами, другие потенциальные очаги вирусов, которые могут точно так же серьезно поразить нас?

Они все время появляются. Правда, часто бывает, что это инфекции, которые грозят только большим группам людей в бедных регионах Африки, Азии или Южной Америки, и тогда они мало беспокоят страны первого мира. Потому что есть причины считать, что эти инфекции будут локализованы. Таких примеров много — и Эбола, и вирус Зика, малярия, дизентерия, которые уносят много жизней. Но богатые страны мало что делают для борьбы с этими инфекциями, считая, что это их это не касается.

Почему один вирус остается локальным, а другой распространяется по всей земле?

Есть несколько причин, почему вирус может оставаться локальным. Например, он плохо передается от человека к человеку, а значит, основное заражение происходит в первой передаче — от природного хозяина к человеку. Пока вы будете ловить этих крыс и есть, вы будете заражаться. Но, например, вторая и третья передача уже почти не происходит. Но эволюция такого вируса, по идее, может приводить к усилению заразности, и тогда это может коснуться большего числа стран.

Если вернуться к борьбе с COVID-19, тактика какой страны кажется вам оптимальной в этой ситуации? Есть ли какие-то позитивные примеры?

То есть вирус все равно оказывается сильнее любого человеческого ресурса?

Он всегда в каком-то смысле находит лазейку. В кавычках, я не приписываю ему свободной воли. Но вирус нашел кафе в Италии и их традицию пить толпой кофе, обниматься и целоваться. Вирус нашел лазейку в Америке — комбинацию отрицания со стороны Трампа с большими возможностями для распространения. Притом что у них хорошая эпидемиологическая служба, которой не давали ни полномочий, ни голоса. Они предупреждали, как могли, но в итоге получили одну из самых быстрых и сильных вспышек в мире. Вирус всюду находит свою лазейку.

У него нет интеллекта. Это интересная сущность, он не живой, он не умеет думать, он не умеет размножаться сам, он не умеет есть, двигаться, не умеет тратить энергию. Ничего этого не умеет. Но на его стороне закон простых чисел. На его стороне огромная скорость размножения. И дарвиновские законы работают на организмах с простыми геномами, короткими РНК, с быстро меняющимися и эволюционирующими геномами, где слепой случай оказывается творческой силой.

А успевает ли за ней эволюция науки? Насколько, как вы думаете, современная наука была готова к такому вирусу? Сейчас все жалуются, что так долго надо ждать вакцину.

Мы вообще живем под прикрытием цивилизации, считая, что она нас всегда защитит. Этот эпизод показал неоправданность этих надежд и тонкость пленочки, которая нас отделяет от хаоса и разрушения. Один из главных уроков этой эпидемии в том, что после вспышки SARS финансирование разработки вакцины и лечения было остановлено. Мы сэкономили каких-то несколько десятков миллионов долларов — и получили то, что получили. Если бы работа продолжалась, вирус бы поразил нас гораздо меньше, потому что было бы больше шансов найти вакцину, которую можно быстро модифицировать именно против этого коронавируса. И мы бы больше знали про лечение.

Это первый, простой, ответ: мы упустили важный шанс. И это, наверно, будет уроком для цивилизации. Второй ответ заключается в том, что в мире ведется много десятков клинических испытаний вакцин и много сотен клинических испытаний лечения. И наука мобилизовалась невероятно быстро. Такого ни разу не было во всей истории. И сейчас наука более вооружена, чем, например, 30 лет назад во время начала эпидемии ВИЧ. Мы и сегодня далеки от победы над ВИЧ, но я напомню, что 30 лет назад мы создали крайне эффективные типы лечения от этого заболевания, которые не побеждают вирус, но серьезно снижают вирусную нагрузку, останавливает передачу, научились сохранять хорошее качество жизни у заразившихся.

Сейчас, конечно, мотивация гораздо выше, поскольку COVID — вирус респираторный и передается гораздо лучше, чем ВИЧ. И понятно, что все сейчас вся наука мобилизована.

Что происходит в научном сообществе?

Для нашего подкаста мы все время говорим с учеными, которые бросили все, что они делали раньше, и переключились на коронавирус. Это происходит по всему миру. И оказалось, что множество лабораторий, занимающихся самыми разными научными проблемами, оказались готовы переключиться на борьбу с коронавирусом. И очень быстро были сделаны некоторые прорывные вещи, на которые раньше ушли бы десятилетия, миллионы долларов.

Например, очень быстро был получен портрет врага. Были получены трехмерные точные модели коронавирусного белка, зубца собственно этой короны, которую мы видим на рисунках. У короны есть зубцы, с помощью которых он проходит в наши клетки. Он пытается попасть в человека, как отмычка в замочную скважину. И получение этой модели стало отправной точкой для поиска способа сломать этот механизм, сделать так, чтобы он не мог проникать в рецепторы, — и заняться поиском вакцины и лечения. И этот прорыв был сделан в первые недели эпидемии.

Мировое сообщество ученых, которое этим занимается, очень интегрированное, знания и критика там распространяются чрезвычайно быстро. Гипотезы выдвигаются и разрушаются всем миром. Тысячи пар глаз следят за ошибками, а значит, можно быстрее отмести неверные гипотезы и начать работать над чем-то новым, если гипотеза оказалась неверной. Механизм поиска истины и критики сейчас работает гораздо лучше, чем в прошлое десятилетие. И мировое сообщество набросилось на решение этой проблемы.

При этом нам никто не обещает, что эта проблема будет решена быстро. Сейчас в научном сообществе есть комбинация надежды, что вакцина будет создана быстро и что они создадут лечение, с пониманием того, что это все не лежит у нас в кармане. У широкого населения может быть идея, что у нас такая мощная наука, космос, искусственный интеллект, транспорт, компьютеры, телефоны. Но текущая ситуация всем сильно дала по носу, потому что силы природы по-прежнему требуют крайне уважительного к себе отношения. У нас нет гарантии, что вакцина у нас будет скоро. Надо помнить, что у нас нет вакцины от гриппа, которая бы работала всю жизнь. Грипп — крупный киллер для человека и экономики. Еще хуже дело обстоит с обычной простудой. Если от гриппа есть хотя бы сезонная вакцина, то от обычной простуды вообще нет вакцины, это неизлечимое заболевание!

В этом смысле насколько то, что происходит сейчас в России, адекватно тому, что происходит во всем мире? Каково участие российских ученых в этой борьбе?

В мировой науке давно сложилась чрезвычайно эффективная система поиска истины и отметания ошибок и фальсификаций. Она заложена в самой системе финансирования. Во всем мире в последнее десятилетие увеличивается количество денег, которые тратятся на науку, но ключевой элемент для получения бюджета — слепое недоброжелательное рецензирование, когда ты должен доказать, что собираешься сделать что-то ценное, а потом отчитаться и доказать, что это было ценное исследование. И это происходит методом слепой экспертизы. Это один из самых эффективных институтов человечества, позволяющий осуществляться прогрессу.

В России этот механизм появился в начале 90-х годов, когда в фонде РФФИ была заложена важная часть финансирования через конкурсные проекты. РФФИ — это основной фонд, через который правительство должно тратить деньги на науку. Есть часть целевых программ, когда правительство решает, что мы должны потратить эти деньги на решение конкретных проблем, и ищет ученых, которые могут ими заниматься. И были конкурсы, в которых все решает слепое рецензирование экспертов. Эти конкурсные программы и были основным кровеносным руслом российской науки, через которое поступало питание, развивающее действительно живые области, в которых люди делали что-то, заслуживающее финансирования. Так вот, этот механизм стремительно умирал все последние годы — и сейчас почти убит. Большая часть денег тратится через целевые программы, в которых гораздо легче реализуется коррупция. Так что российские ученые, которые сейчас вышли на авансцену борьбы с вирусом, в любом случае занимаются героическим выживанием.

А как это влияет на процесс разработки тестов и вакцины сейчас?

В России, как нигде, оказалось провальным тестирование на вирус как эпидемиологический инструмент, который позволяет выявлять вспышки и изолировать контакты. Наш тест, который сразу был разработан, оказался очень плохим и с очень высоким процентом ложноотрицательных результатов. Притом что организация, которая его произвела, имеет международную репутацию и может делать качественные вещи. Но она была поставлена, с одной стороны, в условия чрезвычайно сжатых сроков и других технических ограничений. И тест очень плохо работает.

С другой стороны, у нас уже несколько месяцев действуют законы о закупках иностранных лекарств, и этот закон поставил барьер перед входом импортных тестов. И они должны сейчас пройти регистрацию, но это происходит чрезвычайно медленно. С опозданием возникли новые российские тесты, но дальше возникает проблема с наукой. Сделать тесты — это одна наука, а как применять их в качестве технологического инструмента — это другая наука: как, кого ты тестируешь, что ты делаешь при результатах этого тестирования, как ты отслеживаешь вспышки. Здесь мы сталкиваемся с тем, что в СССР работала какая-то эпидемиология, и она могла погасить вспышки. Там тоже есть критика, но по крайней мере это был действующий инструмент. Но за последние десятилетия мы полностью лишились этой системы. И если в Америке сейчас быстро обучают 300 тысяч трассеров — людей, которые могут трассировать контакты, то в России вместо этого просто мобилизуется личный состав полиции, которые идут патрулировать улицы и заражать друг друга, заражать стариков по квартирам, которых они должны были стращать, чтобы те сидели дома. Это у нас на месте эпидемиологической системы.

Но при этом мы знаем и о важных успехах, например, для подкаста я брал интервью у научной группы, которая в невероятно короткие сроки, преодолевая множество административных и юридических трудностей, разработала тест на антитела, который крайне важен, и мы его очень ждем. В России несколько научных групп успели это сделать — и это пример, когда отечественная наука решает проблемы страны, которые невозможно решить с помощью иностранных тестов.

Из-за экономии и законодательства?

Нет, не только. Из-за того, что сейчас все страны должны себя обеспечивать сами. После истории с дефицитом ИВЛ следующей национальной проблемой в каждой стране станет проблема дефицита тестов. Потому что тесты — главное, что поможет открыть карантин, дать людям лицензию на нормальную жизнь, зная, что у них есть антитела. В некоторых странах очереди на поставки тестов расписаны до августа. То есть каждая страна в первую очередь будет решать свои проблемы. А значит, мы должны делать свои тесты.

В том числе, тест на антитела, который дает возможность сделать тебя донором плазмы. Сейчас уже запущена запись по горячей линии Минздрава для доноров плазмы. Есть шанс, что это может стать экспериментальным видом лечения, которое нам очень нужно. Вирус очень заразный, и, главное, он заражает людей еще до того, как появляются симптомы. И эксперты говорят, что вряд ли ситуация в скором времени станет приятнее.

То есть пока не будет железобетонной вакцины, можно не расслабляться?

Даже когда она будет, конец вируса не гарантирован. Вирус может меняться. И нам также не гарантирован иммунитет. Нет гарантии, что человек будет сохранять иммунитет из сезона в сезон.

И если это все сейчас будет погашено, то все равно будут новые вспышки?

Как только мы выйдем из карантина, возможно, будут новые вспышки. Этого сейчас никто не знает. Строятся модели одна другой пессимистичнее. По одной модели, которую недавно опубликовали Science, ситуация с карантином продлится до середины 2022 года.

А что сейчас происходит с отраслями науки, которые не имеют никакого отношения к коронавирусу?

Это зависит от суровости карантина. Я следил за группой ученых, которые переживают, что умрут их крысы в каком-то очень важном эксперименте по поиску лекарства при инсульте. Те, кто могут работать дистанционно, делают это в компьютере. Очень многие виды науки сейчас происходят онлайн. В научных журнала выходят публикации каждый день.

Но в науке сейчас тоже кризис. Многие эксперименты не были осуществлены. Ученые просто погибают от COVID. Ученые в этом смысле очень похожи на людей.

Как вы в целом оцениваете влияние этой истории на научные процессы? Будет ли это большим толчком? Изменится ли отношение к науке?

Пока все выпуски — про вирус. Планируете ли вы расширять тематику?

Конечно. Я не могу пройти мимо того, что самцы морских коньков из-за беременности были вынуждены отказаться от целого куска иммунной системы. Но, конечно, сейчас подавляющий процент новостей — о пандемии. И мы вынуждены на это реагировать.

Самое терапевтическое — это настроиться на одну волну с учеными. Потому что главная ценность в науке — это попытка называть черное черным, а белое — белым вне зависимости от того, страшно тебе или нет. Потому что человек работает со страхом двумя способами, каждый из которых непродуктивен: ты можешь только отрицать, и мы видим на примере Covid, что так происходит. Либо в какой-то момент ты не выдерживаешь, и механизм защиты перестает работать, и тогда реальность начинает литься в твое окно бесконтрольно. И тогда ты начинаешь паниковать. Либо отрицаешь, либо паникуешь. Но важно помнить, что ты можешь взять ситуацию в свои руки со всем, что от тебя зависит. И это то, что делает наука. Она разграничивает мухи и котлеты, эмоции и факты, и позволяет принять решение в пределах наших возможностей, будучи готовым к тому, что наши знания будут меняться и наши решения будут уточняться. Наука — это такая сфера человеческой деятельности, где эта тенденция выражена максимально. Наука в этом смысле для нас ориентир.

Корона вирус ? Нет не слышал. Как не было - так и нет, минусуйте, но вы то знаете, что я прав

Блять, чувак 9 месяцев терпел ради этого высера)

Ну классика же епта

Казах (у власти) и житрожопый - синонимы

казахи как и выявили это нае**лово

Вопросы к ученым по короновирусу

Доброго времени, друзья мои Пикабушники.

Совсем недавно, я опубликовал статью, найденную мной на просторах этих самых интернетов.

Было много обсуждений… и по делу, и нет, НО! Тем не менее, я решил связаться с автором статьи и на первый выпавший по запросу имени в гугле емейл, отправил сообщение.

В общем и целом, томить вас не буду… ответ получил. хотя и не ожидал.

Резюмируя все это, хочу обратится к вам, мои друзья.

У Вас есть шанс задать вопрос настоящему ученому :)

Не проебите…. Всмысле, не спрашивайте херню :)

Ну а если серьезно, то ООООЧЕЕНЬ прошу в комментариях ограничиваться ТОЛЬКО вопросами.

Если нам всем повезет, и ответы мы получим, а там уж поле для срача найдем. Ну не привыкать же, ну?

Ну а если совсем совсем хочется нагадить или "наказать" вооон того мудака,то велкам в темы, ссылки которых я у казал выше в посте. один хрен, там уже нагажено.

В сезон ОРВИ, COVID-19 и простуд.

Приветствую, Пикабу ! Изливаю душу с профессиональной точки зрения. Работаю много лет в немалоизвестной сети аптек. По образованию я провизор. Пост будет о сохранении благополучия вашего кошелька в период пандемии COVID-19 и сезона ОРВИ.
Прошу поднять в ТОП!
На сегодняшний день ассортимент аптек представлен множеством противовирусных средств. Так вот, они к великому разочарованию абсолютно не действуют никак на вирусы и не стимулируют иммунитет. К их числу относятся Анаферон, Эргоферон, Агри, Амиксин, Нобазит, Ингавирин, Арбидол, Кагоцел. Список можно продолжать до бесконечности . По вышеуказанным препаратам нет никаких систематических обзоров в Кокрейновской библиотеке (ресурс, на котором публикуются исследования по лекарственным средствам и не только).
Также хочу предостеречь от покупки гомеопатических средств (лекарствами не повернется язык назвать их). Пожалуй самым известным их них является"Оциллококцинум". На деле Вам продают сахар в гранулах,заявляя,что он борется с вирусами. По составу экстракт из печени и сердца какой-то барбарийской утки. Человек,обладающий хотя бы толикой критического мышления поймет,что что-то тут не ладно,но к сожалению препарат актуальности своей не теряет и его покупают со страшной силой.
Также обидно за врачей, которые выписывают данные пилюли, заключив договор с фарм.компаниями. Если вы видите,что доктор Вам выписывает подобное,то спросите почему именно этот препарат,а не другой и чем он руководствуется,назначая его. Лечение практически любого заболевания сейчас определяется международными стандартами, которые принимаются врачами на съездах и конференциях( простите врачи,если что-то не так изложил), а все то,что перечислено выше в эти стандарты не входит и никогда не входило.
Здоровья и благополучия ,пикабушники ! Берегите себя !
Если хотите,чтобы посты-разоблачения появлялись и далее,то пишите об этом в комментариях. С радостью поделюсь.

"Голос учёных звучит слишком тихо". Потехин А.А. о SARS-CoV-2 (часть 2)

Некоторые препараты могут нарушать репликацию вирусов в лабораторных условиях, хотя механизм их действия при этом неясен. Таким эффектом обладает ивермектин – антибиотик, полученный из бактерий-стрептомицетов и известный в первую очередь как антигельминтный препарат (Нобелевская премия 2015 года за лечение онхоцеркоза). Если этот препарат подтвердит свою эффективность против SARS-CoV-2 в клинических испытаниях, это будет большой удачей, а механизм его действия так или иначе раскроют по ходу дела. Но пока рано утверждать, что применение ивермектина против коронавируса оправдает себя, так как успеха только в испытаниях in vitro недостаточно.

А как же быть с возникшей в последние дни концепцией о том, что коварный вирус, как и плазмодий, поражает эритроциты, а гидроксихлорохин защищает эритроциты от этих тварей? Она просто неверна. Ни один вирус не атакует эритроциты, потому что ему там нечего делать. У эритроцитов нет ядра, то есть нет ДНК, а значит, там не синтезируется ни РНК, ни белки. У эритроцита нет внутриклеточных органелл, у него нет вообще почти ничего. А всем вирусам без исключения необходимо, чтобы инфицированная клетка производила их белки, так как ни один вирус сам не способен к синтезу белков. То есть для вируса проникнуть в эритроцит – самоубийство. Если же допустить, что вирусные белки оказываются в крови и почему-то массово разрушают эритроциты (что не так, потому что анемия не входит в число обычных проявлений коронавирусной инфекции), то гемолиз не приведет к катастрофическому росту количества железа в крови – гемоглобин из разрушенных эритроцитов будет пойман клетками печени и там превращен в билирубин.

Два слова насчет тестирования на вирус. Как уже было сказано неоднократно, обсуждаются два типа тестов. Один – на перспективу – тест на наличие в организме антител к коронавирусу. Иммунная система, сразившись с патогеном, быстро обучается производить антитела – белки, которые связываются с молекулами вируса, и работают как черная метка: помеченные возбудители инфекции будут незамедлительно уничтожены белыми клетками крови. Антитела и клетки, способные их производить, затем сохраняются в организме и обеспечивают возможность быстрого реагирования на тот же вирус. Такие тесты сейчас интенсивно разрабатываются, они будут нужны для того, чтобы выявить людей, уже столкнувшихся с вирусом. Второй – необходимый прямо сейчас – это тест на выявление вируса, размножающегося в организме, то есть на определение инфекции. Быстро обнаружить вирус можно по наличию его РНК, которую невозможно перепутать с РНК наших клеток. Такой тест основан на ПЦР (полимеразной цепной реакции) – методе, который позволяет за два часа многократно откопировать выбранный фрагмент гена и выяснить, была ли молекула-матрица в образце. В чем же сложность? Почему столько неверных результатов тестирования, почему вообще возникла проблема? Тут вспоминается, как Эзоп в советском телефильме по просьбе назвать лучшую вещь на свете называет язык, и на вопрос о худшей вновь, к удивлению Ксанфа, отвечает – язык. Вот так и с ПЦР. ПЦР – замечательный метод молекулярной биологии, очень точный, на нем основано множество прекрасных экспериментальных работ. Но, чтобы он работал, как часы, параметры реакции его нужно очень хорошо рассчитать для решения конкретной задачи. Если методика несовершенна, то часто будут получаться ложноотрицательные результаты. Если же какие-то компоненты реакции загрязнены, то будут получаться ложноположительные результаты. Когда в лаборатории мы исследуем с помощью ПЦР несколько десятков образцов, то иногда ПЦР доставляет нам немало хлопот, а оптимизация процедуры может занять несколько рабочих недель, зато затем этот инструмент не подводит. Но когда надо на потоке исследовать тысячи образцов, и делают это лаборанты, а в запасе нет даже нескольких дней на оптимизацию, потому что результат нужен немедленно, то методика должна быть безотказной. Коронавирус SARS-CoV-2 новый, поэтому потребовалось время, чтобы секвенировать и проанализировать геном многих вариантов вируса, выяснить, какие участки его РНК подходят, чтобы служить матрицами для ПЦР, и при этом являются уникальными именно для него, а затем адаптировать ПЦР для надежного и быстрого выявления вируса. Более того, такая ПЦР должна показывать не просто присутствие в организме вируса, а то, что он там размножается, что добавляет сложности задаче. Поэтому долго проблема с тестами стояла в полный рост, и есть ощущение, что до сих пор она полностью не решена, хотя сейчас тестирование на коронавирус явно стало надежнее.

Рано или поздно эпидемия закончится, и коронавирус уйдет на задний план, прекратив мешать нам жить. А пока что - берегите себя.