Ударил я кривошея не помня себя

Книгу эту посвящаю дочери моей Лёнушке

ПО ЛИНИИ МАТЕРИ

Мои родные по линии матери были крепостные Тульской губернии. Дядья моей бабушки Федосьи Антоньевны работали в оброк на ткацкой фабрике в Москве.

Бабушка рассказывала мне из своей детской жизни: о нашествии французов, о Москве, где она побывала и сохранила образ Белокаменной до конца своих дней.

В Москву она ходила с матерью и теткой на повиданье с родными.

— Целый день, — говорила бабушка, — шли мы через Москву… Что тебе и пожара великого не было… Церквей, домов — глазом не обнять… А Иван Великий, батюшка, надо всей Белокаменной поднялся. Народу по всем переулкам тьма-тьмущая…

Тетенька Василиса смелая, бойкая была, к народу обращается, чтоб указанье нам сделали. Которые из народа на смех нас, деревенщину, подымают, а один степенный человек толком разъяснил дорогу нашу: вы-де, говорит, бабыньки, по кружной линии по Москве ходили, а вам сквозь нее надо дорогу взять, иначе-де и в неделю до места вашего не доберетесь… И смех и грех.

Пришли-таки к тетке Степаниде, а она уже не знает, чем и принять нас. Лапотишки мы у входа сняли, чтоб половиков не содомить… Посадила она нас за стол, а на столе чего только нет, а кушанья все незнакомые, непривычные: возьмешь в рот, а от их вкуса страх берет, язык жевать не поворачивается… А не есть — стыдно.

Смотрю украдкой я, а тетенька Василиса с большим остережением куски за сарафан сует: отвернется хозяйка, а она — шмыг за пазуху — и нет куска…

Батюшки-светы — смотрю, и мамынька за ней ухитряется… Стыд головыньке. Прямо не знаю, как и ужинать кончили…

Да. Хорошо они тогда по оброку ходили, — заканчивала бабушка, и мелкие морщины ее лица веселились от воспоминания.

В длинные осенние вечера, крутя веретено, задремывая с минуты на минуту, бабушка передавала мне историю ее дней и события, уже ставшие эпосом:

— И вот повалил Бонапарт на Москву — и конца-краю ему нет. Скрып от войска идет… Мы всей деревней в лесах укрывались. Ни тебе огня развести, ни голосом покричать. Натерпелись горя-горемычного.

Ведь, он, нехристь, с иноплеменниками своими царя Александру в полон звал. В святом Кремле нечисть завел. Нутро, можно сказать, русское опоганил… Хвастался — всю-де страну покорю, вере басурманской предам всех… А Бог и не потерпел удали его, да и послал на него Кутузова-батюшку с ополчениями бессметными…

Ну, а когда отступление его было — еще не слаще сделалось. Мужики воюют, а нас при старухах жалость берет. Морозы в теи годы лютые были. Забежит такой нехристь, а на нем рогожа поверх одеяния. Зубами хрущит, есть просит… То по голове младенца начнет гладить, хорошо, говорит, дома, — это, значит, он дите свое вспоминает.

Дадут старухи ломоть хлеба ему: уходи, мол, не ровен час мужики застанут.

Бирюков тогда рыскало видимо-невидимо, — так рядом с войском и бежали, живых людей ели. По деревне, бывало, как огни зажгутся — глазищи бирючьи светятся.

Озверели в ту пору мужики наши в погоне за неприятелем — за все выместить хотелось, ну да, конечно, и от баловства разгасились на жизнь человеческую, а главное, добро свое, награбленное Бонапартом, не упустить бы. Дядя Митрий, царство небесное, чуть голову не сложил ради баловства этого.

Поехали они на загонки и набросились на врагов, а те, видать, не сробели — оборону устроили. Один из них хватил дядю Митрия вдоль головушки — тот и свалился наземь, как сноп… Покуда что, вернулись сватья к Митрию, глядят, а голова пополам разрублена… Ну, тут ему лошадиным пометом голову умазали, да кушаком натуго перевязали… Так дяденька Митрий неделю в себя не приходил, а потом справился — отоспался, значит.

Даром это не прошло; прежнего мозга не стало — запамятывать стал. А коли ненастью быть — и заноет, заноет головушка по срощенному месту…

Веретено мягко скоблит деревянную чашку. Снаружи, из-под обрыва доносятся удары о плетень волжской волны. Старуха зевает мягким, беззубым ртом:

— Большая ноне прибыль… Вал-от как бьет… Баню не снес бы… — Еще зевает. Вдруг спохватывается: — Спать ложись, постреленок, — опять училищу проспишь. И огонь тухнет, — выгорел весь…

Я укутываюсь в шубенку бабушки на полатях, улыбаюсь от моего внутреннего геройства, идущего сна и от бабушкиного уюта… Огонь погас. Ко мне, засыпающему, доносится с пола прерывистый шепот:

— Всепетая… Мати… Родшая — и мягкие удары поклонов…

Это меня убаюкивает.

В поместье Тульской губернии человек, владевший моими предками, вероятно, не предполагал, садясь за карточный стол, что его игра отразится на моей судьбе, — сыграл неудачно. В результате проигрыша полдеревни мужиков и баб с детьми оказались перешедшими во владение счастливого партнера по картам, поместье которого было на Волге.

Бабушка, ее родичи и однодеревенцы запрягли сивок-бурок, уложили на возы скарб и детей и тронулись в переселение.

Мужики, как всегда в несчастье, утешались будущим, предвкушая жирную землю саратовскую.

Кроме вышесказанного, бабушка мало и кратко говорила об этом переезде. Помню только:

— Всего натерпелись — и по миру ходили… Ребятишек перемерло — страсть. Всю дороженьку крестами уметили… Двенадцать недель путь делали. На самое Успенье Волгу увидели…

Как пчелы, пересаженные в новый улей, заработали на новых местах мои родичи, оплодотворяя землю и принимая в себя ее соки.

Когда вышла воля и крестьяне завозились, — дед мой Пантелей Трофимыч, занимавшийся еще с мальчишества по плотничьему делу, перебрался с бабушкой в городок. Сколотил он своими руками домишко над берегом Волги, к нему пристроил келейку, соединявшуюся крышей с передней избой.

В этой келейке и рожусь я в свое время. Келейка, собственно говоря, предназначалась для Февронии Трофимовны, сестры деда, овдовевшей в это время, но после смерти Пантелея Трофимыча бабушка Феврония перешла жить к золовке в переднюю избу.

Дед мой умер, когда матери было семь лет. Она о нем запомнила только по гостинцам и ласкам. Другие сообщали мне о деде, что тот был маленького роста, лысоватый, молчаливый, застенчивый, но очень спорый на работу мужик, добрый и всем доверявший. Весенней порой, когда свертывает и перекашивает на Волге наезженные дороги, от берегов и посредине чернеют промоины-полыньи, возвращался дед из заволжских деревень с ободьями колес, втулками и мелким щепьем. Один наедине, попутчиков для переправы в такое время не много найдется. Дома семья, может, нехватка в чем, на дворе светлый праздник; ехать надо было. Спасая лошадь, намерз и вымок дедушка, но все равно домой пришел ночью, трясясь от озноба, — без воза и лошади: воз легкостью товара спас хозяина, но потопил лошадь, скрывшуюся с головой в промоине. Дед бросился спасать за дугу коня и провалился сам. Лед на Волге трещал, ухал; надо было бросить все.

Когда Пантелей Трофимыч добрался, через льдину на льдину, до берега и оглянулся назад, — воз уже крутило и уносило движением тронувшегося льда. В эту ночь Волга пошла, и в эту же ночь слег дедушка и больше не встал. В воскресенье на Фоминой он умер.

Придавила эта смерть Федосью Антоньевну с малышами на руках, но вначале помогло вот что (что характеризует для нас и покойного деда). Как только установились дороги весенние, закончился посев, стали наведывать сирот Пантелеевых мужики, то заволжские, то из уезда. Придет такой, пособолезнует вдове, ребятишкам сунет по баранке, а потом полезет за пазуху и вынет из кисета, какую ему полагается, сумму ассигнаций и скажет:

Кривошей стоял, как ни в чем не бывало, у печки, грея зад и руки о горячую жесть. Очевидно, вид у меня был настолько решительный, что даже такой сорванец, уверенный в своей силе, как Кривошей, никак не ожидающий от меня смелости нападения, проговорил, отстраняясь от печи и освобождая на всякий случай руки:

Ударил я Кривошея ие помня сам себя. Когда тот растерялся и отступил в угол, я вцепился в него левой рукой, нанося удары правой. Треск расползавшейся рубахи доставлял мне особенное удовольствие. Этот же треск и хруст моих ударов, не дававших возможности опомниться противнику, казалось, веселил и пьянил обступивших место побоища школьников. Симпатии были на моей стороне, я это слышал по возгласам окружающих.

Наконец, противник подо мной, но его зубы вцепились в мою руку. Я делаю последний удар по его скулам, освобождаю руку и за волосы держу его прижатым к полу.

— Пусти. Ладно… — заговорил подо мной мальчуган.

— Злой ты, вот тебе за все.

Бросаю его и иду к кадушке, где ребята уже ждут меня с кружкой воды, чтоб отмыть лицо от размазанной и застывшей крови и прокус на руке. Я чувствовал восхищение мною, как победителем, но главное, что было во мне, это ощущение перелома моего состояния: я превозмог инстинкт боязни, моя смелость победила другую; впервые я привел в действие и проверил мои мускулы на борьбе с себе подобным существом. Во мне установился новый вид самозащиты перед внешним миром.

Это была моя первая драка.

После такой встречи совершенно неожиданно у меня с Кривошеем установились хорошие отношения: последний стал проявлять дружбу и доверие, посвящая меня в свои подозрительные приключения.

Кривошей недолго пробыл в школе. Из нее он исчез неожиданно, но его еще встречали в городе, большею частью пьяным, несмотря на его двенадцать, думаю не больше, лет. Потом я о нем забыл до тех пор, когда несколько лет спустя я его увидел в острожной церкви, в числе других арестантов на хорах за решеткой. Мой школьный товарищ меня узнал — улыбнулся и сделал жест рукой. У меня было искреннее сожаление за его судьбу, и, чтоб как-нибудь это проявить, послал я ему передачу — семь копеек и пакетик махорки из пятиалтынного, скопленного мной на покупку книжек. Еще позднее о Кривошее стали поговаривать всерьез — он достиг разбойничьей популярности, самые удалые преступления и смелые побеги из тюрем стали приписывать ему. Хлыновцы гордились своим героем, тем более что другого сорта герои перевелись к тому времени в Хлынсвске. Наконец, знаменитое балаковское дело, где из-за пустяшного грабежа вырезана была целая семья, всплеснуло уже на самый верх кровавое имя Кривошея. Под этим нашим прозвищем он и был известен, оно и схоронило настоящее имя, отчество и фамилию Кривошея. Да и его самого после балаковекого преступления схоронила каторга на долгие годы.

Прошло много лет.

Бродил я Хлыновским уездом по этюдам. Собственно говоря, этюды были предлогом, а меня увлекал самый процесс наблюдения. Этюдник наполнялся случайными записями случайных мест, и обычно эти наброски мало пригождались мне для дальнейших работ, но зато во время разрешения какой-нибудь картины вдруг в голове вспыхнет образ детальнейшего куска пейзажа, где лист дерева, зацепившийся за камень на черной земле, дает мне полный материал для завершения не хватающего в картине плана. И оказывается, что эта деталь мною наблюдалась несколько лет тому назад в одну из таких прогулок, и при этом всплывают такие точности обстановки, что мне припоминается все мое органическое состояние под впечатлением температуры воздуха, запахов растений, моей усталости и целого ряда мыслей, работавших во мне в момент наблюдения.

Итак, бродил я таким манером, вооруженный ящиком через плечо, уездом Хлыновска. Мое желание добраться на ночлег в село Брыковку не сбылось. Я решил миновать лес и уснуть на его опушке перед спуском в долину.

Ночь была темная, августовская. Деревья, еще полные кроны, закрывали небо. Дорога, с утопавшей колеей в песке и прослоенная песчаником, подымалась в гору, извиваясь просекою. То и дело срываясь в колею, я шел тихо, почти на ощупь.

В это время впереди меня у дороги блеснул огонек, очевидно от курения, и погас. Ночью, в безлюдном, казалось, месте, этот огонек заставил меня вздрогнуть. В такие моменты боязливей неловкости в голову сейчас же приходят услужливые воспоминания: я вспомнил сейчас же городские разговоры о беглом каторжнике, появившемся будто бы в наших местах. И версию, что бродяга из хлыновских и прибежал сюда не то жену повидать, не то детей… О каторжниках слухи у нас распускались довольно часто: уродятся хорошо яблоки или арбузы, так вот. чтоб не повадно было парням воровать их, — садоводы Хлыновска и пустят слух о бродягах, рыскающих вокруг города.

Маргарита рванула штору в сторону и села на подоконник боком, охватив колено руками. Лунный свет лизнул её с правого бока. Маргарита подняла голову к луне и сделала задумчивое и поэтическое лицо. Шаги стукнули ещё раза два и затем внезапно стихли. Ещё полюбовавшись на луну, вздохнув для приличия, Маргарита повернула голову в сад и действительно увидела Николая Ивановича, проживающего в нижнем этаже этого самого особняка. Луна ярко заливала Николая Ивановича. Он сидел на скамейке, и по всему было видно, что он опустился на неё внезапно. Пенсне на его лице как-то перекосилось, а свой портфель он сжимал в руках.
- А, здравствуйте, Николай Иванович! - грустным голосом сказала Маргарита, - добрый вечер! Вы из заседания?
Николай Иванович ничего не ответил на это.
- А я, - продолжала Маргарита, побольше высовываясь в сад, - сижу одна, как видите, скучаю, гляжу на луну и слушаю вальс.
Левою рукою Маргарита провела по виску, поправляя прядь волос, потом сказала сердито:
- Это невыносимо, Николай Иванович! Все-таки я дама, в конце концов! Ведь это хамство не отвечать, когда с вами разговаривают!
Николай Иванович, видный в луне до последней пуговки на серой жилетке, до последнего волоска в светлой бородке клинышком, вдруг усмехнулся дикой усмешкой, поднялся со скамейки и, очевидно, не помня себя от смущения, вместо того, чтобы снять шляпу, махнул портфелем в сторону и ноги согнул, как будто собирался пуститься вприсядку.
- Ах, какой вы скучный тип, Николай Иванович, - продолжала Маргарита, - вообще вы все мне так надоели, что я выразить вам этого не могу, и так я счастлива, что с вами расстаюсь! Ну вас к чёртовой матери!
В это время за спиною Маргариты в спальне грянул телефон. Маргарита сорвалась с подоконника и, забыв про Николая Ивановича, схватила трубку.
- Говорит Азазелло, - сказали в трубке.
- Милый, милый Азазелло! - вскричала Маргарита.
- Пора! Вылетайте, - заговорил Азазелло в трубке, и по тону его было слышно, что ему приятен искренний, радостный порыв Маргариты, - когда будете пролетать над воротами, крикните: "Невидима!" Потом полетайте над городом, чтобы попривыкнуть, а затем на юг, вон из города, и прямо на реку. Вас ждут!
Маргарита повесила трубку, и тут в соседней комнате что-то деревянно заковыляло и стало биться в дверь. Маргарита распахнула её, и половая щётка, щетиной вверх, танцуя, влетела в спальню. Концом своим она выбивала дробь на полу, лягалась и рвалась в окно. Маргарита взвизгнула от восторга и вскочила на щётку верхом. Тут только у наездницы мелькнула мысль о том, что она в этой суматохе забыла одеться. Она галопом подскочила к кровати и схватила первое попавшееся, какую-то голубую сорочку. Взмахнув ею, как штандартом, она вылетела в окно. И вальс над садом ударил сильнее.
С окошка Маргарита скользнула вниз и увидела Николая Ивановича на скамейке. Тот как бы застыл на ней и в полном ошеломлении прислушивался к крикам и грохоту, доносящимся из освещенной спальни верхних жильцов.
- Прощайте, Николай Иванович! - закричала Маргарита, приплясывая перед Николаем Ивановичем.
Тот охнул и пополз по скамейке, перебирая по ней руками и сбив наземь свой портфель.
- Прощайте навсегда! Я улетаю, - кричала Маргарита, заглушая вальс. Тут она сообразила, что рубашка ей ни к чему не нужна, и, зловеще захохотав, накрыла ею голову Николая Ивановича. Ослепленный Николай Иванович грохнулся со скамейки на кирпичи дорожки.
Маргарита обернулась, чтобы последний раз глянуть на особняк, где так долго она мучилась, и увидела в пылающем огне искажённое от изумления лицо Наташи.
- Прощай, Наташа! - прокричала Маргарита и вздёрнула щётку, - невидима, невидима, - ещё громче крикнула она и между ветвями клёна, хлестнувшими её по лицу, перелетев ворота, вылетела в переулок. И вслед ей полетел совершенно обезумевший вальс.

"Мастер и Маргарита"
Михаил Булгаков

Другие статьи в литературном дневнике:

• 31.03.2009. Кай
• 21.03.2009. Были они смуглые и золотоглазые
• 19.03.2009. Что значит знать?
• 13.03.2009. Милый, милый Азазелло!
• 08.03.2009. День работников геодезии и картографии

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Вот что говорят те, кто помнит, как их обижали в детстве, и не находит этому никакого оправдания (стилистику мы не меняли, кое-где поставили недостающие запятые):

Меня била мама, и вещами, когда я не убиралась в комнате, и пяльцем в голову кидала из-за того, что у меня не получалась вышивать крестиком. И много чего, что я уже не особо помню. Ее тоже били ее родители ремнем, да и сама она была подполковник, очень вспыльчивая.

В детстве лет до десяти меня били родители, в особенности отец. Сейчас они подобрели, но я не могу их спокойно обнять, сказать, что люблю, и даже боюсь папиных прикосновений. Запомнился случай, когда я не понимала математику и папа, пытаясь объяснить ее, сорвался на меня. В итоге я убегала от папы по квартире и зажалась в маминой комнате на кровати. Когда он полез за мной и уже замахнулся на меня рукой, я вся в слезах тогда просто не могла дышать, благо мама подоспела до того, как он меня ударил.

О да, спасибо вам большое за шрамы от ремня. Спасибо за то, что чувство вины теперь всегда со мной. Спасибо за закомплексованность. Спасибо за то, что вы, уважая мое личное пространство, читаете мои переписки.

Мои родители развелись в моем детстве. Жила то с папой, то с мамой. Мать *** за любой неугодный ей поступок. И *** очень жестоко, пинала ногами, бляшкой от ремня попадала на лицо до крови и т.п. Папа вообще не бил. Всё детство умоляла папу меня забрать у мамы навсегда.

Дед бил меня, мою маму. Общаюсь сквозь зубы, заставляю себя буквально. Он стал старый и немощный, одинокий. Но я всё помню. Не могу забыть, как он мне нос разбил. Как закрывала голову мамы руками от него. Как он пытался ударить меня головой о стену, называя ***. Все помню.

По детству думал, что страшнее блях армейского ремня и кулаков отца в живот/по ребрам/спине нет ничего. А потом в доме появилась лицензия на оружие. А потом алкоголь. Обострение афганского синдрома у отца, под рюмочку, и пофигизм матери. Стрельба продолжалась до моих 17 лет, пока я не свалил. Также в доме прятались все ножи. Я умел разряжать пистолеты, сколько себя помню. Может, это и спасло, ибо нацеленное мне в лицо дуло я видел больше раз, чем мультики, наверное. И да, слышать щелчок курка всегда страшно.

В детстве, когда меня *** мать всеми подручными материалами (однажды это зеркальный фотоаппарат), говорила, что заслужил. Заслуги были разные — то плохие отметки, то поздно пришел домой, то испачкал одежду на улице.

О, нездоровая семья — это наш профиль. Мать меня почти не била. Хотя бы потому, что не хотела, чтобы я рождалась, и, запоздав с абортом, практически сразу отдала мерзкое чудовище бабушке. Поэтому до девяти лет меня била и унижала дорогая поехавшая головой бабушка. Физическое насилие само по себе быстро перестало меня впечатлять, поэтому щедро разбавлялось объяснениями, что я урод, чмо, и вообще никому в этой жизни не нужна и не должна была рождаться. И по гроб должна быть обязана бабуле, что она одна согласилась взять на себя такую ношу.

Сначала отец ***, когда они с матерью развелись, я пошла в спорт, там тренера *** продолжили. Никогда не испытывала особых чувств по этому поводу, кроме смирения и принятия. Никто никогда не давал мне понять, что если меня бьют, проблема не во мне. Не рассказывал, что это не норма.

Меня мама хватала за волосы, любила толкать и бить в спину, если я пыталась уйти от конфликта. Выходила из себя по любому поводу и без повода совершенно непредсказуемо. Но больше всего пользовалась вербальной агрессией, обвинения, угрозы, насмешки, ор были нормой общения.

Меня мама била всем, что под руку попадет. Особенно понравились гладильная доска и суп-пюре из шампиньонов, вылитый на голову за то, что не поела. Я потом вся склеилась, потому что это клейстер. Дала слово никогда не бить сына. Сдержала. Он мой лучший друг.

И меня били, я не могу нормально маму обнять…

Мужа били. Лет до 10. Потом пошел на боевое самбо и в 12 в первый раз папашу отмудохал. В итоге ПТСР [посттравматическое стрессовое расстройство], неумение сдерживать эмоции, привычка всё решать кулаками и, как следствие, условка. Больше 10 лет назад свалил от родителей и только в этом году стойкое улучшение психики. Страшно.

Абсолютно нормальная, среднестатистическая полная семья. Отец бил ремнем за то, что я, второклашка, не могла решить задачу, где едет грузовик из точки А в точку В, за то, что задержалась в гостях у одноклассницы. Позже за то, что впервые ушла на без спроса на дискотеку с подругами. В этот раз прошелся очень сильно, несколько дней всё болело. Впервые я, тихая домашняя девочка, решилась тогда уйти из дома, помешал опять же страх. Мать никогда не вмешивалась.

Сравниваете твердое с квадратным. Умышленно подгоняете под свою теорию или правда не понимаете разницы. Меня отшлепали всего дважды за все детство. Это — избили? Ну, наверное, мне виднее, что нет. При этом мои родители самые лучшие и добрые. Я представляю, как тяжело им это далось.

Единственный раз батя выпорол так нормально, потому что я просто ***. Я ему благодарен. Ни до, ни после этой экзекуции пальцем не трогал. Наверное, потому что медик.

Педагог Дима Зицер, к слову, прекрасно объясняет этот феномен: люди, над которыми измывались в детстве, часто попросту не могут признать, что их родители совершали преступление. Именно преступление, ведь любое физическое насилие — это уголовная статья, напоминает он.

25 июня блогершу кремировали. Прах разделят на две части: одну похоронят на Бали, другую отвезут на родину — в Санкт-Петербург. Жить полной жизнью, фрилансить на Бали, покупать то, что хочется, и быть экономически независимым от родителей — этому учила 18-летняя блогерша Анастасия Тропицель своих подписчиков. В свои годы Настя уже стала коучем, продавала собственные онлайн-курсы и, возможно, искренне верила, что помогает другим.

Спортбайк Kawasaki Ninja 250 и тридцатидвухлетний инструктор по вождению Виктор Майданович появились в жизни блогерши чуть больше месяца назад. Вспыхнула страсть, а от езды, по словам самой девушки, она "испытывала оргазм". Родители блогерши старались оградить дочь от дурного, по их мнению, влияния Майдановича. Настя в ответ огрызалась, вступая с родителями в публичную перепалку. И вот 22 июня Настя поехала со своим бойфрендом за маслом для двигателя, но не справилась с управлением и разбилась насмерть. Трагедия случилась средь бела дня в городе Семиньяк.

Смерть от спортивного байка

Майданович утверждает, что в тот день она ехала на своём спортивном мотоцикле Kawasaki со скоростью 80 км/ч, что уже на 10 км больше разрешённой на острове скорости. И всё было хорошо, но, по словам инструктора, у мотоцикла случился так называемый воббинг (непроизвольное раскачивание руля). Девушка не справилась с управлением, наехала на бордюр и слетела с байка, ударившись головой о землю. Посвящённые трагедии посты Майдановича больше похожи на оправдания:

— Хорошо ли Настя ездила? Я ей искренне говорил, что она ездит лучше и аккуратнее всех. Это последний человек на Бали, с кем это могло бы произойти.

Майданович отмечает, что девушка правил не нарушала. Однако из сториз самой Насти вытекает, что в мае она врезалась в балийца, причём это стало для неё поводом для смеха. Парочка любила подъезжать сзади на агрессивных спортивных байках и пугать водителей малогабаритных скутеров, на которых ездит половина местного населения Бали.

Движение по извилистым дорогам тропического острова, с нашей точки зрения, можно назвать хаотичным, но местные редко разгоняются быстрее 30–40 км/ч. Да и максимально разрешённая скорость — 70 км/ч. Гонки на спортбайках — удел туристов. ПДД в стране строгие, но необязательность их исполнения умножается ещё и на коррупционную составляющую. Европейский турист — желанная добыча полицейского. Чаще всего нарушитель легко отделается взяткой в 5–10 долларов. Это позволяет многим туристам из России годами ездить без прав, практически не надевать шлемы и не особо соблюдать правила дорожного движения.

Ниша в бизнесе — по $100 в час с любимой

Оправдания Майдановича вполне понятны, ведь он защищает не память девушки, а себя и свой бизнес. Виктор позиционирует себя одним из лучших инструкторов по вождению, прямо-таки мирового класса, который стоит от $100 в час. Если верить сториз самой Тропицель, она платила Майдановичу за урок полтора миллиона индонезийских рупий, что составляет около семи с половиной тысяч рублей.

Что касается квалификации, то выбор для бизнеса Майданович сделал не по призванию, но, скорее всего, просто "занимая свою нишу". Виктор Майданович прошёл большое количество различных курсов и тренингов. В том числе учился и у известного киевского "инфоцыгана" Олеся Тимофеева. На своих семинарах Тимофеев учит, что если человек сделает (да что угодно) пятьсот раз, то он автоматически становится в этом деле профессионалом. И не нужно ждать профессионального роста, поскольку времени мало, а просто начать учить кого-нибудь другого. И за время обучения других ты и сам в конце концов возрастёшь профессионально. И Майданович, похоже, согласен со своими учителем (далеко не единственным).

По информации украинских сайтов, Майданович Виктор Викторович являлся директором Safe Riding. А бухгалтерию там вела некая Карина Гаврилова. В социальных сетях есть видео, где Майданович и Гаврилова стоят в обнимку, рекламируя очередной тренинг некоего Михаила Амбарцумова по построению крепкой семьи за 35 дней.

Если крепкую семью можно построить за месяц, то и стать "мастером международного класса" по вождению спортивного байка можно тоже довольно быстро, особенно если открываешь школу, выдающую корочки мастеров. Правда, бывают и проколы. Причём очень похожие на трагическую историю на Бали.

В 2014 году в украинских СМИ было опубликовано открытое письмо от некоей девушки, вероятно, одной из двух тысяч благодарных учеников :

— Будучи учеником мотошколы Advanced Rider (ФОП Майданович Виктор), во время практического занятия в результате падения с мотоцикла я получила черепно-мозговую травму… Скорая, ГАИ, БСП, потеря сознания, частичная амнезия, не по карману на тот момент дороговизна "бесплатной" медицины — в общем, все прелести… Падение было вызвано тем, что шлем, предоставленный школой, был огромного размера и не имел фиксирующей застёжки. Во время занятия он постоянно падал мне на глаза. Страховки, как потом выяснилось, активно пиарящаяся в соцсетях мотошкола Advanced Rider (в лице администратора Гавриловой Карины и, собственно, владельца Майдановича Виктора) на своих учеников не оформляет, и это при том, что стоимость за обучение у них на порядок выше, чем у конкурирующих мотошкол.

Письмо вызвало некоторый резонанс, но в раздираемой гражданской войной Украине логичного продолжения не последовало. А Карина Гаврилова ушла из бухгалтеров в тренерши по вождению байков. Нишу ведь надо заполнять полностью. Раз есть спрос — создавай предложение. А профессионализм — он со временем придёт, как к хирургу во время многочасовой практики в операционных.

Волк в овечьей шкуре?

Деньги, заработанные на рекламе, "сделавшая себя сама" двадцатилетняя блогерша проводила через ИП матери — Зубриной Оксаны. И есть вероятность, что надоумили её начать вести блог тоже родители. Впервые Настя опубликовала пост ещё в 12 лет. Тогда и была определена основная концепция её блогинга, основанная на подростковом протесте.

— Я Настя — девочка из обычной семьи. Моя мама работает в офисе с утра до вечера, папа — врач. Всё детство я мечтала о том, чтобы стать независимой от родителей. Я знаю, как это, когда тебе ничего не разрешают, не поддерживают, осуждают и говорят, как надо.

Идея молодой да ранней, стремящейся к самостоятельности девушки "зашла". И с годами блог Тропицель набрал популярность. Настя действительно стала много зарабатывать, продавая рекламу и интернет-курсы. Девушка откровенничала в своём блоге, что чувствует эмоциональное выгорание, но родители продолжают давить на неё, чтобы курица продолжала нести для семьи золотые яйца. Всего за несколько дней перед катастрофой отец писал Насте:

— Настя, твой бизнес разваливается. Маму послушай. Ты сейчас проедаешь то, что раньше заработала. Твоя команда просто веселится за счёт тебя. Новые проекты ты не доводишь до конца. Рекламу забросила. Мама договаривается с людьми, а ты не выполняешь свою часть и подводишь маму. Мы от тебя хотим только внимания. И чтобы ты к нам прислушивалась. Мы сами как-нибудь проживём. Ты сейчас ни одно дело не доводишь до конца. На уме одно веселье. Если бы не мама, давно бы без штанов осталась. Все твои коллеги трудятся и оставили тебя позади. А ты за последнее время везде в минусе. Надо взяться за голову и начать работать, если хочешь хорошо жить. Твой мотоциклист тянет тебя вниз.

В ответ 18-летняя блогерша устроила матерную истерику в Сети, заявив, что в то самое время, когда ей нужна психологическая поддержка, на неё эмоционально давит родной отец. Мало того что он пошёл против её чувств, но ещё и психологически унизил высказываниями, что она везде в минусе. Нестабильное эмоциональное состояние Насти тоже могло сказаться на её поведении, когда она в тот роковой день села за руль спортивного байка.

Организовать легальный бизнес на Бали россиянину, украинцу и вообще европейцу не так просто. Остров с удовольствием принимает деньги туристов, но строго следит, чтобы они сами не отнимали деньги и рабочие места у самих балийцев. Такие, как Майданович, чаще всего работают нелегально, поэтому говорить о каких-то страховках или гарантиях для их клиентов вообще не приходится. И в качестве мотоинструктора погибшей девушки её бойфренд, бравший с любимой большие деньги за уроки смертельной езды, фигурирует только в русскоязычной прессе. Там, на сказочном острове, он официально такой же турист. Ведь штрафы за нелегальное предпринимательство для иностранцев доходят до 250 000 рублей на наши деньги, естественно, с обязательной депортацией из страны и, скорее всего, с запретами на будущее посещение.

Сколько таких "инструкторов международного класса" учит езде на мотоцикле, дайвингу и прочим туристическим премудростям российских туристов — трудно предположить. И погибает русскоязычных туристов в этих странах немало. Просто не у всех у них есть миллион подписчиков, которые будут переживать и плакать. несколько дней. А потом подпишутся на новый инста-аккаунт. Девочки подрастают, становятся инфлюенсерами и, в свою очередь, уже учат других, как сделать свой первый миллион и уехать жить на Бали.