Чума на вашу голову
- Главная
- Альтернативные новости
- Чудеса науки
- Чума на ваши головы
Ответ империалистам
Применение биологического оружия имеет богатую историю. Доподлинно известно, что в 1518 году испанский конкистадор Эрнан Кортес намеренно заразил племя ацтеков оспой. В результате половина аборигенов вымерла, о чём Кортес с гордостью доложил испанскому королю.
В 1741 году британцы, принимавшие участие в военных кампаниях в Мексике и Перу, были заражены жёлтой лихорадкой, потеряв 80 процентов личного состава. Отметился и британский генерал Джеффри Амхерст, который в 1763 году сделал широкий жест и подарил американским индейцам тысячи одеял, которые ранее использовались для укрывания больных оспой, что стало причиной эпидемии среди индейцев, унёсшей множество жизней.
Женевский протокол 1925 года о запрещении применения биологического оружия не остановил его разработки в разных странах мира. Естественно, что и молодая Советская республика не могла остаться в стороне и привлекла для создания эффективных средств биологической войны своих лучших учёных.
В 1926 году начинает активную работу Военно-химическое управление по созданию средств биологического оружия.
Мыши и кролики
С 1923 года вопросы создания биологического оружия курировал видный большевистский руководитель Иосиф Уншлихт.
В подмосковном посёлке Перхушково биологи и химики разрабатывали средства эффективной защиты от биологических атак. По указанию Сталина, секретные фирмы появились в Ленинграде, Свердловске, Курске, Суздале, Степногорске.
В 1933 году на уединённом островке в Аральском море была развёрнуто учреждение, официально занимавшееся получением вакцины от ящура. На самом деле его сотрудники разрабатывали эффективные виды биологического оружия.
Эффективный прорыв
По данным известного химика и писателя Льва Фёдорова, посвятившего изучению создания биологического оружия в СССР целый ряд статей и монографий, эффективность данного вида оружия к тому времени была подтверждена многочисленными испытаниями как на животных, так и на людях — заключённых тюрем и лагерей.
Появились и печально известные шарашки, где фактически за пайку работали известные учёные, обвиненные по различным статьям. В 30-е годы были арестованы специалисты, занимавшиеся исследованиями чумы, холеры и туляремии. В числе арестованных оказались микробиологи Алевтина Вольферц, Дмитрий Голов, Иван Рогов, Сергей Суворов и десятки других профессионалов. Им предъявляли разнообразные обвинения (шпионаж, саботаж, вредительство), но вместо лагерей разместили осуждённых в расположенном в Суздале секретном учреждении, коллектив которого вёл разработку наступательного и оборонительного бактериологического оружия. Принципиальный прорыв в его создании произошёл, когда в 1939 году Главное военно-санитарное управление возглавил генерал Ефим Смирнов. К началу Второй мировой войны в СССР были созданы многие виды бактериологического оружия. Смирнов укрепил кадрами Научно-исследовательский институт эпидемиологии и гигиены (НИИЭГ), который с началом Великой Отечественной войны переехал в Киров.
Грызуны побежали не в ту сторону
Закрытая зона
Согласно этой концепции, заражению подлежит живая сила вероятного противника, расположенная на открытой местности и в негерметичных помещениях. Предполагалось, что перевод биологических элементов в аэрозоли будет достигнут с помощью взрывов, для чего усиленными темпами разрабатывались специальные снаряды и бомбы. Велась подготовка личного состава для обслуживания такой спецтехники.
В качестве подопытных использовались овцы и даже приматы, так как их дыхательная система была сходна с человеческой. К сожалению, не обошлось и без человеческих жертв. В 1971 году внезапный порыв ветра снёс заражённое облако в Аральское море. В результате погибло почти полсотни человек с исследовательского судна.
О чём рассказал перебежчик?
В годы перестройки секретности отечественных разработок биологического оружия был нанесён существенный удар.
— Мы поняли, что Горбачёв лгал Западу, когда утверждал, что у СССР нет и не было наступательной программы биологического оружия!
Считается, что после распада СССР все разработки биологического оружия в нашей стране были свёрнуты, а секретные лаборатории закрыты.
Согласно официальным данным, сегодня Россия не обладает бактериологическим оружием. В 1992 году президент Ельцин издал указ, согласно которому в нашей стране не допускаются разработка и — выполнение биологических программ в области вооружения.
В 1997 году для проведения инспекции в Россию прибыли американские учёные и военные, которые сделали вывод: лабораторий по созданию биологического оружия в нашей стране больше не существует, а опасные могильники надёжно законсервированы.
Журнал: Секретные архивы №3, Владимир Владимиров
Во время последней вспышки чумы в столице под угрозой заражения оказались постояльцы "Националя" и всё руководство Наркомздрава.
В апреле 1885 года родился Симон Горелик. Внимательность и дотошность этого столичного врача позволили быстро остановить последнюю в истории вспышку чумы в Москве в 1939 году. Со времён екатерининской эпохи эта смертельная болезнь никогда не была настолько близко к стенам Кремля, как в тот декабрьский день, когда из Саратова на конференцию Наркомата здравоохранения приехал микробиолог, заражённый самой опасной и трудно диагностируемой формой чумы — лёгочной.
В 1926 году штамм чумы, названный EV (инициалы умершего человека), был получен от скончавшегося больного в Мадагаскаре. На основе этого штамма в 30-е годы во многих странах мира началось создание противочумной вакцины. Тогда же штамм попал в СССР, где также начались работы над созданием вакцины от болезни, веками наводившей ужас на человечество.
Исследования вакцины велись в Государственном институте микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР в Саратове (ныне НИИ "Микроб"). Ведущую роль в этих исследованиях играли авторитетные в СССР специалисты по чуме Евгения Коробкова и Виктор Туманский. В состав комиссии, курировавшей испытания, вошёл также микробиолог Абрам Берлин.
Опыты, проведённые на морских свинках, подтвердили, что разработанная вакцина весьма эффективна. На следующем этапе исследований добровольцы из числа научных сотрудников сами привились полученной вакциной. И вновь испытание было признано успешным. Однако возникла проблема.
Созданная вакцина защищала организм от возбудителей бубонной чумы, но было совершенно не ясно, может ли она противостоять лёгочной форме чумы. По ряду параметров она была даже страшнее бубонной. Во-первых, она была ещё более заразной. Во-вторых, её было значительно труднее диагностировать.
В 1939 году испытания в Саратове продолжились, но на этот раз уже по лёгочной чуме. Правда, возникла проблема. Морских свинок оказалось весьма непросто заразить этим заболеванием. Закапывание бактериальной культуры в нос оказалось неэффективным. Тогда решено было использовать особые пульверизаторы. Работы проводились в специальном боксе, призванном защитить экспериментаторов от случайного заражения. Однако уберечься не удалось.
Чума у стен Кремля
В декабре 1939 года Абрам Берлин был отправлен в Москву. Он должен был выступить перед коллегией Наркомздрава с докладом об эффективности их исследований в Саратове. Уважаемому специалисту выделили номер в престижной гостинице "Националь". Отель в сотне-другой метров от Кремля и в те времена предназначался не для простых смертных. Там жили особо привилегированные иностранцы и разного рода заслуженные деятели Советского Союза во время поездок в Москву. Соответственно, и обслуживание там было статусным, как в лучших "капиталистических" гостиницах.
В "Национале" Берлин вызвал парикмахера, был побрит, а затем отправился на заседание коллегии Наркомздрава. Коллегия — это не просто какая-то комиссия, а руководящий орган наркомата, в который входили и нарком, и его заместители, и всё остальное высшее руководство ведомства.
Вернувшись после выступления в гостиницу, Берлин почувствовал себя плохо. Началась лихорадка, сильная боль в груди, состояние ухудшалось с каждым часом. К постояльцу вызвали врача. Однако лёгочную форму чумы, как уже говорилось, не так просто распознать без специальных бактериологических исследований. Прибывший на вызов врач поставил самый логичный диагноз из всех, какие только могли быть при подобных симптомах, — "крупозное воспаление лёгких". Больного отправили в Ново-Екатерининскую больницу на Страстном бульваре.
Прибывшего пациента осмотрел врач Симон Горелик, человек с весьма интересной судьбой. Сын богатого купца-лесопромышленника, который сочувствовал революции и щедро одаривал подпольщиков средствами. Все дети Горелика-старшего, включая Симона, получили образование в престижных европейских университетах. Симон учился медицине во Франции и Швейцарии. Земляком и мужем его родной сестры был старый большевик Григорий Шкловский, в дореволюционные годы входивший в число самых близких Ленину людей.
Горелик был опытным доктором, но пациент его немало озадачил. С одной стороны, симптомы больного действительно напоминали крупозное воспаление лёгких. С другой — в наличии не было одного из важных признаков болезни.
Крупозная пневмония и лёгочная чума обладают схожими симптомами. И в том и в другом случае заболевание характеризуется стремительным началом и таким же стремительным прогрессированием. У больного резко повышается температура, появляются боли в груди, одышка и кашель, сопровождаемый характерной мокротой. Отличие заключается в том, что у больного чумой выраженных изменений в лёгких практически не происходит, тогда как при крупозном воспалении они являются характерным признаком. И у больного Берлина отсутствовал именно этот последний характерный симптом.
Тогда Горелик догадался сделать то, что не пришло в голову первому врачу, — выяснить конкретную специфику деятельности пациента. Берлин, периодически впадавший в забытьё, успел сообщить, что работает в закрытом институте над вакциной от чумы. Пазл сложился, и, ставя пациенту диагноз, Горелик одновременно подписывал смертный приговор самому себе. Осматривая пациента и прослушивая его лёгкие, он просто не мог не заразиться.
Стоит отдать должное мужеству врача. Он не запаниковал, а сразу же отдал ряд грамотных распоряжений. Прежде всего — изолировать его вместе с больным в помещении, куда не будет доступа посторонним. Проследить, чтобы никто не покидал больницу, и сообщить о диагнозе в Наркомздрав.
Ситуация по всем параметрам была из ряда вон выходящей. В нескольких метрах от Кремля несколько дней находился человек с чрезвычайно заразной болезнью. Лёгочная чума передаётся воздушно-капельным путём при простом общении. При этом болезнь отличается 100-процентной смертностью (стрептомицин, который эффективно лечит чуму, был открыт только в 1943 году) и крайне быстрым течением — больной умирает за один-три дня.
Всем оказавшимся в больнице тут же было приказано оставаться на местах и не покидать её стен. Вскоре она была оцеплена внутренними войсками, посты расставили возле всех входов и выходов. Аналогичные меры были приняты и в гостинице "Националь". Начались поиски всех, с кем за несколько дней мог контактировать больной. На всякий случай на карантин отправили всю бригаду поезда, которым Берлин ехал из Саратова в Москву, а также всех его попутчиков, кого удалось разыскать, и врача, который первым осматривал больного в гостинице.
Поскольку перед ухудшением самочувствия Берлин выступал перед коллегией Наркомздрава, под угрозой заражения страшной болезнью оказалось всё медицинское руководство Советского Союза: сам нарком Георгий Митерёв (всего три месяца назад возглавивший ведомство), руководители отделов и так далее. Все они также были отправлены на карантин, единственным из руководителей наркомата, оставшимся на свободе, оказался заместитель Митерёва, пропустивший заседание.
Берлин скончался в тот период, когда противочумные мероприятия только начинали разворачиваться. Чтобы исключить вероятность ошибки, необходимо было провести вскрытие. Ответственную миссию возложили на одного из самых авторитетных патологоанатомов Советского Союза — Якова Рапопорта. Одетый в костюм химзащиты патологоанатом проводил вскрытие прямо в комнате, где умер больной. Бактериологические исследования подтвердили, что больной умер от чумы. Рапопорт вспоминал, что слухи среди врачей распространились очень быстро, и в первое время после смерти Берлина по Москве прокатилась волна панических настроений среди медиков. Едва он вернулся после вскрытия тела Берлина, как его опять отправили на вскрытие в другую больницу. Там врач, увидевший у скончавшегося пациента сыпь на теле, перепугался и поднял панику, будучи уверенным, что тот тоже умер от чумы. Однако второй случай не подтвердился, и вскоре волна паники пошла на спад.
Жертвами последней вспышки чумы в Москве стали три человека. Вслед за Берлиным умер Горелик, который поставил страшный диагноз и своему пациенту, и самому себе. Третьим скончался тот самый парикмахер, который брил Берлина после приезда в столицу. Через несколько дней, по истечении характерного для чумы инкубационного периода, карантин сняли, все "подозреваемые" вернулись к привычному образу жизни.
Благодаря счастливому стечению обстоятельств, дотошности Горелика и быстро принятым противоэпидемическим мерам последняя вспышка чумы в Москве была пресечена в зародыше.
Чума на оба ваших дома
Пьеса в трех действиях
Сол Фицморис — конгрессмен.
Саймон Грей — председатель комиссии по ассигнованиям.
Аллан Макклин — молодой конгрессмен.
Мисс Макмартри. Марк. Мертон. Эбнер.
Марджори Грей — дочь и секретарь Саймона Грея.
Грета Нилсон (Басси) — секретарь. Действие происходит в здании конгресса в Вашингтоне.
Утро ранней весной. Приемная председателя комиссии по ассигнованиям в здании конгресса в Вашингтоне. В глубине — вход из холла. Справа — окно и дверь в кабинет председателя, а также столик стенографистки с пишущей машинкой, телефоном и подшивкой писем. Слева — сейф, шкаф для хранения документов и дверь в зал заседаний. Марджори Грей, секретарь и дочь председателя комиссии, берет трубку зазвонившего телефона. Входит Грета Нилсон, которую все зовут Басси.
Марджори. Алло, кабинет мистера Грея… О, это ты, Аллан? Ты где. В сыскном агентстве? Что ты там делаешь. Я думала, ты будешь сегодня с утра здесь, на заседании… Что. Хочешь повидать папу. Нет, вряд ли… если только не поспеешь сюда до начала заседания, а оно вот-вот начнется… В таком случае, лети прямо сюда, иначе упустишь его! (Кладет трубку.)
Басси. Привет, Марджори.
Марджори. Здравствуй, Басси. Ты что, не работаешь сегодня?
Басси. Нет, дорогая, — я уволена.
Марджори. Что? Не может быть!
Басси. Для меня это тоже было неожиданностью. Никак в себя не приду.
Марджори. Эдди уволил тебя? По телефону?
Басси. Нет, передал через третье лицо. Кстати, он вернулся из Нью-Йорка, но я его не видела.
Марджори. Скажи, могу я чем-нибудь тебе помочь?
Басси. Сейчас мне не поможет даже комиссия твоего отца в полном составе. А работа мне нравилась — и была мне ох как нужна!
Марджори. Чем же это объясняется?
Басси. Подлостью! Помнишь прошлую сессию, когда Эдди дневал и ночевал в Аппалачской стальной компании?
Марджори. Помню, как отец скандалил с ним по этому поводу.
Басси. А помнишь секретаршу, которую привозил с собой старик Спрейг? Она еще как-то заходила сюда. Высокая такая, блондинка, никогда до этого не бывала в Вашингтоне…
Басси. Так вот, кажется, ее берут на мое место.
Марджори. Уж не хочешь ли ты сказать, что Аппалачская стальная компания переезжает в здание конгресса?
Басси. Вот именно! Чтобы помочь нашему Эдди Уистеру выполнять свои служебные обязанности. Чем, по-твоему, он занимался в Нью-Йорке? Почему не вернулся еще вчера?
Марджори. Как раз это отец и хочет знать.
Басси. Впрочем, может быть, это тайная страсть подняла свою взъерошенную головку.
Марджори. Лучше уж быть рабом страсти, чем Аппалач-ской стальной компании. Во всяком случае, Басси, работу ты найдешь себе без хлопот.
Басси. И достаточно хлопотную работу, если я поступлю к кому-нибудь из этих новых конгрессменов: постоянно подчищай за ним да следи, чтобы он не наделал дел в палате.
Марджори. Конечно, новички платят гораздо меньше…
Басси. Самое скверное другое: они впервые вырвались из провинции и все свои представления о секретаршах черпают из кинофильмов. В первый же день они пытаются посадить тебя к себе на колени, а на второй пытаются повалить.
Марджори. Не выдумывай, Басси.
Басси. Легко тебе говорить! Ты всегда работала секретаршей у собственного отца — и ничего-то не знаешь.
Басси. В общем-то, я на них не обижаюсь. Я уже не в том возрасте, когда можно выбирать, а страсть с первого взгляда не всегда достойна презрения…
Марджори. Басси, ты чертовски…
Басси. Знаешь, сколько таких типов я рассмотрела в свой персональный микроскоп? Девять. Двое уволили меня за честность; пятерых я послала к черту за нечестность; еще двое умерли естественной смертью — избиратели не перевыбрали. Ох, хотела бы я рассчитаться с парочкой этих государственных мужей, состоящих на службе у корпорации! Пусть только представится случай — увидишь, как я с ними расправлюсь. А как, кстати, поживает твой учитель из Невады?
Марджори. Аллан? Немножно от рук отбился: второй день где-то пропадает. Придется призвать его к порядку.
Басси. А мне-то казалось, в глазах его светится обожание.
Марджори. Ничего не имела бы против: в наши дни обожание — вещь редкая и даже чуточку смущает. Тем не менее…
Марджори. Я с ним управлюсь.
Басси. Не сомневаюсь.
Входит Эдди Уистер, хорошо одетый мужчина тридцати восьми лет с манерами члена теннисного клуба.
Эдди. Привет! Жаль, что вы пришли раньше меня, Басси. Доброе утро, Марджори.
Марджори делает приветственный жест.
Что вам сказала мисс Кори?
Басси. Не знаю уж почему, но у меня создалось впечатление, что я потеряла работу.
Эдди. Зачем же так? Работы хватит на вас обеих.
Басси. В Вашингтоне? Вероятно.
Эдди. Не злитесь, Басси. Вы, в самом деле, хотите знать, почему я нанял ее?
Марджори. Здесь, видимо, возможны два объяснения.
Эдди. Так вот, я нанял ее по той же причине, по которой вчера отсутствовал. Неужели не ясно?
Марджори. Ничуть. Члены комиссии сидели тут с двух до пяти, ожидая вас и сыпля проклятия на вашу голову.
Эдди. Кроме шуток? (К Басси.) Разве вы не сообщили им, что мне пришлось задержаться?
Басси. Сообщила. Это было мое последнее служебное действие в качестве вашего секретаря.
Марджори. Басси не знала, что вы ищете новую секретаршу.
Эдди. Я ее не искал, но тут ничего не поделаешь: она была секретаршей моего старого друга, и…
Басси. Как же, как же! Полковника Спрейга из Аппалачской стальной?!
Эдди. Откуда вы знаете?
Басси. Она приезжала с ним сюда прошлой весной.
Эдди. Послушайте, Басси, вы мне будете нужны. Мисс Кори не знает ни столицы, ни служебных порядков. Вы обязательно должны остаться, пока не закончится работа над законопроектом.
Басси. Но дела примет она?
Эдди. К сожалению, так.
Басси. В таком случае, извините, но вам придется меня отпустить. Я застенографирую заседание комиссии, и на этом моя деятельность будет закончена.
Входит Сол Фицморис.
Сол. И здесь женщины!
Марджори. Доброе утро, Сол!
Сол. Вот черт! На каждом углу одни юбки! Клянусь богом, когда я впервые приехал в Вашингтон, это был мужской город: конгрессмен мог прийти к себе в кабинет, когда ему хотелось, и не напороться на сборище дамочек, ожидающих его с открытыми блокнотами на коленях.
Марджори. Не выспались, Сол?
Сол. В прежние времена, когда правительство еще было правительством, двое мужчин садились за стол и решали любое дело за бутылкой виски. (Открыв нижний ящик шкафа, вытаскивает оттуда пустую бутылку и заменяет ее другой, из портфеля. Пустую бутылку он бросает в корзину для бумаг.)
Марджори. Сол, туда нельзя бросать бутылки.
Сол. Всю жизнь бросал.
Марджори. А теперь придется прекратить. Уборщик жалуется и грозится доложить куда следует. Оставляйте их, дружок, в своей корзине.
Сол. А теперь джентльмену нельзя выпить, даже спиртное держать, потому что, видите ли, уборщик жалуется!
На страницах этого блога, вы найдёте рассказы и видео очевидцев , а так же факты , которые приподнимут занавес некоторых тайн,многие из которых ещё недоступны для нашего понимания.
Translate
пятница, 1 августа 2014 г.
Обычай проклинать, желать врагам и их роду несчастий, зародился еще в глубокой древности как некое обращение к высшим силам в поисках справедливости. Чаще всего проклятия считались женским оружием, поскольку слабый пол не мог обороняться от захватчиков и насильников ничем другим.
Вскоре люди стали замечать, что женские проклятия сбываются: с обидчиком обязательно что-нибудь происходило. При этом люди заметили и другое: проклятия имели свойство бумеранга: произносящие их навлекали беду и себе на голову, и на голову своей семьи.
То, что сбывается чаще всего именно женское проклятие – давно не загадка. Мужчина, если и проклинает, то вполсилы, поскольку считает, что может отомстить врагу по-другому, по-мужски. Женщина же – натура более эмоциональная, всю душу вкладывает в проклятие. Именно так появились профессиональные ведуньи и колдуньи, знахарки, которые познали тайну подобных слов и стали использовать их в различных жизненных ситуациях.
Ученые попытались выяснить, как работает разрушительный механизм проклятий. Им удалось выявить, что слова или волновые гены кардинально меняют структуру обычной воды, но ведь люди на более чем восемьдесят процентов состоят из нее. Под воздействием слов, сказанных на самом высшем эмоциональном уровне, водяные молекулы выстраиваются в сложнейшие конгломераты, изменяющие свойства воды. При этом если послать на воду целенаправленный поток проклятия, как это умеют колдуны или же знахари, то ее молекулы сложатся в структуры, которые по свойствам и форме аналогичны сильному яду. Такая вода может стать причиной тяжелой болезни, а то и вовсе смерти.
Так ученые пришли к выводу, что человеческие слова могут иметь губительное последствие.
Часто человек, почувствовав недомогание и упадок сил, обращается к врачам, а те только разводят руками, подозревая симулирование. Но дело может быть именно в проклятии, действующем так, что физическое тело человека остается здоровым, но астральное, на которое совершено энергетическое нападение, недомогает по полной программе. К примеру, родовое проклятие проявляется в постоянных смертях членов семьи.
Но как передается проклятие рода? Атеисты говорят о наследственности, о генетике, о семейном заболевании, которое передается поколениями, особенно, в богатых и знатных семьях, которые не могли расширять круг своих брачных отношений, создавая их по конкретным ветвям рода. И в этом смысле они правы. Действительно, существует подобный вид перехода заболеваний от родителей к детям. И действительно он связан с генетическим кодом. Но при этом атеисты видят только физический уровень. А те, кто считает, что ДНК является не только физическим, но и тонким духовным уровнем, уверены, что происходящие на физическом уровне изменения имеют свойство переходить на энергетический уровень.
История знает немало примеров, когда о родовых проклятиях целых кланов говорили во всеуслышание. Так, самое мистическое родовое проклятие, по словам исследователей, наложено на семейство Кеннеди. Тед Кеннеди после автомобильной аварии, в которой погибла его невеста, сам заявил, что над Кеннеди висит серьезное проклятие. Пятеро из потомков старшего Джозефа Кеннеди погибли при странных обстоятельствах, и только его дочь Розмари, с которой, по некоторым слухам и связано проклятие, умерла своей смертью.
Немало говорится и о родовых проклятиях, висящих над империей Онасиса, Домом Гримальди, семьями дважды оскароносца Марлона Брандо, мастера боевых искусств Брюса Ли и многих других известных семейств.
Снять проклятие самостоятельно крайне сложно, от человека потребуется крайне сложный процесс, проводимый не только на духовном, но и на психологическом уровнях. Современный человек как-то стыдиться быть суеверным, поэтому мало кто верит в проклятие. У большинства обитателей Земли вера в духи или приметы остается далеко в детстве, а у некоторых она выражается в сплёвывании через левое плечо или же в трёхкратном постукивании по дереву. Но в некоторых случаях люди начинают понимать, что на свете все же существует нечто такое, от чего защититься невозможно…
Вроде бы банальная истина, однако, пришла она из седой древности и проверена тысячелетиями.
Эпидемия, бунт и власть в императорской Москве 250 лет назад
Чума: путь в Москву
Считается, что в Москву эту заразу (строго говоря, чума — не вирусная, а бактериальная инфекция) занесли с театра русско-турецкой войны, из Молдавии и Валахии. В августе 1770 года зараза достигла Киева, затем Брянска.
Увертюра в военном госпитале. Без паники!
Карантин: монастыри и генералы
Рядом с Большим Каменным мостом располагалась крупнейшая московская мануфактура того времени — Большой суконный двор. С 1 января по 9 марта 1771 года на фабрике умерли 130 человек. Фабричная администрация то ли не поняла поначалу, от чего, то ли слишком хорошо поняла: объяви, что на Суконном чума, и о сбыте продукции придется забыть .
В момент врачебной проверки в марте на Суконном дворе обнаружилось 16 больных с сыпью и чумными бубонами, а сколько разбрелось по городу, уже никто не узнал.
Фабрику закрыли, здоровых рабочих перевели на другие предприятия, а больных увезли в подмосковный Николо-Угрешский монастырь, ставший первым чумным госпиталем. При этом Суконный двор так и не был окружен караулами, и многие рабочие сбежали после оглашения диагноза.
Генерал-поручику Еропкину придется вскоре воевать в Кремле и на Красной площади, и отнюдь не с чумой.
От весны до осени: Москва зачумленная
Императрица одной из первых поняла и другую вещь: настала пора заботиться о том, чтобы зараза не дошла до Петербурга. Интересны детали.
Велено было также не пропускать проезжающих из Москвы не только к Санкт-Петербургу, но и в местности между столицами. Карантины были устроены в Твери, Вышнем Волочке, Бронницах.
Все эти меры помогли предотвратить превращение московского бедствия в общероссийское. Есть данные, что чума попала из Москвы в Воронежскую, Архангельскую, Казанскую и Тульскую губернии, но общенациональной пандемии не случилось.
Однако стоило в июле установиться теплой погоде, иллюзии рухнули. Смертность стала превышать 100 человек за сутки, вымирали целые улицы в Преображенской, Семеновской и Покровской слободах.
На улицах круглосуточно горели костры из навоза или можжевельника.
Бывало, что трупы выбрасывали на улицу или тайно зарывали в огородах, садах и подвалах, несмотря на указ императрицы с угрозой вечной каторги за сокрытие информации о заболевших и умерших.
Фото: Hulton Archive / Getty Images
В обреченном городе не осталось власти, полиции и войска — и немедленно начались бесчинства и грабежи.
Фото: WestArchive / Vostock Photo
Рассказ мгновенно распространился по Москве, и толпы горожан устремились к Варварским воротам в надежде вымолить прощение у Богородицы. Священники, оставив храмы, служили молебны прямо на площади. Люди по очереди лазали к иконе, стоявшей над проемом ворот, по лестнице, просили исцеления, ставили свечи, целовали образ, оставляли пожертвования в специальном сундуке.
Московский митрополит Амвросий, понимая опасность скопления народа в разгар эпидемии, решил его прекратить: икону убрать в храм Кира и Иоанна на Солянке, а сундук с деньгами передать в Воспитательный дом.
Бой в Кремле и на Красной площади
Расправившись с митрополитом, мятежники двинулись на Остоженку, в дом генерал-поручика Еропкина, сохранившийся доныне. Еропкин оказался не робкого десятка; он продемонстрировал, что если в борьбе с чумой к сентябрю 1771 года власти особых успехов не добились, то с бунтовщиками справляться они умеют.
В ноябре, когда чума уже утихала, в Москве состоялась экзекуция: четыре человека, в том числе убийцы митрополита Амвросия, были повешены, 72 человека были биты кнутом, 89 человек высекли плетьми и отправили на казенные работы.
Граф Орлов. Последнее средство
Восстанавливать порядок в Москву Екатерина отправила графа Григория Орлова, который приехал в первопрестольную 26 сентября. Вслед за Орловым шли четыре полка лейб-гвардии.
Орлов снискал славу избавителя Москвы от мора. Принципиально новых санитарных мер, кроме укрепления застав и карантинов, он не ввел. Но пришла на помощь природа: начались ранние холода, и эпидемия стала понемногу сходить на нет.
Впрочем, стоит отдать графу Орлову должное: он начал с верного шага, не свойственного отечественным администраторам,— прибыв в Москву, сразу собрал консилиум специалистов и следовал его указаниям. Орлов велел заново разбить Москву на 27 санитарных участков, открыть дополнительные больницы и карантины. Орлов лично обходил все больницы, следил за лечением и питанием пациентов.
Более того. Понимая, что нищета и болезнь тесно связаны, Орлов организовал общественные работы по укреплению Камер-Коллежского вала вокруг Москвы: мужчинам платили по 15, а женщинам по 10 копеек в день. Боролся Орлов и с бродягами, разносившими заразу: их отправляли в Николо-Угрешский монастырь.
Фото: Alamy / Vostock Photo
По официальной статистике, с апреля по декабрь 1771 года в Москве умерли от чумы 56 672 человека. Но это не все — первые три месяца 1772 года чума в Москве, над которой в Петербурге уже отпраздновали победу, продолжалась, правда ежемесячное количество умерших снизилось до 30 человек. Об окончательном прекращении эпидемии было объявлено только в ноябре 1772 года.
А в одном из писем за границу сама Екатерина сообщала: чума в Москве похитила более 100 тысяч жизней. Это можно, пожалуй, рассматривать как невольное признание в том, что противостоять нежданной напасти по большому счету не смогли ни власти, ни общество.
Читайте также: