Санаторий для больных чумой

Во время последней вспышки чумы в столице под угрозой заражения оказались постояльцы "Националя" и всё руководство Наркомздрава.

В апреле 1885 года родился Симон Горелик. Внимательность и дотошность этого столичного врача позволили быстро остановить последнюю в истории вспышку чумы в Москве в 1939 году. Со времён екатерининской эпохи эта смертельная болезнь никогда не была настолько близко к стенам Кремля, как в тот декабрьский день, когда из Саратова на конференцию Наркомата здравоохранения приехал микробиолог, заражённый самой опасной и трудно диагностируемой формой чумы — лёгочной.

В 1926 году штамм чумы, названный EV (инициалы умершего человека), был получен от скончавшегося больного в Мадагаскаре. На основе этого штамма в 30-е годы во многих странах мира началось создание противочумной вакцины. Тогда же штамм попал в СССР, где также начались работы над созданием вакцины от болезни, веками наводившей ужас на человечество.

Исследования вакцины велись в Государственном институте микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР в Саратове (ныне НИИ "Микроб"). Ведущую роль в этих исследованиях играли авторитетные в СССР специалисты по чуме Евгения Коробкова и Виктор Туманский. В состав комиссии, курировавшей испытания, вошёл также микробиолог Абрам Берлин.

Опыты, проведённые на морских свинках, подтвердили, что разработанная вакцина весьма эффективна. На следующем этапе исследований добровольцы из числа научных сотрудников сами привились полученной вакциной. И вновь испытание было признано успешным. Однако возникла проблема.

Созданная вакцина защищала организм от возбудителей бубонной чумы, но было совершенно не ясно, может ли она противостоять лёгочной форме чумы. По ряду параметров она была даже страшнее бубонной. Во-первых, она была ещё более заразной. Во-вторых, её было значительно труднее диагностировать.

В 1939 году испытания в Саратове продолжились, но на этот раз уже по лёгочной чуме. Правда, возникла проблема. Морских свинок оказалось весьма непросто заразить этим заболеванием. Закапывание бактериальной культуры в нос оказалось неэффективным. Тогда решено было использовать особые пульверизаторы. Работы проводились в специальном боксе, призванном защитить экспериментаторов от случайного заражения. Однако уберечься не удалось.

Чума у стен Кремля

В декабре 1939 года Абрам Берлин был отправлен в Москву. Он должен был выступить перед коллегией Наркомздрава с докладом об эффективности их исследований в Саратове. Уважаемому специалисту выделили номер в престижной гостинице "Националь". Отель в сотне-другой метров от Кремля и в те времена предназначался не для простых смертных. Там жили особо привилегированные иностранцы и разного рода заслуженные деятели Советского Союза во время поездок в Москву. Соответственно, и обслуживание там было статусным, как в лучших "капиталистических" гостиницах.

В "Национале" Берлин вызвал парикмахера, был побрит, а затем отправился на заседание коллегии Наркомздрава. Коллегия — это не просто какая-то комиссия, а руководящий орган наркомата, в который входили и нарком, и его заместители, и всё остальное высшее руководство ведомства.

Вернувшись после выступления в гостиницу, Берлин почувствовал себя плохо. Началась лихорадка, сильная боль в груди, состояние ухудшалось с каждым часом. К постояльцу вызвали врача. Однако лёгочную форму чумы, как уже говорилось, не так просто распознать без специальных бактериологических исследований. Прибывший на вызов врач поставил самый логичный диагноз из всех, какие только могли быть при подобных симптомах, — "крупозное воспаление лёгких". Больного отправили в Ново-Екатерининскую больницу на Страстном бульваре.

Прибывшего пациента осмотрел врач Симон Горелик, человек с весьма интересной судьбой. Сын богатого купца-лесопромышленника, который сочувствовал революции и щедро одаривал подпольщиков средствами. Все дети Горелика-старшего, включая Симона, получили образование в престижных европейских университетах. Симон учился медицине во Франции и Швейцарии. Земляком и мужем его родной сестры был старый большевик Григорий Шкловский, в дореволюционные годы входивший в число самых близких Ленину людей.

Горелик был опытным доктором, но пациент его немало озадачил. С одной стороны, симптомы больного действительно напоминали крупозное воспаление лёгких. С другой — в наличии не было одного из важных признаков болезни.

Крупозная пневмония и лёгочная чума обладают схожими симптомами. И в том и в другом случае заболевание характеризуется стремительным началом и таким же стремительным прогрессированием. У больного резко повышается температура, появляются боли в груди, одышка и кашель, сопровождаемый характерной мокротой. Отличие заключается в том, что у больного чумой выраженных изменений в лёгких практически не происходит, тогда как при крупозном воспалении они являются характерным признаком. И у больного Берлина отсутствовал именно этот последний характерный симптом.

Тогда Горелик догадался сделать то, что не пришло в голову первому врачу, — выяснить конкретную специфику деятельности пациента. Берлин, периодически впадавший в забытьё, успел сообщить, что работает в закрытом институте над вакциной от чумы. Пазл сложился, и, ставя пациенту диагноз, Горелик одновременно подписывал смертный приговор самому себе. Осматривая пациента и прослушивая его лёгкие, он просто не мог не заразиться.

Стоит отдать должное мужеству врача. Он не запаниковал, а сразу же отдал ряд грамотных распоряжений. Прежде всего — изолировать его вместе с больным в помещении, куда не будет доступа посторонним. Проследить, чтобы никто не покидал больницу, и сообщить о диагнозе в Наркомздрав.

Ситуация по всем параметрам была из ряда вон выходящей. В нескольких метрах от Кремля несколько дней находился человек с чрезвычайно заразной болезнью. Лёгочная чума передаётся воздушно-капельным путём при простом общении. При этом болезнь отличается 100-процентной смертностью (стрептомицин, который эффективно лечит чуму, был открыт только в 1943 году) и крайне быстрым течением — больной умирает за один-три дня.

Всем оказавшимся в больнице тут же было приказано оставаться на местах и не покидать её стен. Вскоре она была оцеплена внутренними войсками, посты расставили возле всех входов и выходов. Аналогичные меры были приняты и в гостинице "Националь". Начались поиски всех, с кем за несколько дней мог контактировать больной. На всякий случай на карантин отправили всю бригаду поезда, которым Берлин ехал из Саратова в Москву, а также всех его попутчиков, кого удалось разыскать, и врача, который первым осматривал больного в гостинице.

Поскольку перед ухудшением самочувствия Берлин выступал перед коллегией Наркомздрава, под угрозой заражения страшной болезнью оказалось всё медицинское руководство Советского Союза: сам нарком Георгий Митерёв (всего три месяца назад возглавивший ведомство), руководители отделов и так далее. Все они также были отправлены на карантин, единственным из руководителей наркомата, оставшимся на свободе, оказался заместитель Митерёва, пропустивший заседание.

Берлин скончался в тот период, когда противочумные мероприятия только начинали разворачиваться. Чтобы исключить вероятность ошибки, необходимо было провести вскрытие. Ответственную миссию возложили на одного из самых авторитетных патологоанатомов Советского Союза — Якова Рапопорта. Одетый в костюм химзащиты патологоанатом проводил вскрытие прямо в комнате, где умер больной. Бактериологические исследования подтвердили, что больной умер от чумы. Рапопорт вспоминал, что слухи среди врачей распространились очень быстро, и в первое время после смерти Берлина по Москве прокатилась волна панических настроений среди медиков. Едва он вернулся после вскрытия тела Берлина, как его опять отправили на вскрытие в другую больницу. Там врач, увидевший у скончавшегося пациента сыпь на теле, перепугался и поднял панику, будучи уверенным, что тот тоже умер от чумы. Однако второй случай не подтвердился, и вскоре волна паники пошла на спад.

Жертвами последней вспышки чумы в Москве стали три человека. Вслед за Берлиным умер Горелик, который поставил страшный диагноз и своему пациенту, и самому себе. Третьим скончался тот самый парикмахер, который брил Берлина после приезда в столицу. Через несколько дней, по истечении характерного для чумы инкубационного периода, карантин сняли, все "подозреваемые" вернулись к привычному образу жизни.

Благодаря счастливому стечению обстоятельств, дотошности Горелика и быстро принятым противоэпидемическим мерам последняя вспышка чумы в Москве была пресечена в зародыше.

Располагаются такие лечебницы в экологически чистых районах: подальше от промышленных центров, среди густой растительности. В Краснодарском крае, например, местная флора обогащает воздух фитонцидами, которые в разы ускоряют восстановление дыхательных путей после пневмоний и бронхитов, а также во время ремиссии астмы и туберкулеза. В Ставрополье к горному воздуху добавляются ингаляции минеральной водой, а в Подмосковье ставка делается на сочетание природного фактора с высокой квалификацией врачей.

Лучшие санатории для пациентов с заболеваниями органов дыхания

Мнение эксперта

Михаил Никитин, заместитель директора Российского научного центра медицинской реабилитации и курортологии:

— Для лечения органов дыхания идеально подходят климатические курорты: Анапа, Геленджик, Алушта, Ялта, детский курорт Евпатория. Конечно, на Алтае есть Чемал и Белокуриха, да и на Дальнем Востоке — свои небольшие курорты для лечения дыхательных путей. Но в первую очередь я бы рекомендовал именно юг, в частности, Геленджик. Ялта вообще начиналась как курорт для туберкулезных больных. Словом, побережье Черного моря отлично подходит. Недаром же все артисты, которые голос берегут, отдыхают на нашем юге. Ротару в Ялте живет, Киркоров отдыхает в Сочи регулярно — известные факты, и это не просто так.

Уникальность наших южных курортов (и их отличие от итальянских, например) — в сочетании морского воздуха с фитонцидами, которые выделяются местными растениями. Поэтому все процессы восстановления после тех же бронхитов идут быстрее. Не забывайте, что у нас еще с советских лет курортология выделена в отдельное направление науки, поэтому в России много грамотных специалистов.

Многие здравницы расположены среди лесов, где сам воздух является целебным.
Фото: pixabay.com

Что же касается методик лечения, то здесь, помимо природных факторов, очень важна программа санатория. Нужно, чтобы в нее входила гимнастика, физическая нагрузка, а не только спа-процедуры. Многие санатории организуют занятия по скандинавской ходьбе или просто длительные прогулки для разработки легких и избавления от одышки. Из последнего — это линейка кардиореспираторных тренажеров для разных возрастов, занятия на них проводятся в залах механотерапии. Ну, и классические процедуры для лор-больных: грязелечение, магнитотерапия, соляные пещеры (природные или кабинеты галотерапии).

Все санатории сейчас оказывают платные услуги, поэтому, даже просто отдыхая на курорте, человек может приходить на амбулаторные процедуры без проживания. Раньше нужно было получать так называемую курсовку в поликлинике, сейчас же все гораздо проще, и терапевт может просто направить вас на платные процедуры. Для профилактики будет достаточно нескольких посещений, а для лечения лучше пожить в санатории от 18 до 21 дня (в зависимости от диагноза).

В истории Астраханского края эпидемии были вовсе не редкостью. Жители издавна привыкли и к чрезвычайным мерам, и к опасностям, и к необходимости соблюдать карантин. Положение города на перекрестке караванных сухопутных и водных путей превращало его в ворота, через которые из Азии могли прорваться чума, холера, проказа и оспа. Так что местным властям приходилось первым изобретать и принимать превентивные меры. Однако научились этому не сразу.

Спасайся, кто может
В первые годы русской Астрахани на ее нынешнем месте – на острове Долгом – большой мор охватил местное население и был красочно описан англичанином Антоном Дженкинсоном, посетившим город в 1558 году: “Во время моего пребывания в Астрахани население страдало от сильного голода и мора; в особенности они свирепствовали среди татар и ногайцев, которые в это самое время пришли сюда в большом числе, чтобы отдаться своим врагам русским и искать их помощи… Однако их плохо приняли и мало им помогли: большое число их умерло от голода; их мертвые тела кучами валялись по всему острову, непогребенные, подобно зверям; жалко было смотреть на них. Многих из оставшихся в живых русские продали в рабство, а остальных прогнали с острова”.

В 1692-1693 гг. город вновь подвергся “моровому поветрию”. Вот что писал историк Михаил Рыбушкин: “С 20-го июля 1692 года по декабрь следующаго года разлилось по Астрахани моровое поветрие”. Беспечность местного правительства и убеждение в божественном характере эпидемии как наказания за грехи помешали сразу же пресечь ее распространение. Астраханский митрополит Савватий, начавший сбор средств на постройку Успенского собора, указывал, что только жителей Астрахани от эпидемии погибло 10 тысяч, а еще 5 тысяч – пришлых людей, искавших в городе убежища и пропитания.

Увы, власти города покинули жителей. Воевода боярин Хованский с подчиненными бежали и спрятались на Болдинской косе, дьяк Домнин с чиновником Епанчиным укрылись на Уваринском учуге, а думный дворянин Волков был в походе в Персии. Город остался без власти. Более или менее о горожанах заботился митрополит Савватий. Большинство священников умерли от болезни, и он сам отпевал умерших. Смелость его была вознаграждена: благодарные горожане быстро собрали деньги на собор. Эпидемия длилась в Астрахани полтора года и сошла на нет лишь в начале 1694 года.

Карантин – дело научное
Одна из самых мощных эпидемий пришла в 1727-1728 гг. и унесла жизни более половины населения Астрахани, Красного Яра и Ярковской гавани (в 53 км от него). Именно она заставила начать разработку единой программы по борьбе с чумой. В первую очередь стали создавать карантинные заставы.

Заставы устраивали “по науке”: в 1729 г. вышло постановление с инструкцией. Их устраивали в безлюдной местности, на буграх. При заставе жил врач с помощниками, и все люди, следующие через заставу, досматривались. Их держали в карантине 40 дней. В это время с ними обменивались сведениями через записки, можно было разговаривать “через огонь”, но контакты между “узниками” исключались. Еду доставляли на заставу особые “харчевники”, продукты передавали “долгими шестами”, а полученные тем же способом деньги вымачивали в уксусе или вине, а продавцам отдавали после карантина.

В первую очередь в карантин попадали купцы вместе со своими товарами. Особенно это касалось шелковых тканей из Персии, через которые инфекция передавалась легко. И шелк, и хлопчатую бумагу, и шерстяные изделия, и меха проветривали и окуривали дымом шесть недель, под охраной, чтобы их не разворовали и не распространили таким путем заразу. Было запрещено без специальных паспортов от губернатора покидать Астрахань. Если на заставу прибывали суда, то все припасы с них, весь такелаж и одежду экипажа тоже оставляли в карантине и окуривали полынью и серой. Указ Сената 1738 г. особенно жестко предписывал проходить предварительный карантин. В устье Волги суда из Персии досматривали на брандвахте острова Четыре Бугра.
По приказу нашего губернатора Василия Татищева для осмотра и отстоя судов на Краснинском острове летом 1743 г. начали строить первый в губернии стационарный карантинный комплекс. Строительство заставы закончили через год. По необходимости карантинные заставы в устье Волги меняли свое местоположение.

“Сидимдома” в позапрошлом веке
В 1806 году город вновь подвергся нашествию чумы. Рыбушкин писал, что, несмотря на суровое осеннее время, “губительная язва, перенесенная через Каспийское море, мгновенно разлилась по всему городу и истребила множество жителей”. Увы, город оказался не готов. В нем начались беспорядки и злоупотребления, но были пресечены благодаря грамотным действиям вновь прибывшего гражданского губернатора, который руководил городом, несмотря на опасность заражения.

Как и в наши дни, во время эпидемии 1806 года горожанам пришлось сильно убавить социальную активность. Вице-губернатор Малинский запретил вести богослужения в церквах и мечетях, прекратил занятия в учебных заведениях. В здании мужской гимназии заседал комитет чумной полиции. Умерших хоронили без отпевания, чтобы не создавать скоплений людей. Домовладения, в которых все жильцы умерли, ломали и сжигали. Помещения, где были больные, зимой вымораживали по две недели, потом три дня окуривали полынью. К маю 1808 г. чуму победили.

Погиб от холеры и губернатор
Как писал Рыбушкин, чумные эпидемии не пугали людей так сильно, как холера. Несмотря на то что мы привыкли считать холеру “фирменным” астраханским заболеванием, ее называли даже в 1840-х годах новым бедствием. И впервые она напала на Астрахань лишь в августе 1823 года. Началась незаметно в июле среди простого люда, а с 10 августа по конец сентября убила 700 горожан. Но дальше не распространилась, зато снова вспыхнула в 1830 году.

Тогда ее завезли с Кавказа и из Персии по морю, сначала заболели работники порта, а 17 июля она вспыхнула в городе. Стояла сильная жара, безветрие. Санитарные врачи предупреждали население о необходимости пить спиртные напитки умеренно, не есть много сырых незрелых плодов, но люди мало слушали их. С 27 июля по 9 августа холера свирепствовала в городе, каждый день на кладбище свозили по 300-400 тел умерших. Общее число умерших называют разное – от 4,5 до 10 тысяч человек. Погиб от холеры и губернатор Осипов и его сын.

О холере знали мало. Предлагалось обтирать руки и тело хлорной известью, явно больных направлять в холерные отделения больниц, карантин соблюдать в две недели. Помещения, людей и вещи окуривали серой. Простое население шло на всякие магические обряды вроде “выпахивания холеры”, когда женщины и дети впрягались в плуг и в сопровождении стариков с иконами и святой водой распахивали вокруг населенного пункта “защитную” борозду.

Холерные бунты
А еще возникали холерные бунты, когда родня заболевших, которых увозили в больницы, думала, что это заговор врачей, что людей хотят залечить до смерти, из-за этого больницы громили, врачей били и убивали, а заразных пациентов… освобождали. Один такой холерный бунт в 1831 г. в Петербурге усмирял сам Николай I.

Эпидемия холеры 1892 г. охватила почти всю страну и унесла много жизней. В Астрахани вспыхнул бунт, получивший широкое освещение в нашей и даже зарубежной прессе.
Иногда попытки соблюдать меры предосторожности выливались в настоящую жестокость. Исследователи писали, что если среди калмыков, живущих в улусах вокруг Астрахани или далеко в степи, возникали случаи оспы, сибирской язвы или чумы, то больным не стоило рассчитывать на помощь. Их оставляли без ухода и помощи в их кибитке, куда никто больше не допускался. Больному предстояло либо умереть, либо выздороветь.

На самом деле сегодня в мире есть очаги чумы. По информации ВОЗ в прошлом году на Мадагаскаре возникло осложнение ситуации по чуме, число заболевших составило свыше 2 тыс., в 70% легочной формы; 165 человек погибли.

На территории России расположены 11 природных очагов чумы.

Чума – это особо-опасное природно-очаговое заболевание с высоким уровнем летальности. Именно по этой причине чума относится к карантинным инфекциям.

В естественных условиях чумой болеют грызуны (крысы, сурки, полевки).

Основной переносчик чумы в городских условиях – крысы.

Паразитирующие на них блохи обеспечивают постоянную передачу возбудителя от больных зверьков здоровым, поддерживая постоянство природных очагов.

Возбудитель инфекции – Yersinia Pestis. В организме больного бактерии образуют капсулу.

Наиболее частый путь передачи возбудителя чумы от грызунов человеку – укус чумной блохи.

Второй путь передачи инфекции – прямой контакт с инфицированными животными.

Чумой могут болеть волки, лисы, кошки, барсуки.

Некоторые грызуны (сурки, суслики) являются объектами охотничьего промысла. Во время разделки тушки зверька или снятия шкурки человек может испачкать руки их кровью. Не исключено, что среди добытых зверьков могут быть больные чумой.

Источниками инфекции может быть и человек.

В этом случае передача инфекции может происходить двумя путями:

1. Блохами жилища человека.

2. При переходе бубонной формы чумы в легочную. При такой форме заболевания больной человек выделяет в окружающую среду огромное количество чумных микробов, которые передаются окружающим в результате контакта с инфицированными предметами или через воздух.

В зависимости от того, каким путем возбудитель попал в организм человека, развивается та или иная клиническая форма болезни, имеющая свои особенности течения.

Различают следующие формы заболевания:

Основное место размножения возбудителя – лимфатические узлы. Недостаточная барьерная функция лимфоузлов приводит к развитию первично-септической формы чумы.

Вторично-септическая форма развивается на фоне бубонной или легочной форм.

Инкубационный период при чуме обычно не превышает 3-5 дней, в некоторых случаях длится 1-2 дня.

Болезнь начинается внезапно с озноба, головной боли. Температура тела поднимается за несколько часов до 39-40 0 С.

Позже у больных могут наблюдаться нарушения со стороны нервной системы: бессонница, бред, невнятная сбивчивая речь, нарушение координации движений (шаткая походка). Лицо – часто покрасневшее, отечное, губы сухие.

Больной испытывает жажду, язык обложен белым налетом.

В зависимости от характера заражения в дальнейшем развивается клиническая картина с присущими ей признаками заболевания.

Возбудитель попадает через кожу. На 2-3 день появляется очень болезненный бубон – сильно увеличенный воспалившийся лимфатический узел. В зависимости от места внедрения возбудителя бубон может развиваться на паховых, подмышечных, бедренных, подмышечных, шейных или подчелюстных зонах.

Воспалительный процесс в лимфатическом узле продолжается 6-8 дней, после чего он рассасывается или нагнаивается.

Септическая форма чумы развивается в случае попадания возбудителя в кровь больного, где активно размножается.

Такая форма чумы начинается с внезапного подъема температуры, больной неподвижен, отмечается буйный бред. Спустя 2-4 суток при отсутствии лечения больной погибает.

Бубонная или септическая форма заболевания не опасны для окружающих, если они не осложняются вторичной чумной пневмонией.

После перенесенного заболевания остается прочный продолжительный иммунитет.

Меры профилактики чумы предполагают предупреждение завоза инфекции из других стран и предупреждение возникновения заболевания в неблагополучных по чуме территориях.

При обнаружении распространения инфекции в пределах определенного региона, противочумные учреждения проводят дератизационные (уничтожение грызунов) и дезинсекционные (уничтожение насекомых) мероприятия.

В зависимости от эпидемической обстановки принимается решение о профилактической иммунизации населения.

Вакцинация по эпидемическим показаниям проводится лицам, проживающим на неблагополучных по чуме территориях, а также лицам, работающим с живыми культурами чумы.

Все лечебно-профилактические учреждения должны иметь определённый запас медикаментов и средств личной защиты и профилактики на случай выявления больного чумой.

При выявлении больных бубонной формой чумы в очаге вводятся ограничительные мероприятия, при выявлении больных легочной формой чумы вводится карантин.

Эпидемия, бунт и власть в императорской Москве 250 лет назад

Чума: путь в Москву

Считается, что в Москву эту заразу (строго говоря, чума — не вирусная, а бактериальная инфекция) занесли с театра русско-турецкой войны, из Молдавии и Валахии. В августе 1770 года зараза достигла Киева, затем Брянска.

Увертюра в военном госпитале. Без паники!

Карантин: монастыри и генералы

Рядом с Большим Каменным мостом располагалась крупнейшая московская мануфактура того времени — Большой суконный двор. С 1 января по 9 марта 1771 года на фабрике умерли 130 человек. Фабричная администрация то ли не поняла поначалу, от чего, то ли слишком хорошо поняла: объяви, что на Суконном чума, и о сбыте продукции придется забыть .

В момент врачебной проверки в марте на Суконном дворе обнаружилось 16 больных с сыпью и чумными бубонами, а сколько разбрелось по городу, уже никто не узнал.

Фабрику закрыли, здоровых рабочих перевели на другие предприятия, а больных увезли в подмосковный Николо-Угрешский монастырь, ставший первым чумным госпиталем. При этом Суконный двор так и не был окружен караулами, и многие рабочие сбежали после оглашения диагноза.

Генерал-поручику Еропкину придется вскоре воевать в Кремле и на Красной площади, и отнюдь не с чумой.

От весны до осени: Москва зачумленная

Императрица одной из первых поняла и другую вещь: настала пора заботиться о том, чтобы зараза не дошла до Петербурга. Интересны детали.

Велено было также не пропускать проезжающих из Москвы не только к Санкт-Петербургу, но и в местности между столицами. Карантины были устроены в Твери, Вышнем Волочке, Бронницах.

Все эти меры помогли предотвратить превращение московского бедствия в общероссийское. Есть данные, что чума попала из Москвы в Воронежскую, Архангельскую, Казанскую и Тульскую губернии, но общенациональной пандемии не случилось.

Однако стоило в июле установиться теплой погоде, иллюзии рухнули. Смертность стала превышать 100 человек за сутки, вымирали целые улицы в Преображенской, Семеновской и Покровской слободах.

На улицах круглосуточно горели костры из навоза или можжевельника.

Бывало, что трупы выбрасывали на улицу или тайно зарывали в огородах, садах и подвалах, несмотря на указ императрицы с угрозой вечной каторги за сокрытие информации о заболевших и умерших.

Фото: Hulton Archive / Getty Images

В обреченном городе не осталось власти, полиции и войска — и немедленно начались бесчинства и грабежи.

Фото: WestArchive / Vostock Photo

Рассказ мгновенно распространился по Москве, и толпы горожан устремились к Варварским воротам в надежде вымолить прощение у Богородицы. Священники, оставив храмы, служили молебны прямо на площади. Люди по очереди лазали к иконе, стоявшей над проемом ворот, по лестнице, просили исцеления, ставили свечи, целовали образ, оставляли пожертвования в специальном сундуке.

Московский митрополит Амвросий, понимая опасность скопления народа в разгар эпидемии, решил его прекратить: икону убрать в храм Кира и Иоанна на Солянке, а сундук с деньгами передать в Воспитательный дом.

Бой в Кремле и на Красной площади

Расправившись с митрополитом, мятежники двинулись на Остоженку, в дом генерал-поручика Еропкина, сохранившийся доныне. Еропкин оказался не робкого десятка; он продемонстрировал, что если в борьбе с чумой к сентябрю 1771 года власти особых успехов не добились, то с бунтовщиками справляться они умеют.

В ноябре, когда чума уже утихала, в Москве состоялась экзекуция: четыре человека, в том числе убийцы митрополита Амвросия, были повешены, 72 человека были биты кнутом, 89 человек высекли плетьми и отправили на казенные работы.

Граф Орлов. Последнее средство

Восстанавливать порядок в Москву Екатерина отправила графа Григория Орлова, который приехал в первопрестольную 26 сентября. Вслед за Орловым шли четыре полка лейб-гвардии.

Орлов снискал славу избавителя Москвы от мора. Принципиально новых санитарных мер, кроме укрепления застав и карантинов, он не ввел. Но пришла на помощь природа: начались ранние холода, и эпидемия стала понемногу сходить на нет.

Впрочем, стоит отдать графу Орлову должное: он начал с верного шага, не свойственного отечественным администраторам,— прибыв в Москву, сразу собрал консилиум специалистов и следовал его указаниям. Орлов велел заново разбить Москву на 27 санитарных участков, открыть дополнительные больницы и карантины. Орлов лично обходил все больницы, следил за лечением и питанием пациентов.

Более того. Понимая, что нищета и болезнь тесно связаны, Орлов организовал общественные работы по укреплению Камер-Коллежского вала вокруг Москвы: мужчинам платили по 15, а женщинам по 10 копеек в день. Боролся Орлов и с бродягами, разносившими заразу: их отправляли в Николо-Угрешский монастырь.

Фото: Alamy / Vostock Photo

По официальной статистике, с апреля по декабрь 1771 года в Москве умерли от чумы 56 672 человека. Но это не все — первые три месяца 1772 года чума в Москве, над которой в Петербурге уже отпраздновали победу, продолжалась, правда ежемесячное количество умерших снизилось до 30 человек. Об окончательном прекращении эпидемии было объявлено только в ноябре 1772 года.

А в одном из писем за границу сама Екатерина сообщала: чума в Москве похитила более 100 тысяч жизней. Это можно, пожалуй, рассматривать как невольное признание в том, что противостоять нежданной напасти по большому счету не смогли ни власти, ни общество.