У фрейда был рак челюсти

В больнице умирал старик. Диагноз его болезни был подобен приговору трибунала к смертной казни. Его имя было известно всему миру, […]

В больнице умирал старик. Диагноз его болезни был подобен приговору трибунала к смертной казни. Его имя было известно всему миру, но никакая человеческая сила не могла спасти его. Единственная помощь, которую могли оказать ему его коллеги – это вспрыснуть ту дозу морфия в вену, от которой он уже не смог бы проснуться. Но, в то время, врачи, даже атеисты, подсознательно понимали, что жизнь и смерть принадлежат ведению Бога, а не решению людей, поэтому им оставалось только беспомощно смотреть на затянувшуюся агонию. У больного был обнаружен рак челюсти и языка.

Этот старик, еще недавно напоминавший по виду почтенного раввина, всю жизнь занимался доказательством того, что человек это только пансексуальное существо, что религия, культура и искусство это только надстройки над гениталиями человека, что любовь родителей и детей друг другу – это загнанное в подсознание желание кровосмесительства. В его академических лекциях и научных трудах заключался сгусток кощунства и презрения к человеку. Он словно собрал всю накипь зла и греха, которую создало человечество со времен своего существования, и назвал это словом “наука”. Мир был готов, чтобы принять это учение. Люди, далекие от вопросов психиатрии, жадно читали его книги, потому что находили в них апологию демонизма и собственного греха. Он не был причиной нравственной катастрофы человечества, но стал ферментом зла, брошенным в декадентствующую культуру ХХ столетия.

Немецкий философ Шпинглер написал книгу “Закат Европы”. Если бы можно было написать картину под таким же названием, то одним из главных лиц должен был стать умирающий от рака языка старик. Он как бы стал “духовным отцом” науки XX века о человеке. Он стал восприемником от диавольской купели сексуального зверя. Наверно вы догадались о имени больного, – это Зигмунд Фрейд.

Если культура двух предыдущих столетий была “фаустовской” культурой, когда человек отказывался от вечности ради убегающих мгновений, которых он не в силах остановить, то культуру XX столетия можно назвать “фрейдовской” культурой – это попрание всего святого, которое еще сохранилось в человеке. Человек потерян; доминант жизни – это проникнутое двумя мощными инстинктами – секса и убийства – сознание, в которое погружен человек, как в первобытный хаос.

Фрейд уже не может говорить; он объясняется движением пальцев, язык изъеден болезнью, как червями. Говорят, что самый большой ужас – это увидеть себя в гробу. Фрейд видит себя, как уже разлагающегося мертвеца. Метастазы рака уже охватывают как щупальца паука, его тело, появляются гангренозные язвы на лице, щеки чернеют, изо рта капает сукровица; живой труп распространяет вокруг себя страшное зловоние. Около Фрейда нет родных, никто не может приблизиться к нему из-за смрада как будто исходящего из гроба. Лицо Фрейда облепляют мошки, которых привлекает сладковатый запах гноя – от них невозможно отбиваться. Тогда его лицо покрывают как колпаком марлей. Кажется, что из-за смрада сам сатана медлит приблизиться к нему, чтобы взять с собой его душу.

Агония продолжается. У Фрейда была любимая собака, с которой он не расставался никогда. Даже она, не выдержав зловония, убежала из палаты; это было последним ударом для Фрейда: он остался один, сам с собой, вернее с тем, что осталось от него. Он всегда боялся смерти, но теперь безгласно звал ее мольбой своих глаз. Говорят, что повышенная доза морфия поставила точку в истории его болезни.

Фрейд – это один из зловещих символов нашего времени. Его смерть также символична: она как бы олицетворяет собой гниение той культуры, которая построена на сексе и на крови, на культе извращенного наслаждения и насилия. Этот смрад гниющего трупа, имя которому Разврат. Но он уже стал отравлять, как гангренозные язвы, все пять континентов.

Богохульный язык Фрейда сгнил во рту своего хозяина, превратился в гной, который капал из губ и просачивался в горло. Фрейд, бросивший вызов небесам, умер как бессильный червь, оставленный всеми. Но сама смерть Фрейда – это символический образ, мы бы сказали пророчество о том, какой конец может ожидать человечество.

В письмах Вильгельму Флиссу он не раз связывал пристрастие к курению с мастурбацией, а его личный врач Макс Шур писал, что курение помогало Фрейду поддерживать постоянную сублимацию — видимо, имея в виду, что творческая активность Фрейда и сигареты помогали ему сублимировать неудовлетворенность от сексуальной жизни с Мартой.

Как бы то ни было, Фрейд, повторим, безусловно, знал об опасности возникновения у него рака челюстно-ротовой полости. В 1916 году, когда у него опухли десны, в письме Ференци высказал предположение, что это может быть карцинома. Не исключено, что он заподозрил неладное и зимой 1923 года, но втайне надеялся, что и на этот раз всё обойдется. Когда же за несколько недель язва не только не пропала, но выросла и стала болезненнее, Фрейд решил для начала показаться дерматологу. Тот, осмотрев язву, выразил уверенность, что она доброкачественная, но посоветовал ее удалить.

То, что Дейч увидел, ему и в самом деле не понравилось. У него не было сомнений, что перед ним — раковая опухоль, но говорить об этом пациенту, пусть даже и коллеге, он не решился. Напротив, сделав хорошую мину, Дейч заявил, что тоже не сомневается в доброкачественности опухоли, но тем не менее настаивает на срочной операции.

Поверил ли в это Фрейд? Единого мнения тут нет: одни биографы считают, что Фрейд с самого начала прекрасно знал правильный диагноз, но решил продолжить эту игру в кошки-мышки с коллегами. Другие утверждают, что Фрейд, конечно, догадывался о том, что у него рак, но сам до последнего не хотел в это верить.

Как бы то ни было, он договорился об операции с профессором государственной больницы Маркусом Гаеком — отнюдь не светилом, скорее, наоборот, считавшимся среди коллег весьма посредственным хирургом.

Однако после операции у него открылось сильное кровотечение, и Фрейду заявили, что ему придется остаться в больнице. Только после этого он попросил послать его родным телефонограмму с сообщением о том, что с ним произошло и просьбой привезти чистое белье. Вскоре Марта и Анна примчались в больницу и пришли в ужас, увидев Фрейда сидящим на стуле в забрызганной кровью одежде.

Вечером, следуя требованиям больничного режима, жене и дочери Фрейда пришлось уйти, а Фрейд остался в палате, где уже был один пациент — карлик-имбецил, которому суждено было войти в историю. Ночью у Фрейда снова началось обильное кровотечение. Он сумел дотянуться до звонка, но тот не работал, и тогда карлик опрометью бросился из палаты, чтобы позвать на помощь врача, и таким образом спас Фрейду жизнь.

Было ли это, как предполагает Макс Шур, своеобразной местью Гаека своему всемирно известному коллеге за то, что тот вот так же бесцеремонно копался в интимной жизни других людей? Или речь шла об обычной для многих медиков бестактности? Ответа на эти вопросы нет ни у кого.

Анализ опухоли подтвердил ее раковый характер, и Фрейду прописали радиотерапию. В сущности, этого было достаточно для того, чтобы он догадался о подлинном диагнозе, но игра в кошки-мышки продолжилась.

19 июня 1923 года, когда Фрейд еще не пришел окончательно в себя после операции, его ждал новый страшный удар: от туберкулеза скончался его любимый внук Гайнц. Во всех воспоминаниях говорится, что Фрейд не просто тяжело переживал смерть мальчика: впервые в жизни его видели плачущим и не способным так долго успокоиться.

На этот раз было решено доверить проведение операции профессору Гансу Пихлеру — одному из лучших на тот момент европейских хирургов, специализировавшихся на операциях челюстно-ротовой полости.

Перед операцией, исход которой оставался неизвестен, он решил поехать с Анной в Рим — город, который так много для него значил и в котором Анна еще не была. Они провели в Риме несколько недель, в течение которых Фрейд старался продемонстрировать дочери, что он прекрасно себя чувствует и совершенно счастлив. Но еще до приезда в Рим, за завтраком в поезде, Фрейд надкусил горбушку хлеба и изо рта у него брызнула кровь.

Сразу по окончании отпуска Фрейда стали готовить к операции, и врачи, наконец, официально сказали ему ту правду, которую он и без того знал. Пихлер готовился к операции необычайно серьезно и незадолго до нее провел репетицию на трупе. При этом Фрейд потребовал, чтобы профессор Пихлер получил за операцию тот же гонорар, что и во всех прочих случаях, не делая Фрейду скидки как коллеге — он был убежден, что труд врача должен достойно оплачиваться.

Пихлер провел операцию Фрейду в два этапа, 4 и 12 октября 1923 года, удалив бо?льшую часть правой челюстной кости, значительную часть нижней челюстной кости, слизистой оболочки щеки и языка. После этого Пихлер пересадил часть кожи на челюсти и установил временный протез.

Даже сегодня эта операция выглядит чрезвычайно сложной, а для 1923 года она, вне сомнения, была верхом хирургического искусства. Однако спустя несколько недель исследование показало, что метастазы остались, и 12 ноября Фрейду была сделана новая операция, во время которой было проведено еще более широкое удаление нижней челюстной кости и мягкого нёба.

Так началась битва Фрейда со смертью, которая длилась без малого 16 лет. Чтобы не пересказывать вновь уже многократно пересказанные в различных изданиях подробности этой битвы, автор позволит себе пространную цитату из книги Роже Дадуна, который, в свою очередь, цитирует других авторов:

«Встала проблема изготовления протеза, который закрывал бы удаленные в результате операции участки, но в то же время не ранил ткани. Это стало для Фрейда бесконечной голгофой; дополнительные сложности возникали из-за появления и развития предраковых тканей, лейкоплакий, которые необходимо было лечить „путем хирургического вмешательства, одну за другой, либо путем вырезания, либо электрокоагуляцией, либо с применением обоих методов“. Фрейд перенес более тридцати (точнее, 33. — П. Л.) вмешательств такого рода.

Шур отмечает также, что Фрейд „перенес и операцию другого сорта“. Речь идет о так называемой „операции омоложения Стейнаха“. На основании работ эндокринолога Стейнаха полагали, что гипертрофия промежуточных клеток мужских яичек, вырабатывающих мужские гормоны, которая достигалась путем перевязки спермовыводящих каналов, может вызвать „омоложение“ субъекта и затормозить развитие рака, поскольку последний считали результатом процесса старения. По собственной инициативе, пишет Шур, Фрейд решил подвергнуться этой „незначительной операции“ 17 ноября 1923 года.

Приводимое Шуром количество перенесенных Фрейдом вмешательств разного рода — удаления предраковых или раковых тканей, электрокоагуляции, пересадки, подгонки протезов и т. п. — свидетельствует о железной воле больного в противостоянии болезни, в желании высоко держать голову, чего бы это ни стоило, перед лицом „агента смерти“, поселившегося в его плоти. Вот цифры, упоминаемые Шуром: 16 визитов к Пихлеру в 1923 году, 84 в 1924, 69 в 1925, 48 в 1926, 77 в 1927, а к 15 июня 1928 года Фрейд совершил уже 49 визитов и сменил пять протезов. Несколько месяцев спустя Шур был приглашен в качестве личного врача. В это время Фрейд отправляется в Берлин, чтобы попробовать новый протез, изготовленный Шредером, который, после различных улучшений, оказался наиболее удобен. Друг Шура дантист Йозеф Вейнманн лично занимался регулированием и содержанием протеза; он посоветовал для успокоения болей местное применение ортоформа, производного новокаина, — благодаря этому, как замечает Шур, Фрейд вновь встретился со своим старым „другом“ — кокаином! В ноябре 1929 года Шур обнаруживает подозрительную зону во рту, но Пихлеру удается установить, что это — разрастание слизистой оболочки носа, покрывающее иссеченную шрамами ткань. В октябре 1930 года быстро увеличивающаяся лейкоплакия вызвала необходимость операции; вновь Пихлер оперирует в апреле 1931 года, на этот раз удаление оказалось чрезвычайно болезненным. В 1932 году, как Шур устанавливает по записям Пихлера, было 92 консультации, из них 5 операций.

В 1933 году Фрейд страдает от жестоких головокружений; во время одного из осмотров Шур спешит к жене, ждущей ребенка, который должен был родиться уже несколько дней назад, и Фрейд замечает: „Вы оставляете человека, который пока что не хочет умирать, чтобы идти к ребенку, который никак не хочет родиться“. В течение лета развиваются симптомы ангины; рана во рту, покрытая корками, заставляет Фрейда сильно страдать; его лечат электрокоагуляциями и коротковолновым излучением.

В 1934 году приходится прибегнуть к лечению Х-лучами и радием, но год проходит без операций; Фрейду регулярно делают инъекции мужских гормонов.

В 1935 году состоялось несколько хирургических вмешательств; корки и кератостические образования до операции лечили прижиганиями трихлорацетатной кислотой.

В июле 1936 года, когда Фрейд только что отметил свой восьмидесятилетний юбилей, Шур замечает появление неприятного новообразования; Пихлер, вызванный для консультации, на месте проводит операцию, и анализ показывает, что это была новая раковая опухоль. Полагая, что резекция была недостаточной, Пихлер вновь осуществляет вмешательство четыре дня спустя под общим наркозом: „Необходимо было удалить другую часть расположенной ниже кости и полностью коагулировать окружающую ткань“. Новая операция проведена в декабре 1936 года, но анестезия оказалась слишком слабой. Фрейд в течение часа испытывал невыносимые страдания и лишь в конце этой пытки произнес единственную фразу: „Я больше не могу“.

После относительной передышки в 1937 году, начало 1938-го отмечено страшными болями; язва быстро превращалась в злокачественную опухоль. Пихлер оперирует в чрезвычайно сложных условиях, „вследствие того, что опухоль была заключена среди плотной зарубцевавшейся ткани“, к тому же „повреждения опасно приблизились к основанию глазной впадины“. После отъезда Фрейда в Лондон 4 июня Шур, вынужденный остаться в Вене для срочной операции („резкого флегмонозного аппендицита“), догоняет его несколько дней спустя. Поскольку за ним следило гестапо, малейшая задержка могла оказаться роковой. В сентябре в Лондоне Шур отмечает быстрое разрастание подозрительных тканей и просит Пихлера срочно приехать.

Прибыв в Лондон 7 сентября, Пихлер на следующий день проводит операцию в Лондонской клинике. Вмешательство оказалось очень важным, о чем свидетельствует приводимая Шуром запись Пихлера: „Надрез губы и продолжение надреза вдоль носа, чтобы обеспечить хороший доступ. Затем удаление опухоли щеки (диатермия) и, наконец, всей патогенной ткани сзади и выше ramus ascendens. Удаление крупных участков очень плотной и упругой ткани…“

Несмотря на крайнюю усталость, Фрейд благополучно оправился от этой тяжелой операции, и Шур уточняет, что в октябре и ноябре у него „не было даже насморка, в отличие от обыкновения“. Вследствие некроза кости врачи выжидали отторжения омертвевшего участка, который освободил бы болезненную зону; по этому поводу Фрейд пошутил в письме Эйтингону от 19 декабря: „Я, как голодный пес, жду обещанной кости“. 28 декабря Шуру удается извлечь „достаточно крупный омертвевший участок кости“.

В середине января 1939 года появляется новая опухоль; Шур диагностирует эпителиому, расположенную вблизи глазной впадины, которой невозможно достигнуть. Проведены консультации со светилами медицины, в том числе знаменитым хирургом Вилфридом Троттером и профессором Лакассанем из Института Кюри; всякое хирургическое вмешательство исключается, и лечение проводится Х-лучами. В письме Арнольду Цвейгу от 5 марта Фрейд так описывает ситуацию: „Нет сомнения, что речь идет об атаке на мою плоть старой раковой опухоли, с которой я делю существование уже шестнадцать лет“.

Радиотерапия, прекратив боли, приносит некоторую надежду, но ненадолго; в августе, вернувшись из Соединенных Штатов, Шур констатирует „развитие раковых тканей, сопровождающееся изъязвлением. Кожа щеки всё больше обесцвечивалась, свидетельствуя о развитии кожного некроза. Зловонный запах становился всё более невыносимым, и никакая гигиена полости рта не могла его ослабить“. Затем „началась гангрена кожи щеки и образовалось отверстие, обнажившее рак“. Фрейд испытывает всё большие боли при приеме пищи, ужасно проводит ночи и даже не может больше читать.

Шур приводит волнующие детали; „Последней книгой, которую он прочел, была „Шагреневая кожа“ Бальзака. Когда он закончил чтение, то заявил мне в особом тоне: „Это именно та книга, которая была мне нужна; в ней говорится о сжимании и смерти от истощения“.

Это произошло 23 сентября 1939 года.

И, само собой, вскоре после операции Фрейд снова начал курить, разжимая губы прищепкой, чтобы вставить между ними сигару. Работа и сигары помогали ему отвлечься от боли и сосредоточиться на том, что он считал главным в жизни — развитии теории психоанализа.

Разумеется, он поспешил ответить Роллану в тот же день.

«До конца жизни останется для меня радостным воспоминанием, что я смог обменяться с Вами приветствием. Ведь Ваше имя соединяется для нас с прекраснейшими из всех великолепных иллюзий о распространении любви на всё человечество.

Однако я принадлежу к расе, на которую в средние века возлагали ответственность за все страдания народов и которая ныне должна нести вину за развал империи в Австрии и поражение в войне Германии. Подобный опыт действует отрезвляюще и лишает склонности верить в иллюзии. К тому же я и в самом деле большую часть своего жизненного труда (а я на десять лет Вас старше) обратил на то, чтобы уничтожить собственные иллюзии и иллюзии человечества. Но если эта единственная мечта хотя бы отчасти не сбудется, если мы в ходе прогресса не научимся отклонять свои разрушительные побуждения от себе подобных, если мы и впредь будем ненавидеть друг друга из-за небольших различий и истреблять ради ничтожной корысти, если огромные достижения в овладении природными силами мы вновь и вновь будем применять к взаимному уничтожению, какое будущее ожидает нас? Нам ведь и так уже нелегко дается продолжение своего рода в конфликте между нашей природой и требованиями, которые налагает культура.

Так началась дружба двух гениев, которая не прекращалась до последнего дня жизни Фрейда.

В мае 1924 года Стефан Цвейг сделал Фрейду на день рождения замечательный подарок: привел к нему в гости Ромена Роллана — дружба по переписке наконец переросла в личное знакомство.

Тогда же Венский городской совет присвоил Фрейду звание почетного гражданина Вены.

Тогда же в Зальцбурге состоялся 8-й Международный психоаналитический конгресс, от участия в котором Фрейд решил воздержаться, так как не чувствовал себя в достаточно хорошей форме, чтобы появиться перед сколько-нибудь большой аудиторией. Анна тоже не смогла поехать на конгресс из-за гриппа и провела эти дни рядом с отцом.

Отношения Фрейда с дочерью в этот период стали особенно близкими: после операции Анна окончательно решила, что останется с отцом до конца, и выбрала судьбу… Нет, не старой девы, а верховной жрицы в Храме Фрейда. Она стала для отца всем — сиделкой, секретарем, чрезвычайной и полномочной его представительницей на всех собраниях психоаналитиков, хранительницей его наследия и самой верной и одной из самых талантливых его учениц, развивавших идеи отца в ортодоксальном русле в области детской психологии.

А может, как бы невольно мешая Анне создать собственную семью, он бессознательно мстил младшей дочери за то, что она стала немалой помехой его сексуальной жизни с Мартой — самое ее зачатие было следствием нежелания Марты предохраняться или попробовать иные способы сексуальной близости, а после рождения Анны сексуальная жизнь супругов стала, по многим признакам, вообще скудной и нерегулярной.

В 1924 году Анне было около тридцати лет, и с учетом того, что она оставалась незамужней, ее выбор посвятить себя отцу уже не казался таким противоестественным. А сам Фрейд, между тем, стремительно приближался к своему семидесятилетию.

Сегодня великому австрийскому психологу и психиатру исполнилось бы 160 лет. В честь его юбилея Лайф расскажет о неожиданных страницах из биографии основоположника психоаналитического учения

1. Свою научную карьеру Фрейд начал с изучения сексуальной жизни угрей и поиска их половых органов

В 17 лет в 1873 году Фрейд поступил на медицинский факультет Венского университета. Отучившись там два года, он приступил к изучению зоологии по руководством профессора Карла Клауса. Старый учёный поручил юному Фрейду амбициозное исследование: изучить половую систему угрей и обнаружить у самцов семенники. Дело в том, что долгое время процесс размножения угрей был покрыт тайной. Почти 2000 лет со времен Аристотеля считалось, что они самозарождаются из ила болот или трутся о камни, а из оторванных кусочков кожи появляются новые угри. Лишь в 1777 году анатомам удалось обнаружить яичники у самок угря, однако вплоть до 1877 года было доподлинно неизвестно, есть ли у самцов семенники.

Фрейд принялся за поставленную задачу с рвением молодости. Дважды он посещал опытную станцию в Триесте, где препарировал более 400 угрей и изучал с помощью микроскопа их дольчатый орган. Однако с уверенностью доказать, что это семенники, он так и не смог. Приоритет в обнаружении семенников угря в итоге достался польскому учёному Сирскому. Для Фрейда это был серьёзный удар, поколебавший его уверенность в себе и честолюбие.

2. Фрейд заложил основу нейронной теории строения нервной системы и придумал новые методы окрашивания нервных тканей

С 1883 по 1885 годы Фрейд работал в лаборатории Теодора Мейнерта. Российский ученик Мейнерта Ливерий Даркшевич опубликовал в 1884 году статью "Новый способ окрашивания микроскопических препаратов для исследования волокон в центральной нервной системе". В действительности описанное открытие полностью принадлежало молодому Зигмунду. Он изобрёл способ окраски препаратов нервной ткани хлористым золотом, благодаря которому смог детально изучить строение нервной системы речного рака. Дело в том, что в конце XIX века в физиологии господствовала теория континуитета, гласящая, что нервная система представляет собой некую единую сеть. Лишь гораздо позже было доказано, что в реальности она состоит из отдельных обособленных клеток — нейронов. На основе своих экспериментов Фрейд высказывал аналогичные предположения, однако они не получили широкого распространения.

3. Фрейд увлекался изучением лечебных и анестезирующих свойств кокаина, а также употреблял его сам по меньшей мере 13 лет

В 1884 году Фрейд прочёл исследование о влиянии кокаина на здоровье баварских солдат, после чего незамедлительно приступил к экспериментам с этим веществом на себе. В то время свойства кокаина (особенно наркотические) были почти неизвестны. Зигмунд регулярно принимал небольшие дозы наркотика для борьбы с депрессией, снятия утомления, поддержания оптимального тонуса и работоспособности при чрезмерных нагрузках. Кокаин помогал Фрейду преодолеть и проблемы с пищеварением и болями в животе. В отдельных письмах и работах Фрейд называл его "прекрасным афродизиаком". Вот одно из его признаний: "В гостях можно было лопнуть от скуки, если бы не крохотная доза кокаина".

Всего Фрейд опубликовал четыре научные работы об эффектах кокаина, однако впоследствии исключил их из всех своих прижизненных собраний сочинений. Фрейду принадлежит приоритет в использовании кокаина как анестизирующего препарата, особенно при операциях на глазах, но, как и в случае с окрашиванием нервной ткани, австрийца обошли его более резвые коллеги. Так, друг Фрейда Карл Коллер воспользовался идеями своего товарища, поставил системный, полностью задокументированный научный эксперимент и стал известен как первооткрыватель кокаиновой анестезии по всему миру.

4. Фрейд ежедневно выкуривал более 20 сигар, что привело к раку челюсти, мучившему его до конца дней

Ежедневно Фрейд посещал табачную лавку неподалёку от своего дома, где закупал большой запас сигар. Считается, что Фрейд курил почти беспрерывно, употребляя от 20 и более сигар за день. Австрийский психолог верил, что курение повышает его продуктивность и творческие способности. Эта пагубная привычка привела к возникновению у него рака челюсти в 1923 году, после чего он пережил серьёзную операцию. Впоследствии Фрейд подвергался хирургическим вмешательствам ещё 33 раза за 16 лет и мучился от постоянных нестерпимых болей. Тем не менее курить он так и не бросил до самой смерти.

5. Бежать от нацистов из Австрии Фрейду помог бывший американский посол в СССР и прототип булгаковского Воланда Уильям Буллит

Уильям Буллит был первым послом США в Советском Союзе. По мнению культуристорика Александра Эткинда, Буллит послужил прототипом для персонажа Воланда, а Весенний бал полнолуния (Бал ста королей) — это не более чем преломлённые в художественном восприятии Булгакова приёмы в американском посольстве, отличавшиеся роскошью и разгулом. В 1938 году, после присоединения Австрии к Германии, Буллит находился в Париже. Благодаря его ходатайству перед президентом Франклином Рузвельтом, активным переговорам и финансовой помощи, Фрейд и его семья получили разрешение и возможность покинуть Вену.

6. Фрейд мог забрать из оккупации даже домохозяйку, однако оставил четырёх своих младших сестёр в Австрии, где все они были замучены в концентрационном лагере

На момент эвакуации у Фрейда была возможность вывезти почти всех своих еврейских родственников, однако по неизвестным причинам он не забрал с собой младших сестер. В 1939-м всех их насильственно забрали из дома (как только у них закончились деньги, чтобы откупаться от нацистов) и поместили в концентрационный лагерь Терезиенштадт. В 1942 году все четыре сестры поочерёдно погибли.

7. Фрейд разработал теорию детского психосексуального развития, но за все время клинической практики у него был всего один пациент-ребёнок

В работе " Анализ фобии пятилетнего мальчика" (1907—1908, опубликована в 1909-м), больше известной как "Случай маленького Ганса", Фрейд описывает проблемы сынишки своего друга, композитора и историка музыки Макса Графа.

У Ганса развилась фобия: он очень боялся покидать дом, так как опасался, что его покусает белая лошадь. По мнению Фрейда, образ лошади — это символ его отца, Макса, к которому мальчик относился как к конкуренту за внимание матери (Эдипов комплекс). Фрейд считал, что малыш желал смерти отцу, но при этом боялся быть кастрированным им. Именно этот страх трансформировался в опасение быть укушенным, а желание смерти проявилось в рассказе о падении лошади.

Самое интересное в этой истории, что Фрейд не общался напрямую с мальчиком, а получал информацию через его беседы с отцом.

8. Смерть Фрейда могла быть суицидом, в котором ему помог друг-врач

В 1939 году боли от раковой опухоли стали совершенно невыносимыми для Фрейда. При этом новую операцию ему делать отказывались. 21 сентября Фрейд обратился к своему лечащему врачу и другу Максу Шуру: "Вы обещали не удерживать меня, когда моё время придёт. Сейчас нет ничего, кроме пытки, которая делает бессмысленным всё остальное". После чего Шур, получив согласие дочери Фрейда Анны, ввёл ему большую дозу морфия, отчего основатель психоанализа впал в кому, а спустя два дня умер.

9. Воры пытались похитить прах Фрейда

После смерти Фрейда его тело сожгли, а прах поместили в древнегреческую урну. Затем, когда скончалась его жена Марта в 1951 году, её прах также был добавлен туда. В течение многих лет урна выставлялась в лондонском крематории Голдерс-Грин, расположенном напротив еврейского кладбища и неподалёку от знаменитого Хайгейтского кладбища. В январе 2014 года, по сообщению полиции, некие неизвестные лица пытались похитить прах четы Фрейд. Их затея провалилась, но они серьёзно повредили урну возрастом более 2300 лет.

10. В Библиотеке Конгресса США хранятся восемь ящиков с корреспонденцией Фрейда, которые никогда не будут открыты

Всего на хранении там находится 153 ящика с письмами Фрейда, его семьи, пациентов, коллег, а также с черновиками и прочими записями. Содержание почти всех уже давно изучено. 9 из оставшихся пока запечатанными ящиков будут открыты последовательно в 2020-м, 2050-м и 2057 году. Корреспонденцию из восьми последних коробок, согласно особому пункту завещания, не будут извлекать и изучать никогда.

11. Знаменитая кушетка из кабинета Фрейда на Берггассе, 19 находится вовсе не там

А в Лондоне. Как и большинство других личных вещей доктора. Поэтому, чтобы увидеть аутентичные предметы быта отца психоанализа, надо ехать не в Венский музей Фрейда, а в Лондонский.

ИЗ ИСТОРИИ ЭВТАНАЗИИ: как умер Зигмунд Фрейд?

Ярема Владимир Иванович
Врач хирург-онколог маммолог, профессор кафедры госпитальной хирургии лечебного факультета Московского Государственного Медико-Стоматологического Университета

"В средние века во время войн на поле боя оставались сотни тяжелораненых, которые в силу разных причин не были эвакуированы. Их ждала мучительная смерть на поле боя, но с помощью кортика с крестообразной ручкой специально выделенные люди добивали раненых. Смерть была мгновенной. Кортик назывался "мизерикордия", что в переводе означает "милосердие" (Петровский Б.В.).

История медицины знает случаи, когда врачи прибегали к эвтаназии. Они, прямо или косвенно, помогли уйти в мир иной Николаю I, Г. Герингу, А. Онассису и многим другим.

В плане своеобразной иллюстрации весьма показательными являются обстоятельства последних лет жизни и смерти одного из известных людей XX века – Сигизмунда Шломо (Соломона) Фрейда, более известного как Зигмунд Фрейд (рис. 2). Австрийский психолог, психиатр и невролог, основатель психоаналитической школы терапевтического направления в психологии, предполагал связь невротических расстройств с взаимоотношением бессознательных и сознательных процессов.

Последние 10 лет своей жизни Фрейд вёл дневник, начав его в конце 1929 г. в возрасте 73 лет и окончив за четыре недели до смерти – 23 сентября 1939 года.

Последнее десятилетие, предельно лаконично отраженное в дневнике, стало одним из самых беспокойных периодов его нелегкой жизни. В 1938 г. после присоединения Австрии к Германии и последовавших за этим гонений на евреев со стороны нацистов положение Фрейда значительно осложнилось. После ареста дочери Анны и допроса в гестапо Фрейд принял решение покинуть Третий рейх. Однако власти не торопились выпускать его из страны и довольно долго не давали разрешения на выезд. Все решил звонок Бенито

Первые симптомы болезни, сопровождавшей Фрейда на протяжении последних 16 лет жизни, появились в феврале 1923 г., когда он обнаружил на верхней челюсти опухолевидное образование, распространяющееся на нёбо.

20 апреля 1923 г. Фрейд был прооперирован профессором Маркусом Гаеком. Гаек опубликовал признанные важными работы о заболеваниях полости рта. Профессор Гаек получил свое звание в знак признания ценности eгo исследований патологии носовых пазух и являлся автором нескольких известных уче6ников.

М. Гаек был на пять лет моложе Зигмунда Фрейда. Он родился на Балканах, изучал медицину в Венском университете и получил ученую степень в 1879 г., двумя годами раньше Фрейда.

Операция оказалась достаточно сложной, сопровождалась обильным кровотечением, и Фрейд смог уйти домой только на следующий день. Исследование удаленной опухоли показало, что это рак, но пациенту об этом Маркус Гаек ничего не сообщил.

После установления точного диагноза Фрейд должен был прожить, по уверению врачей, не многим более пяти лет, однако, благодаря своей неистребимой воле к жизни прожил гораздо больше.

4 октября 1923 г. профессором руководителем отделения челюстно-лицевой хирургии Гансом Пихлером была проведена радикальная операция.

Г. Пихлеру тогда было 46 лет, он получил медицинскую степень в университете в 1900 г. и начал свою подготовку как хирург-отоларинголог под руководством доктора Антона фон Эйзельсберга, который был первопроходцем в этой области. Однако его карьера очень рано прервалась из-за экземы. Ему пришлось отказаться от хирургии. Он уехал в Чикаго, в стоматологическую школу, где выдержал экзамены, излечил экзему и возвратился в Вену, где успешно занимался зубоврачебной практикой. Тем не менее, его увлечение хирургией полости рта не ослабло, и он вернулся в клинику Эйзельсберга, чтобы продолжить работу в области хирургии полости рта.

Операция Фрейду проводилась в два этапа с недельным перерывом. Первый этап состоял в перевязке наружной сонной артерии и удалении подчелюстных лимфоузлов, во время второго этапа была удалена верхняя челюсть, часть слизистой оболочки щеки и часть твердого нёба на поврежденной стороне, что соединило в одно целое носовую и ротовую полости и потребовало изготовления специального протеза. Операции проходили под местной анестезией.

После второй операции Фрейд в течение нескольких дней не мог говорить, его кормление осуществлялось через зонд. Правая щека оставалась парализованной, на ночь ему делали инъекцию морфия, а в середине ночи сестра повторяла укол.

Уже в ноябре Пихлер при очередном осмотре пациента, заметил изъязвленное маленькое пятно на мягком нёбе. Биопсия показала, что в этом месте росла ткань злокачественной опухоли. В тот же день была проведена резекция мягких тканей.

Зигмунд возобновил работу после нового, 1924 года. Внешне он почти не изменился. Он носил усы и бороду, несколько более густую, чтобы закрыть послеоперационные шрамы.

Для отделения рта от носовой полости был изготовлен протез, причинявший больному на протяжении всех последующих 16 лет исключительные неудобства. Хотя протез обеспечивал правильный прикус и отделял носовую полость от ротовой, он вызывал раздражение, давил на нижнечелюстной сустав и приносил ужасные страдания.

С течением времени здоровье Зигмунда окрепло, и он прошел курс лучевой терапии, но это не спасло его от дальнейших рецидивов.

Через некоторое время он перестал считать число перенесенных операций и электрокоагуляций. Доктор Пихлер вынужден был произвести пересадку кожи на щеке, потом с помощью диатермии удалить еще один очаг рецидива.

Во избежание грубого рубцевания тканей протез изо рта вынимался только для гигиенических процедур. При этом как изъятие, так и установление протеза обратно требовало незаурядной ловкости. Часто для этого Фрейд прибегал к помощи оперировавшего его доктора.

Но настоящие мучения были еще впереди. Фрейд не смог справиться со своей тягой к курению. Сигары же приводили к постоянному раздражению ротовой полости и создавали предпосылки для появления очередных новообразований. Каждый раз поврежденная область удалялась или подвергалась электрокоагуляции. Так продолжалось больше тридцати раз.

С появлением в семье Фрейдов доктора Макса Шура многое изменилось. Он ежедневно сопровождал Зигмунда в кабинет доктора Пихлера, наблюдая за работой над протезами. Хотя Зигмунд был на сорок один год старше Шура, между ними установилась дружба.

Летом 1938 г. Фрейд перенес очередную операцию, о которой в одном из своих писем после он писал, что это была самая тяжелая операция после радикальной первоначальной в 1923 г., что он все еще чувствует себя смертельно слабым и усталым и ему трудно писать и говорить.

Мучительные боли, не стихающие ни днем, ни ночью, не давали уснуть и полностью лишали какой-либо возможности работать. Со временем опухоль окончательно была признана неоперабельной. Все лицо больного покрывали многочисленные рубцы от разрезов. Болезнь неумолимо прогрессировала, в тканях щеки образовалось сквозное отверстие.

При всей мучительности своего состояния Фрейд никогда не проявлял ни малейшего признака нетерпения или раздражительности. До самой своей смерти он узнавал окружающих, и все его поведение свидетельствовало о четком осознании происходящего и принятии своей дальнейшей судьбы.

Планирование рождения детей стало обычной практикой. Имеем ли мы право планировать свой уход из жизни? Имеет ли право человек уйти из жизни, если страдания сильнее страха небытия? Стоит ли поддерживать жизнь неизлечимых больных? Должен ли рождаться ребенок, если во внутриутробной стадии его развития выявлено, что он будет инвалидом? Почему юридически уголовно не преследуется суицид (самоубийство) и запрещен суицид с помощью врача? – вопрошает P. Singer. Может ли считаться участие в этом врача убийством?

Противники эвтаназии помимо принципа "святости жизни" призывают учесть следующие нерелигиозные возражения. Пациент просит об эвтаназии, когда он испытывает нестерпимые боли и психологически сломлен, выбор продиктован эгоизмом или, наоборот, желанием избавить родственников от обязанности ухаживать за ним.

В теории выделяются два вида эвтаназии: пассивная эвтаназия (намеренное прекращение медиками поддерживающей терапии больного) и активная эвтаназия (введение

умирающему лекарственных средств либо другие действия, которые влекут за собой быструю смерть). Помимо этого, необходимо различать добровольную и недобровольную эвтаназию. Первая – осуществляется по просьбе больного или с предварительно высказанного его согласия, вторая – без согласия больного.

Анкетный опрос врачей (г. Ташкент, 2003, 125 участников) показал большой разброс в вопросе об отношении к эвтаназии. Только треть врачей (34%) не допускают ее ни при каких обстоятельствах; считают приемлемым в исключительных случаях 9% врачей; по просьбе родственников – 2,2%; если есть настойчивая просьба больного – 16,5%; 38% предпочли уклониться от прямого ответа, сославшись на то, что им на практике не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией. Врачи-женщины оказались более подверженными неопределенности, чем врачи-мужчины, т.к. среди уклонившихся их было в 2,5 раза больше, чем мужчин. Данные были бы иными, если бы, как говорили при опросе врачи, было ясно, кто будет проводить саму процедуру эвтаназии. На себя "примерить" многие не хотят, хотя теоретически некоторые не против добровольной безболезненной смерти безнадежно больных, испытывающих тяжелые физические страдания.

По данным опроса врачей, в США до 40% педиатров были готовы принять активную эвтаназию справедливой, более чем 60% не готовы "убить", но готовы "позволить умереть" 99% врачей.

Пионером в области легализации добровольной смерти стали Нидерланды. В 1984 г. Верховный суд страны признал добровольную эвтаназию приемлемой. Эвтаназия была легализована в Бельгии в 2002 г. В 2003 г. эвтаназия помогла расстаться с жизнью 200 смертельно больным пациентам, а в 2004 г. – 360 пациентам. С апреля 2005 г. в бельгийских аптеках появились специальные наборы для эвтаназии, позволяющие упростить процедуру добровольного ухода из жизни (стоимостью примерно 60 евро). Набор для эвтаназии может заказать только практикующий врач, который должен указать точную дозировку отравляющего вещества. Оформить заказ можно после обращения в одну из 250 бельгийских аптек, имеющих соответствующую лицензию.

По закону в Бельгии может подвергнуться эвтаназии человек старше 18 лет, страдающий неизлечимым заболеванием. После нескольких письменных запросов, подтверждающих твердую решимость больного, врач может провести эвтаназию. Согласно официальной статистике, в 40% случаев эвтаназию проводят на дому у пациента.

В Цюрихской клинике Dignitas здоровой гражданке Канады была проведена эвтаназия. Свою просьбу она мотивировала тем, что хочет уйти из жизни вместе со смертельно больным мужем.

В США закон, разрешающий оказание медицинской помощи в осуществлении самоубийства больным в терминальной стадии, был принят (с рядом ограничений) в ноябре 1994 г. в штате Орегон, а в ноябре 2008 г. – в штате Вашингтон.

В России, на Украине и в Казахстане эвтаназия людей запрещена законодательно.

Прогресс медицины меняет мировоззрение. Медицина научилась удалять физическую боль, помогает преодолевать нагромождение печальных или сложных житейских проблем антидепрессантами. Как альтернатива эвтаназии, есть специальная система медицинской помощи, болеутоляющих средств, дающих возможность уйти достойно, не прибегая к активной эвтаназии. Это паллиативный уход. Главный принцип паллиативного ухода – комфорт пациента, а не избавление от болезни.

В нашей стране эту функцию выполняют хосписы. Но, как подметили испанские ученые, термин "hospice" имеет негативный оттенок. Слово хоспис происходит от лат. "hospes" – дом для отдыха и развлечения странников и путешественников. Как явление хосписы возникли в IV веке в лоне христианского верования. Современный хоспис для умирающих основал немецкий пастор Fliedner в XIX веке. По мусульманскому вероучению приюты не предусматриваются.

Между паллиативным уходом, и эвтаназией – зыбкая грань. В обоих случаях используются одни и те же лекарственные препараты, но в разной дозировке. Дает ли врач

опиум с целью ускорить смерть или с целью уменьшить боль? Побочным следствием паллиативного вмешательства (ради уменьшения болей пациента) часто становится ускорение наступления смерти. Можно ли это назвать "медленной эвтаназией" или "непрямой эвтаназией"?

Главное различие между позволением умереть и милосердным убийством, между активной эвтаназией и паллиативным умиротворением – намерения. Какую цель преследовали врачи? Ускорить наступление смерти (активная эвтаназия), умиротворить, избавив от страданий (паллиативная помощь) или позволить прийти естественной смерти, не предпринимая активных лечебных процедур (пассивная эвтаназия)?

Биомедицинская этика в настоящее время переживает драматический период в своем развитии и стоит перед переходом от фактов к нормам. Может ли отдельный прецедент дать право сделать его нормой для всего общества? Главные условия принятия решения пациентом по любой биомедицинской технологии – это сбалансированность информации, предоставляемой специалистами, и качество жизни, которое может дать или не дать данная технология.

Согласно взглядам Зигмунда Фрейда, рассуждавшего в 1930 г. на склоне длительной и продуктивной творческой деятельности о судьбе человека, самоубийство и война представляют собой выражение инстинктивной агрессии и деструкции, которые в свою очередь являются взаимозаменяющими элементами инстинкта смерти.

Истории, рассказанные пациентами Фрейда, содержат многочисленные описания суицидального поведения. Из них мы узнаем о самоубийстве как коммуникации, средстве привлечения внимания, крике о помощи, способе мести и частичной идентификации.

Не следует полагать, что саморазрушение является редким явлением, в определенной степени эта тенденция присутствует у гораздо большего числа людей по сравнению с теми, кто воплощает ее в жизнь. Как правило, нанесение самоповреждений представляет собой компромисс между этим инстинктом и противодействующими силами, и в случае осуществления самоубийства оказывается, что суицидальная склонность присутствовала уже давно, проявляясь с меньшей силой или в виде бессознательной и вытесняемой тенденции. Даже осознанное намерение совершить самоубийство осуществляется не сразу, а после выбора времени, способа и возможности; кроме того, бессознательное намерение не приводится в исполнение до его провокации усугубляющим фактором, играющим роль причины, отвлекающим на себя защитные механизмы человека и освобождающим намерение от их давления.

К 1910 г. Фрейд знал о самоубийстве довольно много. Он выделил ряд клинических особенностей: 1) чувства вины за пожелания смерти другим людям, особенно, родителям; 2) отождествление с суицидальным родителем; 3) утрата удовлетворения, точнее, отказ от принятия утраты либидинозного удовлетворения; 4) акт мести, особенно за утрату удовлетворения; 5) бегство от унижения; 6) сообщение, крик о помощи; и 7) Фрейд признал наличие тесной связи между смертью и сексуальностью. Глубинные корни самоубийства он видел в садизме и мазохизме.

После 1920 г. появилась концепция инстинкта смерти, однако, она получила недостаточную поддержку у психоаналитиков. Важнейшей из приведенных мыслей является открытие, что самоубийство порождается взаимодействием нескольких мотивов.

Когда в 1930 г. его мать умерла в возрасте 95 лет, Фрейд почувствовал освобождение: "Мне не разрешалось умереть, пока она была жива, а теперь это стало возможно" (Jones, 1953–1957, v. 1, p. 153).

Личное отношение Фрейда к смерти являлось неоднозначным и сложным во многих аспектах. "В мире реальности он был необычайно мужественным человеком, смело встречавшим беды, страдания, опасности и, наконец, смерть. Но однажды он сказал, что думает о ней ежедневно, что, конечно, нельзя назвать обычным".

Фрейд прекрасно понимал различие между философскими размышлениями об общих причинах человеческих страданий и требованиями практической жизни, связанными с

осуществлением определенных действий для их облегчения. В письме Эйнштейну (1933) он отметил: "Лучший выход состоит в том, чтобы в каждом конкретном случае посвящать себя предотвращению грозящей опасности с помощью тех средств, которые есть под рукой".

Литература