Андрей злобин вич инфицированный

Новая группа риска

Вирус иммунодефицита человека (ВИЧ) передается лишь несколькими способами: через кровь, грудное молоко, семенную жидкость, вагинальные выделения. Но вокруг заболевания существует множество мифов, появившихся еще в 1980-е, когда были зарегистрированы первые случаи заболевания СПИДом (синдром приобретенного иммунодефицита). Доходит до того, что с ВИЧ-положительными людьми боятся здороваться за руку или есть из одной посуды. С такой вопиющей ситуацией и столкнулся шестилетний Саша из Искитима. Попытка общества изолировать ребенка от всей социальной инфраструктуры заставила вмешаться в дело местные власти. В министерстве труда и соцразвития Новосибирской области назвали подобную дискриминацию недопустимой и обещали провести проверку. Чем закончится история — до сих пор не ясно, но то, что о ней заговорили, уже подарило мальчику и его приемным родителям хоть какую-то надежду.

Поддержка окружающих в этом вопросе играет огромную роль, но пока те, кто отваживается рассказать о своем состоянии, часто подвергаются дискриминации. Им тяжело получить элементарную медицинскую помощь, их выгоняют с работы, от них отворачиваются друзья и родственники. И это несмотря на то, что современные препараты позволяют носителям вируса вести полноценную жизнь и даже иметь здоровых детей.

Лаборатория по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями

В нашей стране показатели заболеваемости СПИДом к 2017 году были самыми высокими по европейскому региону. В первую очередь, согласно исследованиям, распространение вируса связано с употреблением наркотиков и незащищенными гетеросексуальными контактами. Если учесть, что средствами контрацепции, судя по последним опросам, пренебрегают около 40% россиян, то становится понятно, насколько действительно велик масштаб проблемы.

К 1 мая 2018 года с установленным диагнозом ВИЧ-инфекции в России проживали 968 698 человек. При этом, по мнению врачей, это лишь 40–60% от реального числа носителей заболевания.

Разрушая стереотип

Первая вспышка СПИДа в России пришлась на конец 1990-х. Медикаментов, позволяющих ослабить действие вируса, тогда не существовало. Для заболевших проблема в первую очередь заключалась не столько в том, чтобы рассказать об этом близким, сколько в том, чтобы хотя бы самим принять болезнь.

Врач медицинского учреждения работает в лаборатории в специальном защитном костюме, 1996 год

От наркотиков он смог отказаться благодаря другу, который устроил его в христианский реабилитационный центр. Посмотрев на мир под другим углом, увидев отношения в общине, Роман не только начал меняться сам, но и решил помогать в этом другим.

По словам Романа, в каком-то смысле болезнь и ее принятие позволили ему обрести себя. Сейчас он консультирует ВИЧ-инфицированных пациентов в клинике H-Clinic, которую открыл его друг, Андрей Злобин.

О себе, своей истории он говорит открыто, потому что уверен — только так можно бороться с ВИЧ. Только так люди узнают о проблеме и поймут, как остановить ее распространение.

Воспринимает общество такую позицию по-разному. В садике, куда ходят дети Романа, никаких проблем не возникло. Даже наоборот, воспитатели, как кажется мужчине, его решение уважают и поддерживают. С очевидной дискриминацией ему пришлось столкнуться лишь один раз. Виной тому — бюрократическая машина.

Казалось бы, всё могло закончиться хорошо. Но начался процесс объединения образовательных учреждений, а с ним и конкуренция за место руководителя. Не последнюю роль в вопросе играл рейтинг школы, а педагог с ВИЧ мог ему серьезно угрожать. Пришлось найти предлог для увольнения Романа.

Спорить с системой он не стал, но и публично поднимать проблему ВИЧ не прекратил. О своем положительном статусе мужчина по-прежнему говорит открыто и призывает к этому других. Правда, следуют совету пока единицы. Из множества пациентов H-Clinic раскрыть свой ВИЧ-статус решились от силы 10 человек.

Вынужденное молчание

Раскрывать статус Наталия боится вполне обоснованно. Уже три раза ВИЧ становился поводом для ее увольнения со службы. Начальство даже не старалось найти объективные причины — увидев результаты диспансеризации, ей прямо говорили: вам лучше уйти.

Клинико-диагностическая лаборатория, исследование анализов крови

Сейчас сохранить место женщине удается только благодаря тому, что тест на ВИЧ исключили из списка обязательных анализов. Но надолго ли — вопрос. Пока каждая диспансеризация для Наталии — стресс. И не только из-за опасения, что вскроется правда. Очень часто само общение ВИЧ-больных с врачами-неинфекционистами превращается в мучение.

Испытание для близких

Звонок в такую службу — действительно хороший способ справиться с первым шоком.

У Леры круг общения оказался менее понимающим. Ей ВИЧ передался от бывшего мужа, который употреблял наркотики. Узнав о болезни, она пыталась найти поддержку у подруг. Но столкнулась лишь с равнодушием.

И все-таки кричать об этом нужно, уверены активисты и врачи. Иначе ситуацию с места не сдвинуть.

— Андрей, как появилась идея объединить такое масштабное спортивное событие, как Казанский марафон, и столь важное социальное мероприятие?

— В России неохотно сдают анализы на ВИЧ?

— Да. Раз в год пойти к стоматологу или пройти флюорографию для нас стало нормой, а вот сдать тест на ВИЧ в силу определенных стереотипов для людей — настоящее испытание. Казанский марафон-2016 — первое крупномасштабное событие в стране, которое посвящено профилактике ВИЧ и на которое уже зарегистрировались 8,5 тысяч человек. Мы надеемся, что оно повысит информированность населения, изменит отношение людей к ВИЧ-тестам. Чтобы стать ВИЧ-инфицированным, не обязательны беспорядочные половые связи, эта проблема актуальна и для людей, предпочитающих моногамные отношения. Люди встречаются, влюбляются, начинают жить вместе, но справки друг у друга не спрашивают. Возможны разные случаи, поэтому своевременная профилактика очень важна. Главная задача здравоохранения — ранее выявление ВИЧ, а это возможно только при желании самого населения. Человек, который не знает, что у него ВИЧ, продолжает его передавать. Человек, который знает, начнет предохраняться, изменит свою жизнь и своевременно начнет лечиться. У нас же анализ на ВИЧ зачастую сдают только по необходимости — при диспансеризации или перед операцией. Девушка боится сдавать ВИЧ-тест потому, что считает, что все подумают, что она наркоманка или у нее были какие-то левые связи, — и не сдает. Стигматизированность заболевания пугает людей, и мы хотим это изменить.

— В Казанском марафоне примут участие многие известные политики и звезды шоу-бизнеса. Насколько сложно было их привлечь?

— Почему именно Казанский марафон первым взял на себя социальную миссию?

— Я родом из Татарстана. Когда впервые появилась идея, мне захотелось реализовать ее именно на родине. Спортивное сообщество республики откликнулось на идею, поддержало ее. А в том, что со спортивной точки зрения марафон пройдет на высшем уровне, сомнений нет — у Казани в этом плане огромный опыт. Кроме того, служба борьбы со СПИДом в Татарстане гораздо эффективнее, чем в других регионах, ее часто ставят в пример. Внедрять инновационные программы в таких регионах гораздо проще. В это трудно поверить, но у нас есть губернаторы, которые считают, что проблема ВИЧ надумана, и совершенно не работают в этом направлении. Также отметим, что дата проведения Казанского марафона, 15 мая, совпала со Всемирным днем памяти жертв СПИДа.

— Расскажите о привлечении спонсоров на социальную часть марафона.

— Сколько ВИЧ-положительных людей примут участие в Казанском марафоне?

— Около 50, половина из которых россияне. Из Австралии приедет женщина, которая профессионально занималась триатлоном. Также будут бегуны из Индонезии, Кении, США, Танзании. У кого-то ВИЧ с детства, у кого-то приобретенный. Эти люди преодолеют дистанцию с открытым лицом. Некоторые считают, что ВИЧ-позитивные люди — не часть общества, но это не так. Мы пытаемся сломать эту общественную парадигму, как раз привлекая к участию в марафоне ВИЧ-позитивных, которые на своем примере покажут, что они такие же члены общества. ВИЧ не выбирает по возрасту, образованию, отношению к спорту. Это глобальная проблема, которую мы хотим поставить на повестку дня.

Карьера

2013 - 2016 — консультант по качеству программ AHF в Европе AIDS Healthcare Foundation (AHF) — Europe Bureau (фонд помощи в области СПИДа).

На Ваш взгляд, такая акция, как марафон, эффективна? И что вообще может быть эффективно? Понятно, что лекции о профилактике это здорово, но, наверное, люди пропустят их мимо ушей.

— Можно проводить какие угодно красивые мероприятия, но важно замерять их эффективность, и мы поставили это во главу угла. Этот марафон – первый в своем роде. В России еще не проводилось настолько масштабных мероприятий такого формата, когда крупное спортивное событие берет на себя социальную роль и ответственность за информирование людей о распространении ВИЧ-инфекции и необходимости прохождения регулярного тестирования, а также снижение давления в отношении инфицированных. Мы хотим провести социологическое исследование по его итогам, чтобы понять, изменилось ли что-то в отношении казанцев к вопросам ВИЧ/СПИДа. Мероприятие изначально должно стать интересным, потому что успешные и позитивные люди, не скрывающие себя и свой статус, обязательно привлекут внимание. Они расскажут свою историю, мы издадим ее на русском, английском и татарском языках, а после раздадим всем участникам забега.

Но ведь вы, наверное, и до этого проводили замеры, общались с людьми. Отношение к ВИЧ-положительным людям в России меняется с годами?

— Могу сказать, что среди молодежи к людям, живущим с ВИЧ более лояльное отношение. Все ведь зависит от информированности. Молодежь больше просвещена в вопросах ВИЧ/СПИДа. Создавая один проект, посвященный женщинам с ВИЧ, мы проводили небольшой соцопрос с участием порядка трехсот человек, и оказалось, что большинство людей считают, что женщина с ВИЧ это женщина легкого поведения. И это черта! Из-за такого стереотипа, любая женщина будет бояться сдавать тест, ведь это якобы показывает, что у нее были сомнительные контакты. И это проблема.

Врачи жалуются, что есть такая проблема, когда очень многие инфицированные не хотят лечиться. Объясняется это тем, что им сложно пить много таблеток каждый день на протяжении всей жизни. Как бы Вы объяснили такое явление?

Почему они так делают?

Вы обошли Татарстан. Это значит, что у нас система помощи все-таки лучше организована?

— Я бы назвал ее одной из лучших в стране. Понятно, что и здесь есть проблемы, но качественно другого характера, чем в других регионах: СПИД-центр живет в тех же условиях, ведь финансирование одинаковое, федеральное, и врачам хотелось бы закупить для своих пациентов другие препараты, передовые, где можно принимать по одной-две таблетке в день, а не по восемь-десять. Но здесь включается антимонопольная служба, ведь считается, что если терапевтическая эффективность десяти таблеток такая же, как и одной, но десять дешевле, то органы здравоохранения обязаны закупить десять. На мой взгляд это неэффективно с точки зрения, долгосрочной перспективы. Да, одни лечатся, потом отказываются, и предназначавшимися для них таблетками можно лечить других. В результате вроде бы много людей лечится, но насколько эффективно? Нам-то важно, чтобы вирусная нагрузка была подавлена, чтобы иммунная система восстанавливалась, а ВИЧ не передавался дальше. Надеюсь, что появление на рынке российских компаний, которые хотят работать долго, изменит ситуацию. Рынок-то большой, и любая компания может на этом зарабатывать. Многие пытаются выжать максимум от текущей ситуации, производя на волне импортозамещения более дешевые препараты. И действительно мы видим, что и по объему, и по наименованиям лекарств стало больше, но число тех, кто лечится, увеличилось ненамного. То есть прорыва в лечении ВИЧ благодаря удешевлению препаратов не произошло, зато возросло число неудобств – все-таки пить вместо двух-трех таблеток сразу шесть-десять сложно, это влияет на выбор человека.

В этом плане, кстати, хорошо сделано в Татарстане, где одними из первых стали требовать сдавать этот анализ при госпитализации. То есть не отвертишься – и кровь сдать придется, и результат забрать.

— Ну, это все равно некое ограничение. Ведь не все, особенно молодежь, ложатся в больницу, и это не так часто в жизни происходит. А тестирование должно быть доступно всегда и везде. Для этого нам, во-первых, нужно создать спрос у населения, сделав регулярный анализ на ВИЧ частью их повседневной жизни, во-вторых, создать все условия для того, чтобы человек, если захотел, то с легкостью мог бы пройти это обследование, и у него в процессе это желание не пропало. Я просто знаю по своим друзьям, насколько это непростой квест. В Татарстане, понятно, это совсем другая история. Часто республика является неким новатором, не боится внедрять что-то новое. Именно поэтому мы проводим марафон в Казани – здесь эта идея очень быстро нашла поддержку. Приедут люди из разных стран, будут говорить, своим примером покажут, что ВИЧ не выбирает по социальному статусу, образованию и даже отношению к спорту – сама подача уже интересна. Плюс послы марафона – известные люди, такие как Баста, ВераБрежнева и другие.

Сложно было с ними договориться? Были ли те, что сами вызвались помочь, узнав о мероприятии?

— Мы с ними договаривались, когда информация о марафоне еще не была так растиражирована. На самом деле, договориться ни с кем не было сложно, тут вопрос в другом. Когда контактируешь с человеком напрямую, он с радостью отзывается, понимая, что тема важная, поэтому у нас не было ни одного отказа. Когда же общаешься с менеджерами, которые являются буфером, очень сложно договориться. Нас часто спрашивают, сколько мы платим звездам за участие, но мы нисколько им не платим, и для меня это показатель отношения людей к проблеме. Думаю, после того, как оценим результаты этого марафона, будем решать, куда двигаться дальше, как видоизменять его или масштабировать.

ТОП-5 главных мифов о ВИЧ:

• Заболеть могут только представители групп риска, например, наркоманы, люди, практикующие гомосексуальный контакты и работники коммерческого секса
• Это заболевание обязательно приводит к смерти
• У людей с таким диагнозом не может быть здоровых детей, поэтому они в принципе бесполезны для общества
• Инфицированные люди это глубоко больные люди, требующие жалости и поддержки, ибо сами работать и вести полноценную социальную жизнь не могут
• Если женщина инфицирована ВИЧ, то она обязательно аморальна и беспорядочно меняет партнеров

Если человек регулярно принимает препараты, и вирус успешно подавляется, то риск передачи снижается на 98 процентов

В Татарстане за весь период наблюдения с 1987 года и по состоянию на 20 апреля текущего года зарегистрировано 20111 случаев ВИЧ-инфекции. На 100 тысяч человек приходится по 521,9 больных, и в республике эпидемия находится в начальной стадии. Сейчас 0,3 процента взрослого населения республики инфицированы ВИЧ, из них 61 процент - мужчины. На протяжении последних трех лет сохраняется стабильная ситуация по ВИЧ-инфекции. Ежегодно регистрируется около 1500 новых случаев.

В республике, в эпидемию ВИЧ-инфекции, как и в целом по России, активно вовлечено трудоспособное, взрослое население старше 30 лет, где пораженность в 5 раз больше (1,5 процента мужчин и 0,8 процента женщин), чем в общей популяции (0,3 процента).

На диспансерном учете в Республиканском центре по профилактике и борьбе со СПИД и инфекционными заболеваниями состоит 12288 человек, и среди них половой путь передачи является доминирующим и составляет 52 процента, при внутривенном употреблении наркотических веществ инфицировались 46 процентов.

Большинство (80 процентов) ВИЧ-инфицированных - в возрасте 30-49 лет. Только 13 процентов приходится на людей 18-29-и лет, 6 процентов старше 50 лет, а до 18-и лет – один процент.

ВИЧ-инфекция больше не представляет такой глобальной угрозы, какой была 20 лет назад. В мире смертность от СПИДа падает с 2005 года. В 2016 году, по данным Объединенной программы ООН по ВИЧ/СПИД (ЮНЭЙДС), прирост новых случаев ВИЧ-инфекции снизился по сравнению с 2010-м на 13% в Азии, и на 29% — в Восточной и Южной Африке.

Лишь в одном регионе мира ВИЧ-положительных людей с каждым годом становится больше. Это Восточная Европа и Центральная Азия (ВЕЦА), к которому относится и наша страна. Здесь количество новых случаев ВИЧ-инфекции с 2010 года возросло на 60%, а число обусловленных СПИДом смертей — на 27%. Подавляющее большинство этих случаев приходится на Россию.

В преддверии Всемирного дня борьбы со СПИДом, который отмечается 1 декабря, министр здравоохранения Вероника Скворцова сообщила, что в 2016 году темпы прироста новых случаев ВИЧ-инфекции в нашей стране сократились практически в два раза. Однако если в Минздраве говорят о 87 тыс. новых случаев ВИЧ-инфекции за 2016 год, Роспотребнадзор, который также собирает данные о ВИЧ, сообщает о 103 тыс. новых ВИЧ-позитивных россиян. Руководитель Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе с ВИЧ-инфекцией Вадим Покровский объясняет разницу тем, что Минздрав учитывает людей, которые обратились за помощью в государственные медицинские учреждения и предъявили паспорт и СНИЛС, а Роспотребнадзор считает всех, в том числе тех, кто сдавал тест на ВИЧ анонимно.

Противоречивая информация — о развитии эпидемии и в то же время о ее стабилизации, об увеличении охвата пациентов лечением и в то же время о недостатке лекарств в СПИД-центрах — явно указывает на то, что замалчивать проблему уже невозможно. В тучную нефтяную пятилетку 2009–2013 годов власть словно намеренно игнорировала программы противодействия распространению ВИЧ/СПИДа, вместо того чтобы развивать их, она начала охоту на профильные некоммерческие организации, получавшие зарубежное финансирование. Ведомства боролись за контроль над денежными потоками, предназначенными для закупки антиретровирусных препаратов, отказываясь от программ профилактики среди ключевых групп (наркопотребителей, секс-работников, гей-сообщества). Профилактические мероприятия свелись к распространению лозунгов о вреде наркотиков и важности традиционных семейных ценностей.

Эффективное решение проблемы ВИЧ-инфекции существует. Для начала это признание самой проблемы — без этого нельзя двигаться к следующему этапу. Это расширение охвата тестированием и направление людей с выявленной ВИЧ-инфекцией на лечение. Это применение профилактических программ среди ключевых групп, включая наркопотребителей и секс-работников. Это информирование населения о том, что презерватив — надежное средство защиты от ВИЧ. Мир нашел решения для бедных стран, стран со средним и высоким доходом, больших и маленьких. Решения найдены для государств с самым разным уровнем развития общественного здравоохранения, для популяций с разной картиной распространения ВИЧ-инфекции. Широкий доступ населения к терапии смогли реализовать самые бедные страны на планете. К сожалению, в России эти меры — скорее исключение, чем правило.

Традиционно отвечая на вызовы созданием новых комитетов, комиссий, министерств, мы создали не имеющую аналогов в мире систему центров СПИД. Мир пошел иным путем — и побеждает. Централизованные решения не принесли должных результатов, а породили новые проблемы, многие из которых неизвестны за пределами России. Центры СПИД в такой огромной стране не смогли стать универсальными решениями проблем для людей, живущих с ВИЧ. Изоляция таких людей от общей соматической сети усложнила получение медицинской помощи больными, а также не позволяет сконцентрировать усилия всей системы общественного здравоохранения на проблеме ВИЧ. Мы имеем уже не первое поколение врачей, которые элементарно боятся людей с ВИЧ и, как правило, не имеют даже приблизительного понимания специфики работы с ВИЧ-инфекцией в общих вопросах и в разрезе своей специализации.

С другой стороны, люди не торопятся сдавать тест на ВИЧ, так как считают, что это проблема маргиналов, хотя это уже давно не так. Те же, у кого выявлена ВИЧ-инфекция, не обращаются за медицинской помощью, так как боятся осуждения.

Рано или поздно мы будем вынуждены осознать и признать свои ошибки. Жизнь не оставит нам иного выхода. И тогда государству и обществу придется не просто использовать мировой опыт борьбы с ВИЧ-инфекцией, но и приложить колоссальные усилия для реализации этого опыта в нашей стране.

Это будущее неизбежно наступит, когда счет людей, прямо или косвенно затронутых ВИЧ-инфекцией, пойдет не на миллионы, как сегодня, а на десятки миллионов. Так зачем ждать?

Около 600 тысяч из примерно миллиона российских ВИЧ-инфицированных государство не лечит. Лекарств им не хватает, у врачей в СПИД-центрах на них нет времени. Это потенциальная аудитория для частных клиник. Первая платная клиника для ВИЧ+ открылась всего полгода назад.

По закону ВИЧ-инфицированным положено бесплатное лечение. Но в конце 2017 года чиновники ясно дали им понять, что на помощь государства надеяться нечего.

Во время круглого стола в Екатеринбурге активисты рассказывали, что ВИЧ-инфицированным не хватает лекарств. У заместителя министра Минсоцполитики Свердловской области Елены Лайковской нашёлся неожиданный ответ: ищите ВИЧ-положительных бизнесменов.

"Вообще, вам необходимо рассмотреть такой вариант, как привлечение внебюджетных средств, — сказала она. — Обратитесь к успешным ВИЧ-положительным бизнесменам, создайте фонд закупки препаратов".

Конечно, фраза чиновницы звучит цинично. При этом "успешные ВИЧ-положительные бизнесмены" в России есть. Один из проектов — первая в стране специализированная частная инфекционная клиника, куда платно могут обращаться пациенты с ВИЧ, гепатитом С и другими инфекционными заболеваниями.

ВИЧ и не только

20 минут от метро "Динамо" пешком, поворот в арку — во дворе окажется невысокое здание в светло-розовых тонах. Издалека увидеть, что в нём находится, сложно, но, если зайти на территорию, вас встретит вывеска H-Сlinic.

Создатели вложили в название особый смысл: основные заболевания, на которых клиника специализируется, на латинице начинаются с буквы H — HIV (ВИЧ), Hepatitis (гепатит). А здоровье на английском тоже начинается с H — health.

Лифт, бахилы, ресепшен— всё, как обычно. Обстановка камерная — площадь клиники всего 300 квадратных метров. Это меньше десятка кабинетов врачей, пара переговорок и маленькое помещение для персонала. В будние дни в среднем получается принять около 10 пациентов, в субботу — уже почти 30. И люди идут.

— Идея о такой клинике у меня появилась лет 8 назад. Нас 3 человека — люди, которые являются зачинщиками всего этого и которых так или иначе затронула эпидемия ВИЧ, — рассказывает Андрей Злобин, активист и генеральный директор H-Clinic.

Он прямо не отвечает на вопрос, есть ли у него самого ВИЧ. По данным базы "СПАРК-Интерфакс", в 2010 году Андрей был председателем правления общественной организации "Сообщество людей, живущих с ВИЧ".

Также у Андрея Злобина есть и другой бизнес — например, он совладелец компании "Вездеход" (профиль — деятельность в области отдыха и развлечений). Раньше у него были ещё фирмы "Евротрейд" и "Немо" (профиль обеих — оптовая торговля мебелью). У партнеров Злобина по клинике тоже есть другой бизнес.

— Были разные варианты, как создать клинику: в качестве некоммерческой организации, прибегнув к помощи государства, инвесторов, — сказал Андрей Злобин. — Со временем пришло понимание, что такой проект должен быть устойчивым, ни от кого не зависимым. Поэтому мы вложили свои собственные деньги.

Он пояснил, что у каждого из партнёров был "опыт руководства коммерческими и некоммерческими структурами", но медицинский бизнес для всех был чем-то новым.

— Несмотря на то что мы сегодня говорим больше о ВИЧ-инфекции, наша клиника не является "частным СПИД-центром", мы специализируемся на широком круге инфекционных заболеваний — вирусные гепатиты, герпетическая и внутриутробные инфекции, микобактериозы и другие.

Клиника начала работать в июле 2017 года. За это время с различными инфекционными заболеваниями обратилось почти 500 человек. По оценкам экспертов, медклиники обычно окупаются в течение 3–5 лет. В H-Сlinic сейчас работают на самоокупаемость.

— Я слышал о подобных идеях — открыть такую специализированную клинику — ещё лет 10–12 назад, — рассказал Павел Гагарин, председатель совета директоров аудиторско-консалтинговой группы Gradient Alpha. — Но тогда грянул кризис 2008 года, а потом ещё несколько потрясений на рынке произошло. Открывать новый бизнес в такой нестабильной обстановке — это большой риск. Я думаю, на подготовку этого проекта ушло 2–3 года — нужно было получить лицензию, найти персонал, средства и так далее.

По словам эксперта, выгодным этот бизнес сможет стать и в таком "бутиковом" варианте. Но можно попробовать открыть сеть.

— В этом варианте разумно будет работать в рамках государственно-частного партнёрства, поддержка со стороны государства лишней не будет, — сказал Гагарин.

По сравнению со СПИД-центром

В России живёт примерно 146 миллионов человек. Из них около 1 миллиона — люди с ВИЧ. Для консультации с врачом такому пациенту нужно идти в СПИД-центр, их в России минимум 85 (в каждом регионе есть не меньше одного). Получить лекарства и сдать нужные анализы в обычных поликлиниках нельзя.

Поток пациентов в СПИД-центрах огромный. Не удивительно, что среднее время приёма — максимум 15 минут. В очередях порой приходится стоять по 8 часов, как рассказывал Лайф. Вадим Покровский, руководитель федерального СПИД-центра, объяснил, почему в государственных центрах нет времени на пациентов.

— У нас количество инфицированных с каждым годом увеличивается в среднем на 100 тысяч человек, а количество инфекционистов при этом не растёт. В крупном городе у врача может быть до 100 пациентов в день, там даже 15 минут не получается, к сожалению, — рассказал он.

Например, в Москве живёт примерно 80 тысяч человек с ВИЧ. А в столичном СПИД-центре работает всего 16 инфекционистов. Он находится на востоке Москвы на территории 2-й инфекционной больницы. Это небольшое трёхэтажное здание.

К двери подходит молодая пара. Девушка выглядит плохо: у неё бледное, очень худое лицо со впалыми щеками, она еле передвигает ноги и держит под руку своего спутника. Он торопит её, боится, что они опоздают на приём к врачу.

— Да мне только КТ (компьютерная томография. — Прим. Лайфа) сделать, — говорит она. — Больше я уже всё равно никуда не успею.

Видимо, уже с утра она понимала, что просто не высидит в очередях ко всем специалистам, которые ей нужны.

Внутри — как будто обычная российская поликлиника: железная дверь, очереди в регистратуру и гардероб, серые стены с множеством пластмассовых дверей.

В небольшом тамбуре перед гардеробом очередь из 10 человек — все молча сдают куртки, надевают бахилы и, опустив голову, идут по врачам. В дверном проёме стоит охранник и окидывает входящих строгим взглядом надзирателя.

В коридорах пахнет лекарствами. Царит тишина — разговаривать, судя по всему, принято только в кабинете врача. Даже троица (мужчина и две женщины, явно пришли вместе), которая присела на подоконник, молча смотрит в окно на московскую зиму.

Разрухи нет, но, конечно, здание не назовёшь уютным. Многолюдно, но есть где посидеть. Главный плюс — за всё это не надо платить.

Проблемы в бесплатной медицине есть и с лекарствами. По словам главы Минздрава Вероники Скворцовой, бесплатные лекарства получают только 40% ВИЧ-инфицированных. Остальным приходится или покупать препараты за свой счёт, или обходиться просто без лечения.

Так что потенциальная аудитория частной клиники — те, кому не досталось лекарств и кто не может и не хочет проводить целые дни в очередях. Но люди должны быть достаточно обеспеченными. А это, конечно, меньшинство ВИЧ-инфицированных.

Например, героя одного из сюжетов Лайфа Евгения Мельникова отказались лечить в московском СПИД-центре из-за отсутствия столичной прописки. Но он признался, что возможности тратить более 100 тысяч рублей в год на лечение у него просто нет — он учится, снимает жильё. В результате ему пришлось несколько месяцев добиваться законного бесплатного лечения от государства.

А вот 35-летний Александр говорит, что потратить 30 тысяч за один визит к врачу — для него не проблема. Совсем недавно у него обнаружили ВИЧ, пришлось задуматься о выживании. Он наслушался ужасов про СПИД-центры и решил поискать на форумах альтернативу. Так он узнал об H-Clinic.

— По московским меркам цены стандартные, но постоянно проводятся акции и скидки. Первый приём мне обошёлся в сумму примерно 30 тысяч, это со всеми анализами. Потом следующие 3 месяца по 11 тысяч — это включая мониторинг иммунного статуса и вирусной нагрузки после старта терапии. Жизнь дороже денег, — рассказывает он.

Цены не самые дешёвые — например, приём врача-инфекциониста стоит 3,5 тысячи рублей. В других частных клиниках Москвы можно попасть к инфекционисту и за 1 тысячу.

Сейчас полный перечень обследований для ВИЧ-инфицированного (иммунный статус, вирусная нагрузка, первичная резистентность вируса к препаратам) стоит около 30 тысяч рублей. Но в клинике уверяют, что готовы идти навстречу пациентам.

— Если пациента всё устраивает, он идёт, сдаёт, платит. Если у него нет возможности платить столько денег, то врач вместе с ним определит приоритетность анализов в данном конкретном случае и снизит цену в 2–3 раза. А если у пациента уже есть "на руках" результаты части обследований, то можно будет значимо снизить свои расходы: диагностика — основная расходная часть лечения. Поверьте, деньги — это не такая большая проблема в здравоохранении. Мы, имея опыт получения медицинской помощи, не преувеличиваем ценность бесплатной государственной помощи. Гораздо чаще бывает, когда у человека деньги вроде есть, но необходимая помощь оказывается вне зоны доступа.

По словам Андрея Злобина, в клинику приходят в том числе совсем тяжёлые пациенты, которые говорят, что график работы СПИД-центров не поменяешь ни на какие деньги, а времени на очереди нет.

— Что такое 15 минут на приём в СПИД-центре, когда пациент "нестандартный"? — говорит Андрей Злобин. — У него есть вопросы или дополнительные проблемы со здоровьем — за это время просто невозможно разобраться во всём этом. Не считая того, что просто поговорить с врачом точно не получится — а это порой бывает крайне важно для пациента. У нас приём врача длится час, при этом ни разу не получилось так, чтобы первично обратившийся пациент вышел раньше.

Ещё один бонус: в H-Сlinic пациент может в том числе анонимно записаться к врачу. Это может быть важно: многие ВИЧ-инфицированные боятся рассказывать окружающим о своём диагнозе. ВИЧ не передаётся в быту, но мифов об этом заболевании настолько много, что люди, которые открыто говорят о своём диагнозе, постоянно сталкиваются с неприятностями. Их отказываются брать на работу, им угрожают убийством, от них все отворачиваются.

Ещё одно отличие от госцентров — иностранные стандарты. Если говорить о ВИЧ, то в клинике взяли за основу европейские рекомендации по лечению и диагностике, если о гепатите — американские.

В чём разница? Например, в Европе, согласно стандартам ВОЗ, назначают лечение сразу после постановки диагноза ВИЧ. Но в нашей стране другие правила: у нас начинают лечить, когда иммунитет у инфицированного уже снижен. Иммунитет можно измерить в клетках CD4. В России считается: если этих клеток становится меньше чем 350 на 1 кубический мм крови — значит, время пришло. Это почти СПИД.

Российские и европейские стандарты по лечению также отличаются перечнем лекарств и анализов.

— Да, стандарты высокие, это делается для пациентов прежде всего. Они должны понимать, за что они платят деньги, — отмечают в клинике.

— Нужна ли российским пациентам альтернатива СПИД-центрам? Судите сами, вот конкретный пример. У нас есть партнёрская клиника в Берлине, такая же специализированная. Когда мы у них спросили, какие пациенты к ним приходят и платят за услуги самостоятельно — без страховки, выяснилось, что из 300 пациентов 260 — это россияне и украинцы. Около 200 человек приезжают из России, причём не только из Москвы, а из всех городов, откуда есть прямой рейс до Берлина — Санкт-Петербург, Екатеринбург, Новосибирск и так далее. Значит, эта помощь нужна всем, по всей стране.

Как рассказал Злобин, и в H-Clinic 15–20% пациентов приезжают из Сочи, Тюмени, Улан-Удэ и других городов. В будущем филиалы клиники могут появиться и в регионах, но пока создатели об этом громко не говорят.

— Да, у нас пациенты платят за услуги, и мы считаем, что это по-честному. Это бизнес, и, если мы будем работать бесплатно, нас просто не будет, а значит, не будет и помощи такого узкого и экспертного формата. А если пациент готов самостоятельно обеспечить своё лечение, то не должно быть никаких ограничений кроме требований доказательной медицины и возможностей пациента, — говорит Злобин. — В нашей клинике мы постарались всё это объединить. Мы реалисты, мы понимаем, что у нас не получится глобально решить проблему СПИДа или вирусных гепатитов, но мы стараемся решить проблему хотя бы одного конкретного пациента, быстро и качественно.

Подобные клиники помогают некоторым пациентам эффективно бороться с болезнью, но это может быть несправедливо по отношению к остальным пациентам, считает академик Покровский. Получается, кому-то все современные стандарты, а кто-то погибает из-за того, что у него нет денег.

— Лично я считаю, что нужно развивать систему государственной помощи, чтобы она была для всех одинаково эффективной, — отметил он. — Чтобы не создавалось социального неравенства. Здорово, что появилась эта клиника, может быть, появятся ещё подобные, но если государство не начнёт выделять достаточно денег на лекарства и профилактику, не повысит зарплаты врачам, не увеличит штат сотрудников, то справиться с эпидемией ВИЧ в нашей стране не получится.