Интервью с врачом по вич спид

Врач-инфекционист Данила Коннов почти 20 лет занимается лечением ВИЧ-инфекции.

В своем интервью к Всемирному дню борьбы со СПИДом он рассказывает о детях, больных ВИЧ, экстренной профилактике заражения, рисках врача и о том, что ВИЧ - это не смертельное заболевание, а управляемая инфекция.

Был такой случай, когда ко мне обратилась мама ребенка. Этот ребенок, находясь в детском саду вместе со своей маленькой подругой, нашел иголку от шприца. Они играли в докторов и делали друг другу уколы. Это факт по-началу был скрыт воспитателем, но один из детей, вернувшись домой рассказал все маме. Соответственно, это был достаточно большой скандал.

Иголку эту найти не удалось. Мы же можем ее исследовать: посмотреть, если на ней какой-либо инфекционный агент или нет. Иголка не была найдена, и дети получили полный курс профилактики заражения ВИЧ-инфекцией, потому что риски были высоки.

Вообще, я должен был быть педиатром и лечить детей. Но на 6 курсе, когда был выпуск, мне предложили заниматься вопросами ВИЧ-инфекции у детей. Был 2002 года, я понимал, что это очень актуально и согласился.

Все это вылилось в несколько лет работы с ВИЧ-инфицированными детьми, а потом плавно я перешел на взрослых пациентов: сейчас детьми я не занимаюсь.

Первый мой пациент с ВИЧ-инфекцией. Да, я хорошо его помню. Это было достаточно давно - 2000 год. Я еще не думал, что буду заниматься ВИЧ-инфекцией, я учился в институте, четвертый или пятый курс института. И мне на курацию на кафедре инфекционных болезней дали больного, как это обычно бывает у студентов. Проведя осмотр этого больного, собрав его анамнез, я выставил предположительный диагноз. Он звучал как "инфекционный мононуклеоз". Я с радостью поделился со своим преподавателем, получил два балла и отработку, потому что это была острая ВИЧ-инфекция. Она протекает, как мононуклеозный синдром, с очень похожим набором симптомов.

У меня были риски заражения ВИЧ-инфекцией дважды.

Первый раз при оказании реанимационной помощи ребенку. Кровь этого ребенка попала мне в глаза, причем очень интенсивное, обильное кровотечение было. И я был без очков. Соответственно полностью все глаза, все лицо у меня пострадало. Я получил профилактику по всем канонам, как полагается. И я не заразился, несмотря на то, что у этого ребенка была очень высокая вирусная нагрузка, и за свою практику я больше такую нагрузку ни разу не встречал. Если в цифровом выражении, то это 17 млн вирусов в одном миллилитре крови.

Второй случай был более казуистический, скажем так. При осмотре пациентки я не заметил, что (ей уже был произведен забор крови) из-под ее повязки сочилась кровь. При проведении осмотра я просто взял ее за руку, чтобы немного повернуть, провести аускультацию легких, и не заметил, что руками вляпался в кровь. Потом, уже потерев опять же руками глаза, я обратил внимание, что на руках кровь, посмотрел на себя в зеркало - на глазах тоже была кровь. Это тоже был определенный риск, и я получал второй раз профилактику. Я не заразился.

Я не боюсь ВИЧ-инфекции. По-началу, конечно, были определенные страхи. Я понимаю, как ВИЧ-инфекция передается, и понимаю, что можно минимизировать риски заражения практически до нуля, и поэтому - нет.

Мои родственники относятся, конечно же, с пониманием к тому, чем я занимаюсь. Они меня поддерживают, хотя я не считаю, что это что-то из ряда вон выходящее, та работа, которой я занимаюсь. Мои родственники, конечно же, знаю, что чтобы заразиться ВИЧ-инфекцией надо очень постараться, поэтому страха в семье никакого нет. Как и у любого врача, который занимается лечением тяжелой патологии, а у каждого врача есть пациент, который погибает, каждый раз это трагедия для врача. Но просто не всегда пациенту доступна терапия. Не всегда мы можем оказать им полноценную помощь, как бы мы ни хотели это сделать, потому что пациенты поздно обращаются, действительно, уже в таком терминальном состоянии.

Был случай уже тяжелый, который во многом повлиял на дальнейший выбор работы. Это смерть детей в детском отделении. Это очень тяжелая ситуация, конечно, особенно, когда у тебя есть собственные дети. Не все морально могут с этой ситуацией справится, потому что, порой, это бывает очень тяжело, неприглядно и мучительно для детей. Таких детей я тоже нередко видел, и мы максимально пытались облегчить их состояние перед смертью, но помочь уже не могли. Я, кстати, перестал работать в детской практике из-за этого, когда дети мои родились.

Я сообщаю диагноз максимально простыми словами для пациента, давая ему время на то, чтобы он немного осознал информацию, которую получил. Основная моя задача после тестов на консультировании предоставить ему очень простую информацию, чтобы он понял, что ему делать дальше, и что это не конец света, что это не смертельное в настоящий момент заболевание.

Руководитель Федерального научно- методического центра по профилактике и борьбе со CПИДом академик Вадим Валентинович Покровский рассказывает о своей работе так, что для собеседника не остается более важной темы, чем борьба с ВИЧ-инфекцией. И то, с чем он так долго и упорно борется, похоже, начинает неохотно, сопротивляясь, потихоньку сдавать свои позиции. Победа неизбежна, если мы все подключимся к этой борьбе, уверен академик.

Вадим Валентинович, вы главный специалист по вопросам ВИЧ в нашей стране, много лет руководите Федеральным центром по профилактике и борьбе со СПИДом. Все мы слышали обнадеживающие новости о том, что в мире появились люди, излеченные от СПИДа. Это правда?

Сейчас в мире живет несколько человек, у которых. как мы говорим, функциональное излечение от ВИЧ-инфекции. То есть присутствие у них вируса очень слабо заметно. Мы не можем утверждать, что вирус полностью исчез, но болезнь не прогрессирует без применения антиретровирусных препаратов, которые ее останавливают. Это было достигнуто с помощью пересадки этим пациентам костного мозга от тех людей, у кого имеется невосприимчивость к ВИЧ-инфекции.

Известно, что таких людей примерно 1%. Откуда у них эта особенность?

Эта мутация чаще всего встречается ближе к северу Европы, в том числе и на российских территориях. Этот феномен пытались связать с эпидемиями чумы, которая как-то могла повлиять на появление мутации, но не удалось. Поэтому мы сейчас воспринимаем это как факт: да, есть люди с врожденной невосприимчивостью к ВИЧ-инфекции.

Для нас это очень важно, потому что сейчас мы знаем: при ВИЧ-инфекции не развивается устойчивый приобретенный иммунитет, поэтому так трудно создать вакцину. Например, при кори человек один раз столкнулся с вирусом, переболел, и у него на долгие годы развивается к нему иммунитет. Этот иммунитет можно стимулировать и с помощью вакцины. При ВИЧ-инфекции этого нет. Если человек один раз заразился, то он остается зараженным пожизненно.

Почему же иммунитет не сопротивляется ВИЧ?

Организм долго сопротивляется вирусу иммунодефицита. вырабатываются антитела, идет клеточный ответ, тем не менее все это приходит к логическому концу: вирус истребляет так называемые клетки CD4 — его мишени. Их количество под действиями вируса снижается, в результате выпадает одна из цепей иммунитета и развивается СПИД, то есть человек становится незащищенным от многих возбудителей инфекционных болезней. В результате он умирает от воздействия тех инфекций, которые у человека с ненарушенным иммунитетом таких роковых последствий за собой не влекут. Например, общеизвестные грибы Candida, вызывающие обыкновенную молочницу, которая обычно легко протекает и быстро вылечивается. При ВИЧ-инфекции этот процесс переходит на пищевод, легкие, и человек погибает. Мы говорим о СПИДе, когда внутренние органы поражены, может поражаться мозг, развиваются энцефалиты.

А у людей, устойчивых к этому вирусу, почему СD4-клетки не поражаются?

Стали изучать этот феномен, и оказалось, что у них на этих СD4-клетках отсутствует один из рецепторов, к которым присоединяется вирус. Вирусу просто некуда прикрепиться. А сам по себе, вне клетки, как известно, вирус жить не может.

То есть это, по сути, патология, которая спасительна для человечества?

Мы пока не знаем, насколько она патологична. Ведь бывают и положительные мутации. Мы развились в наш вид человека разумного благодаря положительным, как мы считаем, мутациям. У нас появился большой мозг, и мы полагаем, что это очень хорошо. Может быть, это и не так, но такая точка зрения распространена. Так вот, если пересадить костный мозг от этих людей другому человеку, предварительно его собственные клетки уничтожив, то у него из стволовых клеток будут продуцироваться клетки, невосприимчивые к ВИЧ.

Сначала удалось сделать операцию так называемому берлинскому пациенту. У него был лейкоз, то есть все показания к пересадке костного мозга. Ему подобрали такого донора, который подходил по всем параметрам и плюс у него была мутация по клеткам CD4. Совершить эту манипуляцию удалось только со второго раза. В результате его клетки заменились на невосприимчивые к ВИЧ — и уже седьмой год у него нет признаков прогрессирования инфекции.

Сколько всего таких пациентов?

Сейчас есть еще десять человек в мире, которым тоже сделали такую операцию, все они живы, но говорить об отдаленных результатах пока рано.

Если возможны такие операции, нельзя ли создать банк доноров?

В принципе можно. Но в лучшем случае с помощью такого банка удастся сделать сотню, ну тысячу операций, вряд ли больше. Поэтому такой метод дает нам один из путей, как можно бороться с ВИЧ-инфекцией, однако признать его панацеей нельзя. Сейчас в мире 37–40 млн человек живут с ВИЧ. Есть и другие пути. Скажем, зачем нам пересаживать клетки доноров? Возьмем у больного ВИЧ-инфекцией его собственные клетки и превратим в невосприимчивые к ВИЧ. Это одно из направлений генной терапии, над ним работают во всем мире, в частности в нашей стране.

Слышала, в Китае уже сделана такая операция.

ru.org или иного государства. С точки зрения некоторых религий это может расцениваться как вмешательство в божий промысел. Хотя, если вдуматься, разве что-то может происходить без ведома Бога? Тем не менее идеологический конфликт возможен. И осторожность должна быть очень большая, потому что, добившись прогресса в одном месте, мы можем что-то упустить в другом, как было с овечкой Долли, которая потом оказалась очень агрессивной.

К генной терапии относятся и другие направления. Например, непосредственное редактирование гена человека в его организме. Очень интересную идею подали нам вирусы бактерий, о которых мы немножко забыли, — фаги. С их помощью пытались лечить бактериальные инфекции. В середине прошлого века их очень активно использовали, но потом появились более эффективные антибиотики и фаги ушли на задний план. Сейчас, когда возникло очень много устойчивых к антибиотикам штаммов бактерий, опять заговорили о фагах.

У нас в стране такие работы тоже ведутся?

Да, такие исследования активно идут и у нас. Однако здесь есть одно, но: появились данные, что вирус может научиться обходить это препятствие. как когда-то бактерии научились избавляться от вируса. То есть пока окончания борьбы с ВИЧ мы не видим. На каждом этапе встают новые проблемы, которые мы пока не решили. Количество людей, инфицируемых вирусом, растет во всем мире на 1–2 млн в год. Это огромные цифры. В то же время, по данным Всемирной организации здравоохранения, чуть ли не половина пациентов получают антиретровирусную терапию. Она продлевает жизнь инфицированных людей на 20–30 лет. Это значит, что количество людей, живущих с ВИЧ, увеличивается. Таким образом, получается, что мы должны брать на терапию все больше людей и постоянно применять препараты, а финансовых ресурсов мало, особенно в развивающихся странах. Вроде бы мы добились большого прогресса, но проблема осталась и даже растет. Мы можем помочь большей части людей с ВИЧ прожить дольше, но это еще не победа над пандемией.

Слышала, что сейчас появился способ принимать эти препараты с профилактической целью. Это эффективно?

Да, сейчас в моде такой способ предупреждения: те, кто подвергает себя риску заражения, могут заранее принимать антиретровирусные препараты для профилактики — так называемая PrEP (pre-exposure prophylaxis-доконтактная профилактика ДКП). Если, например, женщина занимается проституцией, она может каждое утро принимать эти препараты и ВИЧ-инфекцией не заразится. Но встают новые проблемы. Если она расслабится и позволит своим партнерам не использовать презерватив, ей грозят и гепатит, и сифилис, и многие другие неприятности. И ее партнерам тоже.

Второй вопрос — кто будет за это платить? Государства, в том числе европейские, неохотно идут на такие затраты, поскольку даже на лечение денег не хватает, а покупать эти препараты самим гражданам очень дорого. Но, надо сказать, результаты от ДКП хорошие, особенно среди мужчин-гомосексуалов. Поэтому многие страны считают, что надо давать людям эти препараты бесплатно и тогда риск распространения ВИЧ снизится.

А каковы успехи в области создания вакцины?

Здесь тоже активно продолжаются исследования, работает много групп, есть определенные успехи. Но 30 лет поиска вакцин пока оказались недостаточно удачными. Сейчас появилась новая идея — вводить людям готовые антитела к ВИЧ, и тогда они тоже будут невосприимчивы к этой инфекции. Вопрос в том, какое количество, как вводить эти антитела, как их получить. В принципе, их можно сделать с помощью гибридных технологий, но как добиться, чтобы они создавали защитный эффект на длительное время? Такие исследования идут. Наконец, некоторые генотерапевтические подходы можно будет использовать и с профилактической целью, если они окажутся безвредными и эффективными. То есть направлений очень много, все это технологически сложно, хотя и возможно. Мы уже знаем, как это сделать.

Сейчас в мире непростая ситуация, мы еще не победили вирус, но полны решимости это сделать. Можно сказать, мы сейчас находимся в самом разгаре Сталинградской битвы. Не знаем, кто победит, но не сдаемся. А план окружения врага уже есть.

Считается, что вирус был приобретен у шимпанзе в начале прошлого века. Это произошло, скорее всего, в районе Конго. Первый очаг возник в Киншасе. Генотипирование свидетельствует, что и шимпанзе тоже не очень давно приобрели этот вирус: произошла гибридизация двух вирусов более мелких обезьян, на которых шимпанзе охотятся для пополнения белкового рациона, в результате чего сформировался вирус иммунодефицита шимпанзе, очень схожий с ВИЧ. А потом, видимо, он несколько раз передавался человеку, потому что те варианты ВИЧ, которые циркулируют в Африке, генетически сильно отличаются друг от друга. Иначе говоря, передача вируса от обезьян человеку происходила несколько раз.

Каким образом?

Здесь часто начинают фантазировать о сексуальных передачах, но это сейчас серьезно не рассматривается. Некоторые африканские племена охотятся на шимпанзе и едят их мясо, и даже в некоторых ритуальных процедурах обязательно надо убивать шимпанзе, чтобы доказать, что ты мужчина. При этом контакт с кровью неизбежен. Так или иначе, вирус передался человеку, а в начале XX в. люди из джунглей стали переезжать в город, перенося вирус. Из этого региона вирус сначала попал в ближайшие африканские районы, потом — на американский континент и стал расползаться по миру. В нашей стране он появился сравнительно недавно — лишь в начале 1980-х гг.

Однако распространяться начал стремительно, и сегодня, насколько я знаю, ситуация в нашей стране очень тревожная.

Считается, что препятствием проникновению ВИЧ в СССР был железный занавес, но и в нем были дыры для вируса. Первые советские граждане, заразившиеся ВИЧ, жили в Москве, где имели половую связь с иностранцами, которые приезжали сюда смотреть балет в Большом театре. Это была форма гомосексуальной проституции, когда вместе с деньгами они приобрели ВИЧ. Поэтому у нас среди мужчин-гомосексуалов до сих пор циркулирует тот же штамм, что и в Америке и Европе, — так называемый субтип В.

А в 1990-е гг. число инфицированных ВИЧ чрезвычайно возросло, потому что появилось множество потребителей наркотиков. Все хотели вдохнуть воздух свободы, и вместе с этим воздухом стала распространяться и наркомания, прежде всего героиновая. Многие люди, которые легко встраивались в новую систему рыночных отношений. занимались тем, что зарабатывали большие деньги именно на распространении наркотиков. В результате популяция наркопотребителей, внутривенно вводящих наркотики, что особенно часто приводит к заражению ВИЧ, по некоторым данным, достигла 4 млн. Это оказалось роковым для нашей страны. Если до 1993 г. у нас было зарегистрировано меньше тысячи пациентов. то в 2001 г. за один год появилось 87 тыс. новых ВИЧ-инфицированных, из них 95%- наркопотребители. Сейчас эта эпидемия продолжается, в том числе среди наркопотребителей. Кто-то умер, кто-то завязал, но они, даже если прекратили употреблять наркотики, остаются зараженными. Они живут нормальной жизнью, женятся, заражают своих жен, случайных партнерш. И появляются новые потребители, которые тоже заражаются.

Правда, что наша страна на третьем месте по распространенности СПИДа после двух африканских республик?

Правильнее сказать, по числу новых случаев. Действительно, это было, но сейчас мы уже на четвертом месте, что не улучшает нашу ситуацию.

Почему это происходит?

Потому что мы не очень активно занимались профилактикой среди наркопотребителей. В Европе, где эта проблема возникла еще раньше, решили: раз человека нельзя вылечить от наркомании, а это действительно очень тяжело, давайте мы будем ему бесплатно предоставлять наркотик, но так, чтобы он не делал уколы, а каждый день приходил и под нашим контролем получал его с ложечки. Это тоже опиат, он тоже обладает наркотическим действием, но этим людям уже не нужно все время бегать в поисках препарата, кого-нибудь грабить, чтобы отыскать деньги на наркотики, не нужно каждый день колоться. Благодаря этой мере в Европе всего 4–5% новых случаев ВИЧ-инфекции связано с употреблением наркотиков. В Западной Европе на этих программах заместительной терапии находятся 700 тыс. человек. Там их также снабжали чистыми шприцами, учили, как их стерилизовать, даже выдавали растворы для дезинфекции.

То есть были созданы все условия для наркоманов.

Это не так?

Нет. На самом деле после таких уроков дети скорее пугаются, когда узнают о всех опасностях сексуальной жизни, чем хотят скорее ее начать. У нас в школах нет сексуального обучения, и это приводит к печальным последствиям — ранним абортам, заражениям, сломанным судьбам.

Сейчас с высоких трибун докладывают, что у нас в стране беспрецедентное количество людей, которые идут проверяться на ВИЧ- инфекцию.

Совершенно верно, поэтому наша главная стратегия — обследуй и лечи. Но чем больше мы обследуем, тем больше выявляем, значит, больше надо лечить, и здесь мы неизбежно сталкиваемся с вопросом денег. В настоящее время из федерального бюджета около 22 млрд руб. тратят в основном на программы по обследованию населения и на лекарства. Но при этом пока мы можем обеспечить препаратами лишь половину наших пациентов за счет тех средств, которые у нас выделены в бюджет. Это очень мало. Европа уже приближается к цифре 90%. Поэтому в Госдуме сейчас стоит вопрос о выделении дополнительных средств на закупку лекарственных препаратов.

Что надо делать, чтобы выйти на эти цифры?

Надо, чтобы количество зараженных ВИЧ не увеличивалось, тогда и дополнительных денег на лечение не понадобится. А для этого необходимо применять все программы, которые показали свою эффективность: и заместительную терапию, и ДКП, и обязательное просвещение школьников. И не только их, но и взрослых. Чтобы не просто бесплатно обследовать на ВИЧ, но еще и как следует обучать при этом. Многие люди уверены: если у них оказался отрицательный результат, им уже ничего не грозит- и продолжают дальше вести рискованный образ жизни.

Как надо жить, чтобы гарантированно не заболеть ВИЧ-инфекцией?

Здесь система достаточно простая. Если ты зависим от наркотиков — принимай их через рот, кури, но не колись, особенно вместе с кем-то. Если ты употребляешь наркотики внутривенно, да еще вместе с кем-то, то наверняка заразишься. Но основная часть граждан заражается половым путем. Здесь одна довольно жесткая рекомендация: пока не знаешь ВИЧ-статус своего партнера, пользуйся презервативом. Есть случаи, когда 20 лет вместе жили, а потом вдруг у обоих ВИЧ-инфекция. Это вполне может случиться, потому что раньше каждый роман заканчивался свадьбой, а теперь роман может начаться с рождения третьего ребенка. Некоторые по три, по пять раз официально женятся и считают, что штамп в паспорте — это защита от ВИЧ-инфекций. Ничего подобного.

Следующий вопрос: можно ли заразиться у стоматолога, в косметическом или тату-салоне или даже в парикмахерской? Моего ребенка недавно стригли — порезали ухо. Я волновалась.

Безусловно, можно. Правда, я таких случаев заражения ВИЧ не наблюдал, но ведь есть еще вирусы гепатита В и С, которые тут с большей вероятностью могут передаться. Мы недавно открыли очаг передачи гепатита С в детской больнице в Амурской области. К сожалению, на этом месте мог оказаться и ВИЧ. Мы каждый год обнаруживаем 10–15 подозрительных случаев возможной передачи ВИЧ в медицинских учреждениях. Это говорит о том, что число инфицированных в России резко выросло, а бдительность упала.

Иначе говоря, обезопасить себя от ВИЧ- инфекции невозможно.

В принципе, любой может оказаться ВИЧ- инфицированным, но надо все-таки обращать внимание на то, как работает медицинский персонал. Если у вас есть подозрения насчет нарушения, вам кажется, что это может быть нестерильный инструмент, сделайте замечание, сообщите в Роспотребнадзор, чтобы он навел порядок в этом учреждении. То есть пока наши граждане не начнут проявлять бдительность, звонить в санэпидемстанцию, чтобы она проверила, почему в том или ином салоне всех стригут одними ножницами, порядка не будет. Некоторые даже не догадываются, для чего существуют все эти санитарные нормы. На самом деле, просто надо им следовать, и тогда никакой передачи не будет. Но здесь должны быть активные помощники среди населения.

ВИЧ-диссиденты, которые были очень активны в последние годы, сейчас замолчали или по-прежнему мешают вам работать?

Они считают, что ВИЧ-инфекции вообще не существует, ее придумали врачи с целью нажиться?

Хотя бы спасибо сказал?

Да. Но он должен был бы озвучить это для всех, кто сейчас избегает лечения. Мы проверяли действие этих препаратов, когда они наконец появились. Эффект потрясающий. Еще в 1990-е гг. наши пациенты умирали от СПИДа у нас на глазах. А теперь мы такого пациента возвращаем обществу — он ходит на работу, живет в семье, общается с друзьями, а там, глядишь, доживет до пенсии.

Как вы думаете, Вадим Валентинович, мы когда-нибудь полностью победим ВИЧ?

Но при этом вы думаете, что все-таки наступит день, когда в мире не останется больных СПИДом?

Наступит. Конечно, нужно подключать науку, недостаточно просто информировать о необходимости использования презервативов. У людей должна возникнуть мотивация. Надо, чтобы они поняли, что тоже находятся в группе риска. Мы все в группе риска в той или иной степени. Поэтому всем нам надо активно участвовать в борьбе с ВИЧ-инфекцией, и тогда мы победим.

Значит ли это, что там не было прогресса? Нет, и там был прогресс.

— Ну вот российские 38 % людей, получающих терапию, от общего числа ВИЧ-положительных — это разве не провал?

— Когда Роспотребнадзор ​говорит о 38 %, а на сегодняшний день это около 45 %, он их считает от ста. Я знаю эти цифры, о которых вы говорите, их озвучивал Вадим ​Покровский, с которым я лично знаком и которого я очень уважаю.

— А почему России с заявленными целями справиться получилось лишь на троечку?

— Я не хотел бы говорить о всей России, я все-таки главный специалист по ВИЧ и СПИДУ Московской области, а не всей России. У нас в области проживают около 40 тысяч человек с ВИЧ-инфекцией, о своем диагнозе знают и наблюдаются в центре 34 тысячи. То есть​ почти 85 %, из них больше 26 тысяч получают терапию.

— По России статистику эффективности лечения, кстати, не публикует никто.

— Да, по России мы эту цифру точно не знаем. А эта цифра главная, пусть о ней очень часто и забывают, потому что у нас по Государственной стратегии только два целевых показателя — охват обследованием и охват лечением. Их и публикуют.

По современным представлениям лечение признается эффективным только тогда, когда вирусная нагрузка у пациента 0. Точка. Все остальное неэффективно. Потому что неопределяемая нагрузка означает, что человек перестает быть источником инфекции, он никому не может передать вирус, и именно так мы боремся с эпидемией.

Даже если вы выявили 100 %, но лечите их плохо, они продолжают передавать вирус другим, нет никакого смысла в ваших ста процентах.

— Насколько эти цифры фетиш — это сложный вопрос, 23 сентября у нас открывается международная конференция по ВИЧ и СПИДу в Сколково — PROHIV-2019, — там соберутся отечественные и иностранные эксперты именно по этому поводу. Будет целая секция по моделированию эпидемии. Это будет чрезвычайно, как мне кажется, интересно. Так что давайте дождемся мнений, которые там прозвучат. Но от себя я скажу следующее: безусловно, эти параметры, если их достичь, оказывают заметное влияние на эпидемию.

Я могу ответственно сказать, что у нас в прошлом году было сокращение заболеваемости на 8 %. Это, грубо говоря, на 300 новых пациентов меньше, чем в предыдущем. Много это или мало? Я считаю, что это хорошие и вполне ощутимые плоды.

— По России в целом, кстати, число новых случаев не сокращается, если верить Покровскому.

— Давайте я вам отвечу сразу. Очевидно, что у нас не все в порядке с ВИЧ-инфекцией. И это ясно всем. Всем экспертам.

Спор вокруг цифр Минздрава и цифр Покровского лично меня, честно признаюсь, только удивляет. Сколько в России живет людей с ВИЧ? 920 тысяч? Нет? Миллион? Эти цифры у нас почему-то политизируются, и отсюда возникают какие-то абсолютно сумасшедшие, ожесточенные конфликты.

Сколько у нас новых случаев в год: 86 или 88 тысяч? А я вот не вижу большой разницы. И 86 и 88 — это очень много. Учитывая, что мы должны говорить не о сокращении их до 85 тысяч, а о победе над ВИЧ-инфекцией.

— А эта цель в принципе достижима?

— Я уверен, что да. Для этого нужно хорошо лечить и хорошо работать с особо уязвимыми группами.

— Кстати, а какая статистика по ним? Сколько московских или подмосковных геев, например, живут с ВИЧ?

— Я думаю, что около 15 %, ну или, во всяком случае, не меньше 10.

— То есть каждый десятый гей в Москве и области живет с вирусом?

— Каждый десятый мужчина, практикующий секс с мужчинами, или МСМ. Мы используем эту терминологию

— А по потребителям инъекционных наркотиков, по секс-работникам и секс-работницам?

— По секс-работницам у нас пораженность намного меньше, чем по МСМ. Порядка 3–3,5 %.

— Так мало?

— Да. Это в свое время и для нас для самих стало открытием.

Оказывается, в московском регионе очень большая конкуренция на этом поле, и работницы и работники индустрии коммерческого секса, как это принято называть, уделяют достаточно много внимания здоровью.

Но без работы с ними эпидемию победить невозможно. Все эти так называемые уязвимые группы сообщаются как сосуды с общей популяцией, и если вы не победите вирус в них, то и эпидемию победить вы не сможете никогда.

С потребителями наркотиков сложнее, тут мы можем говорить лишь о тех, кто к нам обратился за помощью, но есть огромное количество, до которых мы просто не в состоянии дотянуться.

Мы работаем в этом направлении с общественными организациями, ВИЧ-сервисными НКО. Без той работы, которую делают они, я как специалист ответственно заявляю: никаких успехов добиться было бы невозможно.

— А сколько Московская область ежегодно тратит на ВИЧ?

Почему у нас, помимо областного, ни один центр СПИД так и не отважился перейти на эту схему?

— Просто мы были первыми. Мы этого очень захотели. Вот и внедрили. В управленческом решении я тут не вижу никакой сложности.

Ты должен представлять, сколько людей к тебе придет. Есть формулы, по которым это считается. Мы примерно знаем, что у нас 3000 новых случаев в год на 7,5 миллиона населения. Именно столько человек сейчас прописано в Подмосковье. Примерно половина выявленных приходит в центр в течение первого года после постановки диагноза. Всего же обратится к врачам порядка 70–80 %. А, соответственно, 20–30 % — уже на поздних стадиях.

С учетом всего этого формируется заявка и утверждается на комиссии в министерстве.

— И в чем проблема?

Сумма эта регулярно увеличивается, но ее явно недостаточно. Главные врачи региональных центров боятся, что таблеток на них просто не хватит, и заявляют охват поменьше. Кроме того, боятся взять лишнего.

Почему? Это необъяснимо.

— Возвращаясь к вопросу элиминации, уничтожения вируса. ВОЗ будет ставить этот вопрос к 2030 году. России такие амбициозные планы не касаются?

— Приведите пример.

— В России наблюдается рост заболеваемости ВИЧ-инфекцией: за последние 5 лет в стране выявили почти полмиллиона новых случаев, за 6 месяцев 2017 года темп прироста составил 3,3%. Какая ситуация складывается в Краснодарском крае, сколько в регионе зарегистрировано ВИЧ-инфицированных граждан?

— Многие знают, что один из первых в Советском Союзе случаев ВИЧ-инфекции был выявлен как раз в Краснодарском крае в 1987 году. С тех пор на Кубани зарегистрировали более 19 тыс. ВИЧ-инфицированных граждан России, включая умерших и переехавших в другие регионы.

Какое-то время край был второй территорией в СССР по количеству ВИЧ-положительных, уступая только Калининградской области. Но благодаря усилиям и Роспотребнадзора, и министерства здравоохранения, и краевой администрации нам удалось сдержать бурный рост. Тот прогноз, который давали специалисты федерального центра СПИД, не сбылся.

Сейчас в регионе распространение ВИЧ-инфекции идет, но не такими темпами, как предполагалось, и не такими, как в других регионах России. В год мы регистрируем порядка 2 тыс. новых случаев. По сравнению, например, со Свердловской областью или Иркутском, это небольшие цифры.

По количеству зарегистрированных случаев ВИЧ-инфекции Краснодарский край сегодня занимает 22 место среди регионов России. Всего на территории Кубани проживают 14,6 тыс. ВИЧ-инфицированных.

— Какие районы Краснодарского края в зоне особого риска, где зарегистрировано больше всего ВИЧ-инфицированных?

— Исторически так сложилось, что это побережье Черного моря: Новороссийск, Туапсинский район и Сочи. Раньше это было связано с наркотрафиком из Турции и Абхазии.

Большая вспышка ВИЧ-инфекции в этих муниципалитетах была зарегистрирована в 1996 году. Если с 1987 по 1995 год во всем крае было выявлено 56 случаев ВИЧ-инфекции, то в 1996 году только в одном Новороссийске зарегистрировали более 300 случаев. Были ситуации, когда мы выявляли несколько ВИЧ-инфицированных в одном подъезде многоквартирного дома. Все это было связано с внутривенным употреблением наркотиков.

— Какой путь распространения ВИЧ-инфекции преобладает в Краснодарском крае сейчас?

— На протяжении последнего десятка лет в Краснодарском крае распространение этого заболевания идет в основном путем гетеросексуальных половых контактов. Если раньше ВИЧ-инфекция считалась болезнью наркоманов и людей нетрадиционной сексуальной ориентации, то сегодня большая часть наших пациентов — социально сохранные граждане. Это люди, которые имеют семьи, работают или учатся, просто не были осторожны в своих половых связях.

— Кто сегодня находится в основной группе риска?

— Молодежь в возрасте от 20 до 39 лет. Но от ВИЧ-инфекции на 100% не может быть защищен никто. Даже люди, которые не ведут половую жизнь и не употребляют наркотики. Заразиться ВИЧ-инфекцией можно и у мастеров маникюра, тату и пирсинга, если они халатно относятся к стерилизации инструментов. Поэтому мы рекомендуем сдавать анализ на ВИЧ раз в год людям всех возрастов.

ВИЧ-инфекция коварна тем, что в течение 3-5 лет зараженный субъективно может ощущать себя совершенно здоровым, в этот период нет никаких клинических проявлений болезни. И все это время человек ведет прежний образ жизни, заражая других. При этом за счет терапии можно было бы снизить количество вируса в крови до такой степени, когда опасность заражения другого человека сводится к минимуму.

Своевременное лечение позволяет ВИЧ-инфицированному иметь семью, любимую работу, свободных от ВИЧ детей. Сегодня у нас из 100 родов ВИЧ-положительных женщин 98,2% детей рождаются свободными от вируса.

— Сколько человек с диагнозом ВИЧ-инфекции в Краснодарском крае получают антиретровирусную терапию?

— Около 6 тыс. ВИЧ-инфицированных граждан находятся у нас на лечении. Объясню, почему не 100%. Как правило, на ранней стадии болезни у человека сохраняется собственный иммунитет, а количество вируса в крови находится на низком уровне. Таким пациентам терапия не нужна, их организм справляется самостоятельно. Лечение, согласно стандартам, начинают при содержании отвечающих за реагирование иммунной системы клеток CD4-лимфоцитов ниже 350 в мкл.

Поэтому важно всем ВИЧ-инфицированным регулярно проходить обследование, чтобы в случае необходимости своевременно начать терапию. Это раньше ВИЧ-инфекция была приговором, люди погибали в течение 7 или 10 лет после заражения. Сегодня, если человек вовремя узнал о заболевании и вовремя начал лечение, ВИЧ-инфекция превращается в хроническую, вялотекущую болезнь. Если пациент выполняет назначения врача и принимает лекарственные препараты, то имеет все шансы прожить до старости. При этом для пациентов все лечение бесплатное.

— Во сколько государству обходится лечение одного ВИЧ-инфицированного в год?

— Раньше затраты на антиретровирусную терапию одного пациента составляли около 10 тыс. долларов в год. Сегодня лечение больного обходится в сумму от 45 до 65 тыс. рублей в год в зависимости от схемы приема препаратов.

Лекарства централизованно закупает Минздрав РФ, с начала 2017 года Краснодарский край получил антиретровирусных средств на сумму порядка 370 млн рублей, но это еще не окончательная цифра, препараты будут поступать до конца года. Проблем с поставками нет, у нас сегодня 100% пациентов, нуждающихся в антиретровирусной терапии, получают лечение.

— Как антиретровирусная терапия изменилась за последние годы?

— Значительно изменилась. Первые препараты для лечения ВИЧ-инфицированных были очень токсичными, вспомнить хотя бы Азидотимидин. Его пациенты принимали в течение трех месяцев, а потом делали перерыв, так называемые лекарственные каникулы, чтобы дать организму восстановиться.

Используемые сегодня лекарственные средства — препараты 4-5 поколения. Больные их гораздо легче переносят, нет таких побочных действий. Если раньше ВИЧ-инфицированные принимали лекарства буквально горстями, то сегодня достаточно 2-3 капсул в день. Более того, сейчас испытывают препараты для так называемой помповой терапии. В этом случае лекарство дозировано само будет впрыскиваться в кровь.

— В сентябре СМИ писали о жителе Туапсе, которого якобы 13 лет лечили от ВИЧ-инфекции, а он оказался здоров. Что там произошло?

— Действительно, диагноз ВИЧ-инфекция этому мужчине был поставлен, когда он проходил лечение в специализированном учреждении. Тогда привезли на анализ только одну порцию крови, и тест дал положительный результат.

Сейчас правоохранительные органы выясняют, как это могло произойти. Мы не исключаем, что кровь могли подменить по просьбе самого пациента. В тот момент его должны были отправить в места лишения свободы, а для ВИЧ-инфицированных существовала отдельная колония. Когда запросили вторую порцию сыворотки крови, пациент из лечебного учреждения сбежал, какое-то время он скрывался, потом появлялся.

За эти 13 лет он несколько раз был в местах лишения свободы, его супруга регулярно приходила к нам за справками для судебных органов. Похоже, что все это время статус ВИЧ-инфицированного его устраивал. Отмечу, что лечение он не получал, поскольку состояние его иммунной системы этого не требовало.

Как мы считаем, он пользовался диагнозом до тех пор, пока в Двубратском не закрыли отдельную колонию для ВИЧ-инфицированных. Он понял, что преференций не будет, решил получить деньги от лечебного учреждения. После публикаций в СМИ пришел в Туапсинский центр СПИДа с предложением досудебного решения вопроса, в котором фигурировала сумма в 1 млн рублей. Мы отказались. Повторюсь, сейчас всем этим занимаются правоохранительные органы.

— Какие меры профилактики принимаются в Краснодарском крае, чтобы остановить распространение ВИЧ-инфекции?

— Краснодарский край — единственная территория на юге России, где не было ни одного случая внутрибольничного заражения ВИЧ-инфекцией. Этого не случилось потому, что изначально, еще в 1987 году, когда выявили первого больного, сразу стали принимать меры профилактики. Была создана лабораторная сеть. Сразу Роспотребнадзор и наши лечебные учреждения стали отслеживать использование многоразового инструментария.

Вся донорская кровь сегодня на полгода помещается в так называемые депозитные ячейки в холодильник. Она используется только после того, как донор дважды сдает анализ на ВИЧ, через три и через шесть месяцев после забора крови.

Также мы обучаем мерам безопасности врачей, особенно акушеров, и хирургов. Проводим курсы по гемоконтактным инфекциям, все это, чтобы предупредить случаи внутрибольничного заражения самих медработников и других пациентов.

— Какая профилактическая работа ведется с жителями Краснодарского края?

— Одно из направлений профилактической работы с населением — массовое тестирование граждан на ВИЧ-инфекцию. Для этих целей мы приобрели передвижной лабораторный комплекс. Так, например, в этом году во время акции в одном из парков Краснодара благодаря этому комплексу мы за день обследовали 300 человек, из них выявили троих ВИЧ-положительных, которые даже не догадывались о своем диагнозе. Этот комплекс у нас выезжает и в вузы, и на предприятия.

Работаем с ВИЧ-диссидентами, пытаемся их убеждать в необходимости лечения. К сожалению, сегодня еще остаются люди, которые уверены, что ВИЧ и СПИД – это выдумки фармацевтов, желающих заработать деньги. Они сами не принимают лекарства и не дают их своим детям. Сейчас мы судимся с одной такой матерью. По закону, ее мы насильно лечить не можем, но добиться того, чтобы антиретровирусную терапию начали получать дети, имеет право.

Основные силы у нас направлены на работу с молодежью. Поскольку молодые люди сейчас в основном черпают информацию из интернета, мы планируем размещение баннеров и видеороликов на различных сайтах. Всеми силами пытаемся донести до молодых людей, что важно заботиться о своем здоровье, использовать средства индивидуальной защиты во время половых контактов.

Результат профилактической работы, которая проводится сегодня, мы увидим через 5-10 лет. Тогда, надеюсь, резко упадет количество смертей от ВИЧ, а все пациенты будут находиться в латентной стадии заболевания.