Лекарство от вич патент

Обсуждения последних пяти лет, что муссируется тема, главным образом касались ответа на вопрос, достаточно ли счесть здравоохранение одним из аспектов безопасности или угрозы, позволяющие вводить принудительное лицензирование, необходимо детализировать.

Кроме того, ФАС, в отличие от радикально настроенных сторонников волевого патентного обвала, предлагает добавить в статью 1360 ГК абзац, расширяющий полномочия Правительства РФ по назначению компенсации правообладателю: Кабмин сможет утвердить общий порядок расчета, но сумма всякий раз будет определяться индивидуально, пояснил Молчанов.

В Госдуме, куда документ, так или иначе, попадет, с темой хорошо знакомы: среди депутатов последних двух созывов обязательно находился адепт принудительного лекарственного лицензирования. Например, в конце 2014 года с таким предложением относительно лекарств для терапии тяжелых заболеваний к премьеру Медведеву обращался тогдашний глава Комитета по охране здоровья Сергей Калашников.

Инициативу парламентария затормозили на министреском уровне. Вероника Скворцова, в ответ на запрос правительственной комиссии по охране здоровья о целесообразности мероприятия, сообщила, что острой нужды в нем не видит: российские производители уже выпускают дженерики всех препаратов с истекшей патентной защитой и разрабатывают аналоги лекарств, срок действия патентов на которые скоро заканчивается.

В феврале 2018 года думский комитет по охране здоровья создал новую рабочую группу по принудительному лицензированию, правда, с тех пор провел лишь одно заседание, назначив второе на июль 2019‑го. Сферой внимания депутатов опять стали АРВ‑препараты.

В 2018 году этот показатель, по данным главного внештатного специалиста по ВИЧ Минздрава Евгения Воронина, составил 62% пациентской аудитории, к 2020 году Минздрав должен довести этот охват АРВ-терапией до 75%.

Коалиция в марте 2019 года обращалась в Госдуму, к руководителю межфракционной рабочей группы по совершенствованию законодательства в сфере лекобеспечения Андрею Исаеву с письмом об усугубляющейся эпидемиологической ситуации и низкой доступности АРВ‑терапии. В этой связи коалиция предлагает выдать принудительную лицензию на ралтегравир (Исентресс от MSD) и этравирин (Интеленс от J&J). Эти дорогие лекарства в 2018 году принимали всего около 5% пациентов, в плане‑графике закупок Минздрава на 2019 год на их приобретение зарезервировано около 5 млрд рублей – 24% общего бюджета централизованных закупок АРВ‑препаратов, намекают на возможную экономию в коалиции.

По словам Хуснулина, Минздрав, Минпромторг и отечественные фармпроизводители предложение лоббистов поддерживают, тогда как дистрибьюторы называют его неактуальным и даже вредным для инвестиционной привлекательности страны.

Страны ВТО, в том числе Россия, руководствуются принятым в 1994 году соглашением, регламентирующим решение споров по использованию объектов интеллектуальной собственности (ТРИПС). Гибкие положения ТРИПС, в том числе статья 31bis, позволяют производить и даже экспортировать защищенные патентами лекарства, но только в случае острой необходимости и при обязательном направлении в ВТО соответствующего запроса.

Принудительные лицензии по традиции испрашиваются на лекарства для терапии ВИЧ, гепатита С и онкозаболеваний. Опыт в отношении последних ограничивается несколькими примерами, демонстрирующими не очень высокую эффективность механизма. В 2008 году Таиланд получил принудительную лицензию на Гливек (иматиниб), но через некоторое время Novartis снизил цены на свой препарат для тайского рынка, и разрешение было аннулировано.

В 2012 году правительство Индии выдало компании Natco Pharma право на производство Нексавара (сорафениб) от Bayer с условием выплаты 6% роялти. Но затем местная Cipla выпустила на рынок дженерик сорафениба сразу на 75% дешевле стоимости оригинала, что сделало выплату роялти бессмысленной. В компании Bayer, комментируя Vademecum этот сюжет, рассказали, что использование инструмента принуждения в течение года привело к сокращению прямых иностранных вложений в экономику Индии на 65% и к потере примерно $10 млрд инвестиций конкретно в фармпром.

Куда успешнее принудительное лицензирование выглядит в сегменте противовирусных средств, в том числе АРВ‑препаратов и лекарств от гепатита С.

Если для онкопрепаратов крайне сложно предсказать потребность и перспективные позиции в лицензировании и даже перечень нозологий, то с ВИЧ и гепатитом С все иначе. В первом случае точно известно, что пациенту предстоит принимать препарат всю жизнь, для гепатита С вполне понятна продолжительность курса – до 12 недель в зависимости от генотипа вируса и выбранной схемы лечения.

В 2004 году Индонезия выдала лицензии на АРВ‑препараты ламивудин и невирапин, действовавшие до окончания в 2011‑2012 годах сроков патентной защиты. Разрешения эти предполагали выплату роялти – 0,5% с продаж. В декабре 2018 года Индонезия привела регламент в соответствие с требованиями ТРИПС, а кроме того, ограничила круг соискателей таких лицензий: в этом качестве может выступить только локальный производитель, обязующийся под угрозой отзыва разрешения организовать производство в течение пяти лет.

В 2006 году Всемирный банк, оценив доход на душу населения и число заболевших ВИЧ в Таиланде, разрешил использование в стране принудительных лицензий на АРВ‑препараты.

Получение такой лицензии на дженерик Калетры привело к экономии $24 млн в год, но вызвало противодействие оригинатора: компания Abbott (позже AbbVie) отозвала с тайского рынка препарат Aluvia, представляющий собой улучшенную – стабильную к повышению окружающей температуры – версию Калетры.

В 2014 году индийские производители Cipla, Mylan, Cadila, Ranbaxy и Hetero получили добровольные лицензии на ряд препаратов для лечения гепатита С от Gilead. И уже в марте 2016‑го Индия сообщила о готовности прекратить практику принудительных лицензий.

Соглашение с Gilead, кстати, разрешало индийским компаниям экспорт в другие страны региона, в том числе Малайзию, которая в 2019 году получила еще и принудительную лицензию на софосбувир: Минздрав посчитал, что ограниченное количество поставщиков не позволяет охватить терапией критически важную часть аудитории. Стоимость препаратов от гепатита С для малайзийских пациентов теперь не превышает $120 за курс, но считать это обстоятельство несомненным успехом политики принуждения пока рано.

Особого внимания заслуживает египетский кейс Gilead: национальный регулятор просто отклонил основные заявки американской компании на получение патентов, признав их не соответствующими действующему законодательству, и местные производители смогли беспрепятственно изготавливать дженерики софосбувира и АРВ‑препаратов от Gilead. Оригинатору не оставалось ничего другого, кроме как предложить свои продукты по так называемой программе доступа за 1% от обычной стоимости. Сейчас на египетском рынке свободно обращаются и оригинальные, и воспроизведенные препараты, что, к слову, создает соблазн для их контрабанды в Россию.

А вот Китай, не стесняясь, использовал заявки о возможном применении механизма принудительного лицензирования в отношении Тамифлю (осельтамивир) для давления на Roche. В результате оригинатор выдал КНР, бесконечно привлекательной численностью населения и высокой заболеваемостью, добровольную лицензию. В конце 2018 года Китай начал реформу системы лекобеспечения и в обмен на большие – до 70% – скидки разрешил ускоренную регистрацию своих продуктов без проведения национальных КИ таким гигантам, как Roche, Eli Lilly, Novartis, AstraZeneca и так далее.

В качестве аргумента в пользу принудительного лицензирования российские регуляторы порой приводят примеры европейских стран, США и Канады. Однако их практика, как правило, связана с вполне конкретными угрозами жизни и здоровью населения и очень редко становится инструментом давления на оригинатора.

Инициативы по Тамифлю, аналогичные китайской, выдвигались, например, в 2005 году в США, хотя прежде всего они имели целью склонить Roche к локализации производства, чтобы обеспечить бесперебойный доступ к препарату в период эпидемии птичьего гриппа.

Немногим ранее, в 2001 году, секретарь Министерства здравоохранения и социальных служб США Томми Томпсон угрожал Bayer выдачей принудительной лицензии на Ципробай (ципрофлоксацин). Томпсон посчитал необходимым создание стратегических запасов антибиотика на случай биологической атаки: в сентябре в редакции ряда СМИ и нескольким сенаторам Демократической партии пришли письма со спорами сибирской язвы. Дальше угроз пошло канадское правительство, по тем же мотивам аннулировавшее патенты Bayer на Ципробай.

В Европе прецедентов еще меньше. В 2017 году в Германии Федеральный суд по интеллектуальным правам одобрил выдачу принудительной лицензии MSD на препарат Исентресс (ралтегравир). Надо оговориться, MSD уже производила ралтегравир по лицензии от Shionogi, однако лицензионное соглашение действовало только на продажи в Европе. В 2016 году Shionogi не устроил размер отчислений в $10 млн, и она подала в суд на MSD, которая выступила со встречным требованием предоставить принудительную лицензию, предусматривающую уже глобальные продажи. Суд это требование удовлетворил.

Как утверждают наиболее радикально настроенные адепты принудительного лицензирования, международная практика статистически подтверждает пользу и эффективность применения этого механизма: подобные индийскому кейсу случаи снижения инвестиционной привлекательности страны единичны, зато гораздо больше примеров того, как глобальные компании спешат локализоваться, а раздаваемые неограниченному кругу лиц лицензии стимулируют развитие конкуренции и высокотехнологичного инновационного производства.

Агрессивный новичок

- Вадим Альбертович, ВИЧ был обнаружен еще в конце прошлого века. Почему лекарство так сложно было создать? Чем этот вирус отличался от других?

- С точки зрения биологии этот вирус очень похож на многие другие. Единственное, его фатальное отличие от других вирусов – это поражение иммунной системы человека, именно поэтому организм не может с ним бороться самостоятельно.

- Это своего рода агрессивный новичок?

Мыши на вес золота

- Вы уже дошли до клинических испытаний?

- До клинических - нет, но лабораторных мышей мы уже успешно лечим.

- Зачем в этом проекте мы и американцы нужны друг другу?

- Во-первых, потому что работа с вирусом ВИЧ требует астрономических денежных ресурсов. Ни одна сторона не хотела брать на себя всю тяжесть потенциальных финансовых потерь, поскольку велик риск, что мы будем много работать, но в итоге не сможем создать препарат принципиально нового поколения. Во-вторых, это крайне сложная работа, ее невозможно было сделать только в России, у нас нет ни адекватных моделей на животных, ни биологических технологий для проведения тестов. Например, для экспериментов на животных надо использовать безумно дорогих мышей, которые есть только в США. В то же время, российская химическая школа является ведущей мировой школой в области тонкого химического синтеза. Мы были лидерами 100 лет назад, и надеюсь, останемся ими в будущем. Именно поэтому наших ученых и привлекли для участия в совместном проекте.

- Почему нужны безумно дорогие мыши? Нельзя было найти подешевле?

- А это особые мыши - гуманизированные. У них с помощью современных технологий создали иммунную систему, которая идентична человеческой, можно сказать, что это просто человеческая иммунная система. Такие мыши - очень удобный лабораторный объект, можно испытать препарат и понять, как он будет воздействовать на человека.

- Как с американцами делили зоны ответственности?

- Как я уже сказал, российская сторона отвечает за химическую составляющую, дизайн и синтез соединений. Американские коллеги занимаются биологической частью и компьютерным моделированием. Выглядело это так: сначала мы с американскими партнерами обсуждали идеи, затем их специалисты на суперкомпьютерах проверяли насколько наши предположения реалистичны. Так формировался некий список перспективных соединений. Синтез этих соединений осуществляется здесь в Москве , в ФИЦ Биотехнологии РАН. И в конечном итоге готовые соединение тестируются в США.

От лаборатории до аптеки дистанция 10 лет

- Когда готовое лекарство может появиться в аптеках?

- От лаборатории до аптеки очень длинная дистанция. При благоприятном раскладе понадобится минимум 10 лет. Быстрее невозможно. Это связано с определенной последовательностью экспериментов и необходимым количеством данных, которые надо накопить. А отчасти с тем, что человечество само себе создало огромное количество преград на пути появления новых лекарств. Пройти согласование во всех регулирующих инстанциях очень тяжело и очень дорого. И это не только у нас, это практика всех стран мира. Кроме того, через год наш совместный проект заканчивается и надо будет искать финансирование под практические работы. Многие фармкомпании и фонды не стремятся вступать в такие долгие и дорогостоящие проекты, именно поэтому и сегодня наши исследования финансируются государственными фондами как со стороны России, так и со стороны США. Разработка лекарства для борьбы с ВИЧ это скорее задача государства.

- Я с большой осторожностью отношусь к заявлениям, что кто-то от чего-то вылечился на единичном примере. Мы не знаем достоверно, вылечился он или нет, это не клинические испытания, которые делаются в соответствии с очень строгим протоколом и которым можно доверять. Вирус может затаиться в нейронах и проснуться, когда пройдет много времени. Мы в своей работе придерживаемся позиций доказательной медицины, когда есть слепые клинические испытания на большой выборке. Что касается стволовых клеток, то это вопрос неоднозначный. Безусловно, есть примеры, когда стволовые клетки работают успешно, но это не касается вируса ВИЧ. Поэтому мы исходим из традиционных подходов: с одной стороны, есть вирус, с другой стороны - надо найти вещество, которым этот вирус можно уничтожить.

- А откуда все-таки появился ВИЧ? Существуют самые разные теории, по одной из версий вирус - это побочный эффект разработок биологического оружия…

- Происхождение вируса не является областью моей компетенции, моя ответственность - это разработка вещества, способного убить вирус. На самом деле есть только одна серьезная научная версия происхождения ВИЧ. Вирус появился в процессе мутации в Африке . Сначала он возник у человекообразных приматов, потом был перенесен на человека. Все остальные версии: космические, Божественные, конспирологические, не имеют отношения к здравому смыслу и научным сообществом не рассматриваются. И это не последний случай появления неизвестных ранее смертельных инфекций. Мы считаем, что новые вирусы будут появляться по мере развития человека, а мы будем придумывать вещества для их уничтожения. Это бесконечный непрерывный процесс.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

В Лондоне выздоровел пациент с ВИЧ: случайный успех или победа человечества над СПИДом?

Пациенту, у которого болезнь перешла в смертельно тяжелую стадию, пересадили костный мозг, и ВИЧ пропал из организма (подробности)

До 2024 года в России появится не менее 16 крупных научных центров, в том числе три — по геномным исследованиям. Основная цель — создание препаратов для диагностики и лечения онкологических, сердечно-сосудистых заболеваний, а также опасных вирусных инфекций, таких как ВИЧ. Об этом заявил председатель правительства Дмитрий Медведев во время совещания по вопросу роли центров геномных исследований мирового уровня в развитии генетических технологий в России, которое прошло в Новосибирске.

На встрече обсуждались вопросы реализации Федеральной научно-технической программы развития генетических технологий на 2019–2027 годы, а также деятельность центров геномных исследований по обеспечению биологической безопасности.

— Что мы ждем от геномных центров мирового уровня и в чем их отличие? Первое — это, конечно, нестандартные подходы, концентрация финансов, инфраструктуры, кадров на достижение действительно прорывных результатов. Причем результатов и фундаментальных, то есть в области чистой науки, и прикладных, — заявил премьер. — Второе. Центры будут участвовать в выполнении федеральной научно-технической программы развития генетических технологий на период до 2027 года.

На развитие новых геномных центров будет выделено 11 млрд рублей до 2024 года. Одно из важнейших направлений — биологическая безопасность. Речь идет о создании препаратов для диагностики, профилактики, лечения онкологических, сердечно-сосудистых и других заболеваний, опасных вирусных инфекций, таких как ВИЧ, корь и ряд других.

По словам Дмитрия Медведева, чтобы усилить позиции таких центров, правительство объединило потенциал ведущих НИИ, организаций Академии наук, университетов.

— У нас есть заделы по большинству генетических разработок, в частности в области эпидемиологии, вирусологии. Наша страна в свое время одной из первых победила у себя особо опасные вирусные инфекции. Наши ученые предложили программу борьбы с оспой во всем мире, что в конечном счете помогло ее ликвидировать. Это стало величайшим достижением науки и медицины в ХХ веке, — напомнил глава правительства. — Сейчас мы выпускаем вакцины, которые не имеют аналогов и работают по всей планете. Однако доля нашей страны на мировом рынке обращения генетических технологий по-прежнему мала, нам многое приходится импортировать. Наша задача — ускорить развитие таких технологий, в том числе тех, которые будут применяться и в промышленности, и в сельском хозяйстве, станут базой для повышения их конкурентоспособности, с другой стороны, защитят от биологических угроз, будут использоваться в медицине для создания новых препаратов, которые позволят избавиться от болезней, продлить жизнь.

Еще одной важной целью является привлечение к работам российских и зарубежных ведущих ученых и молодых перспективных исследователей.

На данный момент Россия занимает 11-е место в мире по числу научных публикаций, восьмое — по числу патентов и входит в первую пятерку по числу исследователей. В рамках программы развития генетических технологий к 2027 году РФ планирует создать три лекарственных препарата для лечения генетических заболеваний и не менее пяти от инфекционных, утверждалось на совещании.

Ранее Владимир Путин предложил отечественным компаниям стать головными партнерами государства в области создания передовых технологических решений и заявил, что государство в рамках такого партнерства обеспечит финансовую и налоговую поддержку. По его словам, практическим результатом такого партнерства должен стать выпуск прорывных успешных продуктов и услуг как на внутреннем, так и на внешнем рынках.

ВРЕМЯ ЧТЕНИЯ 6 МИНУТ

МОСКВА (Рейтер) - В России сформировался черный рынок препарата от ВИЧ, рассматриваемого в качестве возможного способа лечения COVID-19 - респираторного заболевания, вызванного новым коронавирусом, говорят продавцы, ВИЧ-активисты и глава российского производителя препарата.

Сейчас в мире проходят более 20 испытаний препарата Калетра как средства лечения COVID-19 или постконтактной профилактики.

Минздрав России рекомендовал препарат в качестве возможного средства для лечения COVID-19 в конце января после сообщений из Китая о его пользе, но позже добавил, что эффективность лекарства не определена.

Это не отпугнуло спекулянтов, которые делают ставку на то, что по мере распространения коронавируса может возникнуть дефицит этого препарата, также производимого в России в качестве дженерика под названием Калидавир.

“Три месяца назад Калетру неохотно брали у нас за 900 рублей/банка”, - сказал один из интернет-продавцов, торгующих лекарствами от ВИЧ.

“Сейчас у нас покупают все наперебой от 100 и до 700 банок по цене 3.800 рублей за банку. В основном покупают, чтобы потом очень дорого продать”. По словам продавца, на перепродаже можно получить от 7.000 до 8.000 рублей за коробку, и это беспокоит людей, зараженных ВИЧ.

Количество новых случаев коронавируса в России начало резко расти в апреле, а в понедельник стало известно о еще 4.268 случаях, в результате чего общая цифра достигла 47.121.

Калетра, как и многие другие препараты для лечения ВИЧ-инфекции в России, отпускаемые только по рецепту, закупается государством оптом и распространяется среди зарегистрированных ВИЧ-инфицированных пациентов бесплатно.

Но перебои с поставками этих препаратов не редкость, поэтому многие пополняют свои запасы в частном порядке, в аптеках. Люди, не имеющие российского паспорта, и те, кто по разным причинам предпочитают держаться вне поля зрения государства, также полагаются на частные поставки.

Директор петербургской клиники H-Clinic, которая специализируется на инфекционных заболеваниях и держит запасы для удовлетворения этих потребностей, сообщил, что в последние недели в его аптеку поступили звонки от встревоженных ВИЧ-пациентов.

“Было по 120 звонков в день. буквально на прошлой неделе и на позапрошлой. На позапрошлой вообще была чума. У нас машина едет от фармкомпании, и всё, что в ней едет, практически расписано под заказ”.

По его словам, поставки дженерика Калидавир в аптеку стабильны, но дистрибьютор Калетры сказал ему, что поставка будет последней из-за необходимости перенаправить препарат для закупок государством.

Минздравсоцразвития не ответило на вопросы о перепродаже препарата через интернет или о его возможном дефиците.

Сначала, 29 января, оно дало указание врачам использовать комбинацию компонентов Калетры - лопинавира и ритонавира - для лечения COVID-19, основываясь на исследованиях лечения других коронавирусов, таких как тяжелый острый респираторный синдром (ТОРС).

Произведенная в России компанией Р-Фарм в рамках сделки с американским производителем лекарств и владельцем патента AbbVie Inc, Калетра поставляется в небольших количествах в некоторые аптеки и клиники, лечащие больных СПИДом.

В марте прошлого года такими аптеками были проданы всего 34 упаковки лекарства по сравнению с более чем 1.500 упаковками в марте 2020 года, говорится в сообщении компании Альфарм, занимающейся маркетинговыми исследованиями.

Один из ВИЧ-активистов в центральной части России сказал, что спекулянты пытаются купить Калетру у пациентов с ВИЧ по 3.000 рублей за упаковку.

Активист, который просил называть его только по имени, Алексеем, управляет “резервной пациентской аптечкой взаимопомощи” с сетью пациентов в 20 городах, складируя остатки лекарств, чтобы распределять их среди нуждающихся, когда лекарств не хватает.

“Личные сообщения и звонки поступали с запросами, что готовы приобретать эти препараты”, - сказал Алексей.

“Эти ребята активизировались, пытаются скупать. Скупщики. они готовы вплоть до пачки скупать, понятно, что мы их посылаем сразу”. Генеральный директор Р-Фарма Алексей Репик сказал, что впервые были замечены случаи, когда Калетра незаконно продавалась в аптеках без рецепта.

“Раньше (Калетры) не было вообще. Потому что было бы странно, препарат нужен только больным с ВИЧ”, - сказал он.

По словам Репика, полиция как минимум дважды уведомляла Р-Фарм о конфискации незаконно полученной Калетры.

По его словам, Р-Фарм помогает полиции отслеживать происхождение лекарств, продаваемых нелегально, потому что продажа любого препарата на черном рынке означает, что пациенты, которые действительно в нем нуждаются, остаются без лечения.

Побочные эффекты Калетры чаще всего включают расстройство желудка и тошноту, но также прием препарата может привести к проблемам с печенью и сердечным ритмом, а это значит, что самолечение может быть опасным, сказал Репик.

Но он не ожидает дефицита, потому что Р-Фарм увеличивает производство, чтобы справиться с ожидаемым спросом со стороны врачей, выписывающих Калетру против коронавируса, а также против ВИЧ.

“Конечно, никто сейчас не может предсказывать масштабы полной волны эпидемии”, - добавил он.

Китайские врачи в Ухане, где зародился новый коронавирус, на прошлой неделе охарактеризовали препарат как полезный, хотя в другом исследовании его эффективность была поставлена под сомнение.

Калетра останавливает рост и размножение вируса ВИЧ. Репик сказал, что он был рекомендован против нового коронавируса на основе прошлого опыта с другими коронавирусами и предварительных данных.

“Надо понимать, что пока, 100-процентных доказательных противовирусных препаратов - препаратов прямого действия, которые бьют именно коронавирус, - их нету, потому что исследования большие только проходят”, - сказал он.

С участием Полины Никольской. Перевел Дмитрий Антонов. Редактор Антон Зверев

"Три месяца назад Калетру неохотно брали у нас за 900 рублей/банка", - сказал один из интернет-продавцов, торгующих лекарствами от ВИЧ.

"Сейчас у нас покупают все наперебой от 100 и до 700 банок по цене 3.800 рублей за банку. В основном покупают, чтобы потом очень дорого продать". По словам продавца, на перепродаже можно получить от 7.000 до 8.000 рублей за коробку, и это беспокоит людей, зараженных ВИЧ.

"120 ЗВОНКОВ В ДЕНЬ"

"Было по 120 звонков в день. буквально на прошлой неделе и на позапрошлой. На позапрошлой вообще была чума. У нас машина едет от фармкомпании, и всё, что в ней едет, практически расписано под заказ".

Произведенная в России компанией Р-Фарм в рамках сделки с американским производителем лекарств и владельцем патента AbbVie Inc (NYSE: ABBV ), Калетра поставляется в небольших количествах в некоторые аптеки и клиники, лечащие больных СПИДом.

Активист, который просил называть его только по имени, Алексеем, управляет "резервной пациентской аптечкой взаимопомощи" с сетью пациентов в 20 городах, складируя остатки лекарств, чтобы распределять их среди нуждающихся, когда лекарств не хватает.

"Личные сообщения и звонки поступали с запросами, что готовы приобретать эти препараты", - сказал Алексей.

"Эти ребята активизировались, пытаются скупать. Скупщики. они готовы вплоть до пачки скупать, понятно, что мы их посылаем сразу". Генеральный директор Р-Фарма Алексей Репик сказал, что впервые были замечены случаи, когда Калетра незаконно продавалась в аптеках без рецепта.

"Раньше (Калетры) не было вообще. Потому что было бы странно, препарат нужен только больным с ВИЧ", - сказал он.

По словам Репика, полиция как минимум дважды уведомляла Р-Фарм о конфискации незаконно полученной Калетры.

"Конечно, никто сейчас не может предсказывать масштабы полной волны эпидемии", - добавил он.

"Надо понимать, что пока, 100-процентных доказательных противовирусных препаратов - препаратов прямого действия, которые бьют именно коронавирус, - их нету, потому что исследования большие только проходят", - сказал он.

(С участием Полины Никольской. Перевел Дмитрий Антонов. Редактор Антон Зверев)

Читайте также: