У меня вич 286

Все новости

Они живут с вирусом и помогают другим сохранить здоровье и вести полноценную жизнь, несмотря на болезнь

Равные консультанты начали регулярно консультировать в СПИД-центре Новосибирска меньше года назад

Фото: предоставлено Дмитрием Народневым и Таисией Ланюговой

Каждый сотый житель Новосибирской области инфицирован ВИЧ. В последние годы о болезни стали говорить чаще, терапия стала доступнее, но узнать о своём положительном статусе страшно до сих пор. Информации, как дальше жить и как лечиться, мало, а найти что-то полезное сложно. Меньше года назад в Новосибирске начали работать равные консультанты — люди с диагнозом ВИЧ, которые научились жить с заболеванием и сейчас помогают другим. Во Всемирный день борьбы со СПИДом обозреватель НГС Дарья Януш поговорила с двумя равными консультантами о том, как они сами столкнулись с ВИЧ, и в чём нуждаются те, кто только что узнал о своём положительном статусе.

Заразилась в 18 лет от парня

Подозрений у меня никаких не было, в 2004 году я училась на первом курсе. Всё было хорошо. Я сдала кровь как донор, кровь проверили, и ко мне пришла участковая медсестра. Она вручила справку с печатью СПИД-центра, я даже не поняла, что это такое. Медсестра так засмущалась, ей хотелось скорее сбежать, поэтому она невнятно наговорила, что у меня есть подозрения на гепатиты и прочее, что нужно к врачу, и я только пятки на лестничной клетке видела.

Тогда о ВИЧ я знала только из телевизора — кто-то умер от СПИДа, картинки страшно худых умирающих людей, что он распространён среди геев. Думала, что это что-то далёкое от меня. Знаю, что заразилась от бывшего парня, в прошлом он употреблял наркотики. Когда я узнала о диагнозе, мы уже не были вместе. Я позвонила сестре посоветоваться, она убедила, что нужно сходить к врачу.

Таисия принимает терапию — благодаря лекарствам она родила здорового сына

Фото: Таисия Ланюгова

Я пересдала кровь, ждала неделю и надеялась, что это ошибка. В то время на учёте стояло очень мало ВИЧ-инфицированных — я была в первой тысяче выявленных в Новосибирске. Очевидно, что их хуже выявляли, и люди были просто не в курсе. Когда диагноз поставили окончательно, думала — вот и всё, зачем дальше жить. Думала, что жить мне осталось 5 лет.

Только спустя год я вновь пришла к врачу с вопросом, а есть ли жизнь дальше. Тогда сложно было кому-то рассказать, дискриминации было больше, чем сейчас. Я сразу выпала из учёбы — зачем учиться, если я умру? Год я была в депрессивном состоянии, выпала из жизни. Сейчас вижу, что клиническая картина инфекции другая, у многих нет этого времени на депрессию и раздумья.

9 лет я не принимала лекарства, такая политика была в стране. Только последние два года в нашем регионе принята стратегия, что человека сразу же надо начинать лечить. До сих пор в стране есть рекомендация Минздрава, которая звучит так: человеку назначают терапию, когда его иммунный статус снижается до критического уровня, когда начинается иммунодефицит, а вируса в крови слишком много. Это достаточно заразный человек, у него СПИД. Когда иммунная система начинает сыпаться, проявляются сопутствующие заболевания, они переходят в хронику. Это отвратительная, ужасная политика.

Когда ВОЗ ввёл стратегию 90–90–90 (90% населения протестировано на ВИЧ, далее 90% состоит на диспансерном учёте и 90% охваченных терапией добились неопределяемой вирусной нагрузки, при реализации стратегии роста новых случаев заражения не будет. — Прим. ред.), страна подписала стратегию, и мы видим за последние годы изменения. К сожалению, у нас есть достаточно много выявленных пациентов, которые ни разу не приходили в СПИД-центр. Они могут и не знать — сдали анализ у венеролога или гинеколога, им могли и не сообщить о результатах, а данные передали в СПИД-центр.

Сейчас в Новосибирской области 43 тысячи выявленных. 8 тысяч из них уже умерли, живых почти 36 тысяч, наблюдаются около 26 тысяч человек. 9 тысяч инфицированных просто не доходят до СПИД-центра. Кто-то не знает, кто-то раздумывает, пока здоровье позволяет, а есть ещё областники, которым сложно приехать. Есть уязвимые группы. Понятно, что среди них есть активные потребители, им не до этого. Протрезвеет, жить захочет — придёт. Я вижу таких каждый день. Все, кто трезвеет, жить хотят. Кто не хочет, они дальше торчат и умирают от передоза.

Зато бывшие наркоманы самые дисциплинированные. Они соблюдают приём таблеток, вовремя приезжают к врачу. Хуже соблюдают режим социально благополучные, которые думали, что это их не касается, которые сейчас себя нормально чувствуют. Если человек начал лечиться в тяжёлом состоянии, он более дисциплинированный. Если человек принимает лекарства и соблюдает режим, то с помощью антиретровирусной терапии он может добиться неопределяемой вирусной нагрузки — не сможет передавать вирус другим.

Выйти из депрессии мне помогла группа поддержки, я долго на неё собиралась. До сих пор этот сервис — основной источник информации для ВИЧ-положительных людей о том, как жить дальше. Врач физически не может с каждым поговорить. Он принимает 40–50 человек за смену, а на один такой разговор нужен час. Врач не может в день сидеть по 50 часов и разговаривать.

Равный консультант — такой же человек с ВИЧ, который прошёл путь принятия диагноза. Он не оценивает и не осуждает, а помогает найти нужную информацию — как работает терапия, почему её нельзя пропускать, почему один партнёр положительный, а другой отрицательный, можно ли родить здорового ребёнка. Женщина с ВИЧ может родить ребёнка и не передать ему вирус — у меня есть сын, он здоров.

Будем честными: адекватной информации о жизни с ВИЧ нет, а всё, что тратится на профилактику, — это страшилки или мотивации сдать тест, а не о том, как жить дальше. Плюс консультанта в СПИД-центре в том, что я могу человеку прямо сейчас адресно помочь: нужно к врачу — записываем на приём, нужен психолог — идём к специалисту, нужна социальная помощь — передаём соцработнику.

Диагноз Дмитрию поставили 12 лет назад. Сейчас он помогает тем, кто только узнал о болезни

Фото: предоставлено Дмитрием Народневым

Узнал случайно 13 лет назад

Долго не придавал значения диагнозу, продолжал жить обычной жизнью, ведь никаких проявлений болезни не было. В 2014-м я решил прекратить употреблять вещества, поехал в реабилитационный центр. Мне хотелось жить, я понял, что от наркотиков умру. Я прошёл реабилитацию, стал работать консультантом по химической зависимости. Постепенно я начал принимать медикаменты, стал внимательнее относиться к здоровью.

За 12 лет сильно изменилось отношение к людям с ВИЧ, появилась достоверная информация. Люди с ВИЧ не одиноки, есть группы взаимопомощи. Если человек сегодня ищет поддержку, то он её найдёт. Если бы я сегодня узнал о диагнозе, то сразу бы начал принимать терапию. Тогда же никому не хотелось об этом говорить. Было стыдно и страшно. Мне никто не объяснил, что с этим можно жить полноценной жизнью. Сегодня такая жизнь доступна всем.

За неделю я консультирую больше 200 человек. На моём счету не один человек, которого я буквально за руку привёл в СПИД-центр, и сегодня все они принимают медикаменты.

Равные консультанты — это звено стратегии 90–90–90, лишь вместе мы сможем победить. Мы не убеждаем людей принимать лекарства. Задача равного консультанта дать информацию, а человек сам выбирает, что делать со своим здоровьем. Я не придаю значимости, что это моё достижение, но мне нравится понимать, что мир благодаря консультантам становится чуточку добрее.

Вы живете с ВИЧ? И готовы рассказать свою историю другим (возможно, анонимно)? Свяжитесь с редакцией НГС по WhatsApp, Viber, Telegram, привязанным к номеру . Ваша история может спасти кому-то жизнь.

Сколько живут с ВИЧ и почему грудное молоко опаснее шприца? Почитайте 8 фактов о вирусе, которые обязательно надо знать.

Одним из самых страшных заболеваний нынешнего столетия является вирус иммунодефицита. Диагностика недуга производится разными способами. Сегодня существуют высокоточные технологии, которые позволяют практически без погрешностей и ошибок определять наличие или отсутствие недуга. Но в том случае, когда диагноз уже понятен, крайне важно отслеживать состояние больного. Ведь именно так выносится решение о необходимости дальнейшего лечения, используемого для поддержания организма больного в норме. Для этого определяется вирусная нагрузка при ВИЧ. Что представляет собой этот показатель, для чего он нужен и какова его норма?

ВИЧ нагрузка: что собой представляет?

Вирусная нагрузка при ВИЧ — это показатели, которые дают медикам возможность контролировать состояние инфицированного. Ведь в целом вирус иммунодефицита научились держать в рамках. Специалисты в области медицины и ученые, которые занимаются разработкой вакцин и препаратов от опасного заболевания, создали различные схемы лечения. Наиболее действенной в этом плане считается антиретровирусная терапия. При ее выборе в первую очередь учитывается вирусная нагрузка у ВИЧ инфицированных. Ведь то, какие препараты будет принимать больной, в какой дозировке и в какое время, во многом зависит именно от этого показателя. Помимо этого, учитывается также и состояние иммунной системы, наличие или отсутствие сопутствующих заболеваний и в первую очередь оппортунистических инфекций, а также общее состояние организма.

Вирусная нагрузка при ВИЧ при терапии должна изменяться. Речь идет о снижении показателей. Ведь основная цель антиретровирусного вмешательства в организм – уменьшить количество клеток вируса. Если этот показатель остается на прежнем уровне, то есть вирусная нагрузка при ВИЧ-инфекции не снижается с помощью лечения, то схема корректируется или вовсе меняется. То же самое касается и ситуаций, когда показатели не только не снижаются, но и растут. Если же вирусная нагрузка при ВИЧ-инфекции снижена в результате применения АРТ-терапии, схема не меняется, но анализ на данный показатель пациент сдает каждые три месяца. При сильном ухудшении самочувствия, которое нередко возникает при переходе вируса иммунодефицита в другую стадию, проверка количества инфицированных клеток производится по инициативе больного.

Стоит отметить, что низкая вирусная нагрузка при ВИЧ может определяться на протяжении длительного времени и без приема препаратов. Однако и в таких случаях медики нередко принимают решение о необходимости назначения терапии. Ведь для инфицированного крайне важно оставить данный показатель в норме.

Норма вирусной нагрузки при ВИЧ разделяется на несколько категорий. Сразу стоит отметить, что в организме здорового человека клеток вируса быть не должно. В этом случае результатом проверки будет нулевая нагрузка при ВИЧ. Исключение составляют случаи, когда у пациентов имеются различные патологии иммунной системы, заболевания почек в терминальной стадии и проблемы с эндокринной системой. При таком состоянии здоровья, в организме может начаться выработка антител, определяемых современными системами.

Иммунная вирусная нагрузка при ВИЧ при беременности также может быть определена у совершенно здоровой женщины. Дело в том, что организм беременной испытывает определенный стресс. А на него самой первой отвечает иммунная система. Такое стрессовое для организма положение, как вынашивание ребенка, может стать причиной выработки у здоровой женщины антител. Но в этом случае при помощи анализа будет выявлена низкая вирусная нагрузка ВИЧ. Ведь несмотря на то, что выработка антител происходит и в здоровом организме беременной, слишком завышенные показатели просто-напросто невозможны.

Вернемся к норме показателей исследования такого типа. Если при ВИЧ вирусная нагрузка 0, значит человек здоров. Иными словами, клеток вируса в его организме не обнаружено. Возможно ли такое при наличие страшного недуга? Да, возможно. Но лишь в том случае, если исследование производилось раньше, чем заболевание, которое уже проникло в организм, дало о себе знать. То есть до сероконверсии, при которой клеток инфекции становится столько, что они легко обнаруживаются в крови. В этом случае вирусная нагрузка при ВИЧ не определяется. Однако лишь до тех пор, пока недуг не проявит себя.

Менее 20 тысяч клеток заболевания считаются нормой. Важно отметить, что то, какая норма вирусной нагрузки при ВИЧ зависит и от состояния иммунной системы. Если речь в целом идет об инфицированном человеке, то такой показатель свидетельствует о действенности антиретровирусной терапии.

Вирусная нагрузка ВИЧ 35000 — какой срок заражения и что делать? Этот вопрос нередко интересует инфицированных. Четко ответить на него не сможет ни один специалист в области медицины. Но по усредненным данным такой показатель присущ латентной стадии, которая протекает без проявлений и видимых симптомов. Ведь это количество клеток на миллилитр крови лишь немногим превышает норму. Может неопределяемая вирусная нагрузка при ВИЧ быть на бессимптомной стадии? Нет, поскольку даже минимальное количество клеток после того, как заболевание вступило в силу, в любом случае будет определено. Если ВИЧ нагрузка неопределяемая, значит инфекция в организме пациента отсутствует или исследование было проведено неверно.

Высокий показатель грозит смертельной опасностью инфицированному. Вирусная нагрузка 500 тысяч копий ВИЧ, например, возможна лишь в том случае, когда заболевание уже перешло в стадию СПИДа. Высокой, в принципе, считается нагрузка с показателем более 100 тысяч. ВИЧ показатель в 450 тысяч копий также считается смертельным. Антиретровирусная терапия в этом случае зачастую оказывается бессильной. Такой показатель чаще всего встречается у людей, организм которых поражен не только синдромом приобретенного иммунодефицита, но и массой сопутствующих заболеваний.

Все показатели до 100 тысяч копий от 20 тысяч считаются средними. Такая нагрузка возможна в стадии вторичных или первичных проявлений. Она требует неустанного и регулярного контроля за состоянием здоровья пациента. Проверки в таком случае осуществляются минимум один раз в месяц. Замена схемы антиретровирусной терапии возможна по усмотрению врача.

В современной медицине имеется несколько способов диагностики вируса иммунодефицита. Однако для определения количества клеток недуга на миллилитр крови используется один. Речь идет о полимеразной цепной реакции, сокращенное название – ПЦР. С ее помощью можно определить не только, насколько высокой является вирусная нагрузка при ВИЧ. Это исследование определяет также и качественный вирус иммунодефицита. Речь идет о первом или втором типе недуга. Важно отметить, что неопределенная вирусная нагрузка ВИЧ при таком исследовании редкостью не является, поскольку достоверность ПЦР составляет от восьмидесяти пяти до девяноста процентов.

28 окт 2016,
03:29Отрицательный ВИЧ
ВИЧ отрицательный – это хорошо, с таким утверждением невозможно не согласиться. Диагностика вируса иммунодефицита – это всегда большой стресс для пациента. Даже те,…

02 ноя 2016,
14:52Профилактика ВИЧ-инфекции
Вирус иммунодефицита – это настоящая чума нынешнего столетия. Специалисты в области медицины большое внимание уделяют диагностике данного недуга. Ученые занимаются поиском лекарств и вакцин….

Лола —
17 фев 2018,
21:32

У меня R 800 клеток, вн 240. Подскажите, терапия нужна?

Анжела —
07 дек 2017,
16:13

Семь лет на терапии. Не могу понять и врачи не обьясняют почему при вн 92 сд128 это первые мои анализы.

Ольга —
02 ноя 2017,
21:57

Надо принимать АСД2

Кэтрин —
20 сен 2017,
17:19

Если пить Эсенсеалле форте, можно ли восстановить клетки при ВИЧ? Конечно же нет. Какая считается большая вирусная нагрузка? По новым данным все, что выше 20000 считается высокой вирусной нагрузкой. Как быть если большая вирусная нагрузка? Принимать АРВТ. Вн 310000 кл500 терапию не назначают. Это как, нормально? Чтото вообще меня эта ситуация пугает. Нет, это не нормально. Решайте вопрос с главврачом вашего спидцентра. Я алкоголик, когда лежал в наркологии первые анализы показали плохие результаты. Тут прибежали инфекционисты и с радостью сообщили, что у меня ВИЧ. А когда выписывался, сдал анализы и были хорошие результаты, даже врач сказал, что кровь у меня как у младенца, тогда у меня нагрузка была 1900. Я пошел в центр, меня поставили на учет, пока я принимал терапию за два года я потерял 12 кг. После этого я не принимал лекарства 1-год, нагрузка стала 1600. Я уже давно должен быть на том свете? Вы не пишете о состоянии своей имуннной системы, а именно о её показателях. Поэтому ответ из разряда — йогурт свежий? — грушовый!

Александр —
01 июл 2017,
10:30

Я алкоголик, когда лежал в наркологии первые анализы показали плохие результаты. Тут прибежали инфекционисты и с радостью сообщили что у меня ВИЧ. А когда выписывался, сдал анализы и были хорошие результаты, даже врач сказал, что кровь у меня как у младенца, тогда у меня нагрузка была 1900. Я пошел в центр, меня поставили на учет, пока я принимал терапию за два года я потерял 12 кг. После этого я не принимал лекарства 1-год, нагрузка стала 1600. Я уже давно должен быть на том свете?…

Получила вирус от парня-наркомана. Его не виню — сама понимала, чем грозят такие отношения. Думала, смогу ему помочь. В итоге парня посадили за хранение. Сейчас он, наверное, уже мертв. Из тюрьмы он мне писал, что нашли ВИЧ. Я сдала анализ — результат отрицательный. Видимо, тогда еще не определялся. Я выдохнула, думала, что пронесло. Но не пронесло.

В 2009-м я сдавала анализы по какому-то другому поводу. Через неделю домой позвонили — мама взяла трубку, — меня попросили прийти к инфекционисту. В глубине души я ждала этого звонка. Думала, что позвонят еще раз. Но никто не перезвонил. Я предпочла думать, что ошиблись. Игнорировала страшную мысль.

Когда решила заняться здоровьем — пошла к врачу, и там, конечно, ВИЧ подтвердился. Мне кажется, внутри я всегда понимала, что не пронесло. Я прошла все стадии принятия и не собиралась отказываться от терапии. Но в 2012 году таблетки давали не сразу – только по показаниям. Я просто ждала, когда выпишут лечение.

Анализы у меня не менялись. Я читала страшилки про терапию и решила, что таблетки меня убьют быстрее, чем вирус, — про побочные эффекты очень много негатива. И я решила — не буду пить. В периоды депрессии вообще отрицала, что больна.

Паранойя чуть не свела меня в могилу. Я стала скрывать статус даже от докторов. Когда заболела пневмонией, не сказала врачу о своем диагнозе и он назначил обычные антибиотики. Я болела три месяца, ничего не помогало, задыхалась, оказались поражены оба легкого. Меня увезли на скорой. А я боялась признаться — вдруг откажутся лечить. Когда в больнице взяли кровь и все поняли — я сделала вид, что не знала. Было стыдно и глупо. Я изображала оскорбленную — мол, я питаюсь хорошо, с маргиналами не тусуюсь, как вы можете мне такое говорить? В общем, ушла в полную несознанку. Вот дура. Сказала бы сразу, назначили антибиотики посильнее и быстро бы поправилась.

Вот так я жила двойной жизнью. На людях работала, отдыхала, и все хорошо. А оставалась наедине с собой — морщилась от брезгливости, боролась со страхом умереть. Боялась всех заразить, боялась, что на работе узнают. В голове каша — куча противоречивой информации, ума не хватает отсеивать неправильное. И в итоге я спряталась в кокон — ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ. Я ничего не хочу.

В таких метаниях я и жила восемь лет. Решила отказаться от детей и посвятить себя работе. Но в августе незапланированно забеременела. И была почему-то рада. В тот момент проснулось все, что я в себе хоронила десять лет. У меня наконец появился стимул все изучить и проконсультироваться с врачами. Я решила начать принимать таблетки.

Но тут вмешалась мама. Это было самое тяжелое. Она диссидент. Мама плакала, умоляла меня не пить. В какой-то момент она была на грани серьезного срыва. Мне было ее так жалко. До 16 недель не могла себя заставить поехать в больницу — мама рыдала, потому что боялась за меня. Только тогда до меня дошло, что пока я переживала за себя, не заметила, как мама у меня под носом чуть с ума не сошла. Я поехала в больницу и там под наблюдением медиков начала терапию.

Обычно терапию принимают дома. Но так как дома — мамины истерики, а я беременна, то мы с врачами в СПИД-центре решили начать в стационаре. Побочные эффекты были первые две недели — расстройство желудка и бессонница. И то я не уверена, что дело в лекарствах. В больнице я видела много людей в СПИДе, конечно, что ни говори, но большая часть — это наркоманы. Девочки, получившие половым путем, — пьют исправно и по ним никогда не скажешь. Но то, что я там увидела, заставило меня еще больше разобраться в вопросе.

Сейчас все встало на свои места, бросать терапию я не стану. Побочек у меня нет совсем. Страхи ушли, от врачей я больше не скрываю, поняла, что такое отношение к ВИЧ я сама себе придумала. Правда, есть небольшое опасение пропустить прием, но оно уходит со временем. Мне повезло, что вирус не прогрессировал, — я могла доиграться.

Маму я за полгода переубедила — она теперь смеется над диссидентами. Хотя на самом деле это не смешно — там много просто запутавшихся и запуганных. Я думаю, что ее диссидентство — защитная реакция, она не могла допустить мысли, что ее дочь, самая лучшая и самая любимая, может быть с ВИЧ.

Многие боятся, что если начнут принимать лекарства и не смогут вовремя выпить таблетку, иммунитет больше работать не будет. Это неправда. Антиретровирусная терапия действует только на вирус, а на иммунитет не влияет. Но это плохо объясняется, да и не сразу понимается. Ну и, конечно, у многих самочувствие со временем никак не меняется. А раз ничего не болит, то зачем пить какую-то химию. Но ждать, когда упадет иммунитет, я больше не хочу. Я видела в больнице, к чему это приводит, — ужасное зрелище.

Главное здание МГЦ СПИД напоминало сталинскую поликлинику где-нибудь в счастливой курортной Ялте: желтые стены, белые колонны, полуротонда. Из дверей такого здания должны были выходить пузатые передовики производства в чесучовых костюмах и их завитые, напомаженные полноватые жены

По официальным данным на сегодняшний день в 2009 году, общее число ВИЧ-инфицированных в России превысило 500 тысяч человек. Перед вами рассказ одного из этих пятисот тысяч.

Впрочем, поначалу никакого положительного результата не было. “У вас неопределенный результат”, – сказала сотрудница лаборатории Инвитро, девушка в халате – таком белом, что он, казалось, источал свет милосердия. “Но так не бывает, – леденея, ответил я. – Нельзя быть немного беременным”. Я даже хмыкнул, чтобы самому себе показаться храбрее. Девушка продолжала: “Мы отправили вашу сыворотку в Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом, позвоните им через неделю, вот телефон, они сообщат вам о результате”. Полемика была бессмысленной, я подумал, что произошла ошибка, результат ложноположительный, и через неделю все встанет на свои места.

– Вообще-то, я не имею права сообщать такие вещи по телефону, – сказала через неделю в телефонную трубку тетенька из МГЦ СПИД, – но у вас, к сожалению, все подтвердилось.

– Что подтвердилось? – спросил я.

– У вас скорее всего ВИЧ.

– Скорее всего или точно?

– Точно будет известно, когда мы проведем еще один анализ. Таковы требования Всемирной организации здравоохранения. Но по результатам исследования той сыворотки, которая поступила нам из “Инвитро”, результат положительный.

– Я скоро умру? – спросил я.

– Нет, не скоро. Приходите в понедельник, кабинет номер такой-то. Я вам все объясню.

– Что ж тут объяснять-то? – едва ли не вскричал я с горечью. Но не вскричал. Повесил трубку.

Я как-то дожил до понедельника. Это было очень трудно, несмотря на то, что разговор происходил в пятницу. В понедельник в назначенное время я отправился по указанному адресу.

– А что там? – спросил таксист, когда я назвал ему адрес. – Ориентир какой?

– Я не знаю, – соврал я, и мне показалось, что на лбу у меня крупно высветилось: СПИД. Потом я сказал правду: – Я впервые туда.

Главное здание МГЦ СПИД напоминало сталинскую поликлинику где-нибудь в счастливой курортной Ялте: желтые стены, белые колонны, полуротонда. Из дверей такого здания должны были выходить пузатые передовики производства в чесучовых костюмах и их завитые, напомаженные полноватые жены. Мне захотелось, чтобы у входа образовалась лаковая черная “Победа”, а лучше бежевая, чтобы оттуда высунулся вихрастый водитель и специальным кинематографическим голосом произнес: “Товарищ! Закурить не найдется?”. Не найдется. Я толкнул дверь и вошел.

Я ожидал, что тотчас услышу стоны умирающих, что в нос мне ударит запах заживо гниющих тел, и отовсюду на меня будет смотреть мое уже почти наступившее будущее. Но будущее мое было неплохо загримировано. По коридорам ходили вполне обычные люди, каких много в метро или на улице, некоторые были с детьми, между ними лавировали врачи и медсестры. На каждую дверь была наклеена распечатанная на принтере просьба отключить мобильный телефон. Я отключил и шагнул в нужную дверь. За столом сидела тетенька. Она улыбнулась мне. Я сел. Мы поговорили минут тридцать. Я узнал о том, что ВИЧ из смертельного заболевания стал хроническим, что вирус можно держать под контролем, ежедневно принимая таблетки, что раньше таблетки давали серьезные побочные эффекты, а теперь почти никаких, вот как наука вперед ушла. Но даже эти чудодейственные пилюли не придется принимать сразу, а только лет через пять, когда вирус размножится до критических показателей, а иммунитет до критических же упадет, и что даже есть какая-то дама, инфицированная в далеком 1985 году, но до сих пор не испытывающая ни малейшей нужды в этих таблетках, называющихся красивой аббревиатурой ВААРТ (высокоактивная антиретровирусная терапия). Я постарался собраться с мыслями. Я сказал: “Можно закурить?”. “Пожалуйста, – ответила тетенька. – И я с вами”. Тут она достала из ящика стола пепельницу, хотя курение в стенах любого медицинского учреждения строжайше запрещено.

Так закончился мой первый визит в МГЦ СПИД. Я вышел оттуда, чувствуя себя новообращенным. Жизнь моя изменилась бесповоротно, это была все еще жизнь или точнее говоря, все еще не смерть. Ужас через несколько дней сменился эйфорией, эйфория – постепенным привыканием. Первое время было, конечно, странно и трудно. Любой прыщ казался проявлением болезни. Что делает среднестатистический ВИЧ-инфицированный в таких случаях? Лезет в Яндекс, набирает в строке поиска “прыщ симптомы” и читает приговор за приговором, хотя единственное чтение, которое ему показано в этом случае, – это бессмертная классика, Джером К. Джером, “Трое в лодке не считая собаки”, глава 1.

Примерно так я прожил около года: дерматолог, отоларинголог и невропатолог смеялись надо мной первые несколько месяцев, потом я стал просто раздражать их. Потому что нельзя год смеяться даже над Джеромом К. Джеромом, не говоря уж о том, что жизнь грубее и неинтереснее литературы.

“Вы самый мнительный из двух тысяч моих пациентов”, – говорил мне инфекционист. Я умножал количество инфекционистов на две тысячи и ужасался степени распространения пандемии. Подобное существование длилось ровно до того момента, пока со мной действительно не случилась неприятность. Опухло горло, стало трудно жевать и говорить, подскочила температура. Я примчался в центр и жестами объяснил, что мне совсем плохо. Мне сделали УЗИ и поставили странный диагноз: калькулезный сиалоаденит. Камень в слюнной железе. “Это связано с ВИЧ?” – спросил я отоларинголога. Он выразительно посмотрел на меня. Мне требовалось хирургическое вмешательство, а ближайшее отделение челюстно-лицевой хирургии находилось в 36-й городской больнице. В МГЦ СПИД мне выдали направление. “Если они вдруг из-за ВИЧ-инфекции не захотят вас брать, позвоните мне, я скажу им пару ласковых”, – напутствовал меня инфекционист. Звонить не пришлось. Челюстно-лицевые хирурги сделали свое дело молча и быстро. Когда я уходил, унося в кармане завернутый в марлю камень, один из хирургов вдруг спросил, путаясь в терминах:

– А откуда у вас СПИД? Наркотики?

– У меня нет СПИДа, – сказал я, еле ворочая языком из-за боли в челюсти. – И, надеюсь, никогда не будет.

Однажды я сидел в коридоре МГЦ СПИД, и проходившая мимо меня медсестра вдруг сказала:

– Чего нос повесил? Поздно грустить! Теперь тебе только молиться осталось. Молись! Авось, Бог и поможет.

С тех пор я молюсь. Чтоб таких медсестер было как можно меньше или не было вовсе. Правда, Бог тут, боюсь, бессилен.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.