Храм святителя николая при центре борьбы с туберкулезом

Русская православная церковь подала в Арбитражный суд иск к Департаменту городского имущества Москвы. Причина – отказ передать церкви помещения в Московском научно-практическом центре по борьбе с туберкулезом на улице Стромынка. В Московском патриархате ссылаются на Федеральный закон Российской Федерации №327 "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения", принятый в 2012 году.

Корреспондент Настоящего Времени разбирался, принадлежало ли это здание церкви и что будет с больницей, если РПЦ добьется своего.

"Это не диспансер, это храм"

Здание, в котором сейчас располагается тубдиспансер, – это бывшая богадельня, построенная братьями-купцами Боевыми в конце XIX века напротив здания Бахрушинской больницы. Большую часть денег выделил благотворитель Николай Боев, а архитектором выступил Александр Обер. Комплекс строений в псевдорусском (его еще называют русско-византийским) стиле расположился вдоль улицы Стромынка, а улицы по соседству получили название в честь купцов – 1-ая Боевская и 2-ая Боевская.

Главное здание богадельни имело два этажа, а в середине центрального корпуса находился домовой храм Святого Николая с приделами Св. Петра и Св. Елизаветы. Изначально церковь предназначалась только для живущих в богадельне людей, но потом Боев решил открыть ее для всех желающих, и площадь храма увеличили. Он вмещал около 100 человек.

В самой богадельне одновременно жили около 300 "бедных лиц обоего пола, неспособных к труду". Содержал их купец Боев на свои деньги, а здание находилось в ведении Московского городского управления. Кроме центрального корпуса неподалеку располагались еще несколько построек, относившихся к богадельне: дома с бесплатными квартирами для бедных семей и начальное училище. В строении по адресу улица Барболина, 3 (через квартал от тубдиспансера, ближе к метро Сокольники) был храм в честь иконы Божией Матери "Утоли моя печали".

В советское время богадельню упразднили, храмы закрыли. В основном здании на Стромынке, 10 стала работать туберкулезная больница. С крыши домового храма сняли крест, внутреннее помещение разбили на два этажа и тоже отдали под медицинские нужды. Храм на Барболина переделали в морг.

Глава юридического отдела РПЦ игуменья Ксения (Чернега) утверждает, что у церкви есть все права на данные сооружения, согласно федеральному закону Российской Федерации "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения". "Это не здание диспансера, это храм. Эти здания строились как храмы. Поэтому мы запрашиваем эти объекты и будем добиваться их передачи. Это объекты религиозного назначения, они строились для культовых целей", – заявила Ксения в комментарии корреспонденту Настоящего Времени.

Она подчеркнула, что ФЗ-327 не содержит указания о том, что церкви могут передавать только те здания, которые принадлежали церкви до революции. Главное – для чего они, согласно архивным данным, использовались. "Данные здания строились для совершения богослужений", – настаивает игуменья.

Можно ли договориться?

В 2001 году церкви выделили в здании Московского городского научно-практического центра по борьбе с туберкулезом города Москвы на Стромынке небольшое помещение, в котором в дореволюционное время была алтарная часть храма. Настоятель храма отец Алексей Тимаков говорит, что это всего лишь 1/10 от былой площади домовой церкви. Игуменья Ксения подтверждает факт выделения больницей помещения для богослужений, но настаивает, что этого мало: о "достойной площади для совершения богослужения" договориться не получается.

"Службы там проходят во время обедов и завтраков. Это ненормально, когда богослужение идет под стук столовых приборов!" – говорит матушка Ксения.

В 2014 году РПЦ зарегистрировала подворье Московской патриархии при центре по борьбе с туберкулезом. А в январе 2019 года настоятель храма священник Алексей Тимаков обратился в Департамент городского имущества правительства Москвы с просьбой о передаче нежилых помещений. В мэрии отказали, сославшись на то, что не знают точных площадей, которые занимали храмы, поскольку те не являются отдельной недвижимостью и не поставлены на кадастровый учет.

По словам юриста больницы Кирилла Плаксина, речь идет о 7,5 тысячах квадратных метров в здании по улице Стромынка и 1,1 тысяче квадратных метров на Барболина. Согласно кадастровой карте, стоимость участка на Стромынке составляет 681 млн рублей, а весь участок на Барболина оценивается в 1,9 млрд рублей.

После отказа мэрии передать здания РПЦ решила судиться. В мае 2019 года Арбитражный суд города Москвы открыл производство по иску патриаршего подворья. В комментарии Настоящему Времени настоятель храма отец Алексей Тимаков сказал, что иск не подавал, его подала патриархия. Однако в судебных документах Тимаков Алексей Владимирович все же указан – как настоятель религиозной организации-заявителя.

Отдать здание церкви, а больницу выселить

На вопрос корреспондента Настоящего Времени, каким он видит разрешение ситуации, священник ответил: "Предложение одно – вернуть здание церкви, найти инвестора и построить отдельный комплекс для больницы". Аргументов для подобного предложения у отца Алексея несколько.

Во-первых, на этом месте в конце XIX века был освящен престол храма – а это, по мнению священника, делается навечно, следовательно, в этом месте всегда должен быть храм.

На самом деле в православном вероучении нет такого однозначного правила, и история знает случаи переноса и перестройки храмов: например, Сретенский собор Московского Кремля был разобран в начале XIX века, а через несколько десятилетий на его месте построили Большой Кремлевский дворец. Или деревянный храм святителя Николая 1686 года постройки, который в 1909 году разобрали и перенесли в деревню Зачатье из Емейского острога в Архангельской области (в 1914 году его успешно воссоздали по чертежам, храм существует в наши дни).

К тому же в собственности у РПЦ есть немало заброшенных, разрушенных храмов, которые Московская патриархия не спешит восстанавливать, говорит представитель движения "Архнадзор" Андрей Новичков. Взять хотя бы храм Дмитрия Солунского в Можайском районе Московской области, стоящий в руинах, или возведенную в 1680-е годы церковь в Лыткарино, или другие усадебные и провинциальные церкви в аварийном или полуразрушенном состоянии.

Второй аргумент священника Алексея Тимакова состоит в том, что функционирование туберкулезного центра в центральной части города опасно, поэтому больницу нужно переселить. (Формально район Сокольники – это не центр города, а Восточный административный округ Москвы, однако это действительно один из находящихся вблизи от центра районов, известный одноименным парком).

И, наконец, в-третьих, продолжает отец Алексей, из-за закрытого режима работы медицинского учреждения людей в церковь приходит мало: "Пока там будет туберкулезный центр, этот храм не может быть открыт для горожан. Если там будет больница, будут 3-4 человека туда ходить".

Священник мечтает: если больницу выселят, то храм можно будет открыть для всех горожан. Правда, в юридическом отделе РПЦ про полное выселение пока ничего не говорят: церковь претендует только на центральный корпус, но не на примыкающие к нему боковые. И утверждают, что после передачи помещений храмы продолжат функционировать в закрытом режиме, то есть будут предназначаться для пациентов больницы и персонала.

Что касается прихожан с прилегающих к тубдиспансеру улиц, то сейчас в радиусе километра от Стромынки, 10 для них открыты четыре православных храма Московского патриархата: церковь Ризоположения Пресвятой Богородицы на Рубцовско-Дворцовой улице, храм Благовещения Пресвятой Богородицы на Матросской Тишине, патриаршее подворье Храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках в Колодезном переулке и храм Воскресения Христова в Сокольниках на Сокольнической площади.

Морг закрыть, в церкви отпевать умерших

Помимо того, что оспариваемые помещения больница использует (на Барболина – морг, на Стромынке – лечебный корпус), у представителей тубдиспансера есть сомнения, что восстановить там церкви позволят санитарные правила. В морге лежат тела людей, которые умерли от туберкулеза, а в центральном корпусе лечатся люди с открытой формой этого заболевания.

"Потребуется тщательная санитарная обработка, три года консервации помещения, рекультивация почвы вокруг и еще одна обработка, что, впрочем, вряд ли полностью решит вопрос с потенциальной угрозой эпидемии туберкулеза", – считает представитель больницы в суде Кирилл Плаксин.

Настоятеля больничного храма это не пугает. Священник утверждает, что до переделки церкви в морг в храме располагалась усыпальница братьев Боевых – основателей богадельни, то есть фактически тоже морг. Игуменья Ксения также убеждена, что "санитарные нормы не могут запретить гражданам отправлять религиозные обряды, участвовать в совершении богослужений".

"Там находился храм с анатомическим театром до революции. В этом храме проводились отпевания усопших. Морг предназначен для размещения в нем тел тех, кто скончался от туберкулеза. Я не понимаю, почему в этом здании не могут совершаться отпевания и панихиды в отношении этих лиц?" – рассуждает игуменья.

Что будет дальше?

В судебных документах по иску РПЦ к мэрии упоминается некое "постановление об отказе от возбуждения исполнительного производства № 50023/19/299807-ИП от 24.04.2019". Религиозный портал Credo.Press со ссылкой на телеграм-канал 403.press утверждает: это свидетельствует о попытке юристов РПЦ наложить арест на недвижимость еще до завершения рассмотрения иска по сути.

Отец Алексей сетует, что даже при положительном решении суда на реализацию иска будет выделено целых пять лет: то есть вопрос не решится одномоментно и РПЦ не сможет сразу выселить больницу.

Глава юротдела РПЦ игуменья Ксения рассказала, что перестраивать отчужденные в пользу церкви храмы (если иск удовлетворят) будет государство. "Поскольку храм является памятником культурного наследия, то субсидии на реставрацию будет выделять государство, а за коммунальные услуги будет платить церковь", – пояснила она.

Решение Арбитражного суда по делу еще не вынесено, очередное заседание состоялось 6 августа 2019 года. Дело рассматривает судья Динар Гилаев, ГБУЗ "Московский городской научно-практический центр борьбы с туберкулезом" присутствует на рассмотрении в качестве "третьего лица".

Смятение людей перед вводимыми мерами предосторожности происходит от глубокой исторической неграмотности. Например, похожие меры ещё при советской власти спасли нас от чёрной оспы. Тогда могли умереть тысячи, но этого не произошло.

Люди, которые занимаются данной проблемой, утверждают, что сейчас опасность есть, и очень серьёзная. Рекомендации Патриархии учитывают абсолютно все возможные риски. Пик эпидемической болезни нужно упреждать заблаговременно, поэтому дополнительная предосторожность обязательно принесёт результат. От того, как ответственно, спокойно и со вниманием отнесутся к новым мерам люди, будут зависеть жизни многих и многих.

Присущий некоторым фатализм в данном случае неуместен. Бывают, люди отказываются от лечения, и я, как пастырь, никогда не давлю на людей в таком случае. Но в ситуации пандемии каждый христианин должен думать прежде всего о ближнем. То непривычное, что предписывает нам священноначалие, нужно принять со смирением ради того, кто рядом.

Конечно, болезни попускаются Богом, Он Один распоряжается жизнью и смертью, но это не значит, что мы можем халатно относиться к своему здоровью: стоит вспомнить апостола Луку, святых Косму и Дамиана или Пантелеимона-целителя. Церковь ни одного дня не была против медицины и ее предписаний.

У нас тысячи людей гепатитом С , туберкулёза, раковые больные десятки тысяч , это значит не страшно? Созданы условия для уничтожения православия, и это не видет только не истенно верующий человек.

А требовать от бога чуда это нормально.
Вы забыли чудо это не норма это чудо!

Когда так начинают говорить в какой-либо стране, суть проста - надо валить из этой страны .

В чем дело? Кто держит?

Священник Алексей Тимаков, настоятель храма свт. Николая при Центре борьбы с туберкулезом (ЦБТ), настоятель храма свт. Николая на Преображенском кладбище:

Священник Алексей Тимаков

— В нашем храме свт. Николая при Центре Борьбы с Туберкулезом литургия, как правило, служится дважды — среди недели и в воскресенье. Приходят и пациенты, и бывшие больные, для которых храм стал родным, и медсестры. Обычно я исповедую по окончанию богослужения, а потом все, кто желает — причащаются.

Я не спрашиваю у людей справки, не интересуюсь, какая у них форма заболевания, — все подходят к Чаше по очереди, в которую выстраиваются сами. На службе на этой неделе было человек 12 — 6 пациентов и 6 постоянных прихожан. Двое пациентов причащались впервые. Так бывает, человек заболеет и начинает по-другому относиться к жизни, к своему стоянию перед Богом. После того, как верующие подойдут к кресту, я в алтаре потребляю все, что остается в Чаше.

Иногда меня вызывают в реанимацию. Опять-таки, какая у человека, нуждающегося в причастии, форма туберкулеза: открытая или закрытая, меня не интересует. Я иду к нему с походной Чашей. Если в ней осталось содержимое, я приношу в алтарь и — тоже все потребляю. И когда иду причащать детей, не интересуюсь формой заболевания.

Я по светской профессии — врач, окончил медицинский институт, проработал 18 лет на скорой помощи реаниматологом. И хорошо понимаю, что такое вирусные и инфекционные заболевания и как они передаются. И, если бы через Святые Дары можно было бы заразиться, то я бы уже точно заразился, да не только я.

Представьте себе, сколько людей приходит на богослужение в храм в спальном районе? Скажем, в 70-80-е годы, когда храмов было немного, они заполнялись до отказа. В те времена мой отец служил в храме святителя Николая в Кузнецах, там Великим постом было до 1500 причастников. Представляете, стоят два-три священника с Чашами, на каждого примерно по 450–550 прихожан. А потом все, что осталось, потребляют дьяконы и священники. А уж сколько народу приходит на патриаршие службы!

Думаю, среди этого множества людей, пришедших в храм, немало тех, кто болен какой-либо инфекцией, и причащается! А потом священники и дьяконы, не смущаясь, потребляют все, и я не помню, чтобы кто-то заболел. Для меня это как раз доказательство того, что там, в Чаше — Тело и Кровь Христовы.

Литургия, пусть и в чем-то меняясь со временем, установилась 1700 лет назад святителями Василием Великим и Иоанном Златоустом. Вот уж 1700 лет священники причащают народ в любую невзгоду, в любую болезнь. Если бы инфекции передавались через Чашу, священники просто под воздействием инфекции исчезли, как биологический вид.

То, что они остались здоровыми и не умерли, иначе, как чудом, я объяснить не могу. Со всем своим скептицизмом и некоторым цинизмом, которые присущи, наверное, всем медикам.

Протоиерей Сергий Киселев, старший священник СИЗО-1 УФСИН России по городу Москва:

Протоиерей Сергий Киселев

В начале нулевых мы построили в СИЗО домовый храм в честь Воздвижения Креста Господня, где еженедельно совершаются богослужения. Сюда мы приводим желающих прикоснуться к Таинствам Церкви. Если люди по разным причинам не имеют возможности посетить храм, но хотят участвовать в Таинствах, священник идет в камеру или отдельно отведенное место и там исповедует, причащает. Мы причащаем всех желающих независимо от их болезней.

На Божественной Литургии мы всех причащаем из одной Чаши со Святыми Дарами одной лжицей, а потом эти Дары потребляем. То же самое происходит, когда мы с запасными Дарами идем в больничные камеры к тем, кто не может прийти в храм. После этого так же потребляем Святые Дары. Мы верим, что Святое Причастие никогда не передает ничего, кроме Благодати Божией.

У меня 7 детей, 10 внуков, и четверть века я несу послушание тюремного служения. И таких среди нашего тюремного духовенства много.

В то же время, нужно отметить, что не каждый священнослужитель может выдержать нагрузку этого непростого служения, поэтому возникали случаи, когда некоторые не смогли его продолжить. В заключение хочется сказать, что данное служение держится и осуществляется только с твердой верой.

Протоиерей Евгений Милешкин, настоятель храма св. бессребреников Космы и Дамиана при Национальном институте рака в Киеве:

Протоиерей Евгений Милешкин

— Одно из моих служений — окормление детской городской туберкулезной больницы Киева. Там я служу уже около пяти лет.

До этого туда приходили только волонтеры. Они как-то попросили причастить детишек. Мы договорились с руководством больницы, для богослужений специально выделили комнатку и оборудовали ее под храм. В этом храме мы служим, совершаем литургию, причащаем там детей.

Особенность детской туберкулезной больницы заключается в том, что детей с открытыми формами туберкулеза изолируют в боксы. Пациенты с закрытой формой не являются передатчиками палочки Коха. Кроме того, в больнице постоянно совершается дезинфекция и соблюдается санитарный режим. Поэтому концентрация туберкулезной палочки там не выше, чем в метро или в любом другом общественном месте.

Если родители или сами дети, которые находятся в боксах, просят их причастить, мы делаем это, веруя, что причащение есть жизнь. Причащаем там именно индивидуально, а потом употребляем все содержимое Чаши.

Некоторое время назад причащал в боксе мальчика, который до больницы пономарничал. Он — церковный человек, который хотел причаститься. Сейчас он еще лечится, но уже не в боксе, так что на богослужения, которые проходят раз в две недели, приходит в храм и молится со всеми.

В этой больнице много детей с туберкулезом костей, они лежат в палатах, — обездвиженные, на растяжках — довольно долго, годы. И мы к ним постоянно приходим, чтобы их причастить.

Литургия — это самое самое важное, что может дать священник. Дети через ту особую молитвенную обстановку, которая создается только в храме на Литургии, и таинства причащения, прикасаются к иному, Горнему миру, становятся восприимчивы к Нему. Потому многие с радостью приходят на службы.

В туберкулезной больнице я служу два раза в месяц, основное мое служение — храм при Национальном институте рака. Понятно, что никак службы в этих больницах не пересекаются. Причем, туберкулезная больница находится в километрах 20 или 25 от Института рака. Так что риска, если даже я вдруг был в боксе у ребенка с открытой формой туберкулеза (что бывает не так часто), для пациентов Института нет. Если я чувствую себя неважно, даже если это признаки банальной простуды, прошу второго священника меня заменить — не хочу быть распространителем инфекции, тем более, для детей с ослабленным иммунитетом.

Да, наверное, когда мне в первый раз предстояло пойти к ребенку с открытой формой туберкулеза, по человеческой немощи было немного страшно. Но я понимаю, что священник — это тот, кто должен нести крест со всеми. Это моя обязанность, мое послушание, моя ответственность и я не могу избирательно приходить к людям.

Если Господу будет угодно меня сохранить в качестве этого служения, то Он меня сохранит. Если не угодно — то не здесь, так в любом другом месте легко можно приобрести какую-нибудь болезнь. В том же метро ее получить гораздо легче…

Священник Алексей Тимаков

Во всем мире приняты беспрецедентные меры по борьбе с пандемией коронавируса, которые затронули, в том числе, и Церковь. Так, в некоторых странах в это особое великопостное время под запретом оказалось само общественное богослужение. Священноначалие Русской Православной Церкви приняло особую Инструкцию в связи с угрозой распространения коронавирусной инфекции, которая поможет сохранить храмы открытыми. Мы попросили священников, имеющих медицинское образование, рассказать о мерах — физических и духовных — противодействия новой заразе.

Пусть люди молятся,
а не думают о том, как бы им не заразиться

Иеромонах Тихон (Зимин), преподаватель Московской духовной академии, директор гимназии преподобного Сергия Радонежского в Сергиевом Посаде:

Иеромонах Тихон (Зимин) — Ситуация беспрецедентная. Такого еще не было. Параллельно с эпидемиологической обстановкой, безусловно, активизировался информационный фронт: кто-то явно желает, воспользовавшись ситуацией, спровоцировать массовое замешательство или, может быть, проверить, насколько люди внушаемы. Такое ощущение, как будто какой-то сценарий в мировой масштабе (возможно, просто параллельно пандемии) отрабатывается. Надо сохранять трезвение. При тщательном соблюдении санитарных требований надо усилить и внутреннюю гигиену души. Не утопать в новостях, не поддаваться массовому гипнозу.

Хотя в нашей стране карантин введен все же по упреждающему сценарию. Все, кто приезжают из очагов заражения, изолируются. Многое делается.

По своим прихожанам я вижу, что люди спокойны. Приходя в храм, они чувствуют себя защищенными. У нас просто небольшой приход, мы как семья — все друг у друга на виду. Я не вижу, чтобы кто-то был болен, да и это бы сразу стало известно.

Сложнее, конечно, на больших городских приходах. Тут меры просто необходимы. Люди приходят в храм для молитвы — пусть они молятся, а не думают о том, как бы им не заразиться. Об исключении рисков надо заранее начальствующим и сотрудникам храма позаботиться — для этого Священным Синодом и была утверждена соответствующая Инструкция. Понятно, что есть те, у кого и молитва, и упование, и здоровье крепки. Но Церковь обо всех печется, и это в духе апостольских наставлений (Рим. 14: 1 и др.). И мы должны думать не только каждый о себе, но и о других.

Церковь призвана идти царским путем, мы во всем ищем золотую середину. Предотвращая распространение инфекции, дезинфицируем и вирусы разногласий между людьми. О ком-то родители, близкие переживают — профилактические меры и их успокоят.

С другой стороны, нельзя, конечно, переусердствовать. Не должно быть в храме атмосферы какого-то госпиталя с усиленной химзащитой. Всё должно быть на своих местах. И тогда Бог всё управит. Надеемся на Господа.

Вот вам и Великий пост

Протоиерей Михаил Капчиц, настоятель храма Московской Патриархии в честь святителя Николая Чудотворца в городе Бейонн, штат Нью-Джерси, США, врач по светской профессии:

Протоиерей Михаил Капчиц — Лучше соблюдать предписанные меры, чем лишиться возможности всем вместе собираться на богослужение. У нас на прошлой неделе в Америке вообще храмы позакрывали. Не везде, правда. В Нью-Йорке просто ограничили число прихожан, которые могут за раз прийти (до 50 человек). Службы, конечно, будут продолжаться везде, но где-то, видимо, за закрытыми дверями. Я специально звонил в мэрию, у нас в храмах власти разрешили пока только отпевать. Мы еще не знаем, как будем выходить из этого положения. Но будем.

Понятно, что враг рода человеческого любую ситуацию всегда пытается использовать, чтобы навредить Церкви Христовой. Когда-то под прикрытием требований санэпидстанций советская власть запрещала крестить при храмах полным погружением. Сейчас определенные силы явно стараются посеять страх, панику, может быть, даже вражду, подозрительность.
Наоборот беда должна нас всех сплотить. Господь утешает, новости пугают. Лучше слушать Господа, а не новости. Побольше читать Священное Писание.
Усилить молитву. Мы и молебны служим. Люди у нас сразу организовались, читают молитву по соглашению, акафисты Матери Божией, святителю Николаю.

С духовной точки зрения, всё, что ни происходит, — милость Божия. Смотрите: закрыли же и все клубы, бары, увеселительные учреждения. Вот вам и Великий пост! Когда начинают роптать, обвинять всех вокруг — это просто идут на поводу у врага. Тот, кто молится, во всем видит руку Божию.

Будучи по своей светской профессии врачом, понимаю: коронавирус особо контагиозен (заразен). Меры предосторожности, безусловно, нужны. Надо быть аккуратными. Болезнь есть. Ее много. Она распространяется. Нельзя хорохориться: мол, шапками закидаем. Когда у нас храмы были еще открыты, я запретил людям с симптомами простудного заболевания приходить на службы.

Как найти правильный баланс между предусмотрительностью и мнительностью? Молиться. Господь подскажет.

В Америке люди перепуганы. Уже более 400 смертей. Заболели порядка 30 тысяч. Следующие несколько месяцев динамику не удастся переломить, этого никто не скрывает. Те меры, которые сейчас предпринимаются светскими властями и предписываются Священноначалием, — вынужденные действия.

Помню, у отца Валериана Кречетова в Акулово мы, тогда еще советская молодежь, такой хороший мужской хор организовали. Все уже, считай, спелись. А батюшка нам и говорит:

— Братия, вы, конечно, молодцы, но я еще послужить здесь хочу (раньше за такое власти настоятеля сразу же с данного прихода переводили — Ред.).

Мужество и благодушие должны быть неразлучны. Если чего-то сейчас нельзя — ничего страшного: всегда есть масса других возможностей. А потом — раз! — Господь и эту дверь открывает. Всего-то и надо было потерпеть немножко.

К этой пандемии надо отнестись очень серьезно,
но никакой паники быть не должно

Иерей Алексий Тимаков, настоятель храма святителя Николая при Центре борьбы с туберкулезом (Москва), 18 лет проработал сначала на скорой помощи, в реанимации и анестезиологии:

Иерей Алексий Тимаков — Мы имеем дело с пока не изученным вирусом. Неизвестно, как он себя поведет, как будет распространяться заболевание, в какой степени и когда оно начнёт угасать. Обычно вирусная инфекция имеет такую динамику: 4 недели подъем, 4 недели спад — в итоге за два месяца всё проходит. Пока этот сценарий в данной ситуации не работает. Поэтому к этой пандемии надо отнестись очень даже серьезно.

Но никакой паники быть не должно. То, что творится в Италии, это из ряда вон выходящее. Судя по всему, страна оказалась совершенно не готова к испытанию. Я не знаю, как у нас всё будет дальше развиваться. Но пока наши эпидемиологи действуют очень профессионально. Работа поставлена хорошо. Выделены специальные больницы, где выявляют заболевших. В больницу в Коммунарке госпитализируют пациентов с подтверждённым диагнозом коронавируса. Главврач этой больницы Денис Проценко прекрасно погружён в проблему и обстоятельно освещает все происходящее.

По своей светской специальности я врач, окончил медицинский институт, всего в медицине проработал 18 лет: сначала на скорой помощи, затем в реанимации и анестезиологии. Хорошо понимаю, что такое вирусные и инфекционные заболевания, как они передаются. Если бы через Святые Дары можно было бы заразиться, то я бы уже точно с вами сейчас не говорил. Искренне верю, что в чаше — огонь любви Христовой, попаляющий всякую скверну.

Современная практика причастия сложилась около 1700 лет назад, со времен святителя Иоанна Златоуста: именно он предложил использовать лжицу (специальную ложечку). И кто только за эти уже почти два тысячелетия не подходил к чаше! И в любые эпидемии батюшки народ причащали, а потом сами потребляли Святые Дары. Да если бы можно было от этого заразиться, то священники уже давно бы перестали существовать.

Я вспоминаю 1970-е годы, когда храмов было раз-два и обчелся. В те, что были открыты, народа набивалось битком. Мой отец служил тогда в храме святителя Николая в Кузнецах, там Великим постом собиралось до 1500 причастников. Вот выходят к ним с чашами два-три иерея, и по полтысячи причастников к каждому выстраивается очередь. Всех причащают, а потом потребляют Святые Дары. И ни разу не помню, чтобы кто-то из священников подхватил какую-то инфекцию. А что, разве среди всех причастников не было больных? Разумеется, были.

Сейчас вышло распоряжение Священноначалия о необходимости выполнения противоэпидемиологических мер, предписанных органами здравоохранения, например, обрабатывать лжицу перед причащением каждого следующего человека. Исполняем: окунаем в кипяток, протираем спиртом. Мы это делаем добросовестно, в том числе, чтобы успокоить общество. При Соборовании каждого помазываем отдельной ватной палочкой.

Если бы кто-то когда-то подсчитал статистику, сколько священников или причащающихся прихожан заболело, — было бы интересно посмотреть. Священники и сейчас в группе риска: они в постоянном контакте с людьми, в том числе с теми, кто болеет. Они их исповедуют, причащают, потребляют Дары. Многим батюшкам за 60. Господь хранит.

Никакой бравады, конечно, быть не должно. С инфекцией лучше не шутить. Если есть определенные симптомы: кашель, температура и т.д. — в храм идти нельзя, чтобы не инфицировать других. Нужно лечиться дома, а в случае необходимости вызывать врача. Я всегда всем обращающимся ко мне за медицинскими советами рекомендую прежде всего слушаться врачей. Если нет доверия к доктору, эффективность лечения резко снижается.

Надо бы нам также помнить, что напасть попущена не просто так. Ниневитянам в оное время предрекалась гибель. Ан, явился пророк Иона, они послушали его, принесли покаяние — и беда отошла. Думаю, что современному человеку есть в чём каяться, тем более что время Великого поста к этому во все времена всех всегда призывает. И важно помнить, что это таинство открывает сердце человека навстречу Богу.

Вера — это главное, что есть у человека. Как говорил митрополит Антоний Сурожский, вера — это то, ради чего ты живёшь и ради чего готов умереть. Когда Господь тебя призовёт — это Его дело. Я вполне отдаю себе отчет, что я могу заболеть как коронавирусной инфекцией, так и какой-либо иной болезнью: в троллейбусе ли, в метро, на улице, в магазине — где угодно могу заразиться, но при этом искренне верю, что не из чаши.

А вера приводит к миру с Богом. Мир водворяется в сердце человека, и это не может не повышать сопротивляемость организма любым невзгодам.

Читайте также: