Алексей сальников петровы в гриппе и вокруг него отзывы

Алексей Сальников

ISBN:	978-5-17-106570-6
Год издания:	2017
Издательство:	АСТ, Редакция Елены Шубиной
Серия:	Классное чтение
Язык:	Русский

Алексей Сальников родился в 1978 году в Тарту. Публиковался в альманахе "Вавилон", журналах "Воздух", "Урал", "Волга". Автор трех поэтических сборников. Лауреат премии "ЛитератуРРентген" (2005), финалист "Большой книги" и "НОС". Живет в Екатеринбурге.
"Пишет Сальников как, пожалуй, никто другой сегодня, а именно — свежо, как первый день творения. На каждом шагу он выбивает у читателя почву из-под ног, расшатывает натренированный многолетним чтением “нормальных” книг вестибулярный аппарат.
Все случайные знаки, встреченные гриппующими Петровыми в их болезненном полубреду, собираются в стройную конструкцию без единой лишней детали. Из всех щелей начинает сочиться такая развеселая хтонь и инфернальная жуть, что Мамлеев с Горчевым дружно пускаются в пляс, а Гоголь с Булгаковым аплодируют.
Поразительный, единственный в своем роде язык, заземленный и осязаемый материальный мир и по-настоящему волшебная мерцающая неоднозначность (то ли все происходящее в романе — гриппозные галлюцинации трех Петровых, то ли и правда обнажилась на мгновение колдовская изнанка мира) — как ни посмотри, выдающийся текст и настоящий читательский праздник".
Галина Юзефович

Лучшая рецензия на книгу

Мне очень интересно, каким образом был поставлен диагноз, достойный литературных премий, произведению, которое нормальный среднестатистический читатель даже читать не стал, не то что вчитываться? Откуда такая шумиха вокруг заурядного романа? Воистину, пути Господни не исповедимы …

Сальников или намеренно не хочет замечать изменений в современной России, или не видит их, поэтому его тексты напоминают бред:

И вот для того, чтобы читатель совсем не сомневался в советском ядре современной России, для большей убедительности, он вставляет в книгу два эпизода из советского прошлого. Разумеется, это поздний период СССР (помним, сколько лет автору). Один эпизод – из детства Петрова. Второй – из молодости жены друга Игоря Артюхина. И, конечно же, эти эпизоды невероятно похожи, на то, что происходит в наши дни. У читателя не должно остаться никаких сомнений. Кармическая нескончаемая круговерть смерти и возрождения души – сети сансары, из которых ВЫХОДА НЕТ.

Честно говоря, примерно к середине романа, я настолько была измучена чудовищно излишней детализацией, подробностями, пахнущего нафталином (опять же антураж СССР), советского быта, что хотелось только одного: скорее разодрать, расшвырять эти непролазные дебри, вылезти из засасывающей топи и дочитать. Пишет Сальников тяжело, растянуто и неловко. В повествовании увязаешь, словно в трясине. Чтобы разобраться во всём, нужно приложить усилия. Нужны терпение, внимание и время. А критики его хвалят.

Галина Юзефович в аннотации и на второй обложке книги сообщает:

О свежести первого дня творения и речи нет.

В книге встречаются моменты, которые наводят на размышления о том, что автор в какой-то степени отождествляет себя со своим персонажем. Писатели, особенно начинающие, так иногда поступают (главное, чтобы этот персонаж не был идеальным). Петров любит Довлатова, знает Замятина, Платонова. Он вообще любит читать. Одной из любимых книг Петрова с детства была книга о фокусах. Автор романа – это тоже тот ещё фокусник. Читателю предстоит убедиться в этом. Если, конечно, он дочитает…

Уважаемый читатель, если честно, мне жаль потраченного времени на книгу. Его и так не много остаётся. Зато так много интересных книг! Все не перечитаешь!

Уважаемый читатель, наверно каждый из нас задавался вопросом: зачем я читаю художественную прозу? Не важно какого жанра. Даже нон-фикшн в той, либо иной… Развернуть

- Алексей, почему изменяете поэзии с прозой?

Алексей Сальников: Всего-то несколько раз изменил… Если в абсолютных величинах считать, то проза у меня измеряется несколькими эпизодами, а стишков много. Вопрос, который меня самого занимает: почему в прозе своей, если доходит дело до описания поэтов, выставляю поэтов этакими придурковатыми людьми, хотя сам из них.

На самом деле нет никакой измены, имеется просто некое внутреннее расщепление, связанное с возможностью донести некое высказывание при помощи того и другого. Стишки - такой гипнотический жанр - очки виртуальной реальности для совокупности процессов в мозгу, которые человек считает своим "я", или, не знаю, заклинание для кобры, где кобра - это спинной мозг. Проза - это все же некое отстраненное зрелище, где читателю приходится оперировать в воображении сразу множеством персонажей, причем, даже если проза наполнена одними только людьми, и про людей, все равно во время чтения бессознательно персонифицируются и обретают черты действующих лиц какие-то повторяющиеся детали, предметы. Это интересно: попробовать собрать и такой механизм, и такой.

- Что читателю важно знать о Вас?

Алексей Сальников: Господи, я ж не поп-дива, чтобы обо мне что-то знать. Из всей своей семьи я самый скучный человек: сижу, что-то пишу там-сям, вся моя жизнь - писанина того или иного рода. Разве что готовлю терпимо. Жена у меня, да. Сын у нас прекрасный. Этакая ракета. В этом году в университет поступил не без приключений: с драматическим изъятием и последующим возвращением сорока с лишним баллов ЕГЭ по английскому языку. Сын просто плохо видит и учился в Верхней Пышме. ЕГЭ писал по Брайлю. Переводчик с Брайля слегка ошибся, и, конечно, понервничали все.

- Текст поначалу кажется незатейливым: заглавный герой Петров едет в троллейбусе, вокруг случайные лица, случайные разговоры, какие-то странные, нелепые поступки, поток обыденности, в котором Бог знает что - разбитые надежды, обиды, разочарования, глупости, грязь, сор… Постепенно этот поток становится водоворотом, затягивает, и вот ты уже не понимаешь, куда, собственно, тебя уносит, в какие опасные темные подворотни сознания. В какую ловушку вы заманиваете читателей?

Алексей Сальников: Совершенно в ту же самую ловушку, в которую заманивают читателя и остальные. В ловушку интересного текста. Как и в случае с другими книгами, кому-то она может понравиться, кому-то - нет. Это вполне нормально. Если под ловушкой вы подразумеваете, чем конкретно должны завлекать, а потом ловить читателя именно "Петровы..", чем они, по-моему, отличаются от других романов, то тут могу ответить, что формой. В роман о быте вставлено несколько сюжетных тайников, плюс внезапная смена фокуса с основных персонажей на второстепенных, даже как бы третьестепенных, по моему, неплоха и неповсеместна.

А, вообще, в "Петровых" несколько ловушек. Основная, самая видимая, в том, что Петров позиционируется как такой скучный, даже унылый человек, но повествование ведь отчасти ведется и от его лица, а его наблюдения довольно забавны, с этим раздраем читателю приходиться мириться большую часть романа. Некая собственная симпатия к Петровой людей, возможно, даже слегка ужасает, когда они читают, узнают про ее необычное хобби, но тут дело в том, что Петрова не придумывает себе оправдания, как часто делают многие по поводам и менее значительным, не придумывает первопричины своего поведения в детских травмах и жизненных трудностях, даже не задумывается, что может свалить вину на кого-то другого: на то, что муж, например, не уделяет ей достаточно внимания, или, ну мало ли оправданий придумывают люди, когда нужно. Она совершенно практично и рационально подходит к тому, что делает. Ну и такой тихонько нагнетенный саспенс насчет мальчика, ушедшего с коньками и потерявшегося, когда не на кого думать, кроме как на Петрова-младшего, но думать на него не хочется, и читатель, если обратил на это внимание, если заподозрил, то решает: "Да ну, на фиг, не может этого быть", а некий дискомфорт все равно гложет подспудно. То есть если Петрова - это такая дарвинова сила из начала романа, то Петров-младший - достоевщина оттуда же. Как-то так.

Петров встречает сумасшедших в троллейбусе, при этом сам живет как бы с сумасшедшими людьми, но этого не замечает, потому что когда Петровы оказываются вместе, они делают вид, что нормальны, или становятся нормальными, когда оказываются вместе, поэтому Петров одновременно живет и с безумцами, и с нормальными людьми.

- Алексей, мне кажется, вы еще больше напугали и даже слегка запутали читателя. Коварный вирус, который вынесен в название, становится едва ли не основным сюжетным мускулом: сначала заболевает автослесарь Петров, потом его жена библиотекарша Петрова, затем восьмилетний Петров-младший, лекарство - таблетка аспирина, путешествует по городу… Грипп, особенно переносимый на ногах, предполагает слегка измененное состояние сознания, дело в этом? Здоровые люди повели бы себя иначе?

Алексей Сальников: Сильно сомневаюсь, что современного читателя можно вообще напугать и шокировать, тем более, запутать. Нынешний читатель разбирается в любых хитросплетениях сюжета, может отыскать отсылки к другим произведениям, даже если их там нет, тем более, может найти их там, где они есть. Если уж человек увлекся чтением, отодвинув в сторону массу других развлечений, то он действительно хочет читать, знает на что идет, скажем так.

А насчет названия, знаете: это ведь на виду было, но пока вы не задали этот вопрос насчет гриппа в названии, как-то совершенно не задумывался над этим, просто название, пришедшее в голову, понравилось. Но понятно, что в голову-то оно пришло не зря. Роман задумывался как семейный, таковым, в принципе, и является. А какая еще болезнь может быть такой же семейной и регулярной? Разве что еще какой-нибудь другой вид заразной простуды. Такое маленькое испытание, которое, с одной стороны, разбрасывает всех по комнатам, запихивает под одеяла, с другой же стороны, - объединяет, заставляет заботиться друг о друге. Такая метафора любой семейной неприятности. И заметьте, эта семья в романе, она ведь проходит через это все вместе, как бы ни были они разобщены, и что бы ни таили друг от друга, они оказываются в итоге под одной крышей, силою, какой-никакой, а все любви друг к другу. То есть, имеется надежда, что они и дальше смогут именно так вот проходить через все, с чем им придется встретиться.

- Жанр труднопределим, ближе всего, наверное, социальная сатира - то Гофман выглядывает, то Гоголь, то Кафка, и чем дальше, тем больше попахивает серой, кто истинный вдохновитель?

Алексей Сальников: Точно сказать не берусь. Первый звоночек к "Петровым" был, наверно, еще в школе, после чтения рассказа Борхеса про античных богов. Тогда подумалось: "А в Свердловской области жил бы, наверно, Аид". Почему именно Аид, я не знал. К счастью, логичного ответа на этот вопрос я не нашел, когда писал и отправлял "Петровых" в журнал "Волга". Очень изящный ответ на этот вопрос нашелся в "Повести, которая сама себя описывает" Андрея Ильенкова, которая попала мне в руки чуть позже ковыряния в моей собственной рукописи. Ответ там прост, великолепен, но здесь его приводить не буду, такой свердловскоцентричный ответ, замечательный очень. Если бы я нашелся с этим ответом, он был бы точно таким же, получилось бы очень неловко.

Не ставил себе задачи совершенно создать сатиру, это совершенно точно. Если бы захотел создать кафкианского Петрова, то, скорее всего, он из ямы бы своей гаражной ни разу не вылез за весь роман, и семьи у него бы не было.

- Есть труднейший жанр - аннотация к собственной книге, чтобы написали?

Алексей Сальников: Книжка - веселый Уроборос. Даже если не все поймете, хотя бы посмеетесь. Детектив наоборот, где вести расследование придется вам самим, при этом искать нужно вовсе не убийцу.

- Чем дальше, что туманней. Каждый, кто не поленится поискать в интернете, выяснит, что Уроборос - древний символ, змей, кусающий себя за хвост, здакий замкнутый цикл, вы об этом?

Алексей Сальников: Есть искушение сказать "да". Но текст не такой загадочный и мистический, не настолько сложный, на самом-то деле. Моя попытка не свести быт к мистике, а, скорее, вывести мистику на бытовой уровень. Иногда змей, кусающий себя за хвост - это просто змей, кусающий себя за хвост - не символ чего-то, не имеющего начала и конца, а обычное сравнение событий в тексте с такой вот змеей, намек, что недоумение, которое могло быть вызвано последней главой, можно разрешить, заглянув в главу первую, например. Что, кстати, логично.

- Сюжет, пусть даже и слегка пунктирный, облегчает процесс и читателю, и писателю, в вашем романе он постепенно растворяется, а в финале вообще отброшен, как ненужный инструмент. Не боитесь разочарования, люди обычно хотят знать, чем все завершится?

Алексей Сальников: Если проследить путь аспирина (господи, как дико это звучит) от конца романа к его началу, откуда он взялся этот аспирин, можно понять, что у героини все более-менее замечательно устроилось, но можно и не прослеживать и остаться с тем же неопределенным чувством, с каким она остается над раковиной в туалете дома культуры вместе с поставленной последней точкой. Когда поставил эту точку, сразу же пришло не удовлетворение, как перед чем-то завершенным, а мысль: "Ну и кто будет в этом разбираться, разгадывать, вспоминать, что и где там говорилось в первой главе?". Каюсь перед читателем, я его недооценил. Многие разгадали эту сюжетную шараду, многим она понравилась, хотя это и не ахти какой сюжетный ход, многие прочувствовали всю эту историю, наверно, совершенно так же как и я сам, когда она придумалась. Множество людей ощутили этот контраст между множащими хаос Петровыми и этой девушкой-студенткой, принимающей разом несколько серьезных решений, злой на себя, в то же время мрачной и веселой от того, что она не знает, чем это все закончится. Те, кто не понял, совершенно справедливо сердятся на неизвестность, на пустоту будущего, потому что она сильно похожа на ту пустоту ежедневной неизвестности, которая с нами постоянно. Этот дискомфорт естественен, но именно с ним мне и хотелось оставить читателя.

- Вопрос, который в знаковом 2017 году задаю всем финалистам "Большой книги". У вас не возникает ощущение, что мы только и делаем, что разбираемся, подводим итоги, влезаем в шкуры, а сделать выводы все не получается?

Алексей Сальников: Выводы как раз таки делаются, это прекрасные выводы, но что делать с ними по факту - неизвестно. Все больше людей, например, приходят к такой, озвученной еще Воннегутом мысли, что политика делается психопатами, что если человек желает какой-либо власти - он психопат по определению, каким бы хорошим он не казался, желание и умение манипулировать людьми - это психопатия. Государства, таким образом, представляют собой буквально архетипы беспринципных, притворяющихся обаяшками маньяков. Политика - олимпиада среди Мэнсонов. И что прикажете делать с этим замечательным выводом? История творится волей тех, у кого получается манипулировать толпами, ими же перекраивается под собственные нужды. Да что говорить про политиков, каждый человек в отдельности принадлежит к довольно таки ксенофобскому виду, достаточно организовать кружок борьбы с ксенофобией, как и там найдется несколько персонажей, которые пойдут на радикальные меры и отмутузят несколько ксенофобов в темном переулке. Что уж говорить, рабовладение себя еще не изжило, и оно существует во вполне себе цивилизованных странах. Интернет начинает окукливаться в пределах государственных границ, и не только в России и Китае. Однако, вот что удивительно, несмотря на все это, если глянуть разницу между жизнью в начале века нынешнего и двадцатого, а затем девятнадцатого, появляется повод для оптимизма, то есть, можно сделать предположение, что дальше будет лучше, другое дело, каким образом это "лучше" будет осуществляться.

*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"

Алексей Сальников родился в 1978 году в Тарту. Публиковался в альманахе "Вавилон", журналах "Воздух", "Урал", "Волга". Автор трех поэтических сборников. Лауреат премии "ЛитератуРРентген" (2005), финалист "Большой книги" и "НОС". Живет в Екатеринбурге.

"Пишет Сальников как, пожалуй, никто другой сегодня, а именно свежо, как первый день творения. На каждом шагу он выбивает у читателя почву из-под ног, расшатывает натренированный многолетним чтением нормальных книг вестибулярный аппарат.
Все случайные знаки, встреченные гриппующими Петровыми в их болезненном полубреду, собираются в стройную конструкцию без единой лишней детали. Из всех щелей начинает сочиться такая развеселая хтонь и инфернальная жуть, что Мамлеев с Горчевым дружно пускаются в пляс, а Гоголь с Булгаковым аплодируют.
Поразительный, единственный в своем роде язык, заземленный и осязаемый материальный мир и по-настоящему волшебная мерцающая неоднозначность (то ли все происходящее в романе гриппозные галлюцинации трех Петровых, то ли и правда обнажилась на мгновение колдовская изнанка мира) как ни посмотри, выдающийся текст и настоящий читательский праздник".
Галина Юзефович

Повседневность Петровых и не только

‌У автора просто потрясающий талант рассказчика. Здесь он явно тяготеет к традициям русской классики, где именно обычные истории обычных людей, рассказанные прекрасным языком, являлись основой шедевральных произведений. Но язык повествования у Сальникова очень живой; ему не требуется особых украшательств или усложненных конструкций, чтобы рассказать историю персонажей. Однако каждое слово у него на своем месте, каждая фраза вызывает целый рой ассоциаций и ярких образов. Читать это произведение просто невероятно приятно.

‌А что же насчет сюжета? По описанию, все должно быть скучно и по-бытовому. Обычная семья: папа-автослесарь, мама-библиотекарь и сын-школьник. Они все болеют гриппом, и несколько дней их реальности смешиваются с воспоминаниями в немного странную, насыщенную эмоциями и деталями смесь. Отдельным плюсом стал тот факт, что текст был созвучен лично со мной. Это, конечно, избитая фраза, но я действительно была на одной волне с автором и его героями. Какие-то детали из детства, похожие переживания, схожие мнения или ощущения. все это сделало текст очень личным для меня. Также окружающая персонажей действительность у автора получилась не черной и не белой: он не разделяет прекрасные детские мечты и грязные подъезды, к примеру. И это прекрасно, ведь и в реальной жизни все это сосуществует вместе.

‌Не знаю, где люди находят здесь чернуху, но, поверьте, здесь ее нет. Так же, как я не заметила "приходов", галлюцинаций или элементов магического реализма. Зато есть несколько шок-моментов, которые действительно могут повергнуть в ступор. Читаешь себе спокойно про стандартные будни, и тут тебе - ! Оказывается, в жизни главных героев присутствуют страшные вещи, которые они считают если не нормой, то чем-то вполне допустимым. Особенно неожиданно с этим сталкиваешься в главе про мать. Но я считаю такой поворот в повествовании плюсом, так как писатель должен уметь не только шокировать читателя, но и правильно вставить такие моменты в общую канву текста, чтобы они выглядели гармонично. У Сальникова получилось. И мне кажется, что здесь это призвано не просто шокировать читателя, но и показать, насколько хрупок баланс между добром и злом в каждом из нас, насколько мало мы знаем своих близких, и насколько прекрасна жизнь именно своей многогранностью и неоднозначностью.

‌Единственное требование к читателю "Петровы в гриппе и вокруг него" - это внимательность и любовь к деталям. Если вы будете пробегать глазами текст и искать только развитие сюжета, то к концу книги единая картинка не сложится, и произведение, скорее всего, вам не понравится. Именно детали создают волшебный лабиринт, выход из которого мы находим в финале. Очень важно не пропустить эти зацепки, а они могут оказаться самыми разнообразными. Зато какое удовлетворение получаешь в конце книги, когда видишь целостную картину, и как хочется сразу же вернуться в начало и проверить, не упустила ли еще что-то:)

‌Это просто отличное произведение, одно из тех, о которых тяжело найти правильные слова, настолько сильное они произвели впечатление. Единственное, что вызывает у меня сожаление, - вряд ли этой книге суждено стать классикой. Слишком много в ней примет времени. Сомневаюсь, что поколение читателей, которым сейчас около двадцати и младше, смогут уловить присущую этому тексту атмосферу просто потому, что эти приметы им незнакомы. Хотя приметы XIX века нам тоже незнакомы, что не мешает любить и понимать многие классические произведения. Сложно сказать, знаю только одно: эта книга - одно из самых приятных открытий года для меня. Я обязательно буду читать "Отдел", вторую книгу автора. Просто потому, что талантливых писателей необходимо знать и читать.

Алексей Сальников. Петровы в гриппе и вокруг него. Ч1

Роман довольно необычный, свежий. Хотя ничего уж совсем нового в нем нет: ход, когда мифические герои действуют в современном мире, применяется часто, смешение мистики и самого подробнейшего, скрупулезного описания действительности – тоже.
Действие романа происходит в 2001 году в Екатеринбурге под самый Новый год. Зима, холод, скука, безнадежность – вот что ощущает главный герой Петров. Он – автослесарь, 28 лет отроду.

Имени его мы не узнаем: известно только, что его первая буква напоминает вольфрамовую нить в лампочке накаливания. Мне она что-то ничего не напоминает.

Петрову нравилась работа автослесаря, он больше всего любил, когда собрались мужики из трех гаражей и чинили всю ночь какую-нибудь машину, принадлежавшую родственнику одного из них – разумеется, бесплатно. А еще он рисовал тушью комиксы про космические приключения.
У Петрова была жена-библиотекарь и сын, который учился примерно в третьем классе. Жена с Петровым развелась, но они продолжали жить вместе и вместе спали. Зачем тогда нужен был развод? Со временем узнаем.

Петров был молчаливый человек, и все считали его очень скучным и даже тупым, а аптекари думали, что он - наркоман. На самом деле Петров был довольно тонкий человек, чувствительный. Он тяжело переносил чужое хамство, стеснялся откровенного проявления чувств, чужой откровенности. Например, он не мог читать некоторые вещи Набокова, Достоевского, а "Это я, Эдичка" казался ему невозможным по степени самообнажения.

После эпизода со старичком-похабником Петров увидел в окно старого знакомого – Артюхина Игоря Дмитриевича.

Игорь был на 13 лет старше Петрова. Он построил дом рядом с избой бабки Петрова. Лет 8 назад родители припахали Петрова копать огород у бабушки – тогда-то они и познакомились. С тех пор Игорь несколько раз втравливал Петрова в какие-то пьянки, которые кончались различными происшествиями. Например, однажды он завился на работу к Петрову и уговорил слесарей смотреть детский футбольный матч, причем они так напились, что забросали все поле фаерами. Со стадиона их выпроваживала милиция. В другой раз они вместе дрались с ВДВшниками; еще как-то Игорь напоил наряд ППСников, который их с Петровым остановил.

Игорю никто не мог отказать. Вот и сейчас Игорь ехал в машине-катафалке и знаками приглашал Петрова присоединиться. Пришлось выйти из троллейбуса. В катафалке они пили, поставив стаканы прямо на крышку гроба, и шоферу тоже наливали. Шофер все стенал, что из-за Игоря безнадежно опоздал, и родственники покойного его прибьют.

Потом Игорь с Петровым покинули катафалк и отправились к знакомому Игоря, философу Виктору Михайловичу. Там опять пили и еще раз пили. Но Игорь говорил нечто странное. Он благодарил Петрова за то, что тот спас его сына, а себя он называл Аидом, т.е. древнегреческим богом царства мертвых, и духом-покровителем Свердловской области. Имя АИД, складывалось из первых букв его фамилии, имени и отчества. Еще Игорь радовался, что смог собрать вместе причастных к его сыну людей. Какого сына?

Виктор Михайлович упоминал о своей сестре и племяннике, которого она родила неизвестно от кого. Сестра с сыном давно уехала в Австралию, но они переписываются. Виктор Михайлович был доктором философских наук и алкоголиком. Он жаловался на соседей, которые завели пса, а пес лает очень гремит цепью: наверняка, они нарочно подобрали такую гремучую цепь.

Еще Игорь сказал, что достал Петрову жену из самого Тартара, а тот все недоволен.

Петров страшно мучился из-за жара, и хозяин предложил ему таблетку аспирина. Аспирин был старым: в 1979 году Виктор в родном городе Невьянске купил гору аспирина на целых шесть рублей (а аспирин стоил, кажется, 30 копеек). Несмотря на то, что Игорь уговаривал Петрова не пить просроченное лекарство, тот запил таблетку водой, а еще одну таблетку положил в карман.

Проснулся Петров почему-то в машине-катафалке, которая стояла у дома Виктора Михайловича. Виктор и Игорь о чем-то спорили с двумя милиционерами. Петров на все это посмотрел и потихоньку слинял.
Наконец, он добрался домой к жене и сыну. Как ни странно, болезнь его почти прошла, а вот жена и сын загрипповали. Как раз, когда он пришел домой, там была участковая из детской поликлиники.

Жена у Петрова – своеобразная. Иногда она ни с того, ни сего становится очень раздражительной, и один раз даже полоснула его по плечу ножом, которым резала лук, когда Петров, думая пошутить, подкрался к ней сзади. Он не удивился, но отметил, что у них дома очень острые ножи.
Сегодня она была в нормальном состоянии, стирала. Петров вспомнил, как она один раз постирала вместе с его белыми рубашками розовые колготки сына, и рубашки были безнадежно испорчены.
Жена спросила, где был Петров. Он рассказал про Игоря, но жена не верила, что бывают такие люди, как Игорь, и считала его выдуманным другом, как у маленьких детей.

Во время болезни Петров несколько раз вспоминал случай, произошедший с ним, когда его первый раз в жизни водили на елку в ДК. Ему запомнилось, что в хороводе Снегурочка взяла его за руку, а рука у нее была, как лед, и он подумал, что она – настоящая, из снега. А вначале он решил, что Снегурочка - обычная женщина: маленькая, полненькая, в голубом пальто.

Еще Петров помнил, как его мать ругалась с какой-то девушкой, слишком долго говорящей по телефону в одном из кабинетов ДК, и как эта девушка вначале их испугалась.

Казалось бы, все, как обычно – и с нами такое бывало. Но уж очень взрослый взгляд на мир для 4-хлетнего мальчика. А еще маленькому Петрову снились странные сны. В них он видел себя солдатом в немецкой форме. Не иначе, как это была его предыдущая реинкарнация.

Петрова боялась, что в один из приступов убьет мужа. Поэтому она с ним и развелась – благо, у нее была своя квартира. Когда на нее находило, она уезжала к себе, когда отпускало – возвращалась к мужу. Один раз он ее чуть не застукал, когда она прятала одежду, запачканную кровью. Пришлось кинуть ее в стиралку к его рубашкам, а потом свалить появившиеся на одежде пятна на линяющие колготки сына.

Раньше она не воспринимала сына как мужчину, он казался ей бесполым, кем-то вроде хомячка. Но он взрослел. И вот сын при ней поранил палец, и от вида его крови ей вдруг ужасно захотелось перерезать ему горло. Петрова с трудом сдержалась, велела сыну ехать к мужу, а сама пошла искать жертву. Но тут нее навалился грипп, и желание убивать прошло.

Петров тоже был не без греха. Он помог своему другу Сергею покончить жизнь самоубийством. Друг застрелился сам, но нужно было кому-то нажать на его палец, когда он засунет пистолет себе в рот: дело в том, что Сергей боялся попасть в ад за самоубийство.

Эта часть романа, на мой взгляд, самая неудачная. Автор издевается над честолюбивыми молодыми писателями, считающими себя гениями, а также над пожилым литконсультантом из "Урала".

Хотелось бы обсудить с читавшими эту книжку некоторые догадки

Петров - автослесарь, на досуге рисующий комиксы (потому что в детстве у него была красивая книжка с картинками о космонавтах). Когда-то он убил своего друга, вышеупомянутого Сергея (помог тому покончить с собой). И это не имело абсолютно никаких последствий: ни следствия по делу, ни терзаний самого Петрова, ничего. А помните ли вы, как зовут самого Петрова? Мать зовёт его Серёженькой. Может этот друг и есть сам Петров, который таким образом просто расстался со своими мечтами? Убил в себе автора-неудачника? Не случайно в романе Сергея есть эпизоды из жизни Петрова, например про то, как жена не хотела отпускать Петрова вынести мусор, потому что подозревает, что тот, выйдя на улицу, пропадёт на несколько часов и вернётся уже пьяным.
Петров едет в троллейбусе и всё время встречает сумасшедших, что говорит нам о том, что сам-то Петров совершенно нормален. Между тем и сам он, и вся его семья ведут себя как самые настоящие сумасшедшие. Один из встреченных Петровым - старичок с бородкой, как у Лимонова, который говорит девятилетней девочке , что та могла быть уже два года замужем и её бы трахал муж. Мне кажется, этот старичок и старичок из редакции, куда ходил Сергей относить свой роман (переложенную на местные реалии "Лолиту") и который посоветовал Сергею посещать литературный кружок - одно и то же лицо. Ведь собрания литературного кружка в библиотеке Петровой регулярно посещал старичок с лимоновской бородкой, и петрова даже хотела его прирезать.

Жена Петрова - скромная и тихая библиотекарь, которая не выносит шума и суеты, поэтому выбрала себе местом работы самое спокойное и тихое место - библиотеку. Она не помнит себя в детстве, помнит лишь языки пламени вокруг себя. (И у девушки Петрова в молодости была татуировка на животе с языками пламени.) Жена Петрова не помнит какие книги читала в детстве, поэтому теперь она читает только детские книжки: Крапивина, Губарева и других. Иногда у неё в животе закручивается спираль, которую унять можно, лишь прирезав какого-то маньяка. Ведь она Эриния - богиня мести. ( потому она и режет только всяких мерзавцев.) Троих она уже прирезала, не случайно она стирала своё пальто уже три раза, а один раз, когда Петров был дома, ей пришлось положить в стиральную машину линяющие розовые колготки (чтоб списать на них розовую воду). С Петровым она развелась чтобы его ненароком не прирезать. А на днях она обнаружила, что сын уже не бесполое существо, а мужчина, и когда она его случайно порезала ножом, она испугалась и отослала мальчика к отцу. Но может быть жена это вымысел самого Петрова, рисующего комиксы? Ведь в какой-то момент Петров решает, что "идея про супер‑героя женщину, которая днем учит детей в начальной школе, а по ночам режет всяких отморозков – это очень плохая идея". Кроме того мужа Алины Петрова не резала - его прирезал кто-то другой. Может, так и со всеми остальными. И может пальто она стирала просто потому что у неё из носа шла кровь, как и в последний раз?

Сын Петрова по всей вероятности пошёл по стопам жены. Во-первых, из его параллели пропал мальчик. Кроме того, однажды сын спрашивает: "А правда ли, что когда убийца умирает, его кровать обступают привидения?" И Петрова усмехается: "Ну даже если и правда? В суд они его поведут что ли?" Когда мальчик болен и чуть не умер, его спасает лишь аспирин 79-го года. И тогда Петров решает, ". что это урок ему, что не нужно гробить нарисованного мальчика, которого сын считает собой, что нужно как можно быстрее закончить эту историю спасительным хеппи-эндом." Т.е. сын тоже вымышлен?

И наконец самая загадочная фигура - Игорь. Это Аид - бог подземного царства. Не случайно он всё время в чёрном, не случайно он ездит на катафалке, не случайно он владелец шахты. Однажды Игорь говорит "Так оно у вас, у людей". И Петров удивляется: "А ты что, инопланетянин?" Игорь также говорит о себе: "Я дух-покровитель этого места" (Свердловска, а то и всей Свердловской области).
В 17 лет Игорь выглядел очень странно, Марине иногда казалось, что ему не 17, а 45 лет, родителей его она никогда не видела, а английский он знал лучше неё.
После пьянки Петрову мерещится, что рядом с Игорем стоит пес, который в свете фонаря отбрасывает трехголовую тень и которого зовут Цербером. Цербер же приводит душу умершего к телу из катафалка, и покойник оживает и идёт домой. Мама друга Петрова-младшего тоже цербер. И охранники магазинчика, куда заходит Игорь опять же изображают из себя церберов.
Жену свою Игорь украл (как Аид Персефону). Игорь стерилен. почти. Залететь от него шанс один на миллион. И такое случилось - Марина (Снегурочка) забеременела от Игоря. Известно, что до Персефоны Аид он любил морскую нимфу, а имя Марина означает "морская". Кроме того Снегурочка - девочка изо льда, тоже существо с границы жизни и смерти. А ещё Марина - сестра Виктора-философа, который в 79-м году накупил аспирина на шесть рублей. Теперь она в Австралии, поэтому жена Игоря говорит, что она "там", показывая на землю у себя под ногами. Все удивляются: "Умерла что ли? Ну а как такое ещё можно понять?" Она не умерла, она на другом полушарии.
Игорь считает, что Петров спас его ребёнка. Ведь Марина хотела сделать аборт, а Петров в четырёхлетнем возрасте заразил Марину гриппом на ёлке, и она наверное пропустила срок аборта. Теперь Игорь всячески опекает Петрова, жену ему достал из Тартара (Тартар это пространство плотного холода и тьмы. Подходит к Свердловской области. А позднее в европейской картографии Тартар связали с Тартарией — северной Азией), и обещает, что у Петрова всё "будет нормально до самой смерти."

А что вы ещё заметили в этой книжке? Как вы считаете реальны ли Петрова и Петров-младший? А Сергей? И как вы считаете почему Петров в детстве был так похож на Игоря, что Марина приняла его за младшего брата Игоря? Есть ли в этом какой-то дополнительный смысл?