Ты меня ненавидишь сильно я тебя тоже это как вирус

ФБ Михаил Чуйко

В Центре 201 пациент, в реанимации - 18, на ИВЛ уже 4. Пациенты, как мы и читали в заметках врачей, лежат в отделениях в состоянии средней тяжести, потом резко теряют насыщение крови кислородом, заезжают в реанимацию, и после этого, в ряде случаев, попадают на ИВЛ. Таксист (их много), заболевший несколько дней назад, совсем плох, бабушка, попавшая на ИВЛ первой - тоже. Похоже, близится сепсис.

Сколько из "аппаратных" больных будет успешно с ИВЛ снято, зависит не только от нашего мастерства, но и от чего-то еще. Не оставляет ощущение, что мы по-прежнему двигаемся к кащеевой игле коронавируса наощупь, впотьмах. Поражение легких совсем не похоже на обычные наши вирусные, и уж тем более бактериальные пневмонии. Это не стандартный ОРДС и привычные схемы не работают. Многие пытаются, опираясь на свой опыт, адаптировать его к новым реалиям, но насколько будет каждый из них успешен в этом - не скажет никто.

Все ищут. Весь мир. И китайцы, и итальянцы, и американцы, и мы.
Видимо из спектра новых средств offlabel мы будем использовать гидроксихлорохин и тоцилизумаб. Оба препарата уже прошли второй этап клинических исследований (на людях), показали свою эффективность и близится третий этап - мультицентровое исследование. Имея второй этап, мы можем их использовать не опасаясь потом обнаружить, что вводили не полезное лекарство, а вредное, такое бывало (бывало такое, правда, и с препаратами прошедшими все этапы исследований, но то нечасто уже).

Сегодня впервые вводил тоцилизумаб. Женщина сорока с лишним лет, заразилась, по-видимому, от коллег на работе. Дома дочь с внуком, тоже кашляют, но переносят не очень тяжело. Женщина плачет, просит написать дочери, понимает, что дело плохо. После подтверждения ПЦР - комиссия, которая решает, можно ли вводить каждому конкретному пациенту эти препараты - у них много побочек, некоторые из которых сами могут сгубить пациента, если назначать лекарства не обращая внимания на сопутствующие заболевания.

Комиссия решает вводить тоцилизумаб. Аппарат дорогой, но в данных реалиях на цену уже не обращаем внимания, основное - помочь, а не навредить пациенту. Иду в красную зону, препарат уже передали туда, он лежит в холодильнике - строгий температурный режим, это моноклональное антитело. До хрипа спорим с клинфармакологом над шприцами, повлияет ли 1-2 мл физраствора для разведения лекарства на его эффект, если миллилитров целых сто. Сам вскрыл самоотстреливающиеся шприцы тоцилизумаба и ввёл их в пакет с физраствором, не в силах отвязаться от мысли, что сейчас, возможно, у меня в шприце будущее этого человека. Скрестив пальцы, ставим в инфузомат. В действии лекарства на вирус еще много неизвестного, бывали случаи и ухудшения состояния, очень бы хотелось этого избежать. В час, которое капается лекарство, далеко не отходишь, смотришь на пациентку, на ее сатурацию, мнешься у монитора. Минут пятнадцать прошло, сверхбыстрой реакции на препарат нет, уже немножечко спокойней. Женщина лежит на животе, ей тяжело. Опять говорит о семье, просит передать, что у нее корона, чтобы дочь позаботилась о себе и внуке, сдала тесты.

Лекарство закончили. Женщина чувствует себя немного лучше, это ни о чем пока не говорит, состояние оценивается через несколько часов, до полусуток и никто не сможет дать гарантию, что нее всё пойдет хорошо, около 60% легочной ткани поражено и сколько удастся вернуть в газообмен, неизвестно. Но уже спокойней, уже добавилось надежды.

Ухожу из красной зоны, меня обдают холодным азрозольным дождиком антисептика, начинает бить нервная дрожь. Разоблачаюсь с помощью инструктора (наши строгие спасители) иду к себе - и накрыло.

Последний раз плакал на похоронах отца. Это слезы не бессилия, а ненависти. Я вдруг понял, что этот вирус, забирающих и стариков и молодых, выедающий с чавканьем их легкие, я ненавижу как ненавидели Гитлера в 41-м. И эта женщина - ей по возрасту столько, сколько моей жене - я не могу не проецировать. Это мерзость может забрать дорогих мне людей. У меня нет права отступить.

Ссылка на пост в первом комментарии

А вы знаете, что такое ненависть? Она ужасна. Это самое безжалостное чувство на земле. Ненависть – это бессилие.

Знаете, каково это ненавидеть? Ненависть разъедает тебя изнутри, словно кислота. Черным пятном вползает в душу, уничтожая все. Все, что когда-либо было. Все, что когда-либо существовало глубоко внутри.

Ненависть. Именно этим словом можно описать океан эмоций, переполняющих меня. Я ненавижу тебя. И сейчас я расскажу тебе почему.

Знаешь, что я чувствую, когда смотрю на тебя? Ненависть холодными стальными нитями, словно липкая паутина, поглощает мое сердце. Она, просачиваясь едким ядом, убивает меня изнутри. За это я ненавижу тебя.

Я ненавижу за то, что ты калечишь меня. Нет, не физически. Своим взглядом, одним лишь невзначай сказанным словом или жестом ты отбираешь у меня жизнь, вытягивая ее, когда ты рядом.

Я хочу причинить тебе боль, но не просто ударить, а хочу, чтобы ты терял сознание от адской боли, раздирающей тело изнутри. Хочу, чтобы просил пощады, умолял меня, стоял на коленях, валялся в ногах. Унижался так, как это делал я. Но я не смогу даже коснуться тебя, за это я и ненавижу.

Я ненавижу твое поведение. Самовлюбленный ублюдок, довольный жизнью. Ты презираешь всех и меня в том числе. Я для тебя никто, ты даже меня не замечаешь, но зато я тебя ненавижу.

Ненавижу твою гордость. Ты никогда не уступишь, никогда не будешь снизу. Для тебя это унизительно, ведь ты – мужчина.

Я ненавижу твою любовь к жизни. Ты радуешься ей, словно ребенок, удивляя меня своей детской непосредственностью. Ненавижу, потому что не могу любить жизнь так же, как любишь ее ты.

Ненавижу, потому что мы не похожи. Мы разные, две противоположности, как бы банально не звучало, черное и белое. И, знаешь, те дураки, которые говорят, что противоположности притягиваются, ошиблись, очень сильно ошиблись. Я ненавижу тебя, и наши чувства взаимны.
Я ненавижу тебя за то, что когда вижу, как ты заходишь в комнату, мое сердце пропускает удар и начинает биться вновь с удвоенной силой.

Ненавижу тебя, потому что ты – все. А я - никто.

Ненавижу за то, что теперь я не верю в чудеса. Да-да, это благодаря тебе. Своей жизнью научил меня тому, что сказок нет и никогда не было.

Ненавижу за то, что ты никогда не нарушаешь данные тобой обещания. Если ты ушел, то уже не вернешься, ведь ты человек слова.

Я ненавижу твой вкус. Ты всегда обожал классику: дорогие костюмы известных марок, лакированные туфли. Я ненавижу тебя за то, что твой вкус идеален.
Я ненавижу музыку, которую ты слушаешь. Только она заставляет меня плакать. Плакать от бессилия, от ненависти. Я ненавижу ее, потому что это моя любимая музыка.

Я ненавижу книги, которые ты читаешь, ведь такие же книги читаю и я. Они напоминают о тебе. Я ненавижу их, потому в них я вижу тебя.

Я ненавижу тебя за твои глаза. Чертовски красивые. Одного взгляда достаточно, чтобы я задыхался, чтобы ледяные руки выжимали крупицы воздуха из легких, а по телу побежали мурашки, которые я, кстати, тоже ненавижу. Я готов валяться у тебя в ногах, вымаливая всего лишь взгляд в мою сторону, потому что обожаю это мазохистское удовольствие.

Я ненавижу твой запах. Непозволительно дорогой парфюм, ведь ты обожаешь роскошь, с нотками тебя. Я ненавижу его, но готов вдыхать вечно.

Ненавижу твою улыбку. Я готов дать тебе пощечину, ударить тебя, разбить лицо в кровь, только чтобы стереть эту довольную улыбку с твоего лица. Ведь я не могу улыбаться.
Ненавижу тебя за твой голос. Он, словно тягучая шоколадная карамель, обволакивает меня, заставляя ненавидеть тебя еще больше.

Хотя сильнее голоса я ненавижу твой шепот. Твой бархатно-медовый шепот, который вынуждает хотеть тебя еще до того, как ты овладеешь мной. Хотеть до потери пульса.

Ненавижу за все то, что было между нами. Но между нами ничего не было, и это заставляет меня ненавидеть тебя сильнее.

Ненавижу, когда ты молчишь. Я изливаю тебе душу, а ты просто молчишь, убивая меня своей тишиной.

Ненавижу за те слова, которые ты мне говоришь. Простые звуки причиняют мне боль, которую никогда и никто не сможет излечить. Она незаметна, можно сказать, что ее не существует, но она есть, есть глубоко внутри, и ни одно лекарство в мире не излечит эту болезнь.

Ненавижу тебя, потому что ты любишь быть один, ты обожаешь одиночество, а ведь я так люблю быть с тобой, но ты скорее выберешь пустоту, чем меня.

Я ненавижу тебя за то, что ты не помнишь, когда у меня день рождения. А ведь я помню все до мельчайших деталей, помню каждый день, проведенный с тобой. Я помню все даты, которые так дороги нам… мне, а для тебя это бесполезные триста шестьдесят пять дней в году.

Я ненавижу тебя за то, что ты никогда не понимаешь меня. Я плачу от безысходности, когда говорю с тобой, ведь ты меня не слышишь. Я готов кричать, но это бесполезно, ведь между нами стена непонимания, которую никто не сможет разбить и разрушить.

Ненавижу за то, что ты пользуешься людьми, пользуешься мной. Пожалуй, за это следует сказать спасибо, ведь у меня появился шанс быть рядом, быть с тобой.

Я ненавижу то, что ты спишь с кем попало. Но, ты прав, следует говорить не так. Не ты спишь, а с тобой спят. Они готовы умолять тебя, чтобы провести всего лишь ночь с тобой, а на утро ты выкинешь их из своей жизни, словно их никогда не существовало. Ненавижу, потому всю ночь буду ждать тебя, но ты не придешь.
Ненавижу за то, что когда мне плохо, тебя никогда нет рядом. Потому что я для тебя никто, меня нет.
Я ненавижу тебя, потому что ты входишь в пресловутые семьдесят процентов. Я ненавижу тебя за то, что ты ненавидишь оливки.

Ненавижу тебя за то, что ты не оставляешь меня даже во сне. Ты снишься мне каждую ночь, преследуя и не желая оставить меня в покое.

Ненавижу за то, что обнимаешь меня ночью. Да ты даже не обнимаешь, а прижимаешь к себе, словно плюшевую игрушку, заставляя меня изнывать от жара твоего тела и тихо тебя ненавидеть.

Я ненавижу твои поцелуи. Поцелуи, которые делают меня твоим рабом. Поцелуи, безумно нежные, опаляюще-страстные. Я готов душу продать только за один поцелуй. За этот ненавистный мне поцелуй, лишающий меня рассудка.

Ненавижу тебя за то, что заставляешь меня кончать раньше, выбивая резкими и грубыми движениями остатки дыхания и доставляя ту самую сладкую послеоргазменную боль.

Я ненавижу тебя за то, что теперь я считаю каждую минуту и секунду, проведенную с тобой, ведь ты можешь уйти в любой момент. И я с замиранием сердца смотрю, как моя жизнь утекает, словно вода сквозь пальцы, превращаясь в сплошное ожидание.

Я ненавижу, потому что не смогу уйти от тебя. Ты никогда меня не держал, я мог бы уйти в любой момент, но я этого не сделаю, потому что это твой чертов магнетизм, который, похоже, распространяется только на меня.

Я ненавижу тебя, потому что рядом с тобой я бессилен. Потому что только ты одним словом можешь обрубить мои крылья. Ты готов уничтожить мир, только чтобы я был рядом. Я ненавижу тебя за то, что ты держишь меня рядом собой, словно сторожевую собаку на привязи. Ненавижу, потому что уже не смогу уйти от тебя.

Ненавижу за то, что навеки прикован к тебе.

Ненавижу за то, что без тебя я не смогу жить.

Каждая мать хоть раз читала своему ребенку сказки. В них бесстрашные принцы спасают прекрасных принцесс, поющих из окон высоких башен о своей тяжелой жизни в заточении. Однажды, очень много лет назад, такую сказку прочитала Куинн Андерсен своему пятилетнему сыну. Он поднял на нее огромные ореховые глаза и, хлопая ресницами, спросил, что делать принцу, если в башне окажется не прекрасная поющая принцесса, а прекрасный поющий принц. Об этом в сказках почему-то не говорилось, и маленький Виктор искренне не понимал почему.

— Мама, а принца тоже могут заколдовать? И тогда король с королевой заточат его в башне, чтобы спасти ему жизнь и защитить королевство? Если принца спасет другой принц, они тоже поженятся, да?

Миссис Андерсен с ужасом смотрела на сына. Надежда в его голосе могла заставить поседеть на месте кого угодно. Как можно доходчиво объяснить маленькому ребенку, что принцы принцев не спасают и тем более не женятся на них? Как сказать, что у принца обязательно должна быть принцесса, чтобы они смогли создать идеально-счастливую семью, стать королем и королевой, вырастить кучу детишек и мирно править своим королевством? Куинн понятия не имела, как объяснить сыну простую, однозначную истину — у сказки о двух принцах счастливого конца быть не может.

— Понимаешь, сынок, это невозможно. Принцы не поют, а значит, никто не смог бы найти башню, в которой он заточен. А если бы случилось такое, они ни в коем случае не должны жениться. Это неправильно, Виктор. Значит, с этими принцами что-то не так. Значит, они больны. Им нужно помочь. Вылечить. Принц, женившийся на принце, никогда не станет королем.

— Никогда не спрашивай об этом у отца. Никогда не рассказывай ему, о чем мы с тобой сейчас говорили. Никогда, солнышко, — прошептала Куинн, приглаживая непослушные кудряшки сына.

— Хорошо, мамочка, — серьезно отвечает мальчик, так и не поняв, почему маму обеспокоил его вопрос.

Прошло 11 лет. Виктор Андерсен давно вырос. Нынешние заботы вытеснили странный разговор столетней давности из его памяти. Теперь он отличник, прошлогодний президент класса, звезда баскетбольной команды. Еще не капитан, но уже близок к этому. Его ждет последний год в школе и у него огромные планы на будущее. Виктор хочет занять место капитана команды, хочет стать новым королем бала выпускников, хочет поступить в приличный колледж. Его ждет стипендия. Осталось только привести команду к победе в чемпионате штата. Он хочет, чтобы отец гордился им.

— Вик, — кричит кто-то позади.

Парень оборачивается и видит девушку, размахивающую помпонами. Она бежит к нему. Ее грудь так и норовит выпрыгнуть на бегу из спортивного топа. Он натянуто улыбается, прилагая немалые усилия, чтобы не поморщиться.

Тина — капитан команды поддержки. Она умная, красивая, ужасно заносчивая стерва. И если честно, они не выносили друг друга с самого детства, но послушно терпели общество друг друга. Их семьи были на хорошем счету в городе. Родители давно дружили, и этот союз казался им прекрасной идеей. Естественно, ребят особо никто не спрашивал. Так что у них не было выбора. Они играли самую красивую влюбленную пару в школе. К слову, довольно успешно играли. Даже лучшие друзья не догадывались о неискренности молодых людей.

— Мои родители уезжают сегодня, приходи.

Возможно, они и не выносили друг друга, но обоим было удобнее держаться вместе, чем быть абсолютно одинокими. Вик знал, что с девушкой не будет проблем, вроде незапланированной беременности и глупых беспричинных истерик. Она всегда тщательно следила за всякими мелочами, типа наличия презервативов в верхнем ящике своей прикроватной тумбочки. А Тина была уверена в здоровье и психической уравновешенности парня.

В основном они придерживались правила о моногамных отношениях. Никому из них не нужен был лишний скандал с родителями, который обязательно не обошелся бы без широкой огласки. Виктора передергивает от мысли, что с началом предвыборной гонки на пост мэра, репортеры перероют все грязное белье его отца, а соответственно и всей семьи. От неприятных мыслей отвлекает голос лучшего друга, доносящийся откуда-то сбоку:

— Доброе утро, король и королева острова идиотов.

— Здорова, Кенни. Чуваки, — парень закатывает глаза на глупый реверанс и кивает остальным игрокам баскетбольной команды, сгрудившимся поблизости.

— Погнали в зал. Тренер скажет, кто станет капитаном. Ты — главный претендент, — важно сообщил Кеннет.

Ученики расступались, пропуская нового капитана и его команду чемпионов. Они громко смеялись, болтали ни о чем, поздравляли друг друга с началом учебного года и нового игрового сезона. Вдруг все стихли. Спортсмены застыли. Вик растолкал друзей, пробираясь вперед. У одного из шкафчиков стоял паренек. Он вытаскивал учебники, постоянно сверяясь с расписанием. Вик должен был догадаться, что этот день не мог закончиться на столь оптимистичной ноте, должно было случиться что-нибудь подобное.

— Новенький! — радостно воскликнул Кенни, ударив Вика по плечу.

Тот вздрогнул. Он знал, как в их школе приветствовали новеньких. Можно сказать, он сам завел эту традицию четыре года назад. Мальчишку бы швырнули в бак с отходами, заперли бы в шкафчике или окунули бы головой в унитаз и забыли, оставили бы в покое. Но этот парень был другим. Был не таким, как все. Узкие белые джинсы, дурацкая идеально отглаженная рубашка и черный приталенный жакет слишком громко кричали о его ориентации.

— Да он не просто новенький. Он голубой, как мартовское небо! — словно пес, злорадно скатился один из баскетболистов.

Дэвид — атакующий защитник. Он на весь штат славился своими трехочковыми. В целом, неплохой парень. Обычный грубиян, обожает яркие метафоры, живет стереотипами, не особо успешен в учебе. Он был из тех хулиганов, которым нравилось бить. Словесным унижением обычно занимался Кеннет, легкий форвард, иногда заменял на площадке капитана, пока тот залечивал очередной перелом. Кстати о нет. Вот уж мистер Олсен точно не упустит такую возможность.

Кенни лучезарно улыбается, толкая опешившего паренька так, что тот с грохотом врезается спиной в собственный ящик. Новенький делает то, чего никто от него не ожидал. Он встряхивается, расправляет одежду, поднимает на обидчика дерзкий взгляд и чуть улыбается, будто уверен в своей неуязвимости.

— Вообще-то, меня зовут Бен. Бен Хадсон.

Бессмертный! Вик рад, что он хотя бы догадался не протягивать Олсену руку, иначе тот оторвал бы ее нафиг. По лицам ребят было понятно, что чем-то одним из списка обычных способов приветствия новичков этот мальчишка не отделается. Вик оказался прав. Один из парней, кажется Эндрю, Андерсен не уверен, схватил мальчишку за шиворот и потащил к туалету. Остальные одобрительно заулюлюкали им вслед.

— Стоп! — Кеннет тормозит карательную процессию в дверях мужской уборной, — Думаю, это должен быть капитан, — говорит форвард, — Пусть он проучит новичка. Знакомься, Виктор Андерсен, и сегодня он покажет тебе, как надо вести себя в этой школе, голубой новичок.

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жанр: СЛР (Современный эротический любовный роман), Психологическая мелодрама.

Осторожно! Сцены насилия и жестокости! Нецензурная лексика! Подавление личности, унижение.

Один день, один миг, одна встреча, но она меняет все!

Как жить дальше, если ты столкнулась со своим детским кошмаром лицом к лицу?

Тяжелые воспоминания выплескиваются наружу, оголяя нервы и руша весь тот устоявшийся мирок, который ты создавала более десяти лет – уютный дом, любящая семья и заботливый муж.

Этого больше нет. И никогда больше не будет…

…Или что-то еще можно спасти?

Из года в год, оставшись за стеною,

Стучу из-за стекла закрывшего меня,

Прошу открой, не прячься от себя!

Бывает, что любовь пройдет сама

Ни сердца не затронув, ни ума;

То не любовь, а юности забава.

Нет у любви бесследно сгинуть права:

Она приходит, чтобы жить навек,

Пока не сгинет в землю человек.

Влад был зол до зубного скрежета. Он ненавидел ходить лично в магазин, но сильнее походов в магазин, он ненавидел очереди, а в магазине на заправке явно была очередь. Но курить хотелось слишком сильно, а последнюю сигарету он скурил час назад. Дурная привычка, но она была единственной дурной привычкой Влада, от которой он не собирался отказываться. Самое смешное, что эту привычку он завел специально, только для того, чтобы самому себе доказать, что он способен, хоть в чем-то пойти наперекор…

Влад сжал ключи от машины в руке, что те чуть не хрустнули. Этого старого маразматика уже давно нет в живых, а все его слова, которыми он одаривал единственного внука и наследника огромной империи, так и преследуют Влада до сих пор.

Влад чертыхнулся, и в который раз посмотрев себе под ноги, усмехнулся.

– Надеюсь, ты горишь в аду, старый гандон, – тихо сказал он, и пошел в магазин.

Он не собирался стоять в очереди, он никогда так не делал, всегда шел напролом. Хотя сам в магазинах он отвык бывать.

Он больше не доверял своей службе безопасности, после вчерашнего инцидента, он решил полностью сменить всех, кто лично охранял его. Это решение он принял ночью и не собирался его менять. Поэтому и поехал сам за рулем и даже без охраны.

– Блядь, из-за твоей паранойи, мы перебрали уже все агентства по найму людей в городе, Влад, – злился в трубку Герман, его личный, бессменный уже пятнадцать лет, начальник службы безопасности.

– Эта моя паранойя, много раз уже помогала мне выжить, поэтому не гундось, убирай всех, хочу новых.

– Хоть шофера оставь, кто тебя на работу утром повезет?

– Ну как знаешь Влад, сейчас я их всех уберу.

Вспомнил он ночной разговор с Германом, после того, как увидел слишком нервный взгляд и удивление одного из своих телохранителей, когда он в последний момент отменил поездку в клуб.

Кто другой сказал бы – глупо. Но только не Влад.

Он доверял своему чутью и интуиции, и если ему что-то не нравилось – взгляд, жест, да все что угодно, то ему было уже плевать, как он выглядит и что о нем подумают.

Единственное, что вдолбил ему старый маразматик, так это то, что нужно доверять своей интуиции и, конечно же, логике.

И Влад всегда подчинялся этим правилам.

Но, к сожалению, из-за этих правил ему сейчас самому придется идти в магазин за пачкой сигарет, в котором естественно была очередь! Он видел это через стеклянные стены магазина.

Но уж в очереди он точно не собирался стоять.

И никто бы никогда не посмел ему сказать что-то против. Влад умел смотреть таким взглядом, что все вокруг мгновенно тушевались и отводили глаза.

Вот и сейчас, как только Влад вошел, то его властная аура мгновенно подействовала на всех без исключения людей находящихся в помещении. Влад окинул всех взглядом, мысленно сосчитав пятерых среднестатистических обывателей возрастом от 30 до 45 лет, с доходом не больше тысячи долларов в месяц, стоящих в очереди и уже хотел идти к кассе, не смотря на людей, но его привлек, какой-то неестественно яркий свет от окна.

Он автоматически посмотрел на этот свет и увидел ее.

Она стояла в углу у окна и на нее светило яркое июльское солнце. И ему показалось, что солнце заставляет ее светиться еще сильнее, так, словно она способна накапливать его свет и освещать все вокруг себя.

Ее волосы были ярко рыжими, и на ней был белый кружевной сарафан до самых лодыжек с открытыми плечами. На ногах белые сандалии, с мелкими разноцветными цветочками на застежках, на плоской подошве.

Ростом она была очень маленькая, примерно метр пятьдесят пять. И можно было бы подумать, что это не женщина, а подросток, но ее грудь и бедра, ясно давали понять, что это именно женщина. И даже уже не молодая студентка. Навскидку Влад дал бы ей лет двадцать пять или даже двадцать семь, примерно.

Она скрестила руки на груди в защитном жесте. Было заметно, что она нервничает. Ее милое личико с пухлыми губами чуть тронутыми блеском и веснушками на носу, вертелось из стороны в сторону. Она разглядывала витрину, свои ногти на руках и вновь ее взгляд падал на витрину. Переступала с ноги на ногу, поправляла попеременно то волосы, то сумку на плече. И вновь возвращая взгляд на витрину.

Влад поймал себя на мысли, что рассматривает ее узкие запястья, кисти рук и тонюсенькое обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки. Больше никаких драгоценностей на ней не было. Вообще.

Владу почему-то безумно захотелось увидеть на ней гарнитур из золота с черными брильянтами. Именно черными. Браслет, пару колец, сережки и колье на ее тонкой длинной шее. Нет, это должна быть золотая цепь с толстыми звеньями, а на ней подвеска из черного бриллианта. Она бы наверняка неплохо смотрелась в ложбинке между ее грудей.

А этот белый кружевной сарафан… он бы сорвал его с нее прямо сейчас, не раздумывая. Да, именно так. Абсолютно голая и из одежды, только лишь самые дорогие в мире бриллианты – черные. И она стоящая перед ним на коленях, а во рту его член.

Влад и сам не понял, как медленно подошел и встал в очередь. Точнее сказать, рядом с ней. И даже не заметил, что очередь не двигается. А кассира вообще нет на месте. Ему было наплевать, он уже никуда не торопился. Хотя в другой раз, он бы устроил такой скандал, что эту заправку уже закрыли бы. Но сейчас ему было все равно.

Он до боли в члене захотел ее.

Нисколько не стесняясь, он переступил с ноги на ногу и поправил свой член, который уже рвался наружу из его светлых летних брюк, сшитых на заказ у одного из самых известных и дорогих портных в Англии.

Влад отвел взгляд, чтобы хоть как-то унять свою странную звериную похоть. Он даже удивился этому факту. Вроде бы вчера вечером он как всегда от имел свою секретаршу Лидочку, перегнув ее прямо в приемной через ее рабочий стол. А сейчас он хочет эту рыжую так сильно, словно не трахался, как минимум месяц… или даже год…

Схватив сумку, быстро выбежала в подъезд, если я опоздаю, мое начальство меня укокошит. Резво цокая шпильками, дошла до остановки, как раз подошел мой номер маршрутки. Сев я, наконец, отдышалась. Так, сейчас я быстро допечатаю вчерашний договор, и можно будет отнести его на подпись шефу, главное, чтобы после этого мне дали долгожданный отдых.

Добравшись до своего офиса, который находился в самом центре, я вылезла из душного транспорта. Фух, люблю я лето, но жару просто ненавижу…

Влетев аки метеор на третий этаж, быстро внесла свои пятьдесят кило в кабинет. Моя подруга и по совместительству напарница — Данка, тихо что-то писала в блокноте.

— Проспала, — ответила я, загружая компьютер.

— То-то я смотрю ты какая-то не накрашенная сегодня.

— Да блин, вчера брат меня в ночной клуб вытащил, вот я набралась немного.

— Дан, очень сильно, — хмыкнула я. — Еще и неприятности себе нашла.

— Рассказывай, — потребовала подруга.

— Короче, ты и так знаешь, что пить мне нельзя, верно? — Дана кивнула. — Так вот, иду я, значит, в туалет, никого не трогаю, как меня хватает за руку какой-то бугай.

— Ну, мужик меня за руку схватил, здоровый такой… — начала я.

— Не, я поняла, что не баба тебя схватила, просто не поняла из-за чего.

К концу моего рассказа Данка валялась под столом от смеха. Я только тяжело вздохнула и уткнулась в монитор. Вспомнив того мужчину в душе поднялась ярость. Спутать меня с какой-то шваброй продающейся за деньги! Нет, меня, конечно, часто принимают за школьницу из-за маленького роста и очень худощавого телосложения, но чтоб спутали ТАК. — это впервые.

Когда у Богданы закончился смех, я как раз допечатала последнее предложение и сделала распечатку по последнему делу. Так уж вышло, что работали мы с Даной в сфере экономики. Потому бумажек и счетов у нас никогда не убывало. Сама фирма занималась строительством, ну а мы с подругой, понятное дело, подсчетами и прочей ерундистикой.

— Так я к шефу, — сказала, схватив бумажки, и вышла из кабинета, оставив подругу одну.

Надеюсь, что сегодня смогу выбить себе долгожданный отпуск. Если конечно шеф будет в хорошем настроении, а у него это бывает редко. Я его понимаю, трое детей, жена-стерва, но работники же тоже люди!

Войдя в приемную, постучала, потому как секретарша Люба опять где-то шлялась, впрочем, как всегда. Оставался вариант, что она у шефа, хотя это навряд ли…

— Войдите, — услышала я с той стороны.

Ничего не подозревая, открываю дверь и вижу свой вчерашний кошмар. Сидит значиться, смотрит на меня своими карими глазами и расплывается в наглой улыбке. Не обращая внимания, на этого знойного брюнетика, подхожу к шефу и спиной ощущаю оценивающий взгляд. Вот же собака, вечно мне везет как утопленнику!

После вчерашнего едва глаза открыл. Голова так вообще была чугунной. С трудом вспомнил, что у меня сегодня встреча по поводу стройки нового торгового центра. Встал и кое-как поплелся в душ, вспоминая, что вчера вообще-то было. Хорошо помню, что набрались мы здорово. Мы это — я, Жека и Артем, мои друзья. Все-таки не каждый день у меня друг женится. Я и Жека не могли понять, почему Темыч решился на женитьбу. Не я понимаю, что Наталья хорошая девушка, но нафига загонять себя в ЗАГС?!

Выйдя из ванной, быстро оделся и пошел в гараж за машиной. Хорошо, что пару лет назад я купил себе дом, все-таки это удобней чем квартира.

Уже подъезжая к фирме, понял, что так и не позавтракал, но решил что ничего страшного, сейчас оформлю все бумаги, а затем заеду в ресторанчик перекусить.

— Можно? — спросил я, не смотря на то, что уже вошел.

— Антон Павлович Грачев?

— Он самый, — кивнул я.

— Проходите, присаживайтесь, — кивнул мужчина.

Едва я только присел в кресло напротив Степана Сергеевича, как в дверь постучали и она открылась. На пороге стояла девушка из вчерашнего клуба. Я ухмыльнулся, не вольно вспоминая ее тело в моих руках и мятный вкус губ.

Еще вчера обратил внимание, что она очень молодо выглядит. Сейчас я в этом убедился. Единственное что говорило о ее старшем возрасте был деловой костюм. Маленькая, хрупкая, с длинными каштановыми волосами и большими серыми глазами, она напоминала школьницу. Увидев меня, она нахмурилась и чеканя шаг, прошла к своему боссу. Я наблюдал за ее походкой, а увидев туфли на огромной шпильке, вообще удивился, как она еще ноги себе не переломала…

— Вот все документы, — послышался приятный голос.

— Ага. Отлично, Тамила, иди, я потом тебя вызову.

— Нет. С завтрашнего дня, я иду в отпуск, Вы не забыли часом? — ласково спросила она.

— У меня сейчас клиент, давай ты подойдешь через часок, а Царева? — устало ответил Степан Сергеевич.

Больше не говоря ни слова, девушка удалилась. А у меня в голове пронеслась мысль о том, что я ее хочу. Быстро сделав подсчеты, решил действовать. Пока думал, я не слушал, что там мне втирает этот мужичок, начальник Тамилы. Тамила, хм… красивое имя и ей подходит.

— Степан Сергеевич, — прервал я его. — Я согласен сотрудничать с Вашей фирмой при условии, что со мной будет работать Царева.

— Эм, Антон Павлович, видите ли девушка должна идти в отпуск, кроме того она простой экономист и отвечает только лишь за расчеты, — осторожно ответил мужчина.

— Вот и пусть все рассчитывает и предоставляет мне данные, — невозмутимо ответил я. — В общем, так, я даю Вам время до завтра, если с моим проектом будет работать Царева, я весь Ваш. Если нет, я найду другую фирму.