Я тоже не ангел я тоже частенько у двери красавицы шпорами тенькал

тексты песен

Романс полковника
сл. П. Вяземский, муз. А.Петров

Я пережил и многое и многих,
И многому изведал цену я.
Теперь влачесь один в пределах строгих
Известного размера бытия.

Мой горизонт и сумрачен и близок,
И с каждым днем все ближе и темней.
Усталых дум моих полет стал низок,
И мир души безлюдней и бедней.

По бороздам, серпом пожатой пашни,
Найдешь еще быть может в жизни след,
В полне найдешь, быть может день вчерашний,
Но ничего ж завтрашнего нет.

Жизнь разочлась со мной, она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла.
И что земля в глухих своих могилах,
Безжалостно навеки погребла.

Песенка про трубачей
сл. Михаила Савоярова, муз.Андрея Петрова
В фильме исполнение песни - Андрей Миронов

По селу бегут мальчишки,
Девки, бабы, ребятишки,
Словно стая саранчи
В трубы дуют трубачи.

Раздаются тары-бары:
К нам приехали гусары!
На подбор, все усачи,
В трубы дуют трубачи.

Слышен голос командира:
Разобраться по квартирам!
Дело близится к ночи,
В трубы дуют трубачи.

В эту ноченьку немало
Баб с солдатами шептало:
Без тебя хоть, милый, плачь,
Протруби и мне, трубач.

А когда зарю сыграли,
Бабы слезы утирали,
И в котомку взяв харчи,
Уходили трубачи.

Через год в каждой избенке
Народилось по мальчонке,
Глотки драли что сычи -
Тоже будут трубачи!

Романс Настеньки
сл. М.Цветаевой, муз. А. Петрова.

Вы, чьи широкие шинели
Hапоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса, и голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
Hа сердце оставляли след, -
Очаровательные франты,
Очаровательные франты
Минувших лет!

Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу
Цари на каждом бранном поле
И на балу
И на балу

Вам все вершины были малы
И мягок самый черствый хлеб
О, молодые генералы,
О, молодые генералы
Своих судеб

О, как мне кажется могли вы
Рукою полною перстней
И кудри дев ласкать и гривы
Своих коней,
Своих коней

В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век
И ваши кудри, ваши бачки
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.

О бедном гусаре
автор слов неизвестен, муз.А Петрова

О бедном гусаре замолвите слово,
Ваш муж не пускает меня на постой,
Но женское сердце нежнее мужского.
Но женское сердце нежнее мужского.
Но женское сердце нежнее мужского,
И сжалиться может оно надо мной.

Я в доме у вас не нарушу покоя,
Скромнее меня не найти из полка.
И если свободен ваш дом от постоя.
И если свободен ваш дом от постоя.
И если свободен ваш дом от постоя,
То нет ли хоть в сердце у вас уголка.

О бедном гусаре замолвите слово,
замолвите сло - о - во.

БОЛЬШАЯ ДОРОГА
Муз.А.Петров, сл.М.Светлов

Застенчивым девушкам, жадным и юным,
Сегодня всю ночь приближались кошмары -
Гнедой жеребец под высоким драгуном,
Роскошная лошадь под пышным гусаром.

Звенели всю ночь сладострастные шпоры,
Мелькали всю ночь молодые майоры,
И долго в плену обнимающих ручек
Барахтался неотразимый поручик.

Спокоен рассвет довоенного мира,
В тревоге уснул городок благочинный,
Мечтая бойцам предоставить квартиры
И женщин им дать - соответственно чину.

Чтоб трясся казак от любви и от спирта,
Чтоб старый полковник не выглядел хмуро,
Уезды дрожат от солдатского флирта,
Тяжелой походки военных амуров.

Большая дорога военной удачи!
О, сколько здесь женщин красивых бежало,
Армейцам любовь отдавая без сдачи,
Без слез, без истерик, без писем, без жалоб.

Я тоже не ангел, я тоже частенько
У двери красавицы шпорами тенькал,
Усы запускал и закручивал лихо,
Пускаясь в любовную неразбериху.

ПЕСЕНКА В ПАНСИОНЕ
Муз. А. Петров, сл. Роберт Бернс, перевод С. Маршака

Зима пронеслась, и весна началась,
И птицы, на дереве каждом звеня,
Поют о весне, но невесело мне
С тех пор, как любовь разлюбила меня.

Шиповник расцвел для проснувшихся пчел.
Поют коноплянки в честь вешнего дня.
Их в гнездышке двое, сердца их в покое.
Моя же любовь разлюбила меня.

ПЕСЕНКА ПЛЕТНЕВА
Муз.А.Петрова, сл.П.Вяземского

В сердце томная забота,
Безымянная печаль.
Я невольно жду чего-то,
Мне чего-то смутно жаль.

Чего-то ,чего-то, чего-то,
Мне чего-то смутно жаль

Не хочу и не умею
Я развлечь свою хандру,
Я хандру свою лелею,
Как любви своей сестру.

Как любви, как любви, как любви,
Как любви своей сестру.

И никто не приголубит,
И никто не исцелит.
Поглядишь- хандра все любит,
А любовь всегда хандрит.

А любовь, а любовь, а любовь,
А любовь всегда хандрит.

В сердце томная забота,
Безымянная печаль.
Я невольно жду чего-то,
Мне чего-то смутно жаль

ДРУЗЬЯМ
Муз.А Петрова, сл.П.Вяземского

Я пью за здоровье не многих,
Не многих, но верных друзей,
Друзей неуклончиво строгих
В соблазнах изменчивых дней.

Я пью за здоровье далёких,
Далёких, но милых друзей,
Друзей, как и я, одиноких
Средь чуждых сердцам их людей.

В мой кубок с вином льются слёзы,
Но сладок и чист их поток;
Так, с алыми - чёрные розы
Вплелись в мой застольный венок.

Мой кубок за здравье не многих,
Не многих, но верных друзей,
Друзей неуклончиво строгих
В соблазнах изменчивых дней;

За здравье и ближних далёких,
Далёких, но сердцу родных,
И в память друзей одиноких,
Почивших в могилах немых.

последнее обновление информации: 15.02.19

Свирепое Имя Родины

Антология поэтов сталинской поры

(идея проекта, составление, вступительные реплики - Андрея Пустогарова)

“Парень, презирающий удобства”

Михаил Светлов (1903 - 1964)

Родился в небогатой еврейской семье в Екатеринославе (ныне Днепропетровск) - городе с богатой традицией еврейских погромов. Первое стихотворение "Песня юных борцов" напечатали в 1917-ом в газете "Голос солдата".
За годы гражданской войны власть в Екатеринославе менялась около двадцати раз: гайдамаки, большевики, немцы, атаман Григорьев, Махно, Деникин. - "большая дорога военной удачи".
В 19-ом с приходом красных вступает в комсомол, заведует отделом печати губкома комсомола. В 20-ом несколько месяцев стрелком служит в 1-ом екатеринославском территориальном полке, созданном для борьбы с окрестными бандитами. Перебирается в тогдашнюю столицу Украины Харьков, работает в отделе печати ЦК комсомола. Выходят книги стихов "Рельсы" и " Стихи о ребе". В 22-ом приезжает в Москву, учится на литературном факультете университета и в литературно-художественном институте им. Брюсова.
В 1924 - 1929 годах выходят еще четыре книги его стихов. Светлов воспевает прошедшую гражданскую войну, как предтечу Мировой революции - освобождения всего человечества, когда "походные трубы затрУбят на Запад", "красные пули дождутся полета" и "зажгутся пространства от моей небывалой игры". В 26-ом появляется самое знаменитое стихотворение Светлова "Гренада":
. .
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
.
И мертвые губы
шепнули: "Грена. "
Но советский режим оказывается слишком буржуазным для его еврейско-коммунистического мессианства. Апологет мировой революции Троцкий в 29-ом изгоняется из страны. Светлова за "троцкизм" исключают из комсомола. Следующая книга стихов Светлова выйдет только в 59-ом году. Да, собственно, и писать стихи ему было уже особо не о чем. Писал пьесы. Во время Отечественной войны был фронтовым журналистом. После войны преподавал в Литинституте. Разойдясь с эпохой, надел на себя вериги острослова и алкоголика. В 1967-ом посмертно получил Ленинскую премию за последнюю книгу стихов.

Ночь стоит у взорванного моста,
Конница запуталась во мгле.
Парень, презирающий удобства,
Умирает на седой земле.

Тёплая полтавская погода
Стынет на запёкшихся губах,
Звёзды девятнадцатого года
Потухают в молодых глазах.

Он ещё вздохнёт, застонет еле,
Повернётся на бок и умрёт,
И к нему в простреленной шинели
Тихая пехота подойдёт.

Юношу стального поколенья
Похоронят посреди дорог,
Чтоб в Москве ещё живущий Ленин
На него рассчитывать не мог,

Чтобы шла по далям живописным
Молодость в единственном числе.

Девушки ночами пишут письма,
Почтальоны ходят по земле.
1931

Они улеглись у костра своего,
Бессильно раскинув тела,
И пуля, пройдя сквозь висок одного,
В затылок другому вошла.

Их руки, обнявшие пулемет,
Который они стерегли,
Ни вьюга, ни снег, превратившийся в лед,
Никак оторвать не могли.

Тогда к мертвецам подошел офицер
И грубо их за руки взял,
Он, взглядом своим проверяя прицел,
Отдать пулемет приказал.

Но мертвые лица не сводит испуг,
И радость уснула на них.
И холодно стало третьему вдруг
От жуткого счастья двоих.

Поворачивали дула
В синем холоде штыков,
И звезда на нас взглянула
Из-за дымных облаков.

Наши кони шли понуро,
Слабо чуя повода.
Я сказал ему:- Меркурий
Называется звезда.

Перед боем больно тускло
Свет свой синий звезды льют.
И спросил он:
- А по-русски
Как Меркурия зовут?

Он сурово ждал ответа;
И ушла за облака
Иностранная планета,
Испугалась мужика.

Тихо, тихо.
Редко, редко
Донесется скрип телег.
Мы с утра ушли в разведку,
Степь и травы - наш ночлег.

Тихо, тихо.
Мелко, мелко
Полночь брызнула свинцом,-
Мы попали в перестрелку,
Мы отсюда не уйдем.

Я сказал ему чуть слышно:
- Нам не выдержать огня.
Поворачивай-ка дышло,
Поворачивай коня.

Как мы шли в ночную сырость,
Как бежали мы сквозь тьму -
Мы не скажем командиру,
Не расскажем никому.

Он взглянул из-под папахи,
Он ответил: - Наплевать!
Мы не зайцы, чтобы в страхе
От охотника бежать.

Как я встану перед миром,
Как он взглянет на меня,
Как скажу я командиру,
Что бежал из-под огня?

Лучше я, ночной порою
Погибая на седле,
Буду счастлив под землею,
Чем несчастен на земле.

Полночь пулями стучала,
Смерть в полуночи брела,
Пуля в лоб ему попала,
Пуля в грудь мою вошла.

Ночь звенела стременами,
Волочились повода,
И Меркурий плыл над нами,
Иностранная звезда.

Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях,
И 'Яблочко'-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая -
Степной малахит.

Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
'Гренада, Гренада,
Гренада моя!'

Он песенку эту
Твердил наизусть.
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И, Харьков, ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?

Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
'Гренада, Гренада,
Гренада моя'?

Он медлит с ответом,
Мечтатель-хохол:
- Братишка! Гренаду
Я в книге нашел.
Красивое имя,
Высокая честь -
Гренадская волость
В Испании есть!

Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные,
Прощайте, друзья -
'Гренада, Гренада,
Гренада моя!'

Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя -
Язык батарей.
Восход подымался
И падал опять,
И лошадь устала
Степями скакать.

Но 'Яблочко'-песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен.
Где же, приятель,
Песня твоя:
'Гренада, Гренада,
Гренада моя'?

Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули 'Грена. '

Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
Ушел мой приятель
И песню унес.
С тех пор не слыхали
Родные края:
'Гренада, Гренада,
Гренада моя!'

Отряд не заметил
Потери бойца,
И 'Яблочко'-песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя.

Новые песни
Придумала жизнь.
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья.
Гренада, Гренада,
Гренада моя!

Я нынешней ночью
Не спал до рассвета,
Я слышал - проснулись
Военные ветры.
Я слышал - с рассветом
Девятая рота
Стучала, стучала,
Стучала в ворота.

За тонкой стеною
Соседи храпели,
Они не слыхали,
Как ветры скрипели.

Рассвет подымался,
Тяжелый и серый,
Стояли усталые
Милиционеры,
Пятнистые кошки
По каменным зданьям
К хвостатым любовникам
Шли на свиданье.

На улице тихой,
Большой и безлюдной,
Вздымался рассвет
Государственных будней.
И, радуясь мирной
Такой обстановке,
На теплых постелях
Проснулись торговки.

Но крепче и крепче
Упрямая рота
Стучала, стучала,
Стучала в ворота.

Я рад, что, как рота,
Не спал в эту ночь,
Я рад, что хоть песней
Могу ей помочь.

Крепчает обида, молчит,
И внезапно
Походные трубы
Затрубят на Запад.
Крепчает обида.
Товарищ, пора бы,
Чтоб песня взлетела
От штаба до штаба!

Советские пули
Дождутся полета.
Товарищ начальник,
Откройте ворота!
Туда, где бригада
Поставит пикеты,-
Пустите поэта!
И песню поэта!

Знакомые тучи!
Как вы живете?
Кому вы намерены
Нынче грозить?
Сегодня на мой
Пиджачок из шевьота
Упали две капли
Военной грозы.

Пробивается в тучах
Зимы седина,
Опрокинутся скоро
На землю снега,—
Хорошо нам сидеть
За бутылкой вина
И закусывать
Мирным куском пирога.

Пей, товарищ Орлов,
Председатель Чека.
Пусть нахмурилось небо,
Тревогу тая,—
Эти звезды разбиты
Ударом штыка,
Эта ночь беспощадна,
Как подпись твоя.

Пей, товарищ Орлов!
Пей за новый поход!
Скоро выпрыгнут кони
Отчаянных дней.
Приговор прозвучал,
Мандолина поет,
И труба, как палач,
Наклонилась над ней.

Льется полночь в окно,
Льется песня с вином,
И, десятую рюмку
Беря на прицел,
О веселой теплушке,
О пути боевом
Заместитель заведующего
Запел.

Не уздечка звенит
По бокам мундштука,
Не осколки снарядов
По стеклам стучат,—
Это пьют,
Ударяя бокал о бокал,
За здоровье комдива
Комбриг и комбат.

Вдохновенные годы
Знамена несли,
Десять красных пожаров
Горят позади,
Десять лет — десять бомб
Разорвались вдали,
Десять грузных осколков
Застряли в груди.

Расскажи мне, пожалуйста,
Мой дорогой,
Мой застенчивый друг,
Расскажи мне о том,
Как пылала Полтава,
Как трясся Джанкой,
Как Саратов крестился
Последним крестом.

Ты прошел сквозь огонь —
Полководец огня,
Дождь тушил
Воспаленные щеки твои.
Расскажи мне, как падали
Тучи, звеня
О штыки,
О колеса,
О шпоры твои.

Если снова
Тифозные ночи придут,
Ты помчишься,
Жестокие шпоры вонзив,—
Ты, кто руки свои
Положил на Бахмут,
Эти темные шахты благословив.

Приговор прозвучал,
Мандолина поет,
И труба, как палач,
Наклонилась над ней.
Выпьем, что ли, друзья,
За семнадцатый год,
За оружие наше,
За наших коней.

К застенчивым девушкам,
Жадным и юным,
Сегодня всю ночь
Приближались кошмаром
Гнедой жеребец
Под высоким драгуном,
Роскошная лошадь
Под пышным гусаром.

Совсем как живые,
Всю ночь неустанно
Являлись волшебные
Штабс-капитаны,
И самых красивых
В начале второго
Избрали, ласкали
И нежили вдовы.

Звенели всю ночь
Сладострастные шпоры,
Мелькали во сне
Молодые майоры,
И долго в плену
Обнимающих ручек
Барахтался
Неотразимый поручик.

Спокоен рассвет
Довоенного мира.
В тревоге заснул
Городок благочинный,
Мечтая
Бойцам предоставить квартиры
И женщин им дать
Соответственно чину,-

Чтоб трясся казак
От любви и от спирта,
Чтоб старый полковник
Не выглядел хмуро.
Уезды дрожат
От солдатского флирта
Тяжелой походкой
Военных амуров.

Большая дорога
Военной удачи!
Здесь множество
Женщин красивых бежало,
Армейцам любовь
Отдавая без сдачи,
Без слез, без истерик,
Без писем, без жалоб.

По этой дороге,
От Волги до Буга,
Мы тоже шагали,
Мы шли задыхаясь,
Горячие чувства
И верность подругам
На время походов
Мы сдали в цейхгауз.

К застенчивым девушкам,
В полночь счастливым,
Всю ночь приближались
Кошмаром косматым
Гнедой жеребец
Под высоким начдивом,
Роскошная лошадь
Под стройным комбатом.

Я тоже не ангел,-
Я тоже частенько
У двери красавицы
Шпорами тенькал,
Усы запуская
И закручивал лихо,
Пускаясь в любовную
Неразбериху.

Нам жены простили
Измены в походах.
Уютом встречают нас
Отпуск и отдых.
Чего же, друзья,
Мы склонились устало
С тяжелым раздумьем
Над легким бокалом?

Большая дорога
Манит издалече,
Зовет к приключеньям
Сторонка чужая,
Веселые вдовы
Выходят навстречу,
Печальные женщины
Нас провожают.

Но смрадный осадок
На долгие сроки,
Но стыд, как пощечина,
Ляжет на щеки.
Простите нам, жены!
Прости нам, эпоха,
Гусарских традиций
Проклятую похоть!

ПРИЗРАК БРОДИТ ПО ЕВРОПЕ

По Европе призрак бродит,
По заброшенным путям,
Он приходит,
Он уходит,
Он бредет по деревням.
Ветер бьется под кудлатой,
Под астральной бородой,
Пахнет ландышем и мятой,
Дышит классовой борьбой.

По Европе бродит призрак,
Что-то в бороду ворчит,
Он к романтикам капризным,
Как хозяйственник, стучит.

Мир шатается под взглядом
Воспаленных, гнойных глаз.
Он хозяйственным бригадам
Дал рифмованный приказ.

Он порою неурочной
Заглянул ко мне домой,
И спешит Дальневосточной
Отнести подарок мой.

Соучастник, соглядатай —
Ночь безумеет сама,
Он при Энгельсе когда-то,
Он давно сошел с ума.

Он давно в дорогу вышел,
И звучит, как торжество,
И звучит, как разум высший,
Сумасшествие его.

Чубатый Тарас
Никого не щадил.
Я слышу
Полуночным часом,
Сквозь двери:
- Андрий! Я тебя породил. -
Доносится голос Тараса.

Прекрасная панна
Тиха и бледна,
Распущены косы густые,
И падает наземь,
Как в бурю сосна,
Пробитое тело Андрия.

Полтавская полночь
Над миром встает.
Он бродит по саду свирепо,
Он против России
Неверный поход
Задумал - изменник Мазепа.

В тесной темнице
Сидит Кочубей
И мыслит всю ночь о побеге,
И в час его казни
С постели своей
Поднялся Евгений Онегин:

- Печорин! Мне страшно!
Всюду темно!
Мне кажется, старый мой друг,
Пока Достоевский сидит в казино,
Раскольников глушит старух.

Звезды уходят,
За темным окном
Поднялся рассвет из тумана.
Толчком паровоза,
Крутым колесом
Убита Каренина Анна.

Товарищи классики!
Бросьте чудить!
Что это вы, в самом деле,
Героев своих
Порешили убить
На рельсах,
В петле,
На дуэли.

Я сам собираюсь
Роман написать -
Большущий!
И с первой страницы
Героев начну
Ремеслу обучать
И сам помаленьку учиться.

И если, не в силах
Отбросить невроз,
Герой заскучает порою,-
Я сам лучше кинусь
Под паровоз,
Чем брошу на рельсы героя.

И если в гробу
Мне придется лежать,-
Я знаю:
Печальной толпою
На кладбище гроб мой
Пойдут провожать
Спасенные мною герои.

Прохожий застынет
И спросит тепло:
- Кто это умер, приятель? -
Герои ответят:
- Умер Светлов!
Он был настоящий писатель!

Сколько милых значков
На трамвайном билете!
Как смешна эта круглая
Толстая дама.
Пассажиры сидят,
Как послушные дети,
И трамвай -
Как спешащая за покупками мама.

Инфантильный кондуктор
Не по-детски серьезен,
И вагоновожатый
Сидит за машинкой.
А трамвайные окна
Цветут на морозе,
Пробегая пространства
Смоленского рынка.

Молодая головка
Опущена низко.
Что, соседка,
Печально живется на свете.
Я играю в поэта,
А ты - в машинистку;
Мы всегда недовольны -
Капризные дети.

Ну, а ты, мой сосед,
Мой приятель безногий,
Неудачный участник
Военной забавы,
Переплывший озера,
Пересекший дороги,
Зажигавший костры
У зеленой Полтавы.

Мы играли снарядами
И динамитом,
Мы дразнили коней,
Мы шутили с огнями,
И махновцы стонали
Под конским копытом, -
Перебитые куклы
Хрустели под нами.

Мы играли железом,
Мы кровью играли,
Блуждали в болоте,
Как в жмурки играли.
Подобные шутки
Еще не бывали,
Похожие игры
Еще не случались.

Оттого, что печаль
Наплывает порою,
Для того, чтоб забыть
О тяжелой потере,
Я кровавые дни
Называю игрою,
Уверяю себя
И других.
И не верю.

Я не верю,
Чтоб люди нарочно страдали,
Чтобы в шутку
Полки поднимали знамена.
Приближаются вновь
Беспокойные дали,
Вспышки выросших молний
И гром отдаленный.

Как спокойно идут
Эти мирные годы -
Чад бесчисленных кухонь
И немытых пеленок.
Чтобы встретить достойно
Перемену погоды,
Я играю, как лирик -
Как серьезный ребенок.

Мой безногий сосед -
Спутник радостных странствий!
Посмотри:
Я опять разжигаю костры,
И запляшут огни,
И зажгутся пространства
От моей небывалой игры.

Михаил Светлов - русский и советский поэт и драматург (17 июня 1903 — 28 сентября 1964)

БОЛЬШАЯ ДОРОГА
К застенчивым девушкам,
Жадным и юным,
Сегодня всю ночь
Приближались кошмаром
Гнедой жеребец
Под высоким драгуном,
Роскошная лошадь
Под пышным гусаром.

По этой дороге,
От Волги до Буга,
Мы тоже шагали,
Мы шли задыхаясь,-
Горячие чувства
И верность подругам
На время походов
Мы сдали в цейхгауз.

Большая дорога
Манит издалече,
Зовет к приключеньям
Сторонка чужая,
Веселые вдовы
Выходят навстречу,
Печальные женщины
Нас провожают.
Но смрадный осадок
На долгие сроки,
Но стыд, как пощечина,
Ляжет на щеки.
Простите нам, жены!
Прости нам, эпоха,
Гусарских традиций
Проклятую похоть!
1928БОЛЬШАЯ ДОРОГА
К застенчивым девушкам,
Жадным и юным,
Сегодня всю ночь
Приближались кошмаром
Гнедой жеребец
Под высоким драгуном,
Роскошная лошадь
Под пышным гусаром.

86. БОЛЬШАЯ ДОРОГА

К застенчивым девушкам,
Жадным и юным,
Сегодня всю ночь
Приближались кошмаром
Гнедой жеребец
Под высоким драгуном,
Роскошная лошадь
Под пышным гусаром…

Звенели всю ночь
Сладострастные шпоры,
Мелькали во сне
Молодые майоры,
И долго в плену
Обнимающих ручек
Барахтался
Неотразимый поручик…

Спокоен рассвет
Довоенного мира.
В тревоге заснул
Городок благочинный,
Мечтая
Бойцам предоставить квартиры
И женщин им дать
Соответственно чину,—

Чтоб трясся казак
От любви и от спирта,
Чтоб старый полковник
Не выглядел хмуро…
Уезды дрожат
От солдатского флирта
Тяжелой походкой
Военных амуров.

По этой дороге,
От Волги до Буга,
Мы тоже шагали,
Мы шли задыхаясь, —
Горячие чувства
И верность подругам
На время походов
Мы сдали в цейхгауз.

Я тоже не ангел, —
Я тоже частенько
У двери красавицы
Шпорами тенькал,
Усы запускал
И закручивал лихо,
Пускаясь в любовную
Неразбериху.

Большая дорога
Манит издалече,
Зовет к приключеньям
Сторонка чужая,
Веселые вдовы
Выходят навстречу,
Печальные женщины
Нас провожают…
Но смрадный осадок
На долгие сроки,
Но стыд, как пощечина,
Ляжет на щеки.
Простите нам, жены!
Прости нам, эпоха,
Гусарских традиций
Проклятую похоть!

87. КРИВАЯ УЛЫБКА

М. Голодному и А. Ясному

Меня не пугает
Высокая дрожь
Пришедшего дня
И ушедших волнений, —
Я вместе с тобою
Несусь, молодежь,
Перил не держась,
Не считая ступеней.

Короткий размах
В ширину и в длину —
Мы в щепки разносим
Старинные фрески,
Улыбкой кривою
На солнце сверкнув,
Улыбкой кривою,
Как саблей турецкой…

Мы в сумерках синих
На красный парад
Несем темно-серый
Буденовский шлем,
А Подлость и Трусость,
Как сестры, стоят,
Навек исключенные
Из ЛКСМ.

Простите, товарищ!
Я врать не умею —
Я тоже билета
Уже не имею,
Я трусом не числюсь,
Но с Трусостью рядом
Я тоже стою
В стороне от парада.

Кому это нужно?
Зачем я пою?
Меня всё равно
Комсомольцы не слышат,
Меня всё равно
Не узнают в бою,
Меня оттолкнут
И в мещане запишут.

Неправда!
Я тот же поэт-часовой,
Мое исключенье
Совсем неопасно
Меня восстановят —
Клянусь головой.
Не правда ль, братишки
Голодный и Ясный?

Вы помните грохот
Двадцатого года?
Вы слышите запах
Военной погоды?
Сквозь дым наша тройка
Носилась бегом,
На нас дребезжали
Бубенчики бомб

И молодость наша —
Веселый ямщик —
Меня погоняла
Со свистом и пеньем.
С тех пор я сквозь годы
Носиться привык,
Перил не держась,
Не считая ступеней…

Обмотки сползали,
Болтались винтовки…
(Рассеянность милая,
Славное время!)
Вы помните первую
Командировку
С тяжелою кладью
Стихотворений?

Москва издалёка,
И путь незаметный,
Бумажка с печатью
И с визой губкома,
С мандатами длинными
Вместо билетов,
В столицу,
На съезд
Пролетарских поэтов.

Мне мать на дорогу
Яиц принесла,
Кусок пирога
И масла осьмушку.
Чтоб легкой, как пух,
Мне дорога была,
Она притащила
Большую подушку.

Мы молча уселись,
Дрожа с непривычки,
Готовясь к дороге,
Дороги не зная…
И мать моя долго
Бежала за бричкой,
Она задыхалась,
Меня догоняя…

С тех пор каждый раз,
Обернувшись назад,
Я вижу
Заплаканные глаза.
— Ты здо́рово, милая,
Утомлена,
Ты умираешь,
Меня не догнав.

Забудем родителей,
Нежность забудем, —
Опять над полками
Встает атака,
Веселые ядра
Бегут из орудий,
Высокий прожектор
Выходит из мрака.

Он бродит по кладбищам
Разгоряченный,
Считая убитых,
Скользя над живыми.
И город проснулся
Отрядами ЧОНа,
Вздохнул шелестящими
Мостовыми…

Я снова тебя,
Комсомол, узнаю, —
Беглец, позабывший
Назад возвратиться,
Бессонный бродяга,
Веселый в бою,
Застенчивый чуточку
Перед партийцем.

Забудем атаки,
О прошлом забудем.
Друзья!
Начинается новое дело,
Глухая труба
Наступающих буден
Призывно над городом
Загудела.

Рассвет подымается,
Сонных будя,
За окнами утренний
Галочий митинг.
Веселые толпы
Бессонных бродяг
Храпят
По студенческим общежитьям.

Большая дорога
За ними лежит,
Их ждет
Дорога большая
Домами,
Несущими этажи
К празднику
Первого мая…

Тесный приют,
Худая кровать,
Запачканные
Обои,
И книги,
Которые нужно взять,
Взять — по привычке —
С бою.

Теплый народ!
Хороший народ!
Каждый из нас —
Гений.
Мы — по привычке —
Идем вперед
Без отступлений!

Меня не пугает
Высокая дрожь
Пришедшего дня
И ушедших волнений…
Я вместе с тобою
Несусь, молодежь,
Перил не держась,
Не считая ступеней.

Я годы учился недаром,
Недаром свинец рассыпал —
Одним дальнобойным ударом
Я в дальнюю мачту попал…

На компасе верном бесстрастно
Отмечены Север и Юг.
Летучий Голландец напрасно
Хватает спасательный круг.

Порядочно песенок спето,
Я молодость прожил одну,—
Посудину старую эту
Пущу непременно ко дну…

Холодное небо угрюмей
С рассветом легло на моря,
Вода набирается в трюме,
Шатается шхуна моя…

Тумана холодная примесь…
И вот на морское стекло,
Как старый испорченный примус,
Неясное солнце взошло.

На звон пробужденных трамваев,
На зов ежедневных забот
Жена капитана, зевая,
Домашней хозяйкой встает.

Я нежусь в рассветном угаре,
В разливе ночного тепла,
За окнами на тротуаре
Сугубая суша легла.

И где я найду человека,
Кто б мокрою песней хлестал, —
Друзья одноглазого Джека
Мертвы, распростерлись у скал.

И всё ж я доволен судьбою,
И всё ж я не гнусь от обид,
И всё же моею рукою
Летучий Голландец убит.

Читайте также: