Что такое куропачий чум

Поспешим вас удивить: на пороге третьего тысячелетия аборигены Крайнего Севера живут в тех же самых жилищах, что и их далёкие предки. Ненецкое жилище – чум, по праву считается одним из самых удобных и самых оптимальных жилищ в тундре. Конструкция его выверена веками, она предельно проста, в ней нет ничего лишнего, а все детали - незаменимы. До пятидесяти длинных (около пяти метров) шестов, расставляются по кругу на утрамбованном снегу, и скрепляются вверху сухожилием оленя. Остов чума затем покрывается четырьмя нюками (покрышки чума, сшитые каждая примерно из пяти десятков шкур оленей) – и всё, пристанище тундровика готово. Кстати, на всё про всё уходит меньше часа…

А когда хозяйка зажжёт очаг, расположенный центре чума, разложит на берёзовых циновках постели из красивых белых шкур оленей, рассадит семейных духов на положенных им местах, то, я вас уверяю, после долгого пути, злых метелей и крепкого мороза, нет уютнее и желаннее места отдохновения, чем этот чум!

Вход в чум (с ненецкого буквально – дверная дыра) никогда не смотрит назад, откуда аргиш (несколько оленьих упряжек, составляющих караван) тундровиков приехал. Только вперёд, только в будущее! Если вдруг задувало со стороны входа, то хозяйка на время поднимала край нюка-покрышки с противоположной стороны, и временно, с извинениями перед богами, получалась дверь с задней стороны.

В ненецком свадебном обряде дверь играла роль последней преграды между нетерпеливым женихом и смущённой невестой. Родственницы новобрачной из последних сил держали оборону, добиваясь подарка. Иногда жених исхитрялся забросить кусок красной материи – ожидаемый подарок в чум через дымовое отверстие…

Центральный шест - симза в чуме функционально предназначен для подвешивания котла над костром, а в сакральном значении он разделяет чистое и нечистое пространство жилища. Симза является обязательным атрибутом ненецкого шамана. В чуме шамана именно на симза крепится изображение священной ненецкой птицы Минлей. По ненецким поверьям, птичка эта с железными крыльями жила когда-то под землёй, но геологи, пробурившие первую скважину, выпустили её из темницы. А вот счастье она подарит или же жуткой болезнью наградит, – всё зависит от её настроения. Поэтому шаманы советуют, лучше с Минлей не встречаться…

Зимний чум тундровики стараются ставить в укрытых от ветра местах. Хорошим местом считается такое, где рядом есть река для ловли рыбы, где под снегом много ягеля: олени будут сытые и далеко от чума не уйдут, и где есть заросли тальника и ольхи – топливо для очага. В доме должно быть тепло, а потому хозяйка внимательно следит за тем, чтобы в железной печке огонь не гас. При пятидесятиградусном морозе живительная сила огня в чуме ощущается как нигде!

Когда на Ямал приходит весна (середина мая – в основном), хозяйки в специальную зимнюю нарту укладывают крупные доски для пола, тяжёлые циновки из берёзовых прутьев и зимнюю одежду. Зимняя нарта затем отправляется к родственникам в ближайший посёлок или ставится в священном родовом месте. А летний чум максимально облегчается. Остов летнего чума покрывают старыми, вытершимися шкурами, располагая их мехом внутрь. Кроме того, большой популярностью пользуется шинельное сукно и дернит. Но это изыски…

Обязательным атрибутом летнего чума является полог, сшитый из ситца или сатина. Спать без полога в тундре в июле – смерти подобно. Полчища кровожадных комаров и оводов, наверное, находятся в близком родстве с рыбками пираньями: ненасытность и агрессивность их одинаковы! Полог очень берегут, так как на него идёт много ткани, и даже передают по наследству. А главе семьи, после его смерти, отрезают ровно половину материи, дабы на том свете комары ему не докучали… Выбор места для установки чума отличается от зимнего с точностью до наоборот: лучшим считается любая возвышенность, самое продуваемое ветрами место.

Кроме основных подвидов традиционного жилища – зимнего и летнего, у ненцев насчитывается более тридцати наименований чумов по конкретной надобности. Например, когда в большом стаде начинался отёл, важенок (олених) с телятами, как слабых, отделяют от основного стада. С ними оставляют одного-двух пастухов, которые присматривают за животными. Пастухи, естественно, ставили себе чум, который называется отёльным. В этом чуме был минимум необходимых вещей, а сам он по размеру – в два раза меньше обычного зимнего. Ведь он ставился всего на неделю, максимум на две, только до того срока, когда новорождённые оленята окрепнут настолько, чтобы отправиться вслед за основным стадом.

Когда приходило время родов у тундровички, то летом родственницы беременной ставили специальный родильный чум (другое название – поганый). Пол в нём застилали хвойными ветками. Зимой богатые аборигены тоже делали отдельный чум, а бедные выносили из обычного чума изображения мужских духов, самих мужчин переселяли к соседям. И месяц после того, как роженица разрешится от бремени, этот чум именовался не иначе как поганый.

В ненецком фольклоре древнее население называется сихиртя. Эти маленькие мужественные люди жили в землянках. Исследователь В.Чернецов в 1928 году на северном Ямале обнаружил их. Кстати, углублённые в землю, с выходом через крышу, такие жилища до двадцатых годов нашего столетия сохранялись у селькупов. В настоящее время землянки используются только для хранения продуктов.

Летом, когда в тундру к родителям приезжают дети из школ-интернатов, в стойбищах нередко можно увидеть маленький игровой чум. Ставят его сами дети, используя короткие шесты, ненужные хореи и шкуры. На ночь, правда, игровой чум следует разобрать, иначе в нём будут играть злые существа.

Если тундровика в дороге застигала метель, он, не мудрствуя лукаво, ложился в снег и окапывался со всех сторон, как куропатка. В тёплой малице (шуба из шкуры оленя), в меховых штанах и бурках-кисах – ни один взрослый тундровик не замёрзнет. Кто-то из русских геологов, наблюдая это, назвал такую ночёвку куропачьим чумом. Но у ненцев этого названия нет. Когда приходится ночевать в дороге, то они говорят тэри яхана (просто на земле).

В ту пору, когда наши лётчики только начинали летать над суровыми, малоисследованными северными землями, им частенько приходилось совершать вынужденные посадки. Причин для этого было много: коварство погоды, непривычка к условиям Севера, отсутствие точных карт, да и машины тогда были не вполне приспособлены.

Сядешь, бывало, неизвестно где – и рад, что хорошо сел (если не сломал машину). А радоваться-то нечему: что ждёт в неожиданном плену, никто не знает.

Однако нос вешать у нас не полагалось. Остановишь, бывало, мотор и сообщаешь экипажу:

Лётчик Бестанжиев со своими товарищами просидел как-то двое суток, укрываясь от пурги под… крылом самолёта. Их так занесло снегом, что люди пробивали в снегу дырку и дышали через эту отдушину.

Примерно так же поступали и местные жители, когда непогода заставала их в пути. Начинается пурга – каюр сейчас же останавливает собак и валит нарту набок. Собаки уже знают: раз нарта на боку, значит, будет отдых. Даёт каюр им по одной юколе (сушёная рыба), а сам лезет в спальный мешок. Всех их скоро заносит снегом. Так лежат они долго, пока не проголодаются. Если к этому времени пурга не кончилась, каюр встаёт, берётся за ремень упряжки и по очереди вытаскивает собак из их снежных гнёзд. Встряхнувшись, они съедают новый паёк и опять ложатся на своё место. И так до тех пор, пока не кончится пурга.

Сели мы однажды в тундре.

– Приехали! – доложил я своему экипажу. – В какой ангар…

Мы выбрали наиболее защищенное от ветра место и, начертив на нём лопатой квадрат, принялись копать яму. Яма нам нужна была для того, чтобы ветер не унёс палатку и не поддувал под её края. За работой мы хорошо согрелись, пришли, как это бывает с людьми, если они трудятся, в бодрое, даже весёлое настроение. Наши голоса далеко разносились вокруг, нарушая чуткую тишину.

Затем мы укрепили палатку, разостлали на снежном полу самолётные чехлы и свои спальные мешки и разожгли примус. Он весело загудел, распространяя приятное тепло.

Растянувшись возле примуса, мы почувствовали голод.

– Не вредно бы теперь пообедать… – мечтательно сказал наш радист.

– Не надо, – заявил бортмеханик, – имеются добровольцы.

Он медленно поднялся и стал распоряжаться: перетащил в палатку продовольствие и кастрюли и начал священнодействовать.

Тщательное расследование привело к неожиданному открытию: на окраску супа повлиял олений мех, из которого были сшиты наши комбинезоны и спальные мешки. В палатке было тесно, мех сильно линял, и, пока варился обед, в кастрюлю набралось столько оленьей шерсти, что суп побурел.

Тем не менее бортмеханик торжественно объявил:

– Пожалуйте к столу!

На лице бортмеханика отразилась вполне законная досада: как это он, бортмеханик, забыл, что у него на самолёте есть такая удобная деталь! А радист не растерялся и заявил, что он записывается в очередь после меня.

Не теряя времени попусту, он поднёс к губам горячую кастрюлю и начал пить прямо из неё, закусывая галетами.

Теперь пурга могла делать что ей угодно.

Так прошло три дня. На четвёртые сутки погода начала улучшаться.

Но как? Бензина маловато. Без горячей воды мотор не запустишь. А в чём греть воду? Нужно не менее шести вёдер.

Чайником перелили бензин и из всех баков в два верхних. После этого сняли с самолёта добавочный девяностолитровый бак. Это оказалась подходящая посудина. Мы наполнили её снегом и начали подогревать паяльной лампой. Дело подвигалось очень медленно. Бак разогревался только внизу, и наши усилия шли впустую.

Тогда начали изобретать дальше.

Сняли с самолёта лист жести, который служил обтекателем правой стороны мотора, согнули из него противень, налили туда смесь масла с бензином, добавили тряпок и подожгли. Получился замечательный костёр. Правда, на этом костре сгорели чехол от радиатора и кожаное пальто бортмеханика, но зато снег начал топиться на славу.

Не прошло и суток, как мы нагрели достаточное количество воды.

Тем временем установилась идеальная погода. Воздух стал совершенно прозрачным.

– Эх, и полетим мы сейчас, как ясные соколы! Не всё нам куропатками сидеть… – заявили мои товарищи, сливая воду в радиатор, но тут же осеклись: не хватило полведра!

Пришлось выливать воду обратно в бак и начинать всё сначала.

Наконец наступила торжественная минута. Вода опять готова. Стараясь не пролить ни капли, осторожно налили её в мотор. На этот раз хватило.

У нас был с собой баллон сжатого воздуха под давлением сто атмосфер. С его помощью нам удалось быстро запустить подогретый мотор.

Ни с чем не сравнима была наша буйная радость в эту минуту. Такую радость, наверное, испытывают потерпевшие кораблекрушение, внезапно увидев землю после долгих скитаний по открытому морю.

Едва дождавшись, пока товарищи заняли места, я дал полный газ, и машина легко и свободно пошла в воздух, охотно набирая высоту.

– Не в первый и не в последний раз! – весело ответили они мне.

Неофициальный блог НАО

Страницы

вторник, 11 декабря 2012 г.

Красива сама идея проведения диктанта! И еще очень интересная выбрана тема "куропачьего чума" для диктанта, запоминающаяся. 

ljudmillar,спасибо! Могу сказать, что я всегда полагаюсь на свою интуицию. Перелистала весь учебник и остановилась именно на этом рассказике. Родом я из поселка Нельмин Нос. Самой не приходилось ночевать в метель в тундре, а вот моим родным - да. Переворачивали нарты, окапывались, ложились поближе к оленям и пережидали непогоду.

Жители Севера — красивые и мужественные люди.

Лена Воронина,Людмила Яковлевна написала, что я оживилась, услышав известие о Тотальном диктанте на ненецком. Это неточное описание. Я невероятно возбудилась и завалила её информацией о том, как это лучше и интересней сделать:-) В том числе, посоветовала сделать номинации, чтобы поощрить участников диктанта. Человеку так мало надо для счастья:-)

Елена Воронина,отдельное слово хочу сказать о детях, которые присутствуют на наших семинарах. В прошлом году их было трое. Мамы-учителя из сел привозят их с собой, и дети вместе с ними учатся). Хочу отметить, что это чудесные дети: спокойные, рассудительные,терпеливые.
Я никогда не поднимаю вопрос о том, чтобы в аудитории не было посторонних. дети - не посторонние. Вспоминаю свою поездку на конференцию в Осло. Саамы считают нормой, когда женщины везде носят и водят за собой детей. Запомнила картину: в вестибюле конференц-зала молодая женщина кормит грудью младенца, а потом вместе с ним идет в зал. Мне кажется, это очень правильно. Как природой заложено - мать должна вырастить и выкормит своего детеныша - так тому и быть.
Наш самый юный участник Виталик Марюев настолько обрадовался значку, который мы ему подарили, что не снимал его со свитера до окончания курсов.

Про куропачий чум не только интересно, но и познавательно, мало ли, пригодится когда, вдруг понадобится переночевать в лесу или в заснеженном поле! :)
А вот народу на диктанте что-то было маловато. На весь округ 20 человек не насобиралось.

Elena Rubric,наверное, Вы не поняли, что диктант задумывался именно для курсантов. Мы не ставили своей целью собирать много людей. Возможно, весной, когда Ирина Валентиновна будет проводить "Тотальный диктант" на русском языке, мы попробуем провести аналогичный на ненецком. Но обещать не хочу ничего. будет день - будет пища.

Людмила, теперь вижу, что это было организовано только для учителей и воспитателей, в первый раз проскочила эту немаловажную подробность. А то удивилась, что поддержка со стороны носителей языка небольшая.

"Язык - душа каждой национальности, ее святые реликвии, ее национальное сокровище" - это слова нашего земляка, ученого, писателя, языковеда Ивана Огиенко (Митрополита Иллариона). Ваши дела - унисон этим замечательным словам.
Снимаю шляпу!

Галина Козаченко, спасибо Вам за добрые слова в наш адрес. На курсы приехали не все учителя и воспитатели из сел. не всех отпустили, ведь в школах учебный процесс шел. Мы каждый год собираемся, потому что понимаем - надо расти в своем мастерстве, иначе за временем не угнаться.

Я зык - это очень важно. Любой народ жив пока жив его язык. Особенно это важно для малых народов с небольшой численностью.
Честь вам и хвала за то что вы ненецкий язык сохраняете, поддерживаете. Увы, часто и учителя грешат, ну скажем так, слабым знанием языка. Увы, в свое время я сталкивалась в школе с тем, что даже учителя русского делали грубейшие ошибки, а уж сколько двоек я поймала от одной русской по национальности, но приехавшей из одной из кавказских республик учительницы, потому что "Такого слова нет! Я его не знаю, значит его нет!". А вот ваши учителя не забывают о поддержании собственного уровня знаний и это радует. Значит и детей научат хорошо.

Привлечение детей - это вдвойне хорошо, чем раньше проснется интерес к знаниям, тем лучше. Увы, сейчас пошла тенденция ограждать детей от серьезных знаний, от научной информации, от взрослых разговоров. А потом сами же жалуются на то, что дети ничего не знают, не понимают и знать не хотят. Один мой учитель в школе говорил "Это не важно, что вы сейчас ничего не поняли. Важно, что запомнили, а поймете когда придет время." Дети запоминают гораздо больше взрослых, их память устроена иначе. Даже если что-то не поняли - это не страшно, главное, что информация осела в голове.

Ира, из твоего пространного комментария выхвачу фразу про учительницу с Кавказа. Сейчас мигрантов, работающих в сфере бытового обслуживания, ЖКХ, соцсфере обязывают сдавать тест на знание русского языка. По стране 250 центров создано, в том числе и у нас в округе. Для тех, кто хочет получить вид на жительство, тест стоит 2,5 тыс.руб. Для других меньше. Много статей на эту тему в прессе. А мне интересно, что слышно у вас?
Как ты считаешь, это благо или очередной неудачный эксперимент правительства?

Не знаю, мне сложно сказать. У нас тут значительная часть местных говорит по-русски с трудом, так что приезжие не выделяются. Опять же, приезжие у нас тут в основном либо с Украины (как отличить хохла рожденного за 100 км от хохла рожденного в Таганроге - вот вопрос?), либо из Армении (как отличить местного армянина из Чалтыря или Нахичевани, едва говорящего по-русски, от армянина из горного села в Армении, говорящего по-русски тем же способом? Ты рецепт знаешь? :) )
Короче говоря, у нас тут этот вопрос не актуален. Точнее, проходить то наверняка заставят всех, но насущной необходимости у нас тут нет. Возможно в местностях, где много приезжих из Средней Азии это и целесообразно, чтобы отсеить совсем уж не говорящих, да.

в ненецких семьях в основном воспитание шло через пример родителей, в непосредственной обстановке, в разговорах взрослых, но было только одно правило не встревать в разговор взрослых. как говорится молча мотай на ус. если дело не должно было касаться детских ушей их просили выйти. много интересного и полезного можно взять из ненецкой традиционной педагогики.

Юлия Александровна,вот Вы и подсказали мне тему для одного супер-познавательного поста - ненецкая педагогика. Кстати, если мне не изменяет память, у Вас есть великолепный доклад на эту тему. Может, адаптируем к ЧУМотеке?

это очень интересная тема

Юлия Александровна, так я жду:-)
Сегодня получила свежий выпуск "Выбора НАО", а там статья о круглом столе по сохранению ненецкого языка Поговорим по-ненецки Там очень много про Вас.
Процитирую кусок, который будет интересен всем:

Замечательная идея диктанта, поддержка интереса к языку, что и говорить! Куропачий чум, наверное, многих людей от холодищи спасал. Показалась смутно знакома техника куропатки по закапыванию, да-да, я также в одеяло зарываюсь, когда холодно. Куропаткам привет!

Evdokia, вот видишь, раньше ты это делала интуитивно, а теперь будешь зарываться по науке, как и положено каждой уважающей себя куропатке:-))

Мне шёл пятнадцатый год. На лето председатель Антипаютинского сельского совета уговорил меня быть ликвидатором неграмотности среди рыбаков на рыбоугодье Тото-Яха. Выдали тетради и учебники нулевого и первого классов. Двадцать молодых рыбаков стали моими первыми учениками. Такова была политика партии коммунистов – ликвидировать неграмотность среди коренного населения.

Моим ученикам было трудно после тяжелой ночной работы усваивать азы грамоты. Но все же они приходили, сонные и усталые, перед выходом в море в комнатку приёмщика рыбы. Садились на пол, на колени клали тетрадки, в непослушные грубые трудовые руки брали хрупкие карандаши и старательно выводили первые буквы, которые я показывала и называла.

Многие из них просто делали вид, что учатся, другие же были примерными учениками. Быстрее всех научились писать и читать Александр Окотэтто, Ямбана Ядне, Тидя Салиндер. Я вела журнал посещаемости и даже ставила им отметки. Парни были молодыми, иногда шутили, а я была очень серьезной девицей и никогда не допускала в свой адрес никаких шуток и вольностей.

Три лета я занималась ликвидацией неграмотности, и сельсовет аккуратно отчитывался о том, что неграмотность среди коренного населения Антипаютинского рыбоучастка ликвидирована. Все это было сплошной липой и очковтирательством.

К этому времени в посёлке Антипаюта уже была утверждена семилетняя школа, но я хотела ехать в седьмой класс Тазовской школы-интерната. Уже тогда понимала, что родители не захотят отпускать учиться дальше, но я твердо решила получить хорошее образование. Трудно было убедить родителей, но все же я добилась разрешения выехать в посёлок Тазовский.

В районном центре училась с седьмого по десятый класс. Конечно же, многие удивлялись тому, что девочка из Антипаюты приехала учиться сюда, но ехать обратно я не собиралась.
Все эти годы видела, как тяжело живётся моему народу, и задумывалась о том, как облегчить жизнь людей, и какую профессию выбрать. Неуемная энергия, чрезмерная честность, кипучий темперамент и высокие стремления сделали из меня активистку, и вскоре я была избрана комсомольским лидером.

С восьмого по десятый класс была секретарем комсомольской организации средней школы-интерната. Усердно собирала комсомольские взносы по две копейки с каждого, организовывала какие-то мероприятия, концерты, походы и сама была примером во всем. Многие молодые люди были пассивны, почти ничем не интересовались, уклонялись от комсомольских поручений и активной общественной жизни. Но официальная идеология оставалась очень сильной, и я, как многие другие, ещё верила в коммунизм.

Беспросветная нищета рыбаков и всех ненцев, отсутствие нормального жилья и невозможность получить специальность из-за отсутствия средств, сплошное пьянство от безысходности, игнорирование властями проблем и интересов людей заставляли меня думать, искать выход из тупика. Тогда, будучи юной девушкой со светлыми устремлениями, я еще не понимала, что эта система не изменится долгие десятилетия.

Но что я могла в свои шестнадцать-семнадцать лет? Если в пятом классе нас, ненцев, было больше половины из сорока трех человек, то в выпускном, десятом, нас осталось всего лишь трое из двенадцати. Учеба в Тазовской школе мне нравилась, но частенько на меня нападала тоска по родителям, по родной тундре и оленям.

На зимние каникулы я старалась выбраться в Антипаюту, чтобы увидеть родителей. Никогда не забыть мне, как в девятом классе я заняла у кого-то десять рублей на авиабилет от Тазовского до Антипаюты и, начиная с конца декабря, в течение десяти дней ходила ранним утром в аэропорт, чтобы улететь в родной посёлок.

Вернувшись в Тазовский с зимних каникул с опозданием, получила выговор от директора и историка Василия Федоровича Хабарова, который сказал буквально следующее: «Велика воля у Нины Ядне. Десять дней ходит в аэропорт, чтобы два дня побыть в Антипаюте!

Какое большое удовольствие и радость получила оттого, что, преодолев все трудности, прибыла в родной чум, к маме, которая одела меня в новые кисы и новую нарядную ягушку.
Наутро папа забил оленя, и мы дружно поели свежий нгайбад (тёплое оленье мясо с кровью), а вечером мама сварила душистое оленье мясо.

Теперь я уже была взрослой девушкой и пыталась помочь маме по хозяйству: ездила вместе с ней за дровами, рубила дрова, таскала лед для воды, чинила рукавички на малице отца, помогала дедушке сушить и молоть табак, в соседнем чуме старалась сделать что-нибудь приятное для бабушки, помогала соседям и друзьям. Быстро пролетели десять зимних дней, и папа снова отвез меня в Антипаюту, попросил аванс в колхозе, чтобы купить мне билет, и я через два дня прилетела в райцентр.

А летом, после очередного класса, по два месяца ждала, когда уйдёт лёд с Тазовской губы, и я поеду на катере в Антипаюту, а дальше – к родителям в Тото-Яху. Там я снова работала ликвидатором неграмотности или же возвращалась в поселок, чтобы заработать денег на дорогу на ремонте школы или детсада.

Многие молодые рыбаки за эти годы с моей помощью научились читать, писать и считать по-русски. Мне всегда обещали заплатить за работу, но каждый раз обманывали. Мои ученики шутили по-доброму, подтрунивали надо мной, некоторые полушутя-полусерьезно сватались, некоторые жалели меня и старались учиться хорошо. Они теряли тетрадки, книжки у них рвались, ломались карандаши.

Сегодня, когда пишу эти строки, почти никого из них нет в живых. Век ненца короткий. Беспросветная нищета, безработица, отсутствие элементарных условий жизни, алкоголизм, пьяные драки, тупиковые ситуации делали своё дело, и каждое лето, когда я приезжала в родной поселок, узнавала о том, что многих земляков уже нет в живых.

Одни умерли от болезней, другие стали инвалидами от тяжелого физического труда, третьих сгубила водка, которую при любой власти привозили в первую очередь в неимоверном количестве на рыбоугодье и в поселок, четвертые сгинули в студёных водах Тазовской губы или на бескрайних пространствах тундры. Лишь единицы, преждевременно состарившись, потеряв всякую веру, доживают дни в своих дырявых чумах или развалившихся бараках посёлка Антипаюта.

В какие-то годы партия и правительство вынесли решение о переселении ненцев в поселки. Были отдельные случаи перехода на оседлость, но тундровой народ так и не получил никакого жилья в поселках. Только в семидесятые годы многие ненцы получили квартиры в старых бараках, а позже были построены в поселке шестнадцать домиков по типу чума (восьмигранники), которые пригодны только для одной семьи, а в них поселяли по две или три семьи.

Я прожила очень тяжёлую жизнь, но ни в какое сравнение не идёт тяжёлая доля моих земляков, которые потеряли своё здоровье, когда в мгновенно промокших кисах ежегодно тёмными холодными ночами в ледяной воде Тазовской губы ловили рыбу для государства. Болезни ног, туберкулез, бронхиальная астма, радикулит сопровождали и продолжают мучить моих земляков. Они не знают отдыха ни днём, ни ночью.

Для того чтобы выжить, хоть как-то прокормить свои многочисленные семьи, они работают на износ и очень рано умирают.

Многим моим сверстникам родители запрещали учиться дальше. Их оставляли в тундре: нужны были помощники для выпаса оленей, шитья одежды, по хозяйству. Девочек, достигших определенного возраста, выдавали замуж по законам тундры: за любого, желательно богатого, ненца. Юношей женили на взрослых женщинах, на возраст не смотрели, лишь бы умели шить и работать по хозяйству.

В седьмом классе я подружилась с русскими девочками из Тазовского. Особенно дружила с Валей Епериной – красивой, умной и серьёзной одноклассницей, которая жила в районе аэропорта. Иногда меня приглашали к ней домой. Как уютно, тепло и спокойно чувствовала я себя там, в семейной обстановке! Её мать Мария Петровна была очень гостеприимной русской женщиной. В это время в семье Вали родились ещё две сестренки: Надя и Люба.

В школе у меня были уже нелюбимые предметы. Случалось так, что Валентина решала задачки и примеры по геометрии и физике за себя и за меня. А я иногда писала сочинения за себя и за Валентину. Так мы вдвоем хорошо закончили Тазовскую школу-интернат. Девочки из далёкого посёлка аэропорта по субботам отпрашивались у родителей к нам в интернат на вечер отдыха, или танцы, как тогда мы их называли.

Тёмные холодные вечера не позволяли девочкам идти домой, и они иногда оставались ночевать с нами. Валентина спала со мной на одной кровати. Но это были редкие случаи, потому что у них в семье были строгие порядки. Сегодня Валентина Васильевна Квашнина, её сестра Надежда Викторовна с мужем Владимиром Николаевичем Верёвкиным работают в Тазовском аэропорту. Это прекрасные люди, которые смогли пронести тёплые человеческие отношения и дружбу со мной через всю свою жизнь.