Картина чума в неаполе в 1656
Кажется зловещим и невероятным, что мы до сих пор находим общее с людьми, которые жили 500 лет назад. Они также сталкивались с болезнями без какого-либо понимания и даже отдаленных надежд на адекватное лечение. На прошлой неделе Папа Римский Франциск шел по безлюдным улицам Рима, которые опустели из-за коронавируса. Он посещал церковь Сан-Марчелло-аль-Корсо, чтобы почтить крест. Предположительно тот же самый, который защищал Рим от чумы в 1522 году.
Сегодня мы вновь находимся под угрозой эпидемии, которая пока одерживает верх и переворачивает наши представления с ног на голову. Даже предпринятые меры, включая карантин, выходят из мучительного прошлого. Из того прошлого, от которого нам досталась большая часть величайшего западноевропейского искусства. Эти шедевры веками нас впечатляли и утешали. Теперь мы можем взглянуть на них по-новому, или даже найти в них практические идеи, как справиться с кризисом.
Смерть и трое ее приспешников едут по миру, сокрушая под копытами своих лошадей, как правителей, так и простых крестьян. Эта гравюра на дереве наглядно иллюстрирует 6 главу Откровения Иоанна Богослова и определяет трех самых страшных убийц человечества: войну, голод и эпидемию. Дюрер отошёл от привычного представления Смерти в виде ухмыляющегося скелета с косой, он изобразил Смерть в виде худого бородатого старика с трезубцем. Всадник с весами воплощает собой голод. С мечом — войну. А самый дальний лучник представляет собой мор. Потому что стрелы чумы поражают незримо, как будто на расстоянии, без предупреждения. В мире Дюрера этого всадника боялись больше всего.
Каждый город в ранней Европе страдал от повторяющихся эпидемий, которые могли убить 10-50% населения. Считается, что по крайней мере половина жителей Неаполя — более 200 000 человек — умерли от чумы в 1656 году. Картина Розы — репортаж с линии смерти. Она может показаться чрезмерной в жутком преувеличении: новорожденный ребенок подписывает соглашение со Смертью, признавая, что человеческое существование несчастно и кратко. Смерть — это ужасающий скелет с крыльями, которые проступают сквозь мрачную тьму картины.
Роза пережил чуму 1656 года, но потерял своего маленького сына, а также брата, сестру, ее мужа и пятерых детей. Младенец на картине — тот самый молодой сын живописца, Розальдо, принимающий власть смерти.
Эта картина — трогательное признание отчаяния. Старик молится за своего сына и самого себя, в надежде пережить эпидемию. Тициан нарисовал этот сумрачный образ, когда Венеция была разорена чумой. Он изображает себя полуголым, распластанным перед Девой Марией, обнимающей тело мертвого Христа.
Скуола Сан-Рокко свидетельствует о страданиях Венеции, несмотря на все ее усилия. Туристы ежедневно слетались в Венецию, чтобы увидеть картины Тинторетто. Но когда текущий карантин будет закончен, стоит остановиться на той самой лестнице, которую Дзанки погрузил в атмосферу разрушительной чумы 1630 года.
Бубонная чума отразилась на многих величайших произведениях мира. Хендрикье Стоффельс стала одной из ее жертв. Она чувственна и жива на портрете, сделанном ее возлюбленным, Рембрандтом. Мягкие темные глаза создают ощущение близости и откровенности. Стоффельс была домработницей овдовевшего Рембрандта прежде, чем стала его партнером в жизни и бизнесе. От Рембрандта у нее была дочь, и она приняла на воспитание его сына Тита. После того, как живописец обанкротился, она стала его деловым представителем и держала его на плаву. Эта картина является свидетельством их любви.
А затем, в 1663 году, корабль из Алжира принес чуму в Амстердам, и Стоффельс стала одной из ее жертв. Именно ее потеря способствовала трагедии и мукам, которые мы видим в последних автопортретах Рембрандта.
Римский солдат Себастьян, приговоренный к расстрелу из стрел с близкого расстояния за свои христианские убеждения, был защитником от чумы, а также гомоэротической иконой. Живопись Хонтхорста сумела объединить оба элемента. Его родной Утрехт, в Нидерландах, был поражен чумой в 1620-х годах. Эта картина страстно изображает святого как вдохновляющего героя чудесного выживания. Стрелы, глубоко вонзившиеся в его плоть, выглядят так же фатально, как бубоны (увеличения в лимфоузлах), — но Себастьян был вылечен от этого тяжелого испытания. Бледная кожа, темная обстановка и интенсивное насилие этого образа вдохновлены Караваджо, чье искусство взволновало Хонтхорста, когда он отправился в Рим.
Новости о ежедневном росте числа инфицированных коронавирусом не радуют. Если бросить взгляд в историю, станет ясно, что и люди более ранних эпох сталкивались со вспышками эпидемий и стремительного распространения заразных болезней.
Вы в недавнее время не посещали регионы повышенного риска, такие как китайская провинция Хубэй, Венеция или Ломбардия? Не важно! По телевизору показывают людей в масках в общественных местах, перекрытые улицы, закрытые здания и офисы, изолированные боксы для зараженных и круизные лайнеры на карантине. Мир явно охватил страх, что из поначалу локальной эпидемии может развиться неконтролируемая пандемия.
Закрытие города и обязательное извещение
Разновидность чумы, эпидемия которой началась в Монголии в 1325 году, в 1347 году через китайский Шелковый путь проникла из Восточной Азии в регион Черного моря — на Крымский полуостров, в лагерь татар, которые осаждали генуэзскую Кафу (сегодня — Феодосия). Трупы скончавшихся от чумы татары катапультировали в осажденный город, и таким образом быстро распространяющаяся зараза с моряками попала на генуэзские торговые суда, а с ними — в Константинополь, Мессину на Сицилии, Венецию и Пизу, а также во французский портовый город Марсель. Чума неустанно продвигалась дальше — в Неаполь, Флоренцию и Рим, она была завезена в ряд областей Франции и остальной Европы.
Чтобы совладать со вспышкой эпидемии чумы, закрывались городские ворота, а жители с признаками болезни должны были являться в магистрат. Больных либо изолировали в их собственных домах, либо помещали в чумные госпитали.
Уксус как средство для дезинфекции и отпугивания насекомых
Узнать, как мыслили снова и снова сталкивавшихся с эпидемиями чумы медики Средневековья, можно из труда Consilium de Peste, написанного в первой половине XV века итальянским врачом Саладином Ферро фон Асколи (Saladin Ferro von Ascoli). Розмари Дилг-Франк (Rosemarie Dilg-Frank) перевела его в рамках диссертации по истории фармацевтики.
Кроме этого, необходимо было протирать уксусом лицо и нос, еду тоже рекомендовалось готовить с уксусом, а напитки — с кислыми соками лимона или граната.
В многочисленных врачебных книгах раннего Нового времени Acetum prophylacticum, Acetum Antisepticum или Acetum aromaticum фигурируют как средство для профилактики чумы и других заразных болезней. Смешанный с эфирными маслами уксус использовался для предотвращения заражения. С одной стороны, ароматические уксусные растворы рассматривались как репелленты, а с другой, из-за уксусной кислоты, — как предшественник дезинфицирующих средств.
Изоляция и карантин
В Венеции в 1486 году был основан первый государственный орган здравоохранения — Магистрат для здоровья (Magistrato alla Sanità), который во время вспышки чумы имел право вводить жесткие меры. Здесь принимались правила организации лазаретов, ограничения торговли, размещения иноземцев, общения с бродягами, издавались предписания для врачей и аптекарей.
Показательный пример работы этого венецианского органа дает медик и гигиенист Эрнст Роденвальдт (Ernst Rodenwaldt, 1878-1965) в своей работе об истории искоренения чумы в Венеции в XVI веке. Ключевым моментом в защите от чумы была изоляция больных в лазарете, а также обеззараживание в течение 40 дней товаров, к которым, как считалось, могли пристать возбудители заболевания. Прибывающие иноземцы, а также животные с длинной шерстью должны были помещаться на 40-дневный карантин, прежде чем им разрешалось въезжать в Венецию.
Рулоны тканей, ковры, одежда, шкуры, шерсть, кожа, перья и перины должны были проветриваться на протяжении нескольких недель, причем каждый день их переворачивали. Товары на продажу вынимали и тюков и мешков и проветривали, животных с короткой шерстью окунали в воду на отмели у берега, птицу опрыскивали уксусом.
Особенно строгие меры касались обращения с личными вещами скончавшихся от чумы, если они не уничтожались, как матрасы, покрывала или одежда. В домах жертв чумы жгли сильно пахнущие смеси из мирры, смолы и серы, прежде чем помещение снова отдавалось под жилье.
Во время вспышек других инфекционных заболеваний, например, холеры, в более поздние века принимались схожие меры.
Обязательные извещение и регистрация, обязательные изоляция и карантин, обеззараживающие мероприятия, а также ношение масок и защитной одежды — и сегодня это неотъемлемые меры защиты от инфекционных заболеваний, против которых не существует ни профилактической вакцины, ни действенного лекарства.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Эти истории позволяют понять, какое влияние на европейское искусство оказала Черная Чума и последовавшие за ней эпидемии. Они повернули его лицом к жестокости, страданию, садизму, безумию и мракобесию. Иконографическая продукция, служившая заклинанием от бедствия, была своего рода реакцией на страх, перерастающий в безысходность. Чума была непризнанным источником вдохновения с XIV по XIX в., начиная с флорентийских фресок в Санта-Кроче до картин Гро и Гойи ("Чума в Джаффе" и, соответственно, чумной "Госпиталь"). Можно почти с уверенностью утверждать, что Пляски смерти появились во время всеобщей эпидемии 1348 г., а их расцвет приходится на период XV–XVIII вв., когда чума представляла для человечества смертельную угрозу. Связь между чумой и сюжетом Плясок смерти подтверждается тем, что заказы на эту тему исходили обычно из городов или лиц, пострадавших от чумы. "Пляски смерти" Голбейна Младшего (1530 г., Лондон, кстати, художник сам стал жертвой чумы тридцать лет спустя) выдержала 88 изданий с 1830 по 1844 г. Этой же теме посвящены гравюры итальянца Стефано Делло Белла (около 1648 г.). Они отражают события во время чумы в Милане в 1630 г.: смерть уносит младенца, толкает в могилу старца, сбрасывает в колодец юношу и убегает в обнимку с женщиной.
С убийственным реализмом художники изображают ужасы чумы и кошмар, который довелось пережить их современникам, неизменно подчеркивая при этом быстротечность кончины и все самое отвратительное, бесчеловечное и гнусное, что несла с собой эта зараза. Некоторые сюжеты повторяются во многих произведениях, например, ребенок, прильнувший к груди умершей матери. Он изображен у Рафаэля, Доменикино, на двух полотнах Пуссена, на первом плане композиции Тьеполо и др.
По жестам и позам изображенных на картинах персонажей можно догадываться о зловонии, исходящем от трупов: один, зажав нос, отворачивается от умирающего, другой, без сомнения, лекарь, подходит к больному, держа у носа платок. На многих картинах, в том числе и Пуссена, сюжет с ребенком на хладном теле матери дополнен третьим персонажем, который, закрыв нос, уводит ребенка прочь.
Наконец, художники постарались воссоздать в своих произведениях атмосферу ужаса перед лицом стольких смертей, невообразимого смешения живых и мертвых. Улицы буквально усеяны гниющими трупами, которые не успевают убирать. Повозки или лодки, переполненные мертвецами, трупы, привязанные к хвосту лошади или зацепленные крючками, переполненные лазареты, где мертвые лежат рядом с живыми в такой тесноте, что можно ходить по головам. Эти сюжеты переходят из одной композиции в другую. Так, на известной "Базарной площади в Неаполе" в 1656 г. Спадаро изобразил без всяких прикрас страдания и агонию умирающих, раздутые гниющие тела, крыс, пожирающих внутренности трупов, человека, несущего на своих плечах тело умершего и т. п. Художественному представлению чумы вторят реляции того времени и литературные произведения, например, описание чумы у Скудери:
Живые и мертвые вместе лежат,
Земля их покрыта телами,
Пустые глазницы в небо глядят,
С земными покончив делами…
Оценивая изобразительное искусство XVI–XVII вв., можно сказать, что итальянские мастера и художники, жившие в Италии (например, Пуссен), большое внимание уделяли теме эпидемий, которые свирепствовали в те времена на полуострове. "Сцены чумы" были излюбленным сюжетом Кастильоне (около 1650 г.), который безусловно был знаком с произведением Пуссена "Чума филистимлян", созданным во время эпидемии 1630 г. То же можно сказать и об испанском искусстве. Полотна Вальдеса Лаола "Два трупа" и "Смерть, окруженная знаками человеческого тщеславия" созданы мастером, который пережил в 1649 г. ужасающую чуму в Севилье, унесшую 60 000 жизней из 110 или 120 тысяч населения города. Не потому ли для "золотого века" испанского искусства характерны горы черепов, море крови, смерть и позеленевшие тела с выпученными глазами, что на славную, но хрупкую страну одна за другой накатывались волны эпидемий?
5. Трус или герой?
Чтобы понять психологию людей, переживших эпидемию, следует выявить еще один важный фактор: во время таких испытаний неизбежно происходит "расслоение" среднего человека. Можно проявить себя либо героем, либо трусом, и третьего не дано. Мир золотой середины и полутонов, в котором мы живем в обычное время, мир, где чрезмерные добродетель или порок считаются анормальными, внезапно разрушается. На людей направлен яркий свет, безжалостно обнажающий их сущность: многие обнаруживают гнусность и трусость, другие - святость.
Хроники того времени свидетельствуют бесконечное число раз об этих двух сторонах реальности. Де Венет рассказывает о чуме 1348 г. во Франции: "Во многих малых и больших городах пораженные страхом священники убежали". Во время чумы 1539 г. в Виттенберге Лютер с сожалением пишет:
"Они все убежали один за другим и едва ли можно было найти кого-нибудь для утешения больных и ухода за ними. Я полагаю, что самая страшная чума - это страх, который дьявол вселил в сердца этих несчастных. Страх помутил их рассудок, и они спасаются, бросая семьи, родственников, отцов. Нет сомнения, что это наказание за чрезмерную алчность и пренебрежение Евангелием".
В 1596 г. священнослужитель со всей семьей покинул Сантадер и уехал и деревню. В Бильбао в сентябре 1599 г. священники отказались причащать больных чумой в госпитале, и те умирали без последнего благословения, к "великому неудовольствию всего населения". Манцони, рассказывая о чуме 1630 г. в Милане, констатирует "бездействие или бегство многих облеченных властью лиц, на которых возложена ответственность за безопасность в городе". В Неаполе 1656 г. с начала эпидемии кардинал-архиепископ запретил священникам уезжать из своих приходов и принял меры для усиления духовной поддержки больных. Сам же скрылся в монастыре Св. Эльмо, где пробыл до окончания эпидемии. В 1720 г. в Марселе каноники аббатства Св. Виктора молились за общее спасение, отгородившись от мира толстыми монастырскими стенами. Авторы книги "Марсель, мертвый город" пишут: "Большинство отцов города и мещан бежали: каноники собора, приходов Сен-Мартэн и Аккуль, дворяне, приходские и квартальные комиссары, купцы, лекари, адвокаты, прокуроры, нотариусы бросили своих прихожан, пациентов и клиентов, свои обязанности и дела". Вот обвинение одного из современников:
"К стыду священников, каноников и сельских монахов, можно сказать, что с той поры, как наместники Божьи подались в бегство, треть больных умерло без причастия, к великому сожалению его преосвященства".
С горечью и сожалением наблюдали за бегством те горожане и священнослужители, кто остался (быть может, за неимением возможности уехать). Впрочем, они полагали сами и уверяли в этом других, что смерть не обойдет беглецов. Лютер в своем трактате от 1527 г. о том, следует ли бежать смерти во время чумы, пишет: "Сатана пускается вдогонку за убегающим и поражает оставшегося, так что никто от него не скроется". Тем же духом проникнута английская гравюра XVII в., на которой скелеты, вооруженные стрелами, преследуют повозку с беглецами, тщетно пытающимися убежать из зараженного города. Каноник из Бусто-Арсицио поучает:
"Дурно поступает тот, кто хочет укрыться от десницы Господней и Его наказания. Никто из бежавших от чумы из Бусто не может рассчитывать, что легко отделается. Одни из них умерли тяжелой смертью, другие были наказаны, оставшись калеками, третьи понесли наказание неудачами в делах или тем, что потеряли состояние. Это предупреждение, сделанное Богом… не избегать испытаний, ниспосланных небом, потому что все равно за все нужно платить ценой собственной жизни".
Подобные внушения и гравюры с изображением Плясок смерти, выбирающей свои жертвы без всяких различий, вряд ли могли помешать массовому исходу людей. Во всяком случае, многие из оставшихся помышляли только о самосохранении, не ухаживая даже за больными родственниками.
Рефреном звучат слова авторов хроники о том, что больные брошены и за ними не ухаживают ни родственники, ни друзья, ни соседи. Вот что пишет некий каноник об Авиньоне 1348 г.:
"…Отец не приходит к сыну, мать к дочери, брат к брату, сын к отцу, друг к другу, сосед к соседу, партнер к партнеру. А если и приходит, то только затем, чтобы вместе умереть…"
А теперь свидетельство Боккаччо:
"Бедствие повергло сердца людей в такой ужас, что брат бросал брата, дед внука, сестра брата, часто даже жена мужа. Но что еще ужасней и почти невероятно, так это то, что отцы и матери избегали навещать детей и помогать им, как будто они были чужие".
Ломбардский каноник, переживший в 1630 г. чуму в Бусто, тоже утверждает, что если брат, сестра, мать или отец заболевали, то другие домочадцы избегали его, как "черт ладана, или как если бы они были язычниками либо гугенотами".
То же поведение людей было, по мнению Дефо, характерно для Лондона в 1665 г.
"Это было время, когда собственное здоровье настолько занимало людей, что некогда было думать о несчастиях других… Главным принципом жизни стал инстинкт самосохранения. Дети бросали родителей, даже если те были в самом плачевном состоянии, и, правда реже, родители делали то же самое в отношении детей".
Картина повторяется в 1720 г. в Марселе, где было брошено множество детей:
"Это были дети, бесчеловечно выгнанные в одних лохмотьях на улицу родителями, у которых страх подавил все естественные чувства и превратил их в диких убийц тех, о ком они с гордостью раньше говорили, что дали им жизнь".
Почему все хроники говорят об этом? По-видимому, они отражают поведение терзаемых страхом людей, которое было типичным для любого города и времени.
На фоне пандемии коронавируса 2020 года в обществе проснулся интерес к аналогичным событиям, имевшим место в прошлом. При этом выяснилось, что многие довольно смутно представляют себе историю собственного государства.
При обсуждении великих эпидемий прошлого в Рунете довольно часто звучит мнение, что Россия пострадала от буйства инфекций меньше, чем, к примеру, страны Европы. Утверждается, например, что эпидемии чумы, уничтожавшие от 30 до 60 процентов населения Старого Света, практически не сказались на России.
Это неверно. Чума не просто нанесла серьезный ущерб, но и изменила ход истории Российского государства.
Вместе с тем эпидемия в Киеве была локальной вспышкой, не получившей серьезного распространения. Более суровые испытания были впереди.
Начавшись в Монголии, эпидемия шла на Запад вместе с купцами и воинами. Добравшись до Золотой Орды, зараза через Крым добралась в итальянские земли, а затем охватила весь Старый Свет.
Парадокс состоит в том, что на пути в Европу чума лишь слегка затронула русские земли, несмотря на зависимость Руси от Золотой Орды.
На обратном пути в Новгород владыка почувствовал себя плохо. Он скончался в обители Архангела, при устье реки Узы, впадающей в Шелонь, 3 июля 1352 году.
Гибель великого князя и его наследников
Вслед за Псковом эпидемия поразила и Новгород. Белоозеро и Глухов вымерли почти полностью.
В конце концов чума дошла до Москвы. Главной ее жертвой стал сын Ивана Калиты, великий князь Московский Симеон Гордый. Он умер 27 апреля 1353 года, находясь в полном отчаянии. Князя страшила не собственная смерть, а то, что в марте 1353 года чума унесла жизни двух его маленьких сыновей — Ивана и Симеона. В итоге умирающий Симеон Гордый написал завещание, не имевшее аналогов — власть и все свое имущество он завещал жене для передачи сыну, в том случае, если супруга является беременной.
Надежды князя не оправдались, княгиня Мария Александровна не была беременной. В итоге власть перешла к брату Симеона Ивану Ивановичу Красному, чей сын Дмитрий Иванович разобьет ордынцев в Куликовской битве и получит прозвище Донской.
В 1654 году на Россию обрушилась новая масштабная эпидемия чумы, охватившая Москву и целый ряд других русских городов. По сути, в течение трех лет страна пережила две вспышки заболевания — первая охватила Москву, центральную часть России, затем распространилась на Казань и Астрахань. Вторая вспышка в 1656-1657 годах затронула низовья Волги, Смоленск и снова Казань.
Царь Алексей Михайлович находился с войскам, а его жену и детей патриарх Никон уже после первых смертей в Москве вывез в Троице-Сергиев монастырь. Там же спасались и другие представители знати.
Вскоре в Москве начались паника и массовое бегство. Для нераспространения заразы дороги, ведущие из города, блокировали войсками. В самой столице все погрузилось в хаос: на улицах валялись трупы умерших, банды мародеров, которые не боялись ни стражи, ни чумы, грабили брошенные дома элиты и торговые лавки. Бежавшие из Москвы купцы и ремесленники приносили болезнь в другие города.
Спад эпидемии в столице наметился в конце осени 1654 года. Но представители элиты в Москву не спешили. Патриарх прибыл лишь 3 февраля 1655 года, царь Алексей Михайлович — неделей позже.
Данные о жертвах в различных источниках крайне противоречивы, однако современники заявляли, что смертность была чрезвычайно высокой. В масштабах страны речь может идти о сотнях тысяч человек.
В 1770 году, в период русско-турецкой войны, вместе с товарами и трофеями из Османской империи в город пришла чума.
Город к тому времени перестал быть столичным, а потому чрезвычайных мер для борьбы с чумой сразу принято не было. Более того, главнокомандующий Пётр Салтыков, московский гражданский губернатор Иван Юшков и обер-полицмейстер Николай Бахметев предпочли вообще уехать из города. Среди москвичей прошел слух, что избавить от чумы может прикосновение к Боголюбской иконе Божьей матери. У храма, где находилась икона, началось столпотворение. Московский архиепископ Амвросий, понимая, что это может не спасти, а погубить москвичей, запретил молебны, а икону повелел спрятать подальше от глаз страждущих.
15 сентября 1771 года недовольные верующие подняли бунт, который быстро превратился в вооруженное восстание. 16 сентября мятежники схватили и убили архиепископа Амвросия. Начались грабежи и погромы, коснувшиеся в том числе больниц и карантинных домов. Врачей, пытавшихся остановить эпидемию, зверски избивали. Московский гарнизон во главе с генерал-поручиком Петром Еропкиным с огромным трудом отразил атаку на Кремль. Остановить бунт удалось лишь после того, как были убиты около 100 мятежников.
Согласно отчётам, предоставленным Орловым в Государственном совете, с момента начала эпидемии до конца ноября 1771 года в Москве от чумы умерло порядка 50 тысяч человек.
С развитием медицины вспышки чумы в регионах центральной России удалось прекратить. Что касается южных областей и Средней Азии, то там это заболевание было взято под устойчивый контроль в период СССР с созданием имеющей широкие полномочия санитарно-эпидемиологической службы.
Общеизвестно, что чудо происходит регулярно три раза в год.
Первым из них является 19 сентября, день мученической смерти святого, это также день покровителя Неаполя.
Второе случается в субботу перед первым воскресеньем мая, поэтому может иметь место 30 апреля, если 1 мая приходится на воскресенье.
Третий раз событие происходит 16 декабря.
Разжижение крови происходит обычно в эти дни между 11 утра и полднем. 19 сентября церемония проходит полностью в главном соборе, в то время как в двух других случаях организуется шествие, и кровь разжижается на улицах города.
Неаполитанцы считают огромным бедствием, если не произойдёт разжижение, или случится его задержка. Задержка предвещает год общих невзгод, в то время как несостоявшееся разжижение ознаменует приход катастрофического события.
Не каждое чудо одинаково информативно.
Обычно неаполитанцы полагают, что чудо 19 сентября, когда церемония проходит полностью внутри собора, является благоприятным непосредственно для города, в то время как в двух других случаях оно относится более к Кампания, Италии и Миру.
За сотни лет было предложено несколько объяснений происходящего, от полного признания чуда до похожих физико-химических феноменов. Окончательного же слова пока не сказал никто.
Факт разжижения крови документально зафиксирован впервые 17 августа 1389 и с тех пор повторяется регулярно в мае и сентябре. В Архиве Каноников перечислены все даты, когда чудо произошло с опозданием или не произошло вовсе.
В прошлом веке чудо не произошло или задержалось несколько раз. Судите сами, важные это были события, или нет.
Сентябрь 1939 года, не произошло – вспыхнула Вторая мировая война.
Май 1940 года, не произошло - 10 июня Италия вступила в войну.
Сентябрь 1943 - произошло с опозданием в годы нацистской оккупации и массовых бомбардировок американской авиацией.
Сентябрь 1973, не произошло, в Неаполе свирепствовала холера.
Май 1976 года, чудо не произошло. В самом Неаполе ничего особенного не случилось, но впервые за всю историю итальянское правительство официально стало разрешать женщинам аборт в некоторых случаях, а в 1978 году аборты были окончательно легализованы.
Сентябрь 1980 года, не произошло - в ноябре этого года в Неаполе было землетрясение силой 6,5 баллов по Рихтеру, погибло почти 3000 людей в Кампании, около 8800 получили ранения и 280 000 остались без крыши над головой. Некоторые строения и поселения и теперь, через 35 лет, всё ещё не отстроены.
Что касается чуда от 16 декабря, то оно связано с важным историческим событием. В 1631 году после более ста лет бездействия Везувия, произошло одно из самых сильных извержений в истории этого вулкана, когда тысячи людей погибли в результате извержения, и целые деревни были сметены с лица земли. В то время, как это всегда принято в Неаполе в случае серьезных бедствий, в город привезли мощи святого и устроили процессию (извержение было 16 декабря), во время шествия разжижилась кровь, и на следующий день после шествия извержение значительно уменьшилась, не вызывая больше повреждений. С тех пор чудо повторяется в тот же самый день. В том месте, где кровь разжижилась, был возведен памятник Святому Януарию, указывающему рукой на Везувий, жестом успокаивающего вулкан и останавливая извержение.
В 1944 году, во время последнего извержения вулкана на сегодняшний день, была организована процессия, и когда она проходила мимо памятника, снова произошло чудо, и снова угасло извержение.
Иногда устраивались шествия и вне привычных дат. Так было во время чумы 1656 года, и чудо произошло, и во время различных других эпидемий, когда кровь не всегда разжижалась. Последний раз событие случилось в 1979 году, когда в город попал синцитиальный вирус, который вызывал смерть новорожденных. Во время шествия произошло чудо, и на следующее утро уже не было новых случаев детей, пострадавших от вируса.
Как это часто бывает, во время визита важных персон в Неаполь, архиепископ показывает им мощи святого и происходит чудо, но не всегда. Среди людей, перед которыми кровь не разжижилась, были Умберто I и Витторио Эмануэле III (второй и третий короли Италии, и единственные короли, котором были показаны мощи). Неаполитанцы часто говорят, что Святой Януарий не одобрил переход власти монархии от Бурбонов к Савойе. Не произошло чуда и во время визитов Папы Римского Пия IX и Папы Римского Иоанна Павла II.
Официальная позиция католической церкви вообще была достаточно сложной в отношении таких чудес. В 1700 году была даже издана папская булла, запрещающаю под страхом отлучения от церкви публичную демонстрацию и поклонение пузырькам, содержащим кровь. В конце концов Церковь подтвердила разжижение крови, но официально считает его чудесным событием, но не чудом. Разница между событием и чудом достаточно простая. Чудесное событие имеет логическое объяснение, научное или естественное, даже если на сегодняшний день его не предоставили в убедительной форме. А настоящее чудо является сверхъестественным явлением, которому, согласно Церкви, не может быть найдено никакого объяснения на Земле.
Традиция гласит, что одновременно с разжижением крови в ампулах становится более яркими красное пятно крови, находящееся на скале в Поццуоли, где был обезглавлен Святой Януарий. Официально епархия никогда этого не объявляла.
Оставь бугагашки, всяк сюда входящий!
В огромных пещерах Фонтанелле площадью около 3000 кв. м находятся останки более чем 40 000 людей. В основном — кости умерших в годы Великой чумы 1656 года, когда было создано это кладбище, а также в результате эпидемии холеры 1836 года.
Если по-научному, то кладбище Фонтанелле — это оссуарий (не путать с не менее страшной белорусской метал-группой с аналогичным названием). Огромные залы в естественных пещерах у холма Матердей, что на северо-западе Неаполя. Несмотря на свою историю — а там лежат преимущественно жертвы чумы и холеры — доступ в это зловещее место открыт и даже бесплатен. Последнее сам по себе удивительный факт для Италии, ну да ладно. Ежедневно, с 10:00 до 17:00 туристы и просто все те, кто почему-то неровно дышат к мертвецам подымаются к неаполитанским холмам, дабы прикоснуться к прекрасному — чумным костям своих менее удачливых собратьев. Прикоснуться в данном случае не есть красивый оборот — в отличие от, к примеру, парижских катакомб, кости здесь лежат чуть ли не под ногами (есть один такой зал), и вообще в шаговой доступности. Факт сам по себе ошеломительный и даже оскорбительный для всякого православного человека, но просто держите в уме то, что неаполитанцы к смерти относятся совсем не так, как это принято у нас. Для них культ почитания мощей выражается в тесном общении с их близкими и даже после смерти последних, поэтому вид человеческих останков неаполитанцы не находят страшным или отвратительным. И более того — к костям у них есть практический интерес: им чудится, к примеру, что в хороший день мертвецы могут им подсказать выигрышную комбинацию в лотерее!
Единственно место в Италии, где не делают селфики
Не будет считаться ошибкой, если вы решили начать свое изучение Италии именно с Неаполя. Но прежде чем вы решите приехать в этот город, вам будет полезно узнать кое-что о нем — вне того, что обычно пишут о Неаполе в рекламных проспектах. Что-то, что узнали шакалы на собственной шкуре!
В целом это место выглядит… поучительным, что ли. С одной стороны вызывает большое уважение то, что в свое время люди потратили много сил и времени, чтобы навести здесь порядок, собрать все эти кости и хоть как-то их упорядочить. С другой стороны — все это безумно странно… и страшно. Культ смерти, глубоко языческий и чуждый нам, жив в Неаполе и сегодня, и продолжает пугать всех приезжих. Но кто скажет, что это не может быть таким притягательным? Только тот, кто планирует жить вечно. А таких, как мы уже знаем, в одной только Фонтанелле 40 000 душ.
Читайте также: