Лепра в сергиевом посаде

- Когда я заканчивал институт в Ростове, видел там, в лепрозории, тяжелейших больных. Все - изуродованные, заживо гниющие, тело в страшных язвах, жуткий запах . И мне стало ужасно жалко их, захотелось помочь. Вот с тех пор я этим и занят.
Изучение проказы привело профессора к удивительным результатам: всех своих больных Николай Михайлович вылечил и именно поэтому оказался теперь "не у дел".
Как удалось профессору Голощапову управиться с недугом, который до сих пор во всем мире считается одним из самых тяжелых? Николай Михайлович рассказывает об этом на редкость убедительно и доступно.
- Проказу, туберкулез и некоторые другие заболевания вызывают микобактерии. Чем они отличаются от остальной инфекции? Это микроб, который покрыт восковой оболочкой. Она его бережет - сидит в ней, как в шубе. А потому этот микроб особенно живуч: во внешней среде не погибает, для лекарств труднодоступен. Еще четверть века назад ученые говорили: болезни будущего - это микобактериозы, то есть заболевания, вызванные именно такими микробами "повышенной прочности".
Берясь за лечение проказы, я понимал: надо искать средство, которое бы не просто боролось против хорошо защищенной "палочки" микроба. Надо, чтобы сам организм боролся как можно активнее. И помочь тут должна иммунная система. Самый низкий уровень иммунной защиты - у больных ВИЧ-инфекцией. Чуть выше - у больных лепрой. Еще чуть выше - у больных туберкулезом. В основе всех этих болезней - разрушение иммунной системы.
Теперь слушайте внимательно: говорю самое главное. Классические микобактериозы - лепра и туберкулез - во всем мире лечатся одними и теми же лекарствами. Нет ни одного лекарства для лечения проказы, которое не годилось бы для лечения туберкулеза. Потому что бактерии в обоих случаях - похожи, "близкие родственники". Так вот, заканчивается 23-й год, как мы лечим больных только своими препаратами, которые изготовляем тут же, в лаборатории. Не применяем ни одного из тех лекарств, которые используют в мире для лечения от микобактерий. И уже 23 года от нас уходят вылеченные больные. Мы наблюдаем их всю жизнь. И за все эти годы ни один человек не вернулся к нам с рецидивом заболевания.
- Расскажите, пожалуйста, чуть подробнее о ваших препаратах: в чем их отличие от традиционных противотуберкулезных лекарств?
- Наши препараты - иммуномодуляторы с антимикобактериальной активностью. А суть в том, что они объединили в себе два свойства: одновременно нападают на микроб и усиливают иммунную систему. Ведь главный недостаток большинства противотуберкулезных препаратов в том, что они (как и множество других лекарств) - иммуносупрессоры, то есть подавляют иммунную систему. Получается, что сам организм - уникальное творение природы! - исключается из борьбы с болезнью. Разве это не безумие? Наши лекарства, наоборот, помогают иммунной защите. На основании многолетнего опыта я утверждаю: лепра сегодня стопроцентно излечима, независимо от стадии заболевания. И второе: бояться проказы нет оснований. У нее очень низкая "заразительная" способность. Чтобы заболеть, надо очень тесно общаться с больным: вместе есть, пить, спать. И даже при таком контакте может заболеть всего три - пять процентов людей.
- И что же, можно "забыть" о лепре?
- Самой лепры можно не слишком бояться - это очень редкое заболевание. Но сейчас "проснулись" другие микобактерии. Почему? У многих людей ослаб иммунитет. Почему растут иммунодефициты? Потому что в крупных городах бешеный ритм жизни, плохие экологические условия, огромная нагрузка на психику, постоянное напряжение. Все это приводит к хроническому стрессу. А он неминуемо чреват угнетением иммунной системы.
- И подъем туберкулеза тоже связан именно с этим?
- В значительной мере. Сейчас во всем мире ежегодно заболевают туберкулезом 10 - 11 миллионов человек. Умирает от туберкулеза больше, чем от СПИДа, малярии и всех тропических заболеваний, вместе взятых. Надо лечить туберкулез? Надо. Появляются новые антибиотики. Но бактерии очень быстро к ним приспосабливаются, возникает устойчивость к лекарствам. Значит, нужны принципиально другие препараты. И есть непременное условие: противотуберкулезные лекарства не должны подавлять иммунную систему.
- Николай Михайлович, насколько я понимаю, проблема лепры и проблема туберкулеза несопоставимы по масштабам: проказа - заболевание редкое, эпидемия туберкулеза угрожает миллионам людей. С другой стороны, эти болезни - "близкие родственники". Ваши препараты за много лет доказали свою эффективность при лечении лепры. Почему их не используют широко в лечении больных туберкулезом?
- Этот вопрос - не ко мне. Я ходил к министрам, к депутатам. Всем популярно объяснял: микобактерии при лепре и туберкулезе - похожи. Лекарства, которыми мир лечит эти заболевания, - одни и те же. Мы 20 лет вылечиваем больных лепрой. Так давайте попробуем наши препараты в противотуберкулезных учреждениях и посмотрим на результаты. Один депутат пытался мне помочь, обратился к Валентине Матвиенко. Она дала указание в соответствующие ведомства: "Заслушать, рассмотреть, внедрить. " Прошел год. Мне даже никто не позвонил. В декабре 1999 года, после повторного обращения, Матвиенко снова пишет: "В течение пятнадцати дней рассмотреть. " В ответ - молчание. И в третий раз писали запрос. Результат все тот же. Ладно. Правительству это не надо. Решил обратиться в Думу. Пришел и говорю: "Послушайте, по регионам направляются огромные средства на закупку импортных противотуберкулезных препаратов. Ну, давайте используем хоть минимум наших препаратов - и сравним результаты лечения". Мне ответили: "Николай Михайлович, что ж вы такой наивный. На местах с каждой такой закупки имеют маржу. А что они от вас получат?" - "От меня - ничего, кроме препаратов". - "Ну вот видите. О чем же говорить. " Я и не знал, что такое "маржа", потом только все понял.
- Ваши препараты можно считать официально признанными?
- Конечно, они прошли все необходимые испытания, внесены в государственный реестр, то есть официально рекомендованы к применению.
- Есть опыт их использования при лечении туберкулеза?
- Один из препаратов - изофон - применяли в Центральном противотуберкулезном госпитале в Пушкино, в двух тюрьмах (Тверской и Ярославской), в Минском медицинском институте. Везде получены хорошие результаты. Я уверен, что было бы особенно полезно профилактически давать наш препарат хотя бы медикам в противотуберкулезных учреждениях. Ведь заболеваемость у них - в десять раз выше средней.
- Что вы намерены делать дальше?
- Уходить отсюда. Мне 70 лет, есть проблемы со здоровьем. Но главное - мы же сидим без работы, клиника пустая. Сейчас в стационаре осталось 12 пациентов. В противолепрозном лечении нуждается только одна "новенькая" больная, поступившая к нам месяц назад из Подмосковья. Проказой она заразилась во время поездки в Египет. Остальные - старики, которым просто некуда деваться - они ведь прожили тут почти всю жизнь. За нашей клиникой закреплена зона обслуживания - 77 регионов. Там было более 300 пациентов, которых мы наблюдали. Осталось человек 15, которых мы должны снять с учета в этом году. И все. Всех вылечили, делать нам нечего. Много раз мы ставили вопрос о том, чтобы нас перепрофилировали, дали возможность заниматься не только лепрой, но и другими заболеваниями этой группы, прежде всего - туберкулезом. Но и это, видимо, никому не нужно. Зато недавно нашими препаратами заинтересовалась одна из крупнейших иностранных фармацевтических фирм.
К лечебному корпусу клиники меня провожает главный врач Владимир Константинович Стекловский. Вокруг - тишина, снег, старенькие двухэтажные домики, какие-то пристройки. Раньше тут был забор, охрана. Сейчас они не нужны. В палатах все по-домашнему: фотографии на стенах, безделушки на тумбочках. Почти всем пациентам - по 70 - 80 лет. Проказа оставила на них свой страшный след: у одного изуродовано лицо, у другого болезнь "съела" пальцы рук. Но сейчас эти люди ни для кого не опасны, просто тихо доживают свой век здесь, потому что больше их нигде не ждут.
- Вот Дуся, она в клинике 20 лет. А Петя здесь с 1942 года, - рассказывает доктор. - Раньше больной проказой поступал сюда навсегда, возврата домой не было. Некоторые сходили с ума от отчаяния. У каждого - своя трагическая история. Хорошо помню одну молодую больную из Тулы. Муж у нее был красивый, на Есенина, считали, похож. Сначала приезжал к ней часто, плакал. Потом - все реже. А однажды кто-то из врачей сказал ему: "Она отсюда не уйдет, женись на другой". И он женился. А еще через три года мы выписали его первую жену. Куда ей ехать? Ее взяла сестра, но у той муж пил, выгонял гостью из дома. На частную квартиру никто не брал, все в городе знали, что она прокаженная. В конце концов она к нам и вернулась, тут и умерла.
После поездки в тихий поселок под Сергиевом Посадом прошло уже много дней. Но во мне продолжает жить странное чувство, оставшееся от знакомства с профессором Голощаповым: смесь восхищения и глубокого недоумения. Не так уж далеко от столицы живет замечательный человек, который избавил сотни людей от тяжелейшего недуга. Он готов помочь еще сотням или даже тысячам. Да вот ни сам доктор, ни его дело категорически, выходит, не нужны государству.

И знают ли астраханцы о том, чем занимаются люди в белых халатах за высоким забором.

Мы побывали там и выяснили, как живут пациенты, может ли заразиться от них случайный посетитель и почему они боятся выходить за забор, ворота которого всегда открыты.

Напроситься на экскурсию было несложно. Директор НИИ изучения лепры Виктор Дуйко звонку из редакции удивился, но обещал все рассказать и показать. При одном условии.

- Вы точно не будете шарахаться от наших пациентов?
- А я точно не заражусь?
- *тяжелый вздох*

Наверное это — самый частый вопрос от посетителей лепрозория, родственников пациентов, жителей окрестных домов и даже стажеров из медуниверситета, которые проходят здесь обязательную практику. Даром, что эффективное лекарство от лепры изобретено полвека назад, а случаи заражения даже персонала от пациентов официально не зафиксированы.

За этим покосившимся деревянным забором старое здание тюрьмы. Сейчас войти туда нельзя - все заколочено.

Попасть на территорию лепрозория можно через широкие ворота со стороны проезда Николая Островского. Заходишь — и словно оказываешься в маленькой европейской деревушке: аккуратные газоны (даже в декабре!), подстриженные кусты, покрашенные бордюры.

Никакого мусора, никакой грязи. При этом новых построек тоже нет. Видно, что деревянным домикам не меньше 50 лет (на самом деле — даже около 70). Один из домов — кирпичный, в нем находится приемная директора. Иду к ней по светлому коридору, заставленному кадками с цветами и небольшими деревьями — настоящий зимний сад.

Директор встречает меня за большим столом, ровно половину которого занимают стопки документов высотой по плечо сидящему.

- Как же получилось, что древняя болезнь, известная человечеству еще со средневековья, до сих пор не истреблена? Ведь победили же мы чуму, например.

- Не просто древняя. Лепра — первая инфекция, известная человечеству. Возбудитель заболевания лепры, микобактерия leprae была открыта норвежским ученым Герхардом Хансеном в 1873 году, описана в 1874-м. Туберкулез был открыт только спустя 6 лет. Это действительно первое известное человечеству инфекционное заболевание, - говорит Дуйко. Считается, что это болезнь стран с низким социальным уровнем, что заболевают лица асоциальные. Ничего подобного! Обычное инфекционное хроническое заболевание. Заразиться им можно только при длительном тесном семейном контакте. Да и то ей заболевают не все, а только люди с иммунодефицитом. Заболеть лепрой чрезвычайно сложно. В средние века действительно буквально около каждого города в Европе был лепрозорий, но с годами больных становилось все меньше и меньше, а после того, как ученые разработали эффективные препараты сульфонового ряда, лепра стала излечимым заболеванием, но это случилось только в 1943 году.

- Но с тех пор ведь прошло более 60-ти лет!

- Особенность лепры — длительный инкубационный период, в который ее трудно диагностировать. У гриппа, например, инкубационный период - 3-5 дней, а при лепре — до 30 лет. Все эти 30 лет идет медленное вялое развитие болезни, которая никак себя не проявляет. А когда ее обнаруживают — бывает уже поздно, человек становится инвалидом, потому что болезнь поражает клетки нервной системы, теряется чувствительность, появляются ожоги, ссадины, травмы. К тому же поражается в том числе лицевой нерв, у больных искажается лицо. Из-за этого в средние века их так боялись. Сейчас, если больной получает лечение, он внешне никак не отличается от здорового человека. А заразиться лепрой в сто раз меньше вероятности, чем туберкулезом. И если туберкулезом сплошь и рядом болеет в том числе медицинский персонал, то случаи профессионального заболевания лепрой не описаны ни в мировой, ни в отечественной литературе.

- Но больных все равно сторонятся, и, насколько я понимаю, в том числе и медики?

- А как в России с этим обстоят дела? Для больных есть программы социализации?

- У вас здесь есть штат необходимых врачей?

- Да, и при этом любого узкого специалиста мы можем специально к нам пригласить в случае необходимости для консультации. Кого-то без лепрофобии найти.

- Пациенты живут в стационаре или отдельно, в домиках, мимо которых я шла к вам? Для чего вообще их строили?

- Почему пошел такой спад заболеваемости?

- Раньше много сил было направлено на активное выявление больных. Мы проводили выезды, массовые обследования населения на лепру. Не только дерматовенерологи - врачи лепрозория, но и сотрудники противочумной станции и туберкулезного диспансера — все вместе выезжали на обследования всех населенных пунктов. И это дало свои результаты. Все, кто был с подозрением на лепру, — были госпитализированы. И до 74-го года в области активно проводились такие массовые обследования. Потом это прекратилось, так как это дорогостоящие мероприятия, а эффект нулевой, или обнаруживали одного-двух больных — не так много. Но этот комплекс мероприятий привел к тому, что заболеваемость стала носить единичный характер. Максимум выявляются один -два новых случая в год. Вот в прошлом году получилось, что было выявлено 4 случая заболевания. Это рост, но это не эпидемия, это закон всех инфекций. Во-первых, заболевания носят циклический характер, во-вторых, спасибо дерматологической службе, что они нацелены на лепру, они знают, что у нас эндемический очаг и надо внимательнее относиться к больному, у которого пятна длительно не проходят, например, или нарушение чувствительности.

- Так, может, все-таки есть шанс, что скоро болезнь затухнет и исчезнет совсем?

- На это я бы не рассчитывал. Дело в том, что с развитием миграционных процессов, с развитием туризма, все чаще в мире возникают случаи завозной лепры, импорта лепры. В центральной Европе нет своей лепры, но ее регулярно завозят рабочие из Индии и Африки, в Германии в год регистрируется до 5 новых случаев заболевания среди мигрантов. Поэтому противолепрозная служба всегда должна работать.

- А дети больных лепрой являются носителями инфекции?

- Нет, болезнь не передается по наследству, от больных лепрой рождаются здоровые детки. Более того, считается, что если больная получает во время беременности препараты против лепры - они оказывают профилактическое воздействие на плод. В 50-х, 40-х годах почти во всех противолепрозных учреждениях были созданы детские отделения. Детей забирали у матерей и отдавали в детский дом, чтобы прекратить контакт с больным родителем. Для европейской части России такой детский дом был при Абинском лепрозории в Краснодарском крае. Это тоже трагедия - ребенка у матери забирали, отлучали от родителей. А потом все-таки поняли — а смысл? Если женщина получает лечение, то с молоком матери ребенок получит превентивное лечение и не надо никого разлучать. Но эта практика существовала с 23-го года вплоть до 50-х. 30 лет! Даже без лечения, лепрой заболевают далеко не все члены семьи больного. Из четырех детей может заболеть один, потому что, как я уже говорил, у него с иммунитетом должны быть проблемы.

- На ваш взгляд, много сейчас в Астраханской области больных лепрой, которые пока не знают о своем статусе?

- Не думаю, что много. Все-таки санитарная грамотность у населения есть, большинство людей понимает, что если что-то не так со здоровьем — надо обратиться к врачам. Другое дело, что когда что-то становится не так со здоровьем — значит лепра уже перешла в запущенную стадию. Но все-таки профилактические мероприятия советского периода дали хорошие результаты, основная масса больных была выявлена. Сейчас всего в России зарегистрировано 220 больных, из них больше половины — у нас. Но это исторически так сложилось, здесь проходил шелковый путь, занесли лепру. Ранее на всю страну работало до 15-ти противолепрозных учреждений, сейчас осталось всего четыре. Наш лепрозорий - мы оказываем помощь жителям Астраханской и Волгоградской областей. На Северном Кавказе - Терский лепрозорий, там всего на учете осталось порядка 40 больных, Краснодарский край — это Абинский лепрозорий. А всю центральную часть России, и Сибирь, и Дальний Восток обслуживает Сергиев Посад, он является филиалом центрального кожвенинститута, там не более 30 больных.

- Так если есть эффективные лекарства, может быть у человечества есть шанс все-таки победить лепру, пусть и в отдаленной перспективе?

- Как у вас сейчас обстоят дела с финансированием?

- Мы относимся к федеральным учреждениям и все, что касается зарплат, обеспечения больных всем необходимым, лекарств — на эти статьи расходов средства поступают без перебоев. Единственная статья расходов, которая у нас проседает — коммуналка. Нам говорят — оказывайте платные услуги, делайте платные анализы, консультации. Но из-за той же лепрофобии к нам никто не идет. Никто не хочет прийти сдать анализы у нас, когда можно пойти сдать дороже в какой-нибудь частной лаборатории. Зарабатывать нам тяжело. А территория 5,5 гектар, она нами озеленена, представляете сколько одной только воды нужно летом, чтобы все это не засохло? Электроэнергии летом много расходуется. Как тут сэкономить? Я писал Министру, нам со следующего года вроде как должны увеличить лимиты.

Недалеко от кабинета Дуйко есть музей астраханского лепрозория. Мне показывают экспонаты — уникальные слепки частей тела, пораженных лепрой. Уникальные — потому что с изобретением лекарств болезнь уже не прогрессирует до такого состояния, да и художников-скульпторов, которые могли бы такое сделать не осталось. Так что для современных студентов посмотреть и потрогать эти макеты — единственный способ хотя бы примерно познакомиться с запущенным видом заболевания.

Уникальность микробактерии лепры в том, что еще никому не удавалось вырастить ее на искусственных средах. Даже на подопытных лабораторных животных болезнь не распространяется — только на человеке. Единственное исключение — броненосцы. Ученые всего мира пытаются найти способ выращивать микобактерии для изучения вне живого организма, но пока — тщетно. В музее висит почетная грамота с любопытной историей — 1913 году научный сотрудник Кедровский Василий Иванович, доктор медицинских наук, микробиолог с мировым именем заявил, что ему удалось найти питательную среду для бактерии. Ему присудили почетную грамоту, но позже он признался, что повторить свой эксперимент, как бы он ни пытался, ему не удалось. Опечаленный, он порвал грамоту на части, но сотрудники лепрозория восстановили ее и теперь она висит в качестве музейного экспоната.

Заходим в один из домиков. Пациентов не видно, у них тихий час, большинство спит. А кто не спит — просят не фотографировать их. Не дай бог увидит кто-то из знакомых. Свою болезнь здесь все стараются скрывать, благо внешне никаких проявлений она не оставляет. Но с возрастом печальные последствия все-таки настигают пациентов — из-за поражения нервов скрючиваются пальцы, перестают заживать раны, становится нужен постоянный уход.

новейшее лабораторное оборудование не всегда выглядит, как нам показывают в научно-фантастических фильмах

Оказывается, буквально в этом году НИИ изучения лепры презентовал новейшую тест-систему, которая позволяет определить, болеет ли человек лепрой всего за сутки. Это конечно, пока еще не тест-полоска, которая, условно говоря, может поменять цвет, если ее лизнет зараженный, но уже и не длительные исследования, для которых человека с подозрением на лепру нужно было доставлять лично в научно-исследовательский центр. Разработка представляет собой набор реагентов с праймерами. Взять мазок при наличии такого набора сможет любой врач, проводящий медкомиссию, например, в миграционной службе, после чего анализы можно отправить на экспертизу в НИИ (только там есть современное оборудование для завершения процесса анализа) и уже через сутки получить результат — отправлять мигранта на карантин или нет.

Разработки получили высокую оценку мирового научного сообщества. Сароянц признается, что ей то и дело приходят письма из Германии и Америки. Сейчас по всему миру ученые работают именно над тем, чтобы сделать выявление болезни максимально быстрым и простым и астраханский научно-исследовательский институт тут выступает одним из успешных первопроходцев. Но придумать тест-систему недостаточно, ее нужно еще запустить в производство, а это должно быть сделано уже не в Астрахани, а в Москве и когда это произойдет — пока неясно. Зато тогда проблему с импортом лепры станет решать немного проще.

Автор материала - Галина Савичева

Бонус: фильм про астраханский лепрозорий:

Всемирный день борьбы с лепрой отмечается 30 января как напоминание о существовании болезни с многовековой историей. Проказа не исчезла вместе со средневековой антисанитарией: по данным ВОЗ, число новых заболевших в 2016 году — 173 358 человек. Больше всего случаев заражения — в Африке и Азии, но риск не стремится к нулю и в развитых странах.

Описание проказы встречается и в многочисленных отрывках Библии, причем как в Новом, так и в Ветхом завете. Для христиан и иудеев проказа — божья кара за неправедное поведение, поэтому больные подвергались дополнительному порицанию. Церковные отцы Григорий Великий и Исидор Севильский писали о прокаженных как о еретиках. У простолюдинов проказа стала синонимом наказания за распутство и похотливость.

Эпидемии лепры случались периодически, как и вспышки других инфекций. Рост заболеваемости был зафиксирован в XII–XIII веках, в эпоху крестовых походов. Во Франции насчитывалось около 2 тыс. лепрозориев, в то время как в Англии и Шотландии — 220 для размещения примерно 1,5 млн человек.

Лепрозорий — эндемичная зона и организационный центр по борьбе с проказой. В Средневековье — изолированная территория для больных лепрой, обреченных на медленную смерть, гниение заживо.

Сегодня стратегия борьбы с лепрой запрещает травлю на законодательном уровне. Тем не менее, из-за низкой осведомленности людей больные до сих пор подвергаются травле и остракизму. В России всего четыре учреждения занимаются конкретно болезнью Хансена: НИИ по изучению лепры в Астрахани, Сергиево-Посадский филиал Государственного научного центра дерматовенерологии, Терский лепрозорий в Ставрополье и лепрозорий Краснодарского края.

Лепру считали наказанием грешников, которое в корне меняло внешний вид человека. Уродливая внешность — только самый яркий и финальный симптом болезни Хансена. Первый симптом всех больных — онемение и потеря чувствительности к температурным изменениям, отсутствие ощущения жара или холода. Дальше пораженные участки лишаются ощущений легкого касания, боли и, наконец, сильного надавливания. Дальше сценарии болезни расходятся: у лепры три основных типа, для каждого из которых свойственны разные симптомы.

Mycobacterium leprae — тип бактерии с высоким содержанием гуанина и цитозина, вызывающий хроническое гранулематозное заболевание — лепру. Это единственная известная бактерия, которая поражает нервную ткань организма.

Даже исключив из круга общения зараженных людей, нельзя быть уверенным в безопасности. Бактерия-возбудитель может передаваться не только респираторным путем, но и через воздействие насекомых, зараженную почву или воду. Хотя у ученых нет законченного списка распространителей заболевания, большинство точно признает воздушно-капиллярный путь передачи.

Возбудители лепры появляются в организме с помощью слизистых оболочек, попадая в нервные окончания, кровеносную и лимфатическую системы. На этом этапе не происходит видимых изменений кожных покровов или организма вообще.

У людей, заразившихся от одного и того же источника, в одинаковых условиях могут развиться разные формы лепры с разными последствиями. Это значит, что вирулентность, то есть сумма болезнетворных свойств микроба, не влияет на характер болезни.

M. leprae выживает в человеческом организме в течение нескольких часов или дней, и затем либо приживается, либо сталкивается с иммунной защитой организма.

Иммунитет человека не дает проказе прижиться в организме. Даже в эндемичных районах заболевания скорость распространения лепры минимальна, а болезнь редко прогрессирует до клинических уровней при наличии необходимого лечения.

Из-за долгого инкубационного периода заболевания, от 9 месяцев до 20 лет, раньше проказа оставалась незамеченной вплоть до появления явной симптоматики. Сегодня для диагностики формы заболевания есть несколько действенных, но довольно трудоемких способов.

При любом из видов диагностики медиками учитываются нахождение в эндемичном районе, контакты с больными, данные непосредственного осмотра: наличие и длительность кожных высыпаний, признаки нарушения работы нервных окончаний.

Норвежец Герхард Хенрик Армауэр Хансен был первым человеком, обнаружившим микроб, вызывающий проказу. Бактерия Mycobacterium leprae была открыта им в 1873 году с помощью микроскопа. Хотя способы лечения заболевания оставались неизвестными, открытие возбудителя принесло облегчение больным и их родственникам: найденная естественная причина прекратила гонения на прокаженных и их детей.

Герхард Хансен — норвежский врач, известный открытием и идентификацией бактерии Mycobacterium leprae в 1873 году как агента, вызывающего лепру.

Проказа до Хансена в основном рассматривалась в качестве наследственной или же имеющей миазматическое происхождение болезни. На основе эпидемиологических исследований Хансен сделал вывод, что проказа является болезнью с конкретной причиной.

В феврале 1873 года Герхард Хансен, рассматривая материал больного под микроскопом, внезапно увидел в клетках крохотные палочки. Он объявил об обнаружении Mycobacterium leprae в тканях всех больных, хотя не распознал их как бактерии, — и получил незначительную поддержку.

В 1879 году молодой немецкий ученый Альберт Нейссер приехал в Берген, чтобы изучить болезнь проказы. Хансен передал ему образцы тканей. Нейссер успешно окрасил бактерии и объявил о своих выводах в 1880 году, заявив, что обнаружил организм, вызывающий заболевание, без упоминания Хансена. Это привело к серьезному спору о приоритете в открытии бациллы проказы.

Благодаря усилиям Хансена в 1879 году было запрещено свободное передвижение больных проказой по стране, а в 1885 году он добился принятия закона, предусматривающего обязательную изоляцию больных лепрой в стационарах или на дому и систематические медосмотры лиц, контактировавших с больными. Эта система показала такую эффективность, что послужила основой для законодательства многих европейских стран в отношении больных лепрой.

Коллеги не поддержали доктора и не поняли важности его открытия. Впрочем, и сам Хансен не распознал микроб как бактерию, а потому не получил поддержки научного сообщества. Кроме того, изучение Mycobacterium leprae затруднялось особенностями роста на питательных средах: в отличие от похожей по свойствам туберкулезной палочки, бактерия лепры не росла в питательном растворе чашки Петри.

Лепру лечили практически народными методами вплоть до 40-х годов XX века. Больным назначались инъекции масла из ореха чаульмугры. Процедура была крайне неприятной и доставляла большие страдания больным. При этом полезность метода ставилась под сомнение. Ситуация изменилась в 1941 году, когда сульфоновый препарат промин был впервые использован в качестве лекарства.

Тест промина прошел в Центре заболеваний имени Дж. Лонга в Карвилле, штат Луизиана. Появившись в 1921 году, Центр стал местом исследования лепры и борьбы с ней.

Спустя десятилетие стагнации в исследованиях в 70-х на Мальте провели первый успешный опыт лечение болезни Хансена полихимиотерапией: комбинированным мультидраговым лечением, сочетающим в себе курс из нескольких препаратов. В 1981 году ВОЗ создала рекомендованный список препаратов для лечения мультибацилярной лепры: дапсон, рифампицин и клофазимин. Больные с олигобацилярнной формой заболевания принимают только рифампицин и дапсон. Монотерапия лепры неприемлема. Лечение только одним препаратом из списка делает бактерии резистентными. Они приобретают сопротивляемость, а воздействие лепры на организм усугубляется.

Каждое из лекарств выполняет собственную функцию в комплексном лечении. Дапсон прекращает размножение бактерий и замедляет ферментативную реакцию двух дигидрофолатов, ключевых ферментов биосинтеза M. leprae. Рифампицин уничтожает бактерии и блокирует синтез РНК. Загадочное действие оказывает клофазимин — не до конца изученное антибактериальное свойство препарата, скорее всего, блокирует матричные функции ДНК и дает результаты на дапсонрезистентных формах M. leprae.

В 1997 году ВОЗ установила продолжительность курса лечения лепры: от шести месяцев до года. Рецидивы заболевания минимальны, и лепру называют почти побежденной болезнью. Исследование перешло на новый этап: разработку вакцины, которая предупредит развитие болезни или сможет прекращать ее долгий инкубационный период.

Если схема лечения продумана и работает, а количество больных по всему миру не превышает 11 млн человек, то проблема почти решена. Тем не менее, российские лепрозории существуют до сих пор, а количество заражений остается стабильным. Почему это происходит и зачем люди продолжают изучать лепру?

Комбинированная терапия не исключает развития резистентности, а сами пациенты, не всегда переезжающие в лепрозории, могут нарушать курс приема препаратов из-за его длительности и комплексности. Кроме того, нестабильный клофазимин в России не зарегистрирован, поэтому лечение проходит только по схеме олигобацилярнной формы заболевания. Сегодня в Астрахани разрабатываются лекарственные аналоги и новые схемы терапии, менее продолжительные и более эффективные.

Диагностика и профилактика лепры важна еще и потому, что человечество живет в эпоху глобализации. Европейские мигранты приезжают из высокоэндемичных стран Африки и Южной Америки, и единственная гарантия здоровья без специального обследования — отсутствие явных признаков заболевания. В России въезжающие в страну обязаны проходить медицинское освидетельствование, но проработанной методики этой процедуры пока нет. Тем более, можно ли игнорировать болезнь, которая до сих пор уносит жизни в Южной Азии и Африке? Это вопрос этики, который определяет стратегии развитии медицины развитых стран. Лепра для европейца стала кошмаром из прошлого, но пренебрежение заболеванием в настоящем может привести к плачевному повторению эпидемий Средневековья.