Шкуры оленя для чума
Как тундровичка стала успешным предпринимателем
Взрослая жизнь Евгении Вануйто начиналась традиционно: после девятого класса девушка уехала в тундру, потом – замужество, ребёнок, кочевая жизнь и чум.
Теперь она – владелица мастерской, в которой работают несколько мастериц. Не так давно открыла пекарню и магазин.
ПРОДУКТ ДЛЯ СЕВЕРА
– Мы занимаемся пошивом нюков – зимних покрытий для чума из шкур оленя. Бывают заказы на суконную одежду. Шьём бурки, малицы, ягушки, конверты для новорождённых, сиденья для саней и детских снегоходов, – перечисляет предпринимательница.
В мастерской выделывают замшу. Женщина показывает образцы: тонкая, белая, как ткань, слегка бархатистая, мягкая оленья кожа. На каждом экземпляре – инициалы мастерицы. Некоторые темнее, они тонированы чаем. При выделке применяются только натуральные средства.
А вот место слегка повреждено, небольшие дырочки кучно расположились. Оленя кусал овод, объясняет Евгения.
– Но нюки – основное. Мы на них живём, – добавляет она.
– Кто ваши заказчики?
Для чума нужно четыре покрытия: два сверху и два внутри. Иногда как внутренние используют старые, с изношенной шерстью наружные. Или шьют специально – такие же по форме и размеру, но со стриженым ворсом.
При хорошем использовании покрышки должно хватить на 15–20 лет. Раньше женщина заготавливала шкуры от оленей, которых сами ели, и качество меха было лучше. А мы используем шкуры животных, которых отправили на забойку, а хороших человек на забойку не пригонит. Поэтому качество шкуры хуже. Но лет на десять точно должно хватить.
Переквалифицироваться из чумработницы в бизнес-леди в одночасье нельзя. И безболезненным такое превращение тоже не назовёшь. Для начала – бросить привычный уклад жизни, уехать от мужа, обосноваться в посёлке…
Центр занятости выделил 88 тысяч и ещё 50 тысяч дал на создание рабочего места. У родителей сколько-то взяла. Подала на грант, выиграла 300 тысяч. Купила промышленные швейные машинки.
В 2012 году в Сюнай-Сале, в двадцати пяти километрах отсюда, сняла квартиру, сделала мастерскую.
– Почему не в Яр-Сале? Там аренда дешевле?
– Не дешевле. Там женщинам работа нужна. И их не надо обучать – они всё с детства умеют. К тому же в райцентре в совхозе уже работала пошивочная мастерская.
Сейчас постоянно трудоустроены в пошивочной четверо, они получают зарплату. Это проверенные мастерицы, они с самого начала со мной. Ещё шестеро работают по договорам, оплата сдельная. И несколько человек шьют по моим заказам у себя в чумах, в тундре. В Белоярске (это Приуральский район) две женщины за лето шесть штук сделали. Все мои работницы взрослые – от тридцати до пятидесяти лет.
– Сколько успеваете сделать за год?
– За 2014-й 98 штук сшили на район. Из них 26 – для Сеяхи. Сейчас мы продаём один нюк в пределах 130 тысяч рублей, цена зависит от доставки – в разные посёлки она разная. Доставляем снегоходами, машинами.
Шкуры закупаем на убойных пунктах. И даже с запасом. В прошлом году был большой заказ. Если бы сырьё с позапрошлого года не осталось – не справились бы.
Иногда тундровики приносят одну-две шкуры, я деньги сразу отдаю. Крутимся как можем.
– Свою продукцию реализуете только в посёлках?
– Не только! Из сукна у меня девочка-инвалид шьёт ягушки, сумочки, плетёт из бисера мелкие изделия, я её трудоустроила через центр занятости. Её работы отдавали в Салехард, в окружной Дом ремёсел, на реализацию.
– Каковы перспективы развития мастерской?
– Пока есть потребность – будем работать. Нет желания закрывать. Будем и развиваться, что-то менять. Открывать филиалы, хоть с перевозками тяжело. И у людей занятость будет – не каждый же может найти себе работу, которую он умеет делать.
НЕМНОГО О ПРОЦЕССЕ
– Хранение шкур требует особых условий?
– Мы это делаем чисто по-ненецки. Всего не попросишь и всего сразу не построишь. И шкурам лучше, если они на нартах: мыши не лазят. И мех хорошо хранится, не испортится. Проветриваем. Годами лежит. А на складе бы – где-то закапало, сверху влажно стало, снизу намокло… Часть запасов хранилась в сараях – и сразу видно: где-то вода попала на шкуру… Традиционный способ лучше. Даже готовые изделия мы закатываем и прячем на нарты. Точнее, не на нарты, а на поддоны на ножках.
– Сколько времени уходит на пошив одного нюка?
– Когда уже набита рука, женщина производит по два нюка в месяц свободно – вместе с выделкой и пошивом. Но мы разделили труд. Одни выделкой занимаются, три, самые шустрые, шьют один нюк. Так быстрее получается.
А раньше, когда опыта не хватало и в старом здании полы были кривые, порой приходилось переделывать работу.
– Какой формы нюки?
– Если нюк пошит неправильно, его нельзя будет надеть на чум, – Евгения рисует схему. – На чум нужно два нюка. Шкуры располагаются хвостом вниз, в три ряда. Если шкуры большие, хватает двух рядов.
Общепринятого стандартного размера нет. Мы установили стандарт для себя: шьём четыре пятьдесят (это высота нюка) на тринадцать метров. По краю нашиваются петли из капроновой ленты. Иногда – традиционно из замши: бывает, что шкура при выделке линяет, и чтобы её не выбрасывать, используем.
– Кто вас учил шить покрышки для чумов?
– Мать учила. Я в посёлке только последние двенадцать лет, а до этого времени кочевала, – вспоминает она. – А в тундре ленивых нет. Девочке исполнилось лет шесть-семь, её начинают учить. Лапу оленью дадут выделать… Помню, в первом классе я выделала четыре лапы, во втором – восемь. Каждый год всё больше и лучше получалось.
Шить нюки целиком не приходилось, только ремонтировали: один год – подол, потом где-то выше кусок поменяли… И летние делала из брезента, из шинельного сукна, и зимние.
– Бывает, что работы нет?
– Первое время было тяжело. А сейчас нет такого, чтобы я без клиентов сидела. Стараемся равномерно распределить заказы во времени. Мы ведь шьём не только на посёлок – на весь Ямальский район. Есть заявки из Надымского района. На всю округу наша мастерская одна, и в Надымском, кажется, никто этим не занимается.
– Вы строгий начальник? Ругаться приходится?
– Без этого никак. Дашь расслабиться – на шею сядут. А ведь если не сделают – у них же денег не будет! Сейчас остались те, кто понимает, что они работают не в государственном учреждении, где сидишь и гарантированно зарплату получаешь. А первое время всякое было.
ПЛЮС ХЛЕБ, ПЛЮС АПЕЛЬСИНЫ
Десять человек в мастерской – это ещё не все рабочие места, которые создала Евгения Вануйто.
– Кроме мастерской, у меня пекарня, с октября администрация посёлка мне её передала. Два пекаря там, и один человек в магазине работает – при пекарне открыла магазин. Люди покупают и хлеб, и продукты.
– Почему решили заниматься пекарней? Нюки – понятно, с детства знакомое. А тут ведь совершенно новая сфера…
– Магазин хотелось открыть давно. Мы живём от заказа к заказу, а мастерицам надо покупать продукты постоянно. Тогда я заключила договор с магазином, мои работники брали там продукты, а я ежемесячно оплачивала их счета. Это невыгодно – одни стараются, а другие работают спустя рукава, но отовариваются на большую сумму, чем сделают. Я просила у администрации здание бывшего госснабовского магазина, и мне предложили пекарню, в которой можно заодно открыть торговую точку.
Раньше пекли только белый хлеб для посёлка. Мы начали делать булочки. Народ их хорошо берёт. Со временем что-то новое запустим. Пекарня в посёлке нужна: когда закрывается навигация, людям никуда не выехать, а хлеб всегда нужен.
ЛИЧНОЕ… И СНОВА О БИЗНЕСЕ
В посёлке Евгения второй раз вышла замуж. Муж – доктор, приехал из Курганской области. Они воспитывают троих детей. Младшей четыре года, средней – двенадцать. Старшая уже студентка тюменского вуза. Мечтает, как из замши, выделанной традиционным ненецким способом, будет шить модную одежду. Не стилизацию, не национальные этнические элементы в современных моделях, а настоящие дизайнерские вещи, актуальные для жителей Большой земли.
Мастерская работает в Сюнай-Сале. А в Яр-Сале на съёмной квартире – офис. Бухгалтерией, кстати, предпринимательница занимается сама – проходила курсы, когда работала в магазине продавцом. Здесь, в офисе, стоят морозильные камеры. В этом году Евгения начала заниматься сбором и продажей дикоросов.
– Собираем морошку, бруснику, чернику – за сезон тонну с лишним, – открывает предпринимательница морозилку и показывает пакеты. Короба полны. – Принимала ягоду у оленеводов, которые остались без оленей. Часть уже купили туристы на ярмарке.
– Как вы почувствовали в себе предпринимательскую жилку?
– Наверное, это было желание жить. Я всегда гордилась отцом, матерью, старшим братом. Отец такой человек, что всем помогал… Не всё гладко идёт. Но у меня столько людей, которые на меня надеются. Как я могу всё бросить? Сейчас-то уже всех знаю. К кому можно обратиться за помощью – всегда обращусь.
– Вы теперь никогда не устроитесь на работу и не будете работать на кого-то?
– Нет. Если вдруг то, чем я занимаюсь, не будет востребовано, найду что-то другое.
Данная статья составляет золотой фонд нашего сайта. Она пользуется неизменно высокой популярностью у посетителей из всех когда-либо опубликованных у нас статей.
Чум – жилище северных оленеводов
Что же касается чума, то по сути это переносная палатка, которая имеет конусообразную форму и отлично приспособлена к условиям тундры. Снег легко скатывается с крутой поверхности чума, поэтому при переезде на новое место чум можно разобрать, не прилагая лишних усилий для очистки строения от снега. Кроме того, форма конуса делает чум устойчивым к сильным ветрам и метелям.
Летом чум накрывается корой, берестой или мешковиной, а вход завешивается грубой тканью (например, той же мешковиной). Зимой для обустройства чума используют шкуры лосей, оленей, изюбров, сшитых в одно полотнище, а вход завешивают отдельной шкурой. В центре чума располагается печь, служащая источником тепла и приспособленная для приготовления пищи. Жар от печи поднимается вверх и не позволяет осадкам попадать внутрь чума – они просто испаряются под действием высокой температуры. А для того, чтобы ветер не проникал в чум, к его основанию с наружной стороны подгребают снег.
Как правило, чум оленеводов состоит из нескольких покрытий и 20-40 шестов, которые при переездах укладывают на специальные нарты. Размеры чума непосредственным образом зависят от длины шестов и их количества: чем больше будет шестов и чем длиннее они будут, тем вместительнее получится жилище.
С давних времен установка чума считалась делом всей семьи, в котором принимали участие даже дети. После того, как чум полностью установлен, женщины застилают его внутри циновками и мягкими оленьими шкурами. У самого основания шестов принято класть малицы (верхняя одежда народов Севера из оленьих шкур с мехом внутрь) и другие мягкие вещи. Также оленеводы возят с собой подушки, перины и теплые спальные мешки из овчины. На ночь хозяйка расстилает постель, а днем прячет спальные принадлежности подальше от посторонних глаз.
Яранга – национальное жилище народов Чукотки
Как мы уже говорили, яранга имеет некоторое сходство с чумом и представляет собой переносное жилище кочевых коряков, чукчей, юкагиров и эвенков. Яранга обладает круглым планом и вертикальным деревянным каркасом, который сооружен из шестов и увенчан коническим куполом. Снаружи шесты покрыты моржовыми, оленьими или китовыми шкурами.
Яранга состоит из 2-х половин: полога и чоттагина. Полог имеет вид теплого шатра, сшитого из шкур, отапливаемого и освещаемого при помощи жировой лампы (например, полоски меха, опущенной в жир и пропитанной им). Полог является спальным помещением. Чоттагин – отдельное помещение, внешний вид которого несколько напоминает сени. Это самая холодная часть жилища. Обычно в чоттагине хранятся ящики с одеждой, выделанные шкуры, бочки с квашениями и другие вещи.
В наше время яранга является многовековым символом народов Чукотки, который используют при проведении многих зимних и летних праздников. Причем яранги устанавливаются не только на площадях, но и в клубных фойе. В таких ярангах женщины готовят традиционные блюда народов Севера – чай, оленину и угощают ими гостей. Более того, в форме яранги сегодня на Чукотке строят парники, теплицы и некоторые другие сооружения. Например, в центре Анадыря можно увидеть ярангу – овощную палатку, выполненную из прозрачного пластика. Также яранга присутствует на многих чукотских картинах, гравировках, значках, эмблемах и даже гербах.
Иглу – эскимосское жилище из снега и льда
Свет в иглу поступает прямо через ледяные стены, хотя в некоторых случаях в снежных домах делают ледяные окна. Внутреннее помещение, как правило, застилают шкурами, а иногда покрывают ими еще и стены – полностью или частично. Для обогрева и дополнительного освещения иглу используют плошки-жирники. Интересным является тот факт, что при нагревании воздуха внутренние поверхности стен иглу оплавляются, но не тают благодаря тому, что снег быстро выводит избыточное тепло за пределы дома, и за счет этого в помещении поддерживается комфортная для человека температура. Более того, снежные стены способны впитывать лишнюю влагу, поэтому в иглу всегда сухо.
Любопытно и то, что, несмотря на всю простоту постройки, на самом деле построить иглу своими руками не так-то просто. Примером тому служат первые полярники-путешественники, которые долго не могли постигнуть тайну строительства иглу, в то время как местные жители возводили подобное строение всего за 1-2 часа. А все потому, что иглу строят из плит особой формы, причем разные части дома строят из разных плит. Иглу имеет форму раковины улитки и постепенно сужается к своду, а плиты укладываются по специальной методике, которую северяне оттачивали годами. Для большей устойчивости иглу с внешней стороны поливают водой.
Сегодня иглу чаще всего используется в лыжном туризме в качестве аварийного жилья на случай проблем с палаткой или резкого ухудшения погодных условий. Иногда при подготовке к длительным лыжным походам инструкторы в целях безопасности проводят занятия по строительству иглу.
Казалось бы, что мешает этим людям строить обычные дома? Думаю, что тут есть несколько ключевых факторов. Многие народы севера живут как кочевые племена, и в активный и короткий период северного лета пасут олений перегоняя их по пастбищам, что делает не возможным для них постройку капитального жилья в определенном месте. А чум или юрта достаточно мобильное жилище и возводиться меньше чем за сутки, К тому же, в условиях, особенно крайнего севера, обычные строительные материалы, такие как камень и дерево очень дороги, и не каждая семья может позволить купить себе дрова, не говоря уже о целом доме… И в третьих, жизнь, в таких домах это важный элемент национальной, этнической культуры целых этносов населяющих как север России так и другие северные территории земного шара.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
В Ненецком автономном округе решили создать новую марку — "Сделано в НАО". Благодаря новому бренду художники, ремесленники и даже фермеры региона смогут объединяться и более организованно продвигать свою продукцию на российском и зарубежном рынках.
Мастерская прямо в лесу
Валерий Гударев вот уже почти десять лет делает традиционные ненецкие бубны из шкур оленей. Его мастерская находится прямо в лесу, в чуме, недалеко от столицы Ненецкого автономного округа Нарьян-Мара. Чтобы добраться до нее, мы встречаемся в центре города и выезжаем на машине Валерия, по дороге он немного рассказывает о себе и своем деле.
"Я сам коми (финно-угорский народ, коренное население Республики Коми — прим. ТАСС). Родился на востоке Ненецкого округа, работал в основном водителем, дальнобойщиком, автокрановщиком. Потом кураж прошел водительский, и я понял: надо что-то менять в жизни. Был у нас такой Коля Шаман, у него были бубны, он их использовал как расходник — где-то отсыреет, где-то покосится. Я стал их по его просьбе ремонтировать, потом у него вышла накладка — заказывать дорого и долго, и я начал для него бубны делать", — рассказывает Гударев.
Постепенно слава о новом мастере стала расходиться — пошли заказы от любителей традиционной культуры, туристов и даже кинематографистов. Так увлечение стало работой, которая начала приносить доход. Самую грязную работу — обработку и выделку шкур — он делает в чуме, а сами бубны изготавливает дома. У чума нас встречают собаки мастера. Рядом натянуты веревки, на которых висят десятки оленьих шкур.
При выборе шкуры, объясняет мастер, важно оценить — не "битая" ли она, то есть не кусали ли оленя оводы и не остались ли на коже отверстия, которых на бубне, конечно, быть не должно. Из одной шкуры выходит один большой бубен или около десятка маленьких, которые покупают в основном туристы — как сувенир.
"Самое главное — за лето приготовить оленью кожу, сейчас шкуры висят и отбеливаются, — поясняет Гударев. — Солнце — самый лучший отбеливатель. Потом несу замачивать в озеро, чтобы волос сошел, хотя, конечно, все равно остается то, что приходится дощипывать вручную. После обработки шкура кладется в морозильник, как заготовка, пока не потребуется".
Когда Гударев получает заказ, он размораживает кожу в течение нескольких часов и сырую надевает на обечайку — специальный обод. Обечайка делается из фанеры, потому что смолянистая древесина лесотундры при высыхании ведет себя непредсказуемо, а это может испортить бубен.
К ободу крепятся восемнадцать дужек — девять больших и девять маленьких. Они придают бубну форму, похожую на солнце. Звук будущего инструмента будет зависеть от толщины обечайки, а также от выбранной шкуры.
"Шкура оленя неоднородная, самые толстые места — это шея и кожа по хребтине. Звучание бубна зависит от того, какая часть натянута на него, в разных местах одного инструмента звук может отличаться", — говорит Гударев.
Бубны Гударева были на Олимпиаде в Сочи 2014 года, их заказывают нефтяники, московские певцы, артисты, депутаты, правоохранители. Работы мастера есть в Америке, Турции, Норвегии.
"Берут бубны хорошо айтишники. К примеру, приезжали москвичи, занимались программным обеспечением — толковые ребята, года два-три приезжали и покупали бубны. Они говорят: между бубном и компьютером существует связь. Если не идут дела, код не пишется или зависло что, лучше отвлекись на пять минут, покамлать. Не знаю, байка это или нет, но они мне так рассказывали", — улыбается мастер.
Но Гударев, конечно, мечтает наладить массовый сбыт продукции, и вот как раз это ему пока не удалось. Из-за этого иногда он делает по 200 бубнов в месяц, а иногда заказов нет неделями. Так что он очень надеется на продвижение под новым брендом "Сделано в НАО".
"Для чего этот бренд — "Сделано в НАО"? Чтобы нашу продукцию как-то продвинуть, популяризировать. Что ты один, в частном порядке сделаешь? А вот когда масса народа, когда заинтересованный коллектив, тогда уже пойдет дело", — уверен он.
Пимы и малица: тепло тундры
Продолжают древнее ремесло по изготовлению бубнов в округе не только в чуме Гударева.
В поселке Красное, в 30 км от Нарьян-Мара, работает Центр народных художественных промыслов и ремесел — небольшое семейное предприятие, которым руководит Лилия Тайбарей.
"Это у нас по роду идет — у нас прадед был шаманом. Как-то наш знакомый из Москвы спросил меня: а ты внучка Длинноволосого Ивана? Я отвечаю, что да, а он сказал, что узнал по нашему бубну, его форма передается из поколения в поколение", — рассказала Тайбарей, когда мы встретились в большом кирпичном доме, стоящем на одной из улиц поселка.
Однако бубны здесь делают не так часто, основное производство — одежда и обувь из оленьих шкур. В основном здесь шьют малицы, традиционную ненецкую мужскую одежду с капюшоном, пимы и бурки, так называют традиционную ненецкую обувь. Всего в каталоге семейного предприятия около 30 наименований. Только что здесь закончили большой заказ на шерстяные нюки — теплое покрытие для чумов.
"Шьем мы с детства, обучаем с пяти лет — у меня бабушка шила, прабабушка и прапрабабушка. Моя мама, к примеру, узнает вещи, которые шила моя бабушка. В девяностые годы это нам очень помогло, мы шили бурки, повседневную обувь, выменивали на продукты, иногда продавали, в конце девяностых у нас дорожники охотно покупали обувь. В 2000-х начали работать официально, сначала дома, потом нам привезли вахтовый балок старый, шили там, а потом папа, он у меня оленевод и строитель, сделал проект, год шло строительство, и в 2015 году въехали сюда", — говорит Тайбарей.
Первым делом, когда шкуры попадают к ним, семья Тайбарей их сортирует. Мастера стараются использовать все части оленя без отходов. Те части шкуры, что имеют ворс потолще и подлиннее, идут на нюки, из тех, где волос покороче, шьется одежда. А на обувь идет камус — шкура с ног оленя.
"Был период, когда люди меняли традиционную одежду на гагачью куртку, к примеру. Потом сравнили и поняли, что ничего лучше малицы нет. Да что там, в этом году был человек, русский, не ненец, который совершает поездки в дальние деревни на востоке. Сшили ему малицу, а он высокий такой, потом говорит, мол, представляете, не чувствую ветра", — рассказывает Тайбарей.
При обработке шерсти для одежды не используют никакой химии — только вода и опилки. Сложный рисунок составляется подбором цветного меха, без красителей. Это привлекает не только оленеводов, работающих в тундре, но и туристов, в том числе и из-за рубежа.
"К примеру, малицу нам заказывали из Латвии, женщина и мужчина, говорят, будут зимой у себя по площади ходить, хотя зимы у них по нашим меркам нехолодные. Из Норвегии недавно заказали восемь пар домашних тапочек — консул Норвегии брал себе. Приезжали женщины из Англии и Австралии — одна взяла себе тапочки, вторая — папку для бумаг из оленьей кожи, третья — меховое ожерелье с жемчугом", — вспоминает Тайбарей.
Сегодня, говорит мастерица, раскройкой занимается в основном ее мать. У нее самой практически не остается времени — все уходит на рекламу, продвижение в интернете, обработку заказов. Частично, надеются в Красном, эти функции может взять на себя единый бренд.
Оленья вырезка и чипсы
Сейчас в бренд "Сделано в НАО" входят не только мастера традиционных ремесел, но и пищевые предприятия. Под одним брендом собраны производители шоколада и мармелада с добавлением северных ягод, а также предприниматели, специализирующиеся на мясопереработке. Одно из них — Сельскохозяйственный производственный кооператив ЕРВ. Свою историю он ведет с 1992 года. Изначально участники кооператива имели 3,5 тыс. голов оленей, мясо которых они сдавали на местный завод.
Теперь предприятие имеет более 10 тыс. оленей и само делает мясную продукцию в новом небольшом цеху на окраине Нарьян-Мара. Хотя предприятие сравнительно небольшое — здесь перерабатывается около 65 тонн мяса в год, — оно делает 53 наименования продуктов: от колбасок для шашлыков до консервов.
"У нас вырезка идет в рестораны Архангельска. Это серьезная вещь, которая стоит серьезные деньги. Очень хорошо идут чипсы из оленины — это сыровяленая продукция, которая считается самой вкусной и полезной, поскольку ее не варят, не жарят. Но для нее нужно очень качественное мясо, высший сорт, желательно теленка", — рассказал ТАСС председатель СПК ЕРВ Петр Хабаров.
Хабаров в колхозе с самого начала — родился в Ненецком автономном округе, здесь же и вырос, затем учился в Ленинграде. Вернулся и начал работать в оленеводческом колхозе, а затем начинал это сравнительно небольшое дело. По его словам, для предприятия общий бренд НАО — это прежде всего продвижение продукции.
"Мы подходим к тому, чтобы производить продукцию небольшую по объему, но очень качественную, чтобы она пользовалась огромным спросом", — сказал Хабаров, имея в виду известность не только в регионе, но и за его пределами.
Работы над тем, чтобы предложить линейку северных деликатесов, идут не только в области мясопереработки. Сейчас предприятие строит цех по обработке редкой северной рыбы, которую члены колхоза ловят в водоемах региона. Уже сейчас они добывают 27 тонн рыбы в год.
Бренд "Сделано в НАО"
В настоящее время власти региона формируют не только бренд "Сделано в НАО", но и одноименную интернет-площадку. Об этом ТАСС рассказала Ирина Тихомирова, руководитель регионального Центра развития бизнеса, которая занималась созданием бренда.
"Мы постоянно сталкивались с тем, что НАО в принципе никто не узнает и все путают с ЯНАО. Мы решили сделать свой бренд, чтобы продвигать не только свою продукцию, но и регион в целом, чтобы мы стали узнаваемыми", — рассказала Тихомирова.
По ее словам, сейчас под одним брендом объединились уже 25 производителей. Предприниматели выбирают различные варианты продвижения и масштабирования бизнеса. Для этого существует несколько видов поддержки: участие в выставках и ярмарках, реклама на ТВ, публикации в СМИ, брендирование продукции, разработка концепций продвижения продуктов.
"Мы хотим на примере наших предпринимателей показать, что на самом деле это может быть прибыльный бизнес. Так как регион маленький, только личным примером можно вдохновить других тоже заняться бизнесом — человек видит, что у другого происходит, и тоже решает заняться бизнесом", — пояснила Тихомирова.
Константин Крылов
Предания многих северных народов гласят о том, что человек и чум появились в один момент. И это утверждение совсем недалеко от истины. Все дело в том, что данное традиционное жилье использовалось людьми с самой зари своего становления. Оно всегда было универсальным для кочевых народов Севера, занимающихся животноводством (оленеводством). Живут в чумах ненцы, ханты, коми и энцы.
По своей сути, чум – это переносная палатка конусообразной формы. Она отлично приспособлена к местным условиям. Во-первых, его форма делает его очень устойчивым к ветрам и метелям. Во-вторых, благодаря такой форме, снег всегда скатывается вниз, и снять чум для переезда не составляет труда.
Существует летний и зимний вариант чума. Так, летом он накрывается мешковиной или корой. Вход при этом завешивают грубой тканью. Зимой же, используются исключительно шкуры оленей, сшитые в единое полотно. Вход при этом защищают отдельной шкурой. Для того чтобы ветер не продувал чум, его основание присыпают снегом.
В центре любого чума всегда стоит печь. Она – источник тепла и места приготовления пищи. Теплый воздух также не дает любым осадкам попадать внутрь жилища. Все они испаряются еще на подлете из-за горячего воздуха.
Как правило, чум делают из 20-40 шестов. При переездах они укладываются на специальные нарты. Размеры жилища определяются длиной шестов. Чем больше количество шестов и чем больше их длинна, тем вместительнее будет чум.
На самом деле именно яранга является национальным жилищем народов Чукотки. Данный тип жилища очень часто путают с чумом, и это не удивительно, ведь между ними есть определенное внешнее сходство. Тем не менее, яранга имеет крупный план и мощный деревянный каркас. Покрывают жилище шкурами оленей, моржей, китов. Такой дом состоит всегда из двух половин: полога и чоттагина.
Полог – это непосредственно жилое помещение. Здесь спят, едят и сушат одежду в зимнее время. Топится полог жирником или керосинкой. Открывать ночью полог нельзя, поэтому малая нужда справляется в нем же. Для этого предусмотрена специальная емкость. Соответственно чоттагин – холодная хозяйственная часть яранга. Зимой температура в нем такая же, как на улице, разве что ветра нет.
В одном яранге может быть несколько пологов. На одну семью приходится один полог в яранге. Однако, это временная мера. Очень скоро, молодая семья получит собственное жилище, а не отдельное помещение.
Абсолютно в каждом яранге есть верхние и боковые жерди, которые используются для мяса и рыбы. Они висят в дыму, который поднимается от очага в центре жилища. К слову, дым выступает неплохим консервантом. Не трудно догадаться, что в тундре проблемы с деревьями. Поэтому топят огонь преимущественно кустарниками, которые растут, как правило, у рек. Очаг, который стоит в чоттагине используется исключительно для приготовления еды, а не для обогрева.
Каждый ребенок знает эту куполообразную постройку из снежных блоков, диаметром 3-4 метра и высотой около 2 метров. Когда снег неглубокий, вход в иглу делается прямо в стене. К ней в таком случае пристраивают небольшой коридор из тех же снежных блоков. Если же снег глубокий, то вход в жилище будет прямо в полу, через тоннель. Жизненно важно, чтобы вход находился ниже уровня пола. Это позволяет обеспечить приток кислорода и отток углекислого газа, а также позволяет сохранять тепло.
Сегодня иглу чаще всего используется туристами в качестве аварийного жилья, на случай проблем с палатками или резкого и значительного ухудшения погоды. При подготовке к длинным лыжным переходам, инструкторы всегда рассказывают и тренируют людей троить иглу.
Несмотря на всю свою простоту, возвести иглу не так уж просто человеку неподготовленному. Ярким примером тому служит судьба первых полярников, которые долго не могли постичь секрет строительства. Местные же возводят иглу за 1-2 часа. Секрет строительства иглу заключается в использовании снежных плит разной формы для разных частей конструкции, которые складывают по специальной методике. Жилище имеет форму сужающейся раковины. Внутри дома не будет слышно даже самой сильной пурги.
Внутренние стены иглу оплавляются. Любопытно, что чем сильнее мороз на улице, тем больший нагрев может выдержать иглу внутри. Если вход в такое жилище сделан правильно, то с воздухом для дыхания никаких проблем не будет. Для легкости дыхания в своде также пробивают вентиляционное отверстие. Свет в иглу поступает прямо через его ледяные стены.
Чукча в чуме дождался рассвета.
послал жену набрать воды для чая.
фото Алексей Сулоев
Северяне
Ямальская ночная сказка.
Закат на стойбище оленеводов
Полуостров Ямал, март 2016
EXIF: Canon 5D Mark 3 + Canon EF 80-200 f/2.8 L, ISO 160, f/5, выдержка 1/800, ФР 200mm
Автор фото: Камиль Нуреев
ЧУМовое детство!
Полуостров Ямал, февраль 2016
EXIF: Canon 5D Mark 3 + Canon EF 24 mm f/1.4 L II, ISO 100, f/5.6, выдержка 1/1000
Автор фото: Камиль Нуреев
Жизнь и быт в вечной мерзлоте Ямала
Как живут современные ненцы-тундровики.
Олень в тундре — настоящее и будущее
— А у тебя сколько оленей?
— У меня нет оленей.
— Как нет? Ты, значит, совсем бедная?
В конце учебного года мальчик упрашивал свою семью подарить Татьяне хотя бы одного оленя, ведь без них жить нельзя. Олень — это жизнь.
Олень для коренного жителя — это еда, одежда, транспорт и деньги:
Дети кочующих ненцев учатся в интернатах. От стойбища до стойбища десятки, а то и сотни километров, организовать школу в тундре невозможно. Поэтому в начале сентября вертолет облетает стойбища и забирает детей в школу.
Татьяна Рочева работает поваром в школе-интернате и рассказывает о своей профессиональной боли: накормить детей коренных ненцев поначалу очень тяжело — из дома они привозят сырое мясо, а когда оно заканчивается, едят только хлеб и чай. Спят, не раздеваясь и не расправляя кровать, как дома. А для одной ученицы пришлось освободить… шкаф, в котором она сидела часами — замкнутое пространство напоминало девочке родной чум.
Полуостров Ямал из окна вертолета:
Чай и 100 грамм
Без чая здесь дела не делаются, и разговоры не ведутся. Крепкий, душистый чай в тундре — атрибут уюта и знак гостеприимства, серьезные разговоры начинаются после второй чашки.
Ненка разводит огонь в чуме, чтобы вскипятить чай:
Ягель, или олений мох, — это красивый белый лишайник, которым олени питаются зимой. Восстанавливается такое пастбище медленно, поэтому ненцам нужны большие ненарушенные промышленными объектами чистые территории, по которым можно перемещаться со стадом, кочевать.
Состояние рек и количество рыбы очень важны для ненцев, живущих за счет рыбалки:
Ненцы — люди очень широкой души
В их простоте есть и сила, и наивность. Наверное поэтому как-то по-особенному тоскливо слушать, как природа вокруг них умирает, и чувствовать беспомощность, которую чувствуют они перед неумолимо наступающей на оленьи пастбища индустриализацией Ямала. Индустриализацией, которая в то же время принесла квартиры и снегоходы, возможность лечить и учить детей, продавать оленей.
Ненецкие женщины шьют национальные одежды своими руками из оленьих шкур:
Команда Гринпис России отправилась на Ямал, чтобы расспросить коренных ненцев о произошедшем, но столкнулась с серьезным противодействием. А также узнала и о других язвах Ямала. Почитать об этом можно тут.
Читайте также: