Жизнь в тундре в чумах

Поездка в северный город Нарьян-Мар превратилась для меня в невероятное приключение. Ибо мне предложили посетить оленье стойбище в тундре. Не образцово-показательное и не парадно-выходное, а самое что ни есть обычное. Я конечно же согласился. Великий Доктор тундровых наук в означенный час посадил меня пассажиром на снегоход и мы отправились в путь. С нами для безопасности ехал ещё один.

Когда встречаешься с ранее невиданными вещами, обычно происходит ломка созданных себе отрывочной информацей иллюзий. Итак я представлял себе стойбище северных кочевников чем-то вроде деревни из чумов, где бегают дети, в чумах хлопочут хозяйки, а общее число обитателей приближается к полусотне. Тут же, за околицей пасутся олени. Мои представления усилили разговоры о кочевых школах в администрации округа, которые имели место незадолго до моего выезда в тундру. Школ этих конечно нет, но теория их существования была и разговоры о них есть сейчас.
Наверняка стойбища и выглядели раньше так, как я себе их представлял, или даже есть такие, но где-то в других местах. Людей в тундре остаётся всё меньше, почти все оленьи стойбища в наше время состоят из одного чума. Хотя и сейчас, говорят, есть частные хозяйства, кочующие нескольким семьями, у каждой из которых есть свой чум.

Никто из членов бригады никогда не был дальше Нарьян-Мара. Телевизора в чуме нет, хотя есть электрический генератор и можно соорудить антенну и поймать сигнал. Слушают радиоприёмник, от него получают все новости.

В хозяйстве кроме оленей и чума, есть электрический генератор, снегоход "Буран" с волокушами, более десятка саней для кочёвки. Сани изготавливают самостоятельно, дерево берут в небольших лесочках.

Хотя для обучения детей оленеводов функционирует система интернатов при школах, обычно детей долго не учат, 4 класса и обратно в тундру. Дима, член бригады юных лет, окончил 7 классов и больше не учится. Хотя конечно некоторые юные ненцы заканчивают среднюю школу и продолжают учиться дальше.
09

Первая ночёвка в чуме прошла в целом нормально, хотя я и несколько подмёрз. Как только перестают топить печку, температура внутри довольно быстро падает. А за бортом — минус 30 с хвостиком. Утро я встретил с радостью :-)
10

Ездовые олени содержатся отдельно от основного поголовья. Оба стада находятся на некотором удалении от чума, в 2-3 километрах, но в разные стороны от чума. Утром меня отвезли к основному стаду на съёмку и через пару часов забрали.
13

Олени сначала шарахались от меня, но довольно быстро привыкли. Одна молодая важенка вообще увязалась за мной, кусала меня за куртку и строила глазки. Как потом выяснилось - хотела получить от меня хлеба-соли, в прямом смысле.
17

Хлеба-соли по неопытности у меня не оказалось и она вернулась к своему ягелю.
18

Вернувшись к чуму, обнаружил, что кипит работа по разным направлениям.
Дима, самый молодой оленевод, занимается предпродажной подготовкой рогов.
27

Максим кормит собак.
29

Хоть ещё и очень холодно, но календарная весна уже началась :-)
32

Петрович делает запас дров в чуме.
Хорошо, если стойбище стоит рядом с небольшим, но лесом. Если леса нет, то автоматически возникает проблема с дровами. На некоторых стойбищах зимой приходится топить печь в чуме только для приготовления еды. А температуры здесь зимой либо низкие, либо очень низкие.
33

- За печкой не ходи.
- Почему?
- Нельзя, обычай такой, не знаешь разве?
- Теперь знаю.

Чум быстро остывает после того, как прогорают дрова в печке, поэтому в мороз холодно становится в течении часа после отхода ко сну. Спят все на оленьих шкурах, но укрываются обычными одеялами из магазина и подушки такие же. Я так понял, что днём почти всегда устраивается "тихий час", видимо для того, чтобы поспать в тепле.

На перекус - порубленное-попиленное мороженное оленье мясо. Отрезал себе несколько кусочков, сунул в соль и отправил в рот, всё. В принципе не возбраняется поджарить несколько кусочков оленины, бросив их прямо на печку. На обед мясо варят или делают суп, при мне добавляли в него рис, но это не всегда. Колбасу-сыр привозят городские. Это деликатес-угощение.
36

Воду берут из озера, а не топят снег, как я предполагал.
37

В целом ненцы оказались людьми тихими, интеллигентными и гостеприимными. Несмотря на ту суровую жизнь, которой они живут.
40

Так и закончился мой первый полный день на стойбище. Но самое интересное впереди. Мне повезло, я приехал на стойбище за день до откочёвывания на новое место. Переезд состоится завтра. И напишу о нём я тоже завтра. Оставайтесь на связи.

История о потерявшихся оленях

Просыпаюсь от того, что меня занесло снегом. Несмотря на температуру в минус двадцать градусов, греет майское солнце, которое на Севере в это время года поднимается уже высоко. Рядом со мной возле нарт спит пастух Илья. Вокруг, до горизонта, снег и три тысячи оленей, которые не давали нам покоя последние сутки. До чума далеко, часа четыре езды на упряжке. Мы очень замерзли, ничего не ели и сейчас ждем, когда нас сменят другие пастухи.

Но вернемся на день назад, когда еще ничего не предвещало беды.

Неудивительно, что мы их так и не нашли: они паслись поодиночке и были совершенно незаметны в темноте. Поняли мы это только к полуночи. Надежды на теплый домик не осталось: начиналась тяжелая работа. Нам предстояло собрать три тысячи разбредшихся оленей в одно стадо.

К утру похолодало. Снег затвердел и стал как камень. Мы уже сутки гнали упряжку и боролись с холодом, в термосе остался еле теплый чай, но он больше не помогал. Устали все: я, пастух, олени. А впереди был еще целый морозный день до вечерней смены. Хотелось спать, и сугроб бы прекрасно подошел.

Илья — пастух второй бригады оленеводов из народа коми, который уже около трехсот лет кочует вдоль Большеземельской тундры. Это заболоченная пустыня на Крайнем Севере — там, где заканчиваются Уральские горы. По историческим меркам коми пришли в этот регион совсем недавно, смешались с семьями местных ненцев и переняли их быт Ульянов Н.И. Очерки истории народа коми-зырян .

В результате освоения Сибири к XVI–XVII векам на Севере прочно закрепились русские купцы, сборщики ясака и чиновники. Появились крупные города — опорные пункты по всей Сибири: Салехард, Сургут. Они стали центром торговли с коренным населением и навсегда изменили его быт. У оленеводов появилось первое огнестрельное оружие, сети, ткани, которые они покупали за пушнину и мех.

Началась эпоха коллективизации. Оленеводческие хозяйства разделились на коллективные и индивидуальные. Причем предпочтение отдавали первым. К 1930-м годам колхозам выдали кочевые земли — варгу — и пометили оленей. Хозяйства больше не принадлежали ненцам.

Уже к 1940-м годам Союз построил железную дорогу до Воркуты — крупного месторождения каменного угля прямо в самом сердце Большеземельской тундры. Воркута стала районным центром, а вдоль воркутинской железной дороги появились мелкие поселки. В Мескашоре занимались экспериментальным сельским хозяйством: пытались выращивать овощи в экстремальном холоде. Пришла цивилизация, и кочевники получили ее блага.

Дети кочевников пошли в школы. Для них открыли специальные интернаты, в которых им предстояло жить вплоть до начала летней кочевки, чтобы потом уйти на каникулы вместе с семьей и многотысячным стадом оленей к Карскому морю. Занятия были только на русском: ненецкий и коми был под запретом. После школы — армия. А там если не нашел работу, то обратно в чум.

Все друг друга знают. Семей мало, и они разбросаны по самым дальним уголкам тундры. И если лето они проводят в диких условиях, где ни с кем не встречаются, то зима — это пора ездить друг к другу в гости. В больших городах в это время проводятся праздники — дни оленевода. Это повод собраться всем вместе и познакомиться. Кто-то после этого уйдет работать с другой бригадой, кто-то найдет себе вторую половину. В любом случае жизнь здесь совсем не стоит на месте. Людей разделяют огромные расстояния, но от этого жить становится еще интереснее.

Работа кочевников и их порядки

Внутри бригады довольно простая иерархия. Бригадир занимается планом кочевки, поиском стоянки и раз в год пытается выбить у соседей самые приятные места для зимовки рядом с поселком, где есть магазины и баня. Женщины практически не покидают чума: приходится много готовить, убирать, шить одежду.

Работа пастухов самая сложная, ведь им приходится больше всего времени проводить со стадом вдали от дома на страшном холоде. А иногда их рабочий день не заканчивается, даже когда они вернулись домой, чтобы поспать.

Особое место в байках второй бригады занимает история знакомства Ильи и его жены Насти. Ее обычно рассказывают где-то между историей про то, как пастух Миша провалился в берлогу и разбудил медведя, и историей пастуха Егора, которого нашли в тундре, когда он был маленький. Вся бригада настояла на том, что Илья должен рассказать ее лично мне.

Утром Илья забрал Настю к себе в чум, и им пришлось несколько дней пересекать Большеземельскую тундру на упряжке — стойбище Ильи было на другом ее конце, у Печорского моря. Настина семья не приняла такой дерзкий поступок, поэтому по следам сбежавших отправился ее брат Ваня. Он взял винтовку покрупнее и вознамерился расправиться с похитителем.

Иван пересек тундру и уже почти добрался до стойбища. Расправа была так близка. Но на подъезде он встретил убитого горем Илью. Тот только что потерял все свое стадо — три тысячи голов, немыслимое по тем временам количество. Нужно было помочь коллеге в беде. Они снова сели в упряжку и отправились обратно в тундру. Расправу пришлось отложить.

Более семидесяти лет прошло с тех пор до развала Советского Союза. Если традиции и не искоренились до конца, то приобрели новый оттенок.

Воркуту начали покидать после развала Советского Союза. В 1990-х годах экспериментальные хозяйства уже закрылись, продукты резко подорожали, зарплаты упали. Перепись населения говорит нам, что в настоящее время по сравнению с 1991 годом только в Воркуте осталась всего половина жителей. Они уехали в крупные города, а поселки вдоль Северной железной дороги и вовсе опустели. Сегодня Север выглядит мрачно. В поселке Сейда, например, осталось человек двадцать — работники железнодорожной станции и бабушка, которая печет хлеб. Половина домов заколочены, хрущевки стоят с выбитыми окнами, и только в паре из них может гореть свет. Прогресс остановился.

В начале 1990-х совхозы приватизировали. Оленеводы так и не получили независимости, но остались при благах цивилизации. Бывшие совхозы, а теперь оленеводческие предприятия, до сих пор снабжают свои бригады едой, топливом и водкой, а также раз за кочевку посылают вертолет с припасами, когда кочевники уходят слишком далеко от жилых районов, ближе к Карскому морю. На вертолете к стойбищам отправляют и детей, когда у многих из них начинаются летние каникулы, а семья уже ушла на север, за Воркуту. Оленеводам платят зарплаты: пастух получает 10 000 рублей, а его жена вдвое меньше — смешная сумма для Севера, где только килограмм яблок или апельсинов может стоить 300 рублей. Но в голой тундре тратить деньги практически некуда. С другой стороны, после развала Советского Союза стало некому контролировать работу предприятий. Начался хаос.

Блюдо

К вечеру бригада собирается вместе. Даже те, кто дежурит в стаде, стараются в это время быть ближе к чуму, чтобы сбежать на пару часов с работы и погреться.

Поднялся ветер, а снежные порывы были настолько мощными, что снег заносило внутрь сквозь окно наверху чума. Пол покрылся тонкой снежной пылью. Чум гудел и гнулся. Пурга была на редкость сильной даже по меркам привыкших ко всему оленеводов — они по очереди вставали и придерживали палки, на которых держится чум. Но буря не утихала, поэтому вскоре всем надоело выполнять роль подпорок. Пастухи Егор и Илья смахнули снег со своих низеньких табуреток и сели вокруг стола. Хозяйка Зоя накрыла на стол.

Ужин в чуме символизирует конец рабочего дня. Все много работали, очень устали, и теперь просто необходимо расслабиться. Звенят стальные рюмки, Зоя подбрасывает в печь березовых дров, и в чуме начинает пахнуть натопленной баней. Она выносит на середину по деревянный столик высотой до колен и заполняет его маленькими тарелочками с горячим и закуской. Работает генератор, наполняя беззвучную тундру мерным тарахтением.

Звучит дико. Но на самом деле это очень вкусная еда.

Лучшая жизнь

Быт оленеводов, которые ведут традиционный кочевой образ жизни в Тундре - это одна из самых интересных параллельных реальностей, с которыми я соприкасался во время своих путешествий. Хочу сегодня рассказать и показать как устроен жизнь в чуме летом, но обязательно вернусь за зимним продолжением этой удивительной истории. Истории, которая очень сильно контрастирует с привычными для нас реалиями быта мегаполисов.

Где свежий воздух. который чувствуешь на вкус.
Где бескрайний простор. который действительно ощущаешь, но не можешь объять своим воображением.
Где сохраняют вековые традиции предков. которые невозможно заменить никакими современными технологиями.

Добро пожаловать в Тундру!

Это репортаж из серии "Счастливые Люди" - истории, люди, настоящая жизнь Севера России.

Видите маленькое цветное пятно в центре кадра?
Несколько пикселей на фотографии, маленькая, еле заметная точка на карте и место, которое очень хорошо описывается непереводимым словосочетанием "in the middle of nowhere". Это чум оленеводов оленеводческой бригады "Харп".

Пилоты вертолета знают лишь ориентировочные координаты, поиск ведется визуально на местности, иногда занимает пол часа и даже больше.

Почва в тундре особая, ни на что не похожая, мягкая и нежная на ощупь. Вертолет Ми-8 Объединенного Нарьян-Марского Авиаотряда не может здесь сесть, поэтому он зависает, коснувшись поверхности. Мы же очень быстро разгружаем наши вещи.

И спустя 5 минут резко поднимается в воздух сдувая на десятки метров даже рюкзак или сумку.

Это Тимофей - бригадир оленеводческой бригады "Харп", в его подчинении четыре пастуха и чум-работница и. 2500 оленей.

Сам Тимофей - коми, а пастухи в его бригаде - ненцы. И жена у него тоже ненка.

Летом и зимой по тундре перемещаются на санях. Летом они тоже отлично скользят по поверхности кустарников.

Что же такое кочевое оленеводство?

- В оленеводческом хозяйстве "Харп" 7 бригад, все они относятся к колхозу, который расположен в поселке Красное. Каждая бригада имеет свой мрашрут выпаса, сменяя каждые 3-4 недели место дислокации, проходя десятки километров по тундре. Бригада Тимофея проходит расстояние 200-300 км в год, у некоторых бригад этот маршрут может составлять до 600 км. Само стадо при этом пасется в радиусе 10км от чуда.

В поселке Красное у членов бригады есть дома, но живут они в них совсем редко, в отпуске и после выхода на пенсию. Даже пенсионеры уходят в тундру по возможности.

Почему нельзя заниматься оленеводством стационарно в колхозе?

- В советское время предпринимались попытки обустроить стационарное хозяйство. Но оленеводство не может быть стационарным, олени съедают ягель, который обновляется спустя годы. С другой стороны, поголовье оленей нельзя увеличивать бесконтрольно по той же причине - на бескрайних просторах Тундры просто не хватит корма.

Как из оленя делают оленину?

- Каждую весну олени приносят потомство, в бригаде у Тимофея 1200 телят, половину из которых к зиме нужно будет сдать на забойный комбинат в колхозе.

В декабре-январе происходит забой оленей. Большинство пунктов забоя (которые расположены в деревнях) нет холодильных установок, поэтому заморозка происходит естественным путем. Поголовье оленей в НАО составляет 180 тысяч, ежегодно осуществляется забой 30-35тыс оленей. 70-80% забойного контингента - олени до 1 года. Для сравнения: в 70е годы прошлого века в НАО ежегодно забивалось 60-70тыс оленей.

Замороженные туши оленей забирают из населенных пунктов в тундре с помощью вертолета Ми-26, это самый большой серийный транспортный вертолет в мире! Один час работы Ми-26 стоит 670 тыс руб/час, грузоподъемность составляет 18 тонн. При закупочной стоимости 125 руб за 1кг оленины, стоимость ее вертолетной транспортировки составляет еще 90 руб/кг. А других вариантов добраться в отдаленные регионы округа попросту нет. Нет ни дорог ни зимников! За зиму вертолет делает 20-25 таких перелетов в разные регионы, куда централизовано свозится мясо на снегоходах из более мелких деревень или олени пригоняются самостоятельно в крупные пункты забоя. Причем есть рейсы по 1 часу, а есть рейсы по 5-6 часов.

Оборот единственного нарьян-марского мясокомбината составляет 900 тонн оленины в год. 450 тонн завозится вертолетом и 450 - наземным транспортом по зимникам. Всего за сезон в НАО происходит забой 1000-1100 тонн, 900 - забирает и перерабатывает мясокомбинат, а 100-150 скупается местным населением и используется локально для собственных нужд.

Сколько стоит олень?

- Один живой олень стоит в среднем 15 тыс рублей. Это не только мясо, а еще есть рога, копыта, шкура.

Мариана в чуме все лето, только так можно перенять навыки оленеводства. В НАО и Якутии вводят дистанционное образование, когда даже в зимний период дети остаются с родителями в тундре, а базовое образование преподается родителями.

Дети помогают по хозяйству в абсолютном большинстве задач. Вот, к примеру, Мариана помогает юрковать оленей, загоняя их в карзак (ограниченная сеткой площадь), где пастухи отбирают оленей для упряжки с санями. Марина запрягает и распрягает оленей сама без проблем.

Каждого оленя пастухи и бригадир знают "в лицо". У многих есть клички.

Ямальские ненцы освоили северные рубежи задолго до того, как сюда пришли газодобытчики. Они бороздили тундру во времена, когда о нефти еще даже не знали. И с тех пор их жизнь почти не изменилась. Они все так же со стадом оленей кочуют по бескрайним снегам и стараются ужиться с нефтяными вышками и рыночной экономикой, не забывая о своих традициях.

Зимой лютые северные ветра и морозы в -50, летом комары и болота. Для любого горожанина такие условия считаются экстремальными, и он вряд ли сможет в них выжить. Для аборигенов севера — это привычные будни.

Как живут оленеводы в тундре?

Как и сотни лет назад, ямальские оленеводы ведут кочевой образ жизни. Живут в чуме. Это такое сооружение из деревянных шестов, которое обтягивают оленьими шкурами. Самое что ни на есть доступное жилье. Собирается оно буквально за полчаса. При этом ставить чум — исключительно женская работа. Хотя некоторые современные оленеводы временами отходят от этой традиции и помогают своим спутницам устанавливать дом.

А делать это приходится часто. Оленеводы не сидят на месте дольше двух-трех дней. За это время оленье стадо съедает и вытаптывает весь мох в округе — нужно идти дальше, чтобы животным было чем питаться.

Как правило, в одном чуме проживает около 5-10 человек. Это одна или две семьи. Несмотря на тесноту в этом жилище есть много правил, нарушение которых прощают разве что только приезжим гостям, не знающим традиций. Например, есть мужская половина чума. Женщинам на нее вход воспрещен. Обходить печь сзади тоже нельзя. Прислоняться к некоторым шестам, на которых держится чум, категорически запрещается. Не меньше ограничений и снаружи. Женщинам, к примеру, нельзя заходить за чум.

Как современные технологии изменили жизнь кочевников?

Современные технологии не могли повлиять на жизнь оленеводов. В каждом чуме непременно есть электрогенератор. Заводят его нечасто — нет необходимости. Но когда появляется электричество — вокруг розеток собираются многие чумовые обитатели. Как правило, молодежь спешит зарядить свои мобильные телефоны. А если они находятся недалеко от фактории или какого-то поселка и есть связь, то все спешат в интернет: узнать, как дела у друзей, почитать новости. В некоторых чумах есть даже небольшие плоские телевизоры и спутниковые тарелки. Вечерами они собираются у экрана, чтобы вместе посмотреть фильмы.

Как они моются и ходят в туалет?

Несмотря на жизнь в тундре оленеводам тоже нужны деньги. Часть ямальских кочевников работает на местные оленеводческие компании и за зарплату выпасает совхозных оленей, из которых потом сделают колбасу и прочие ямальские деликатесы. Другие пасут только собственное стадо и зарабатывают на сдаче мяса и продаже оленьих рогов и пантов (последние, рога молодого оленя, особенно ценится в Китае).

Александр говорит, что доходы в совхозах небольшие — 30-40 тысяч в месяц на семью. Деньги нужны, чтобы купить топливо для генераторов и снегоходов, крупы и макароны, хлеб, накопить на новый снегоход. А с продажи мяса на забойных комплексах можно откладывать на квартиру в поселке, чтобы было куда переехать из тундры при необходимости.

Но, как и много веков назад, в тундре богатство оленевода до сих пор измеряют размером его стада. Например, у зажиточного кочевника может быть стадо из двух-трех тысяч оленей — тогда его можно считать настоящим миллионером. Тех, у кого стадо меньше 500 голов, уже считают бедными.

Как ненцы ориентируются в тундре?

У ненцев фантастические навигационные навыки. Представьте, что вы посреди тундры: вокруг до самого горизонта только бескрайнее снежное поле. Горожанин сгинул бы в этих снегах, и его никто бы не нашел. Кочевники же знают каждый холмик, каждый кустик, как свои пять пальцев. Для них тундра — как одно большое общежитие. Они всегда точно знают, где находятся сами и знают, где кочуют друзья и родственники несмотря на расстояния и отсутствие связи. Отправиться за сотню километров в гости в чум к друзьям им все равно, что нам сходить к соседям. И несмотря на отсутствие каких-либо видимых горожанину ориентиров они всегда приезжают точно туда, куда ехали.

Как женятся оленеводы?

Дружеские и семейные связи вообще имеют особенное значение для оленеводов. Брачные союзы считаются божественными и нерушимыми. Конечно, в современном мире девушки часто стали выходить замуж за мужчин другой национальности, а парни выбирают себе в жены девушек из городов. Но старшими это не возбраняется. Однако есть и семьи, которые до сих пор чтят старые традиции. Бывает, что юноша и девушка могли встретиться где-то в тундре, познакомиться в поселке, когда приезжали за провизией, или на каком-то празднике. А есть и случаи, когда отцы решают, за кого отдать дочь — сами подыскивают достойного жениха. В таких случаях молодые впервые могут встретиться уже на своей свадьбе.

Свадьба, как и любое торжество здесь, сопровождается забитием оленя. Тундровые жители привыкли есть сырое мясо и запивать его еще теплой кровью животного. Самому почетному гостю вручают деликатес — свежую кровавую почку оленя. Делается все быстро, пока мясо не замерзло.

Как дела у них с религией?

С религией у оленеводов очень специфичные отношения. Все они язычники и поклоняются собственным богам и идолам. Они чтят традиции и с почтением относятся к священным местам. Но современный мир повлиял, в их чумы пришло и христианство. Неудивительно увидеть в чуме уголок с иконами православных святых, стоящих на специальном сундуке, в котором хранятся ненецкие идолы.

Использовано интервью и фильм Андрея Головнева УрФГУ (Екатеринбург)

На полуострове Ямал живут ненцы - вечные странники тундры. Это самый крупный из северных народов России. Ямало-ненецкий автономный округ со столицей в Салехарде входит в состав Уральского Федерального округа.

Видеоролик "Полярный Урал". Автор песни и исполнитель Евгений Банников (г. Сатка, Челябинская обл)

Ненцы великолепно адаптированы к суровым арктическим условиям.

Они зовут себя "нинно иненнучи", что означает "настоящие люди". Видимо остальных считают ненастоящими. Возможно. Но точнее, до других людей им нет никакого дела. Они ни с кем не конкурируют, никому не завидуют, ни с кем не сводят счеты. Эта бесплодная и пустынная земля, олени и холода - их богатство. Эта их свобода от цивилизации, это бесконечное небо над головой, до которого можно дотянуться рукой, такой же бесконечный горизонт постоянно перед глазами, непривязка к месту жительства, к деньгам (в тундре нечего покупать и негде), минимум удобств.

Раньше их называли самоеды. Это странное слово от саамского "саам эднэ" - "земля людей". Поскольку русские узнали об Арктике от саамов - лопырей, то арктические земли к востоку от Белого моря стали так и называться саам эднэ, то есть вообще говоря "саам эднэ" и "нинно иненучи" это об одном и том же, это про людей.

У ненцев семь (!) времен года. Вообще семерка - любимое число. То, что больше семи - это множество, считать не обязательно. Семь по семь по семь - счет идет семерками. Они и оленей в стаде не пересчитывают, а знают всех в лицо (в смысле в морду). Даже есть ненецкое поверье, что если пересчитать всех оленей, то на них может напасть мор.

У них нет времени - часов и минут, как привыкли мы. Вот встает солнце, ночной пастух - караульщик гонит стадо к стойбищу. Люди пробуждаются от треска оленьих копыт. Это вместо будильника. Кто-нибудь говорит: "Тыто" - "Олени идут". Это означает "Доброе утро". Стойбище оглашается собачьим лаем, женщины начинают брякать котлами, над чумами поднимается дым. Люди выбираются из ночных меховых постелей и натягивают на себя дневные меховые одежды - малицы и ягушки.

Перекочевка - это каслание. Кочуют все: люди, птицы, звери, боги. Неделю постояли на одном месте, за полчаса разобрали свой чум, сделанный из жердей и шкур, и вперед. Тундра - это сплошная дорога. И так всю жизнь. Итак столетие за столетием. Ненцам кажутся обездоленными люди, прикованные к одному месту.

У ненцев множество разных примет-поверий. Если, например, в начале поездки олень-вожак упряжки чихнет, лучше сразу вернуться, если он чихнет при переправе через реку, стоит поискать другое место. Если он фыркнет во время преследования белого медведя - зверь впереди, если молчит - зверь сзади. В пурге оленевод находит стойбище, следя за рывками головы своего вожака. Ясной ночью он едет по звездам, примечая их расположение между рогов ведущего оленя. На нартах возят с собой обязательно разные амулеты, изображение духа предка. Дух должен следить за людьми и за оленями. Все плохое что может произойти в тундре, где властвуют духи - это ответ на то плохое, что происходит здесь на стойбище, где властвуют люди. Женщина на стойбище не должна переступить через вожжу, а то в тундре волки загрызут оленя. Мужчина не должен пройти под веревкой кораля, а то заблудится в пути. Мужские вещи - только для мужчины, женские - только для женщины. Ко многим женским вещам в чуме мужчина даже не смеет прикасаться.

Тундра бывает коварна. Коварнее разве что льды и море. По ненецким поверьям нельзя спасать тонущего в воде или провалившегося в топь. Он - законная жертва нижних духов. но вот этот последний обычай ненцы к счастью нарушают, хотя хорошо знают мстительность Владыки Подземного мира Нга. И так далее. В общем, наблюдается такая зависимость от бесчисленного количества примет, причуд и суеверий.

У каждого своя доля в жизни, а вместе они образуют круговорот как день и ночь, как лето и зима. Этот круговорот и задает ритм бесконечному движению кочевников. Так повелось очень давно. Наверное с той поры, когда предки ненцев пришли на север. Где-то пишут, что в начале новой эры, где - 6 тысяч лет назад.

Наш обычный год у них делится на два - зима и лето. Когда спросишь у ненца "Сколько тебе лет?" И он ответит, например, "сто двадцать", значит ему 60. Все имущество и миграции делятся на лето и зиму. И соответственно нарты бывают летние и зимние. Есть условная точка между летним и зимним циклом, которая называется "По" - "дверь". И условно в этой двери стоят зимние или летние нарты. Когда они кочуют на зимние / летние пастбища, то там производят смену снаряжения. И в эту "дверь" проходят в зиму и обратно в лето. Многочисленные болота и речушки легко преодолеваются на летних нартах. Для оленей это не препятствие. Интересно, что год у них называется тоже "по". То есть у ненцев пространство и время - это одно и тоже. Смысл, ритмика и философия их жизни такова, что они чувствуют покой только в движении.

Меры в детях они не знают. Рожают сколько сил хватит. Рожают в чуме как их бабки и прабабки, обычно легко, хотя всякое бывает. На то воля Мях-пухче - Хозяйки чума. Это главная женская богиня - покровительница материнства. Изображают ее в виде фигурки, на которую надето столько меховых шубок, сколько детей она помогла родить. Пояс для этой фигурки должен быть привезен с далекого святилища "Семи чумов", где живет мать всех Мях-пухче - богиня Ямал-хада. Интересно, что царство мертвых или подземное царство, куда все люди в свое время уходят для ненцев вполне реально. Там находятся ушедшие и тоже кочуют по своему подземному миру. Когда родился ребенок, то в него вселился дух какого-то предка. То есть рождение здесь - это одновременно похороны там и наоборот. Если ребенок родился мертвым, значит предки его оттуда не отпустили.

Женщина всегда полновластная хозяйка чума. Мужчина там как бы гость. Все женщины и даже маленькие девочки поразительно владеют огнем. Очаг - царство женщин - они топят его карликовой березкой. Огонь у них это тоже женщина. И солнце тоже женщина. Как говорят ненцы, все, что тепло - это женщина, все, что холодно - это мужчина.

Собаки всегда сопровождают людей. Ненцы считают, что собака наполовину от этого мира, наполовину от того (мира мертвых). Ее приносят в жертву духам когда на стойбище приходит какое-нибудь несчастье. Есть у них обряд очищения - ниптора - окуривание дымом всего, что есть на стойбище: всех людей и всех вещей. Обряд проводят если кто-то умер, перед родами, перед новолунием, со сменой сезона, если олени меняют шерсть или сбрасывают рога, когда вырастает трава, перед дорогой, особенно на святилище к семи чумам, если женщина переступит через мужскую вещь и так далее по любому другому поводу. Ниптора проводится также после поездки в поселок - ненцы считают его нечистым местом. В чашке что-то дымит (куски чаги, шкур на углях) и этим все подряд окуривается. Это такой сакральный обряд изгнания плохих духов очень распространенный у разных народов.

Меховая одежда надевается сразу на голое тело. Это гигиенично, потому что ворсинки обтирают и очищают кожу. Летом ненцы любят мыться и стирать около озера или реки. Тогда по всей тундре разложены помытые вещи. Такая тундровая прачечная. В люльку ребенку кладут мох - тундровый памперс.

Святилища.

Ненцы живут родами. Какие-то из ни называются многооленными. По легенде вожди этих родов шли за оленухой с семью оленятами. Там, где олени останавливались и ложились на землю, гнавшиеся по их следам люди, создали святилища. на самом краю земли охотники настигли оленуху и убили ее и оленят. На том месте находится главное ненецкое святилище Сиумя или Семь чумов. Охотник, убивший оленуху, стал разрезать шкуру на ней и его нож звякнул о металлическую пряжку, какие обычно носят на поясе женщины. И люди поняли, что их вела за собой женщина - богиня. И поставили ей и семерым ее детям святилище семи чумов.

Шаманы там как-то камлают, общаются с духами. Приносят жертвы. Однажды давно одна женщина бежала сюда на край земли от свирепого мужа. Он был из рода многооленных. Он настиг жену и убил. И с тех пор животных приносят в жертву во искупление того поступка. Сейчас там разбросано много костей и черепов животных.

У ненцев боги и люди все вместе обитают. На кромке морского берега стоит идол - "Сидящая" - это богиня Ямал-Хада. Это на самом севере Ямала. Это одно из воплощений богини Ямала. Она представляется то женщиной, то белой оленухой. Здесь целая страна духов: богов, их детей и слуг. Ненцы там проводят обряд. Берут сердце оленухи, разрезают его на 7 частей, по числу убитых оленят, кладут в котел. Потом кусочки кладут в этот "чум", точнее куча наподобие чума, сложенного из костей, рогов и черепов оленей, а также разных вещей. Туда приходят не все, кому вздумается, а представители ключевых, коренных родов. Это такая ненецкая Мекка, куда приходят по особым случаям.

Фото Стойбище около Надыма.

То есть такой паломник-представитель собирает дары со всех стойбищ и едет туда подносить. Человек кладет в эту кучу свои привезенные вещи и предметы и забирает те, что уже там полежали и стали как-бы священными амулетами, впитали в себя силу духов. Такая ротация, взаимообмен происходит. На святилище также можно поспрашивать духов о чем-нибудь важном для жизни. Ну, то есть пообщались как-бы. У святилища есть хранитель. Ненцы говорят: "Кто в тундре торопится - тот торопится погибнуть".

Перед посещением святилища обязательно надо принести в жертву оленя и исполнить все обряды. Не исполнишь - получишь наказание от богов.

По легенде однажды сюда на мыс приехали шаманы рода многооленных. Поставили большой чум и начали камлать. Духи сказали им, что Великая Богиня Ямала желает воплотиться в тело женщины. Тогда была принесена в жертву женщина. Добровольно или нет? Она испустила дух и в нее вошел дух богини. Жертву положили в чум, а утром люди увидели, что от чума вдаль уходят следы оленухи и семерых оленят. Кто однажды побывал в Семи чумах должен возвращаться сюда через каждые три года.

Фото Тундра. Reinhard Strickler (Швейцария).

С тех пор ненцы освоили Ямал от края до края. Хорей - это шест, которым управляют оленями. Придя на новое стойбище, мужчина втыкает его в землю. Когда похоронили мужчину, то втыкают на могиле хорей - главный мужской символ. А женщине кладут какую-нибудь кухонную утварь. Место, где поставили чум, считается освоенным. В героических сказаниях покорение земли рисуется не как изгнание с нее врагов, а как захват их женщин. Картиной окончательной победы служит чум, где после долгих скитаний зажигает огонь мать, сестра или жена героя. Вот почему не бог, а богиня вела многооленных через ямальскую тундру к берегу моря.

Ненцы живут родами. Вообще вся тундра близкая или дальняя родня друг другу. У ненцев длинные цепи родства, уходящие на много поколений вглубь и на много сотен километров вширь. В определенное время года ненцы заготавливают панты. Это единственное доходное дело после упадка пушного промысла на котором ненцы могут заработать денег и что-то купить. Не любят пастухи резать своим оленям только что отросшие пушистые рога, правда успокаивают себя тем, что от этого олени телом становятся крепче. Но олени без рогов становятся некрасивыми. А любимый ненецкий орнамент - ветвистые оленьи рога. Как степные кочевники образцом красоты считали коня, так северные народы - оленя.

Лет уж сто наверное ходит байка о том, как русский купец торговался с ненцем - пастухом. - Продай оленя! - Нет продажных. - Что не берешь денег? Купишь вина. - Я вином запасся. - Купишь чего бабам или песцов на калым. - У меня песцов две нарты. - У тебя оленей три тысячи. Куда бережешь? - Олени ходят, я на них смотрю. А деньги спрячешь - не видно.

А в остальном жизнь идет своим чередом. Интересно, что ненцы Ямалом называют только самую северную часть полуострова, там где у них главное святилище. Слово "ямал" в переводе с ненецкого "край (конец) земли". Там где кончается Ямал - начинается Карское море. Через пролив Малыгина Белый остров. На нем есть идол старика, стоящего лицом к Ямалу, как раз напротив Сидящей старухи. Ну, и метеостанция. Постоянного населения нет.

Сейчас на Ямале добывают газ. И газопроводы, да и дороги для оленей - это серьезное препятствие. Газовики правда строят на путях миграции специальные переходы через газопроводы и дороги. Эти места переходов согласовали с коренным населением. Некоторые ненцы живут оседло в поселках, и у них как правило жизнь не складывается, так как спиваются. Им надо жить в тундре на свободе в привычных условиях.

Ненцы считают, что через каждые две тысячи лет на землю приходит потоп и моет ее. И после потопа земля возрождается и становится новой. Такая философия.