Брак между вич инфицированными

С каждым годом мировая ситуация по ВИЧ-инфекции только ухудшается. И нередко встречаются семьи, где инфицированы оба супруга или один из них. Муж и жена могут знать об этом заранее, либо же заразиться, находясь уже в браке.

Принципы совместной жизни с ВИЧ-инфицированным человеком, построение с ним полноценной семьи и устройство быта имеют свою специфику.

Правила проживания в семье с ВИЧ-инфицированным человеком

Когда человек узнает о том, что он ВИЧ-инфицирован, ему необходима поддержка близких людей. Главным человеком, оказывающим помощь больному, чаще всего является его супруг – муж или жена. Здоровому человеку, проживающему в одной квартире с ВИЧ-инфицированным, нужно помнить, что вирус иммунодефицита не передается бытовым путем.

Таким образом, нельзя заразиться через:

• поцелуи;
• рукопожатия;
• объятия;
• разговоры;
• использование одних бытовых принадлежностей.

Все это безопасно для здорового супруга при исключении контакта его поврежденной кожи с зараженными биологическими жидкостями: кровью, спермой, вагинальными выделениями. Поэтому, отвечая на вопрос, опасен ли инфицированный в семье, можно с точностью ответить: нет, когда соблюдаются все правила совместного проживания.

Для больного с таким тяжелым недугом важно чувствовать поддержку и опору любимого человека, знать, что его не бросили в беде.

Планирование беременности при ВИЧ у партнеров

Рано или поздно муж и жена приходят к решению о зачатии и рождении ребенка. И сразу встает вопрос: можно ли с инфицированным супругом родить здорового ребенка? Информации на эту тему представлено немало. Однако каждый случай требует индивидуального подхода.

Здоровыми в таких семьях рождаются дети, родители которых ответственно подошли к зачатию и соблюдали все предписания и рекомендации врачей.

Можно прожить всю жизнь с инфицированным человеком, любить его, рожать от него детей и не заразиться ВИЧ-инфекцией. Единственное, о чем стоит помнить каждый день, – сексуальные контакты с половыми органами супруга всегда должны быть максимально защищенными. Для этого при каждом коитусе необходимо использовать презерватив.

Как жить с ВИЧ-инфицированным мужем?

Несомненно, женщинам, узнавшим о болезни мужа, нужно время, чтобы смириться с этим фактом. Со временем любовь к супругу перерастает в желание иметь от него ребенка. Как же происходит зачатие детей, когда у мужа ВИЧ-статус положительный, а у жены – отрицательный?

Вот возможные варианты наступления нормальной беременности:

1. Очищение спермы, т.е. отделение сперматозоидов от семенной жидкости. В этом случае для оплодотворения используются только активные сперматозоиды, не содержащие ВИЧ (ретровирусы находятся в жидкой части спермы и в неактивных половых клетках). Подсадка сперматозоидов проводится в середине менструального цикла, и при этом они не инфицируют ни женщину, ни будущего ребенка.
2. Донорский материал. При отсутствии возможности осуществить первый способ оплодотворения врачи рекомендуют использовать сперму донора. На этот метод, к сожалению, соглашаются не все мужчины.
3. Антиретровирусная терапия. Если муж перед планированием зачатия малыша пройдет курс лечения, то это даст ему возможность зачать ребенка естественным путем. В таком случае вероятность заражения жены при контактах с кровью и спермой минимизируется за счет снижения вирусной нагрузки.

При желании иметь детей инфицированному мужчине необходимо пройти полное обследование в рамках планирования зачатия.

Жена ВИЧ-инфицирована, а муж – нет

В случаях, когда жена имеет ВИЧ-положительный статус, а муж здоров, необходимо выбирать другие способы для зачатия ребенка. К ним относятся:

1. Экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО). Осуществление данного метода зачатия возможно провести только в условиях стационара. Для этого у жены производится забор зрелой яйцеклетки, а у мужа – его спермы. Непосредственное оплодотворение при этом происходит в условиях нахождения половых клеток вне женского организма – в пробирке. После этого некоторое количество эмбрионов подсаживается в полость матки жены.
2. Искусственная инсеминация. Этот метод характеризуется забором спермы здорового мужчины, которая в стационаре, при помощи специального катетера вводится в репродуктивные органы женщины. Данный процесс проводят в период предполагаемой овуляции у жены. После этого отслеживают зачатие и прикрепление эмбриона в полости матки.
3. Физиологическое зачатие на фоне применения антиретровирусной терапии.

Таким образом, современная медицина предлагает несколько методик для зачатия здорового ребенка в парах, где один из супругов инфицирован вирусом иммунодефицита. Немного хуже дела обстоят у пар, где больны оба супруга. В таком случае инфицирование малыша происходит практически в 100% случаев. Однако и эта проблема имеет свое решение. Инфицированные люди, желающие стать родителями, должны скрупулезно выполнять рекомендации врачей.

Эта история — попытка показать изнутри мир человека с ВИЧ. В нем много вины, тревоги, боли и отчаяния. Но и место для любви тоже есть. Просто дослушайте до конца.

— Когда я окончил школу и нужно было взрослеть, я не очень-то понимал, что делать дальше. Был испуган тем, что меня обязывали идти в армию, а я не хотел служить. В этот момент в мою жизнь пришли наркотики. Сначала я попробовал марихуану, потом — инъекционные вещества. Домой я приходил только переночевать и поесть. Работы не было, профессии не было, смысла жизни — тоже. Так прошло десять лет. Когда началась ВИЧ-инфекция, я не помню, — говорит мужчина.

Наркозависимый постоянно испытывает сильнейшее отчаяние. А что еще испытывать, когда ты понимаешь, что не можешь выздороветь, не можешь не употреблять? Какие бы заклятия ты себе с утра ни читал, ровненько к вечеру идешь за дозой снова. В какие бы больницы или к каким докторам ни обращался — все напрасно. Зависимость в те времена побеждала человека на 100%. Все надеются на твое выздоровление, а ты понимаешь, что рано или поздно подохнешь от передоза. Или в тюрьму заберут. Жизнь превращается в существование, в котором очень много боли, горя, наркотиков, злости, отчаяния, безысходности. Нет надежды, нет света, нет будущего. Казалось бы, уже все равно, чем ты болен, от чего ты умрешь…

Несмотря на все это, новость о ВИЧ меня просто выпотрошила. Если какая-то мизерная надежда на будущее все-таки тлела, то теперь она прекратила свое существование. Такой тупик, когда паровоз приехал — и стоит. Ни вперед, ни назад. Ничего. Пустота. Как будто батарея у телефона разрядилась, мигает красным, а подзарядить негде. Но ведь нельзя лечь и умереть. Все равно встаешь по утрам, чистишь зубы, планируешь что-то…

Свой диагноз Алексей скрывал от всех — и от друзей, и от родителей. Признался только на терапевтической группе в реабилитационном центре в 2001 году.

— На группе мы учились жить по-новому, понимали, что, кроме наркотиков, наркоманов, милиции и больниц, есть другие вещи: живые отношения, слезы, смех, откровенность, поддержка. Я признался, что у меня ВИЧ, вся группа меня окружила и обняла. Не на уровне слов, а всем своим существом я ощутил, что меня принимают. Мне стало значительно легче жить с диагнозом. Раньше хотелось отрицать его, заткнуть куда-то, сделать вид, что это произошло не со мной. Диссидентские мысли о том, что ВИЧ не существует — как раз из этой серии, когда люди не могут пережить состояние шока, потому что их никто не поддерживает. Потом я сказал правду родителям. И стало легче.

И все-таки болезнь дала о себе знать. Во-первых, состояние постоянного холода, когда невозможно согреться, что бы ты ни делал. Во-вторых, хроническая усталость. У Алексея хватало сил только на то, чтобы поднять себя утром, дойти до работы, а в шесть вечера вернуться и тут же заснуть в изнеможении. И так каждый день. В конце концов Алексей начал принимать лекарства и делает это до сих пор — день в день, утром и вечером по две таблетки.

— Когда я признался людям в своем диагнозе, мне стало комфортнее, я понял, что мир состоит не только из тех людей, кто может пренебречь мной или осудить. Я начал строить отношения с девушками. Вопросов все равно было много. Сказать о диагнозе или нет? Когда это сделать? Отвернутся от меня или нет? Может быть, с ВИЧ-инфекцией меня никто не будет любить? С этими вопросами я пытался разобраться. Иногда я был честен и смел, иногда — нет. Но о безопасности партнерши я думал всегда.

История знакомства с Ириной, будущей женой, была довольно банальной, как у всех обычных людей. Дело было на курсах повышения квалификации. Алексей тогда уже получил высшее образование и работал психологом, а Ирина занималась маркетингом в одной общественной организации.

Сейчас предлагается поправка в закон, чтобы была возможность не возбуждать уголовное дело, если человек предупредил о своем статусе.

Понятно, милиция ловит женщин из секс-бизнеса, которые без презерватива передают ВИЧ. Проститутку, которая инфицировала нескольких партнеров, сажают. Но почему не привлекают к ответственности мужчин, которых она инфицировала? Они же тоже имеют голову. Почему не надевали презервативы? Почему пользовались секс-услугами? Здесь есть обоюдная ответственность. Но в законе она однобокая — только для тех, кто имеет ВИЧ-статус.

И человек с ВИЧ вынужден жить в постоянной тревоге. С Уголовным кодексом на тумбочке, я бы сказал.

Казалось бы, мы современное общество. Но стигма в отношении ВИЧ-положительных людей никуда не исчезла. Одно дело — соседские сплетни. Такой уровень я даже не хочу рассматривать. Мало ли что говорят соседи. Но когда человека дискриминирует собственное государство на уровне законов и поведения госслужащих, это очень плохо. Если человек с ВИЧ обратится в больницу за медпомощью и откроет свой статус, ему могут отказать, в тот же день выписать — сколько было таких случаев! Или врачи наденут двадцать перчаток во время банального осмотра, будут шушукаться при пациенте… Когда на уровне законодательства есть уголовная ответственность, есть дискриминация, о чем можно говорить?

Я понимаю, что людей, которые могут передать болезнь, нужно оградить. Но ограждения должны быть не в ущерб людям с ВИЧ. Нельзя затрагивать их права. Все не должно сводиться к наказанию людей с ВИЧ-положительным статусом. Должны быть основания. Если мы говорим, что вирус передается только через кровь, то какого черта мне нельзя идти в бассейн? Почему в нашей стране человек с ВИЧ не может работать хирургом, а в Швеции — может.

— Когда мы познакомились с Лешей, я работала в общественной организации, которая помогает в том числе и людям, живущим с ВИЧ. За много лет работы стала относиться к ВИЧ с меньшей опаской. Я знала, что есть такой Алексей, что у него положительный статус и что он занимается интересным делом — вот, пожалуй, и все. Познакомились мы вживую на курсах повышения квалификации. Они длились неделю, и все это время мы были рядом друг с другом, — вспоминает Ирина.

Рожала ребенка Ира как самая обыкновенная женщина. О статусе мужа врачам она просто не сказала — а они и не спрашивали.

— Поскольку я знаю, что стигма очень велика и включает даже уголовную ответственность за инфицирование, то мы, скажу честно, очень тщательно все скрываем. Оберегаем себя и ребенка. Когда я была беременна, то не говорила, что муж с диагнозом. В поликлиниках есть такая практика, когда мужу говорят сдать анализ на ВИЧ. Но это все по желанию. Я готовилась дать отпор, сказать, что муж не хочет сдавать, даже пособие какое-то с собой взяла, где написано, что подобные анализы — дело исключительно добровольное. Но мне оно не понадобилось, потому что доктор вообще об этом не вспомнил. Так ни в поликлинике, ни в роддоме никто ничего не узнал.

— Я считаю ненормальной ситуацию, в которой человека с ВИЧ гипотетически могут посадить, хотя жене известно о его статусе и она сама, по собственному желанию находится в этих отношениях. Все взрослые люди принимают ответственность. Я принимаю на себя ответственность, да, я имею риск. И это дело не только моего мужа как человека с ВИЧ, но и мое собственное. Если человек предупредил о своем диагнозе, то о наказании не может идти и речи. Если же он не предупреждал и не принял никаких мер к предохранению, тогда, конечно же, должны быть другие варианты последствий. Я даже говорила Леше: давай расписку напишу, что знаю о твоем диагнозе и принимаю ответственность. Но это не работает. Такую расписку никто не примет. Так что ситуация нелепая, ее точно нужно менять. Для меня уголовная ответственность за инфицирование — такой же глупый, неработающий рычаг, как смерть с косой на плакатах. Как будто это предотвратит распространение ВИЧ!

— Скажите честно: вы же чувствуете тревогу, боитесь заразиться?

— Да. Не каждый день, не постоянно, но бывает. Особенно когда мы были в процессе зачатия. Я испытывала большие страхи — но ведь и причина была реальной. Сейчас я чувствую тревогу не каждый день. Иногда даже забываю, что у Леши что-то есть. Страх возникает, когда что-то происходит: мелкая ранка у мужа, например. Я думаю, это нормальный инстинкт самосохранения. Раньше я делала тесты на ВИЧ достаточно часто, раз в полгода точно, но после беременности и рождения дочери перестала. Мы занимаемся сексом только в презервативе. А никаких других опасных для заражения ситуаций не было. Сейчас страхов меньше — вот и количество тестов в год уменьшилось.

В быту у нас все точно так же, как у любой семьи. Мы едим вместе из одной посуды, наши зубные щетки стоят в одном стакане. Вообще никаких заморочек.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Быстрая связь с редакцией: читайте паблик-чат Onliner и пишите нам в Viber!

19 апреля 2018 8:06

Ольга, 32 года

Мне хотелось умереть. Я думала, что жизнь кончена, что меня такую никто не возьмет замуж, и детей у меня никогда не будет. Ощущение такое, что ты грязь, зараза и всех вокруг заражаешь через ложку, тарелку. Хотя знаешь, что ВИЧ не передается в быту. Я съехала от родителей и стала жить одна. Даже сейчас, спустя почти 12 лет, я не могу рассказать им о ВИЧ. О моем статусе знают только самые близкие друзья. Они воспринимают меня абсолютно нормально, не делая акцент на заболевании.

В какой-то момент пришло осознание, что жалеть себя и даже умереть — проще простого, что надо брать себя в руки и жить.

Я периодически встречаю людей, которые не могут самостоятельно передвигаться и сами себя обслуживать, и убеждаюсь, что ВИЧ — не приговор

С будущим мужем я познакомилась спустя три года. Очень боялась ему сказать о ВИЧ, но сказала сразу. Он был в шоке. Я думала, что мы больше не увидимся, но он остался. У нас долго не было интимных отношений. Он не любил заниматься сексом с презервативом, а в моем случае без него никак. В конце концов он принял эту ситуацию, мы поженились, и у нас родился здоровый сын. Ребенка зачали обычным способом — это был мой единственный незащищенный половой акт с мужем. Врачи рассказали, что нужно делать, чтобы он не заразился. К сожалению, наш брак вскоре распался. Муж никогда не говорил об этом, но мне кажется, что это из-за ограничений в сексе. Без интимной жизни отношения расклеились.

Сейчас я знакомлюсь с молодыми людьми, хожу на свидания. Кто-то, узнав мой ВИЧ-статус, сразу исчезает, а кто-то продолжает общение. Конечно, всегда страшно рассказать о ВИЧ, потому что не знаешь, какая будет реакция. Но нужно научиться воспринимать это не как поражение, ведь отношения не складываются по многим причинам. Например, многие мужчины, не знающие моего статуса, не готовы принять меня вместе с ребенком. Мне что, отказаться от ребенка? Нет. Проблема не в ребенке, а в том, что именно этот мужчина не готов общаться с женщиной, у которой есть ребенок. Значит, этот мужчина не для меня. Так же и с ВИЧ.

Я периодически встречаю людей, которые не могут самостоятельно передвигаться и сами себя обслуживать, и убеждаюсь, что ВИЧ — не приговор. Мы живем нормальной полноценной жизнью: работаем, любим, рожаем здоровых детей — и это большое счастье.

Екатерина, 42 года

Незадолго до свадьбы мы с мужем сдали анализы, и оказалось, что у него ВИЧ. Он запаниковал и предложил расстаться, оставив последнее слово за мной. Я эту новость как-то спокойно восприняла, сказала только, что и с ВИЧ нормально живут — среди моих знакомых уже были дискордантные пары.

Оказалось, что женщины по несколько лет жили с ВИЧ-положительными мужчинами, занимались незащищенным сексом и не заражались. Потом я наткнулась на диссидентские форумы, а одна знакомая стала меня убеждать, что потеряла ребенка после терапии. В общем, на какое-то время я стала ВИЧ-диссиденткой. Муж по этому поводу ничего не говорил, но чувствовал себя прекрасно и терапию не принимал. Мы не предохранялись. Вскоре я забеременела и родила здорового ребенка. Врачам о статусе мужа не говорила. Сама тоже была здорова.

Санитарки в роддоме, зная о моем ВИЧ-статусе, боялись заходить в бокс, чтобы вымыть пол

Потом у меня была неудачная вторая беременность, а когда я забеременела в третий раз, анализы показали, что у меня ВИЧ. Это случилось на третий год нашей совместной жизни. Но даже после этого я не хотела принимать терапию, искала обходные пути. Вскоре мое состояние ухудшилось, и я решила пообщаться с диссидентками, которые уже родили. Писала им личные сообщения, спрашивала, как дела. В основном мне не отвечали, у тех, кто ответил, дела были не очень. Поэтому в середине беременности я решила, что надо пить лекарства. Ребенок родился здоровым. Помню, санитарки в роддоме, зная о моем ВИЧ-статусе, боялись заходить в бокс, чтобы вымыть пол.

Сейчас думаю, что лучше бы я предохранялась, потому что мужа, как мне кажется, гложет чувство вины. Еще я стала весьма агрессивной по отношению к диссидентам. Среди моих знакомых по-прежнему есть пары, которые так же халатно, как и мы когда-то, относятся к терапии. Я пытаюсь их переубедить.

Александра, 26 лет

Я узнала, что у меня ВИЧ, в 2009 году. Для меня это не было шоком: я много лет употребляла инъекционные наркотики и спала с ВИЧ-положительными. Пришла в СПИД-центр, скорее, подтвердить диагноз и встать на учет. На тот момент я уже отказалась от наркотиков.

Однажды в дверь моей квартиры позвонил оперуполномоченный, который опрашивал жильцов: одну из квартир в нашем подъезде обокрали. Так я и познакомилась со своим будущим гражданским мужем. Его коллеги давно работали в отделении и знали меня с другой стороны. Думаю, они его предупредили. Но и я еще на этапе ухаживаний сказала ему, что раньше употребляла наркотики, что у меня ВИЧ и гепатит С. Это его не испугало. Единственное, что он спросил, — могу ли я родить здоровых детей.

Мы прекрасно жили. Секс — только с презервативом. Когда решили завести ребенка, высчитывали овуляцию и шприцем вводили в меня сперму. Забеременела, мне назначили антиретровирусную терапию, вирусная нагрузка упала до нуля и мы перестали предохраняться. У нас родилась здоровая дочь, сейчас ей почти пять лет.

Через пару лет наши отношения себя изжили. Я думала, что никому такая холера, кроме мужа, не нужна. Но, когда мне понравился другой мужчина и я рассказала ему, кто я и что я, он не испугался, сказал, что все нормально. Тогда я поняла, что мои страхи — это просто предрассудки. И ушла от мужа. Правда, с новым другом мы прожили недолго: по сути я уходила не к нему, а от первого мужа.

Мы с мужем живем в одном доме с его братом и невесткой. Недавно по телевизору показывали передачу про ВИЧ — так они в один голос орали, что всех зараженных нужно в лес, за забор отправлять

Сейчас я уже три года живу с другим мужчиной. Я и его сразу предупредила, что у меня ВИЧ. Он тоже из бывших наркозависимых, но у него только гепатит. Я свой гепатит С вылечила, принимаю терапию, вирусная нагрузка нулевая — я не заразна. Больше боюсь от него гепатит С обратно получить — лечение было тяжелое.

Мы с мужем живем в одном доме с его братом и невесткой. Недавно по телевизору показывали передачу про ВИЧ — так они в один голос орали, что всех зараженных нужно в лес, за забор отправлять. Им лучше о моем диагнозе не знать.

Роксана, 33 года

Мы познакомились в группе анонимных созависимых. Виделись пару раз, он меня заинтересовал. Потом случайно встретились в метро: оказалось, живем в одном районе. Пока ехали, разговорились и с того дня стали общаться чаще. Ну и как-то завязались отношения. Он пригласил меня на свидание, а потом признался, что у него ВИЧ — заразился, когда употреблял наркотики. Я отреагировала на это спокойно, так как знала, что мне ничего не грозит, если контролировать вирус и соблюдать меры предосторожности. Через какое-то время мы решили пожениться. Мама узнала о ВИЧ-статусе моего будущего мужа и пыталась меня предостеречь, но я объяснила, что мне ничего не грозит. Я не боялась заразиться, но раз в полгода сдавала анализы. Был небольшой страх, что он может рано умереть, но я знала много случаев, когда люди с ВИЧ жили долго. Вера в лучшее рассеивала страхи.

Через полгода совместной жизни, когда вирусная нагрузка у мужа стабильно не определялась, мы стали практиковать незащищенный секс. Это был наш осознанный выбор. Правда, поначалу муж отговаривал меня, потому что боялся за мое здоровье. Потом мы решили завести ребенка. Беременность планировали заранее, сдали все анализы, консультировались с врачами. В итоге у нас родилась здоровая девочка. Маме пришлось соврать, что мы предохранялись, а ребенка зачали с помощью искусственной инсеминации, очистив сперму. Так ей было спокойнее.

Мы с мужем прожили вместе девять лет, потом развелись: чувства ушли. У него не было постоянной работы, а у меня, наоборот, был карьерный рост. Когда мы только начали жить вместе, записывали желания на каждый год: путешествия, важные покупки, личностные достижения. Ничего не сбылось. Все приходилось планировать самой. Мне не хватило в муже решительности и действий, но ВИЧ тут ни при чем, это вообще проблема российских мужчин.

Электронный журнал о благотворительности

1 декабря 2015 года Роспотребнадзор сделал официальное заявление: распространение ВИЧ-инфекции в России приняло характер эпидемии, что подразумевает более 1% зараженных от всего населения страны. Масштабы эпидемии и сравнительно невысокая осведомлённость жителей России о методах приобретения ВИЧ-инфекции породили два полярных явления: ВИЧ-диссидентство и спидофобию. Первые отрицают существование болезни, а вторые видят признаки ВИЧ во всех недомоганиях и стараются ограничить любой контакт с ВИЧ-положительными людьми. Тем не менее есть люди, которые готовы принять ВИЧ-положительный статус своего партнера и строить отношения вопреки медицинским показаниям.

На игле

Несоответствие иммунных статусов партнеров или дискордантность – нередкое явление не только в мире, но и в России. Пары, где один из партнеров инфицирован ВИЧ, а другой нет, встречаются чаще, чем когда оба партнера положительны. Это обусловлено тем, что найти среди 1% людей с ВИЧ-положительным статусом свою вторую половинку труднее, чем среди остальных 99%.

Такие пары, на первый взгляд, ничем не отличаются от других, которые ведут совместный быт, воспитывают детей, вместе встречают праздники и просят бабушек посидеть с внуком в выходные.

Передача ВИЧ-инфекции через шприц приняла характер эпидемии после проникновения вируса в среду инъекционных потребителей наркотиков в 1996 году, в это время наблюдается значительный рост зарегистрированных с ВИЧ положительным статусом. Денис попал под гребень набирающего популярность наркопотребления в 17 лет, тогда в 1995 году многие баловались героином и другими тяжелыми наркотиками, с каждым годом число больных наркоманией росло.

Для Дениса, как и для его родственников и друзей, сообщение о том, что он ВИЧ-положительный, не привнесло в жизнь ничего нового.

Рождение

— Моя жизнь отличается от других людей только тем, что утром я выпиваю 3 таблетки и вечером 3 таблетки. Когда начинал только пить, были какие-то побочные эффекты первые 2 недели, а потом адаптировался и все нормально.

Жена Мария добавляет:

— Мой наблюдающий врач спокойно отреагировал на ВИЧ-положительный статус мужа. В моем случае нет никаких противопоказаний и дополнительного обследования, потому что я абсолютно здорова, к тому же у Дениса вирусная нагрузка ноль. Я просто кровь сдаю на один или на два раза больше, чем положено.

Вирусная нагрузка – это один из основных показателей состояния иммунной системы ВИЧ-положительного человека. Во время терапии количество вирусов на 1 миллилитр крови может достигать неопределяемого уровня (менее, чем 40 копий на 1 мл), это значит, что риск передачи ВИЧ снижается до 2% при половом контакте. Хотя экспериментальным путем было доказано, что при нулевой вирусной нагрузке партнер не получает ВИЧ-положительный статус. Такое исследование проводили американские ученые на протяжении шести с половиной лет, в эксперименте участвовали 1738 дискордантные пары со всего мира. В результате был установлен лишь один случай приобретения ВИЧ-инфекции половым путем. Тем не менее врачи предупреждают, что меры предосторожности все же необходимо соблюдать, например, использовать барьерные контрацептивы. Сам Денис скептически относится к такому рода осторожностям:

— Какие у меня с женой могут быть меры предосторожности? – недоумевает Денис. – Как и у всех людей, у меня отдельная зубная щетка и ножницы, чтобы малой не схватил, и больше ничего.

— Когда я закончил реабилитацию и ушел из центра, желание общаться и помогать другим людям осталось. Мне нравится, когда люди описывают свои жизненные ситуации, когда я могу им чем-то помочь, посоветовать что-то действенное. Скидываю людям какие-то медицинские разработки, истории про людей, которые 20–30 лет живут с диагнозом. Я считаю, что в течение 5–7 лет лекарство уже будет и накладывать на себя руки незачем.

Многие годы ведутся разработки лекарства от ВИЧ-инфекции, но пока вакцины нет, существует лишь антиретровирусная терапия, которая не позволяет полностью избавиться от ВИЧ, но способна остановить размножение вируса, предотвратить развитие вторичных заболеваний и сохранить трудоспособность ВИЧ-носителя. Каждый человек с ВИЧ-положительным статусом может рассчитывать на медицинскую помощь в СПИД-центрах.

— Терапию, которую мы получаем бесплатно, по сравнению с Западом — это каменный век. Она поддерживает нашу основную болезнь, но очень влияет на другие органы. То есть попутно приходится лечить печень, почки. Ведь очень часто ВИЧ сопряжен с гепатитом и липодистрофией. То есть вылезают какие-то дополнительные болячки, с которыми приходится бороться. А дорогостоящие лекарства, конечно, есть в резерве, но их в основном детям дают, или тем, кто совсем в плохом состоянии, или кто с врачами на короткой ноге. Я знаю, что многие заказывают терапию в Индии, у которых есть такая возможность. У меня финансовой возможности такой нет, поэтому приходится обходиться тем, что есть.

Денис лишь первое время боялся своего диагноза. Преодолеть страх ему помог равный консультант.

Первые шаги

Кирилл много улыбается и смеётся, его телефон постоянно обрывают звонки людей, желающих посетить центр. Ему в свое время тоже пришлось столкнуться со страхами, переживаниями, предрассудками, как и тем, кто сейчас приходит в центр взаимопомощи.

Территория равных

— Группа — это самостоятельный организм, мы даем время, место, методологию и поддержку, если это необходимо. Если кто-то хочет провести какую-то акцию, мы им помогаем, но группа существует сама по себе.

Страх несоответствия

В центр, в частности, приходят и дискордантные пары.

— На практике могу сказать, что дискордантные пары, к сожалению, долго не держатся. Если у человека нет этого качественного принятия, если он не может со своим партнером детально проговорить какие-то нюансы жизни с ВИЧ-инфекцией, то, как правило, отношения становится шаткими. Потому что у ВИЧ-отрицательного партнера все равно закрадываются страхи. Если ВИЧ-отрицательный партнер не прорабатывает их, если у него нет желания пообщаться со специалистами, понять всю природу ситуации более подробно, то, как правило, потом начинаются семейные ссоры. Причем эти ссоры происходят на бытовой почве, а когда психологи начинают разбирать эти ситуации, выясняется, что это всего лишь поводы, а причина – страх получить ВИЧ-инфекцию.

Половые партнеры ВИЧ-положительных людей внесены Роспотребнадзором в особо уязвимую к заражению ВИЧ-инфекцией группу населения. Хотя Кирилл с этим не согласен, несмотря на то, что теоретически шанс заражения в дискордантной паре есть, он снижается до минимума, если партнер принимает терапию. Тем не менее спидофобия и истерия, связанная с ВИЧ-инфекцией, порождает ряд стереотипов, которые остаются в головах людей хотя безопасность таких союзов доказана не только медиками, но и парами, которые уже построили отношения, несмотря на ВИЧ-положительный статус одного из партнеров.

Слово дискордантность происходит от латинского discordare – несоответствие. То есть дискордантность – это просто наличие некоторых различий у партнеров, они могут быть как биологическими, так и культурными, например, пару, где один исповедует православие, а другой католицизм, можно назвать дискордантной.

— Здесь еще история про то, насколько партнер в принципе готов к отношениям. Дискордантность — это вообще разница, а если в отношениях люди начинают идти к чему-то общему, то вероятность, что эта пара будет долго и счастливо жить, очень высока. У нас много и таких примеров: они рожают здоровых детей и все у них здорово. Если они не будут искать чего-то общего, то тут не будет иметь значение наличие или отсутствие ВИЧ-инфекции.

Не единое мнение

В России и мире есть две полярные точки зрения на профилактику ВИЧ-инфекции. Всемирная организация ЮНЭЙДС пропагандирует использование презервативов для защиты от ВИЧ-инфекции. Согласно исследованиям ЮНЭЙДС использование презервативов помогло снизить уровень ВИЧ-инфекции там, где она уже широко распространилась. Для дикордантных пар презерватив остается основным средством защиты ВИЧ-отрицательного партнера от инфекции.

— Не все знают, что организация ЮНЭЙДС уже долгое время под прикрытием борьбы с ВИЧ навязывает России угрожающие нашим национальным интересам программы: раннее сексуальное образование для детей, пропаганду гомосексуализма, раздачу бесплатных шприцев и презервативов, а наркозависимым — бесплатные таблетированные наркотики.

Следует отметить, что и ЮНЭЙДС выступает за коррекцию сексуального поведения. По результатам их анализов эпидемию СПИДа в Уганде удалось предотвратить благодаря использованию барьерных контрацептивов, более позднему началу половой жизни и сокращению числа сексуальных партнеров.

Несмотря на весьма противоречивые высказывания политиков в адрес профилактики ВИЧ-инфекции, Роспотребнадзором и Федеральным научно-методическим центром по профилактике и борьбе со СПИДом были разработаны рекомендации по эффективному противодействию распространения ВИЧ заболевания. В том числе в программу было включено использование барьерных контрацептивов, как единственного надежного способа защиты от ВИЧ-инфекции.

Отсутствие единого мнения и политики в вопросах борьбы с ВИЧ-инфекцией между организациями в России отражается на жизни ВИЧ-положительных людей. Но Денис продолжает верить, что через 5 лет все же появится лекарство, способное победить ВИЧ, а Кирилл надеется, что признание Россией эпидемии ВИЧ приведет к эффективным мерам по борьбе с вирусом.