Сколько процентов геев вич инфицированные

Статистические погрешности

— Сколько в России сейчас ВИЧ-инфицированных? Насколько официальные данные разнятся с реальными?

— Можно предположить, что в России живет порядка 1,5 млн носителей вируса иммунодефицита человека, из которых треть пока еще не попала в поле зрения медицинских работников. Когда организация диагностирует ВИЧ-инфекцию, то она должна проинформировать об этом Роспотребнадзор. По его сведениям, на сегодняшний день живы около 1,07 млн россиян с установленным диагнозом ВИЧ-инфекции.

Есть еще расчетная цифра. ВИЧ-инфекция протекает скрытно, и она может никак себя не проявлять до 20 лет. Поэтому многие заболевшие еще не прошли обследования. Подсчитать таких людей очень сложно, но наиболее вероятно, что их более 300 тыс. человек.

Статистика Минздрава отличается от данных Роспотребнадзора, потому что министерство фиксирует только тех, кто обратился в медицинские учреждения. У Минздрава заведены медицинские карты примерно на 900 тыс. ВИЧ-инфицированных, он эту цифру и называет.

— На каком месте Россия среди других стран по распространенности ВИЧ?

— У нас 1% инфицированного населения, а в ЮАР этот показатель составляет 20%. Однако по росту числа новых случаев наша страна входит в первую пятерку в мире. В то время как во всей Западной и Центральной Европе, а также в других частях света, включая Африку, наблюдается тенденция к заметному уменьшению числа вновь зараженных.

Сейчас ВИЧ из России и Украины, где эпидемия распространяется наиболее интенсивно, перемещается в Центральную Азию. Сезонные рабочие и трудовые мигранты заражаются, а потом едут к себе. Поэтому там начинают фиксировать рост заболеваемости, в связи с чем у Центральной Азии неблагоприятные перспективы для развития эпидемии.

— Сколько россиян уже умерло от СПИДа?

— Прошло больше 30 лет с тех пор, как выявили первый случай ВИЧ-инфекции. С 1987 года умерло почти 336 тыс. больных — кто от СПИДа, кто от старости. В прошлом году зафиксировали самое большое количество смертей инфицированных за все время наблюдения: по данным Роспотребнадора, умерло 36 тыс. таких больных. Но в Росстат поступили сведения, что СПИД стал причиной смерти 20,5 тыс. человек.

Данные зависят от того, по каким показателям хотят получить статистику. От самой ВИЧ-инфекции умирают крайне редко. Значительная часть инфицированных (где-то 60–70%) умирает от туберкулеза. Но несколько лет назад было дано указание снизить смертность от туберкулеза, поэтому теперь учитывают, что люди умерли от ВИЧ-инфекции.

Группа риска

— В каких регионах России больше всего распространена ВИЧ-инфекция?

— Неожиданно для нас наиболее пораженной оказалась не европейская часть России, а Урал и Сибирь. Начало эпидемии в стране связано с распространением ВИЧ среди наркопотребителей. В 1990-е годы самым простым способом заработать было подсадить на иглу как можно больше своих товарищей. Контроль за распространением наркотиков был ослаблен, что повлекло вовлечение в ряды наркоманов несколько миллионов человек. Урал, частично Поволжье и Западная Сибирь оказались в этом отношении наиболее проблемными. Поскольку инфицированы были в основном мужчины-наркопотребители, то со временем они стали заражать своих жен и подруг. По данным за первую половину 2019 года 57% новых случав связаны с половыми контактами ВИЧ между женщинами и мужчинами.

Инфекция быстрее распространялась в моногородах, и сейчас во многих из них ситуация остается неблагоприятной, даже если градообразующее предприятие уже не работает на полную мощность. Например, в Тольятти ВИЧ-инфицированы больше 3% населения. В небольших моногородах заболеваемость может достигать и 4%.

Работа здравоохранения по борьбе с ВИЧ сконцентрирована на 10–15 регионах, где наибольшие показатели распространенности с инфекцией. Но уделять внимание необходимо тем субъектам, где ситуация еще спокойная. Наркоманы не особенно путешествуют, но если другие группы людей начинают перемещаться, происходит неожиданная вспышка ВИЧ-инфицирования в новом регионе. Так случилось, когда цыганский табор, торговавший наркотиками, переехал с Украины в Тверь — там сразу стали появляться больные. Когда сезонные вахтовые рабочие с юга приехали в Сибирь на шахты, тоже очень быстро началась вспышка.

— Насколько разнится число инфицированных по возрастным группам?

— Сейчас значительно больше больных выявляется в старших возрастных группах — 35–40 лет. Не потому, что они ведут себя безрассуднее, чем молодые. Просто, чтобы заразиться ВИЧ, надо пройти определенный жизненный цикл: подбирать себе полового партнера, несколько раз вступить в брак. С годами риск увеличивается. К 35 годам 3–4% мужчин становятся инфицированы ВИЧ, а это еще брачный период. Мужчины этой группы интересны для женщин, в том числе и молодых. Поэтому средний возраст инфицированных женщин немного ниже, чем мужчин.

— Кто сейчас находится в группе риска?

— Увы, теперь можно заразиться от единственного полового партнера, даже не будучи наркоманом. В последнее время 60% новых случаев связаны с передачей ВИЧ при гетеросексуальных контактах. Это крайне неблагоприятная ситуация. Каждый должен оценить свои риски, и если они есть, их надо попытаться избежать. Поэтому мы рекомендуем пользоваться презервативами даже при вступлении в брак, пока не станет известно точно, инфицирован партнер или нет. Если пара хочет завести ребенка и не собирается пользоваться презервативом, необходимо обследоваться на ВИЧ-инфекцию.

Наиболее типична сейчас такая ситуация: молодая женщина выходит замуж, через некоторое время беременеет, а во время обследования у нее выявляют ВИЧ-инфекцию. Казалось бы, откуда? У нее в прошлом никаких наркотиков, был единственный половой партнер — муж. Но у мужа было какое-то сексуальное прошлое — одна-две подруги, и них тоже было по одному-два партнера. Все они могут оказаться в группе риска.

Для мужчин-гомосексуалистов риски заражения намного выше, но они это все прекрасно знают. Сейчас в Европе, Северной Америке, Австралии широко распространен, особенно в этой группе, профилактический прием антиретровирусных препаратов. Благодаря такому подходу, например, в Лондоне сейчас наблюдается сильное снижение ВИЧ-инфицирования среди гомосексуалистов. Однако антиретровирусные препараты не защищают от других инфекций, передаваемых половым путем без использования презервативов, поэтому в таких странах происходят вспышки сифилиса, гонореи, гепатитов.

Материальный вопрос

— Какова ситуация с обеспечением лекарствами людей с ВИЧ?

Способ расширения охвата терапией за счет снижения цен скоро будет исчерпан, поэтому нужно увеличивать бюджет. В следующем году на закупку лекарственных препаратов для ВИЧ-инфицированных выделяется 29 млрд рублей, что почти в 1,5 раза больше, чем в 2018-м. Но в 2021 году необходимо еще большее увеличение финансирования. Чтобы проводилась полноценная квалифицированная работа по ВИЧ-инфекции, требуется 100 млрд рублей в год.

— Сколько стоит лечение одного больного?

— Зависит от того, какие он препараты принимает. Если дешевые, к которым относятся дженерики, то в этом вопросе Минздраву удалось опустить стоимость лечения до 12 тыс. рублей в год, что вполне приемлемо. Современные препараты, оказывающих большую эффективность подавления вируса и имеющих меньше побочных эффектов, стоят до 200–300 тыс. рублей в год. У нас есть богатые люди, которые покупают себе самые дорогие лекарства и лечатся ими, но таких больных всего человек 300.

— Достаточно ли в России врачей-инфекционистов для работы с ВИЧ-инфицированными?

— Квалифицированных врачей мало. Людей, которые лечат больных ВИЧ-инфекцией, нужно специально готовить: они должны знать названия десятков препаратов, их побочные эффекты, все возможные и недопустимые комбинации с сердечными, противодиабетическими и другими лекарствами. Чтобы качественно вести пациентов, нам нужно в следующем году подготовить по меньшей мере 500 инфекционистов. В федеральном бюджете заложили средства только на лекарства, а бюджет на зарплаты новых врачей должны увеличивать уже регионы.

— Какие новые препараты от ВИЧ могут появиться в ближайшее время?

— Сейчас мы в значительной степени зависим от иностранных разработок. Но появились и отечественные. Уже есть два российских препарата полного цикла, прошедших клинические испытания. На подходе третий препарат, который, по предварительным данным, будет даже лучше многих западных по эффективности и побочным эффектам.

Но есть нюансы: наш препарат стоит не так уж дешево. Дженерики в основном производятся в Индии, где дешевые сырье и рабочая сила, а российская разработка может отказаться дороже. И мы опять упремся в финансово-экономические проблемы.

— Каким странам удалось достичь к 2020 году возовской цели 90-90-90 (90% людей, знают о своем ВИЧ-статусе, 90% из них получают терапию, из них 90% имеют неопределяемый уровень вируса в крови)? Как обстоят дела в России?

— Большинство крупных стран Европы, Канада и Австралия достигли целевого показателя ВОЗ. Мы пока очень далеки от нее. Если у нас 1,5 млн ВИЧ-инфицированных, то 90% из них (1,35 млн) должно стоять на учете, а лечение получать 90% от них, то есть миллион пациентов. У нас антиретровирусную терапию получает только 500 тыс. человек. Думаю, как минимум 90% от тех, кто встал на диспансерное наблюдение, в итоге будут получать терапию, но останется большая группа людей, среди которых никакие профилактические мероприятия не проводятся.

— Какие типы ВИЧ циркулируют по России и как часто выявляются новые?

Как геи, солдаты и проститутки разнесли ВИЧ по СССР

К. впервые поступил в боксированное отделение второй Московской клинической инфекционной больницы 14 августа 1982 года. У больного, которому на момент обращения было 32 года, с 13 июля 1982 года наблюдалась повышенная температура тела, жидкий слизистый стул, бессонница и общая слабость, из-за чего он даже вернулся из Танзании, где последние два года работал переводчиком.

Врачи заподозрили у К. бактериальную дезинтерию и назначили стандартное лечение фуразолидоном. Это привело к кратковременной нормализации стула, однако уже через неделю пребывания в больнице температура тела у К. повысилась до 38,4 градуса Цельсия, а на туловище и конечностях появилась обильная мелкоточечная сыпь. Обследование показало увеличение паховых лимфоузлов и увеличение числа лимфоцитов в периферической крови (до 47 процентов при норме 19-37 процентов).

Лечение бутадионом и сульфадиметоксином позволило через два дня нейтрализовать сыпь и устранить повышенную температуру, однако в стуле появились капли крови. Это побудило врачей провести обследование прямой кишки, которое выявило уплотнение, напоминающее опухоль. Врачи не придали этому большого значения, поскольку с 1972 года пациент страдал геморроем. Поскольку патогенных микроорганизмов, характерных для дезинтерии, медики не обнаружили, К. был поставлен диагноз брюшной тиф.

Между тем состояние больного не улучшалось. У все еще находящегося в больнице К. на расстоянии сантиметра от ануса врачи обнаружили кровоточащее и выступающее в просвет кишки образование, напоминающее цветную капусту. Из-за этого на 57 день болезни К. был переведен в больницу №29 с подозрением на опухоль прямой кишки. Еще через два месяца из-за прогрессирующих образований в области заднего прохода К. был госпитализирован в проктологическое отделение больницы №24. Несчастному поставили третий за историю наблюдения диагноз — болезнь Крона. Пациента пролечили кортикостероидами и сульфосалазином и выписали 28 апреля 1983 года в удовлетворительном состоянии.

Вторая Московская клиническая инфекционная больница

В следующий раз К. попал в больницу уже в январе 1987 года. Он жаловался на боли в животе и прямой кишке. Пациент также сообщил, что в декабре 1985 года на правой стопе, голени, бедре, туловище и лице у него выступали темно-красные пятна, которые затем пропали. Обследование врача показало наличие у К. образований на слизистой прямой кишки, аналогичных выявленным еще пять лет назад.

К счастью, примерно в то же время лечащий врач К. узнал о СПИДе и заподозрил у пациента саркому Капоши. Иммуноферментный анализ от 26 февраля 1987 года впервые выявил у К. антитела к ВИЧ. С подозрением на СПИД больного отправили туда, откуда все началось: в боксированное отделение второй Московской клинической инфекционной больницы. К. находился в ужасающем состоянии — у него диагностировали ВИЧ в стадии СПИДа, саркому Капоши и рожистое воспаление правой голени. Примерно в то же время врачам стали ясны и эпидемиологические причины заболевания.

После того как советские врачи получили от западных коллег развернутую информацию о ВИЧ и его носителях, история К. перестала быть загадкой. Медики уже увидели в больном гея — на это указывали его обесцвеченные волосы и чрезмерное пользование косметикой. К. практиковал анальный секс в пассивной роли со студенческих времен, а в Танзании вступил в разовую случайную половую связь с местным чернокожим. Именно после этого у него появились первые болезненные проявления, которые в 1987 году сразу отнесли бы к первым признакам острой ВИЧ-инфекции.

Фото: Артем Житенев / РИА Новости

К врачам Гаевская обратилась в 1985 году. В период с мая 1985-го по август 1988 года Ольга получила 26 листков нетрудоспособности со следующими диагнозами: хронический пиелонефрит, ОРЗ, обострение хронического тонзиллита, фолликулярная ангина с хронической реакцией на ампициллин, лекарственный стоматит и трахеит, а также подозрения на краснуху и пневмонию. Несмотря на то что у ленинградских врачей уже имелись сведения о ВИЧ, у Гаевской вплоть до 1988 года никто не заподозрил СПИД.

Ситуация стала меняться 19 августа 1988 года, когда состояние больной резко ухудшилось: она была госпитализирована в Первую клинику медицинского института с подозрением на хронический бронхит и бронхоэктатическую болезнь. Ольга потеряла в весе 12 килограммов и внешне демонстрировала заболевание, связанное с легочной системой. Анализы показали наличие в промывных водах бронхов грибов рода кандида. Для дезинтоксикационной, антибактериальной и иммуностимулирующей терапии больную поместили в клинику глубоких микозов Ленинградского государственного института усовершенствования врачей.

Фото: Рудольф Алфимов / РИА Новости

Ольга не дожила до того момента, когда у нее был выявлен ВИЧ. В сентябре 1988 года она скончалась от пневмоцистной пневмонии. Патологоанатомическое обследование показало полную деградацию организма. У Гаевской не определялись лимфоузлы — они были уже разрушены, что говорит о практически полном отсутствии иммунитета. Было обнаружено обширное диффузное поражение легочной ткани, истощение тканей печени и почек. Однако несмотря на кандидоз у покойной не наблюдалось грибкового поражения слизистых, что медики связывали с успешной терапией кетоконазолом.

Только анализ трупной крови показал наличие у Ольги антител к белкам вируса. Между тем еще при жизни Гаевская сдавала анализ крови на ВИЧ, который дал отрицательный результат. Вероятно, это связано с используемым в 1988 году методом диагностики: сыворотки трех-десяти пациентов смешивались в одной лунке планшеты. Отдельное исследование забора от каждого пациента проводилось лишь в том случае, если весь пул показывал положительный результат, — таким образом врачи экономили дефицитные тест-системы.

Однако начальному распространению инфекции в СССР способствовали не геи и секс-работницы, а принятые в стране победившего социализма медицинские нормы — в частности, практически повсеместное отсутствие одноразовых шприцев. В 1988-1989 годах на территории бывшего СССР передача ВИЧ-инфекции в 56,9 процента случаев осуществлялась парентальными вмешательствами — использованием нестерильных инструментов. Наибольшую известность получил случай в Элисте, где в детской больнице врачи одним и тем же шприцем совершали до 30 инъекций в сутки. Иглы Дюфо, используемые для переливания крови, редко сдавались на стерилизацию. Халатность персонала, отсутствие надлежащего контроля и сложное материальное положение больницы привело к тому, что в ней были инфицированы 73 ребенка. Очаг ВИЧ-инфекции из Калмыкии перекинулся, в частности, в Ростов-на-Дону и Волгоград. В первом городе впоследствии в двух стационарах областной детской больницы были выявлены грубейшие нарушения — не проводилась очистка и обеззараживание аппаратов ингаляционного наркоза и зондов для кормления детей.

Фото: Мариус Баранаускас / РИА Новости

Опрос персонала отделения показал, что большинство медиков не владели простейшими знаниями в сфере противоэпидемического режима. Это привело к инфицированию 109 пациентов, среди которых 99 — дети. Считается, что именно медицинская халатность сотрудников медицинских учреждений Элисты, Ростова-на-Дону и Волгограда, где пострадали около 50 детей, привела к возникновению крупнейших в СССР очагов распространения ВИЧ. Примечательно, что ВИЧ-инфицированные дети из Калмыкии впоследствии лечились в других регионах страны, но сильная вспышка инфекции наблюдалась только в трех медучреждениях — как раз там, где пренебрегали санитарно-эпидемиологическими нормами.

В 1990-1991 годах в больницах СССР случаев заражения ВИЧ зарегистрировано не было. Именно в это время геи, проститутки и наркоманы стали основными распространителями ВИЧ. Наиболее сильно пострадали промышленно развитые регионы страны и моногорода, которые после распада СССР либо переживали бурное экономическое развитие, либо наоборот — приходили в упадок. Это видно и по современному распределению заболеваемости ВИЧ-инфекцией: среди регионов России лидируют Свердловская и Самарская области. На моногорода наподобие Тольятти в Самарской области и Нижнего Тагила в Свердловской приходится 30-40 процентов всех зарегистрированных случаев ВИЧ-инфекции в областях. Социально-экономические проблемы этих городов нашли отражение в болезнях их жителей: вирус распространяется главным образом посредством незащищенных гетеросексуальных контактов. На гомосексуальные связи в среднем по России приходится только два процента вновь выявленных случаев ВИЧ-инфекции.

По темпам роста эпидемии ВИЧ Россия находится в тройке мировых лидеров, уступая лишь Нигерии и ЮАР. Общее количество зарегистрированных людей с ВИЧ в России — около 1,1 млн. Однако многие люди не знают о своем диагнозе. По некоторым расчетам, в России до двух миллионов ВИЧ-положительных людей.

Россия делает самый большой вклад в развитие эпидемии в Европе. И при этом отрицает всю методологию, принятую в развитом мире.

Государство пытается решать проблему ВИЧ пропагандой морали, воздержания и моногамии. Стигматизирует наркозависимых людей и не решает проблему опасного потребления наркотиков. Отказывается от современных иностранных препаратов, импортозамещая их препаратами прошлого поколения.

Получение антиретровирусной терапии (терапия ВИЧ-инфекции) в РФ привязано к институту прописки.

Если верить официальной статистике, на гомосексуалов приходится лишь около 2% новых случаев заражения. Более 50% новых инфицированных заразились вирусом через гетеросексуальный контакт, около 46% — при употреблении наркотиков. Но реальное положение дел может быть сильно другим.

Дискриминация гомосексуалов приводит к стигматизации. Обращаясь в СПИД-центр, люди не заинтересованы сообщать медицинским работникам, что они заразились через гей-секс. Эксперт отмечает, что гомофобия делает официальную статистику нерепрезентативной в отношении одной из основных групп риска.

Ситуация с ВИЧ в гей-среде приводит к багчейзингу. Это феномен, при котором люди специально охотятся за вирусом, чтобы им заразиться.

А высокий уровень стресса у гомосексуалов приводит к повышенному потреблению алкоголя и психоактивных веществ. А это, в свою очередь, служит причиной опасного сексуального поведения.

«В начале сентября узнал, что я положительный. Я периодически проверяюсь на ВИЧ, потому что у меня нет постоянных партнеров.

Да, я принимал наркотики со случайными партнерами. Я поздно открыл для себя все эти развлечения. У меня был сложный период, стресс. И мне захотелось нагуляться и все попробовать.

Вообще-то, я подцепил сифилис и проверялся из-за него. Вместе с сифилисом нашли ВИЧ. Между последним незащищенным контактом и анализами прошел месяц.

Мне тогда позвонили из клиники, и я имел несколько неприятных минут. Но так как я вел себя непредусмотрительно в последнее время, то уже заранее принял мысль, что я ВИЧ-положительный.

Сейчас я не принимаю терапию.

Кстати, я бросил курить. Давно хотел это сделать. ВИЧ-положительным людям нужно усиленно следить за своим здоровьем.

Я продолжаю вести сексуальную жизнь с непостоянными партнерами. Я знакомлюсь с ВИЧ-положительными ребятами. Чувствую себя нормально, болезненных симптомов сейчас нет. Надеюсь дожить до изобретения лекарства.

Меня смущает, что для разных групп положительных есть разные группы поддержки.

Большая нагрузка на СПИД-центры, халатность и недостаток финансирования приводят к малому охвату лечением людей с ВИЧ-инфекцией.

«Я частенько занимался сексом под наркотиками. Когда тебя несет, то похуй уже. Я бежал из угнетающей обстановки. Можно сказать, у меня была депрессия.

О ВИЧ я рассказал парочке друзей. Отреагировали нормально. То есть ничего сверхъестественного как будто, буднично. Ответили что-то вроде: “Ты не первый из моих друзей, кто признался в том что у него ВИЧ”.

Рома живет с положительным статусом 4 года. Он из провинциального города с населением 300 тысяч. Живет в дискордантной паре (один партнер ВИЧ-положительный, другой — отрицательный).

«У меня было всего два незащищенных контакта. Но оказалось, что этого достаточно. Получилось так, что они оба не предложили презервативы, а я не настоял. Что может случиться от одного раза?

К тому моменту я уже сам подозревал неладное, так что морально был готов услышать диагноз. Много чего прочел на форумах про ВИЧ. Так что когда я попал на прием в местный СПИД-центр, у меня в голове уже был набор лекарств, который я хотел попросить. Врач улыбнулась, сказала, что нужно быть проще, и выписала что есть.

Повезло, что лечиться я начал практически сразу. Заразился с примерно в конце ноября, а уже в марте начал принимать терапию. К маю вирусная нагрузка упала до нуля, я смог чувствовать себя здоровым.

Почему-то решил, что я должен рассказать родителям. Это было ошибкой. Мне пришлось долго успокаивать отца, потом я плюнул и соврал. Сказал, что результаты я узнавал по телефону, и они там в больнице что-то напутали. Сказал, что на самом деле я здоров. Отцу было легко в это поверить, потому что он этого желал.

У меня есть партнер. Он, конечно, в курсе.

Какое-то время он переживал, но со временем принял все обстоятельства. Сейчас мы почти не касаемся этой темы.

Я не распространяюсь о своем диагнозе. Почему? Как-то на работе не повышенного интеллекта коллега кричала на весь кабинет, что это все геи несут в массы страдание и СПИД. Что тут скажешь?

Анализы Романа не показали положительный результат сразу после незащищенного контакта из-за периода окна. Период окна — это отрезок времени, когда вирус уже находится в вашем организме, но при этом не определяется через анализы. Обычно они определяют наличие в крови не самого вируса, а антител к нему. Антитела вырабатываются не сразу.

Я сдаю тесты регулярно. Иногда через кровь, иногда через слюну. Сдавал я их и после своей пьяной встречи. Результаты были отрицательными. Но период окна коварен. И отрицательные тесты не приносили никакого облегчения.

С помощью слюнного теста в домашних условиях за 20 минут можно узнать свой ВИЧ-статус с высокой степенью вероятности (точность более 99% при отрицательном результате). Получить набор для тестирования вы можете самостоятельно в пунктах получения или встретившись с курьером. Узнать подробнее можно здесь.

Также можно бесплатно пройти тестирования в рамках всероссийской акции #СТОПВИЧ, которая проходит до 3 декабря.

Пока Россия отрицает адекватную методологию, не обеспечивает препаратами всех инфицированных и игнорирует секс-просвещение, на Западе распространение получает метод доконтактной профилактики.

При доконтактной профилактике риск заразиться ВИЧ стремится к нулю, однако она не дает стопроцентной гарантии и не отменяет использование презервативов. Ведь ВИЧ – не единственное заболевание, передающееся половым путем.

— Алексей, Окленд, США.

Но, принимая препарат в частном порядке, необходимо держать в голове риск побочных эффектов и регулярно проверять функцию почек. Вообще, препарат применяется уже более 10 лет, его побочные эффекты минимальны.

«Мой друг подцепил ВИЧ. Я помог ему принять это и отправил проходить лечение. Я ходил с ним по больницам, и параллельно узнал о доконтактной профилактике. Я решил принимать антиретровирусные препараты, чтобы поддержать друга и себя обезопасить.

Вопрос использования презервативов при доконтактной профилактике становится причиной скептического настроя у некоторых врачей. Они считают такую профилактику вредной, потому что Трувада заставляет некоторых людей чувствовать свою неуязвимость, отказываться от защиты. В результате они получают риск заразиться инфекциями, от которых Трувада не защищает. Но они излечимы.

Постконтактная профилактика — прием антиретровирусных препаратов после сексуального контакта. Обычно он используется, если был случай опасного сексуального поведения или изнасилования.

Постконтактную терапию необходимо начать не позднее 72 часов после опасного секса. Если вы имели опасный сексуальный контакт и существует вероятность инфицирования, позвоните в местный СПИД-центр для консультации. В зависимости от региона, препараты для доконтактной профилактики могут выдать бесплатно. Но это редкость. В большинстве случаев вам порекомендуют самим купить препараты, которые придется принимать 28 дней.

Вчера прошло полгода со времени моего потенциально опасного сексуального контакта. Полгода – это период окна. Я прошел тест, и он был отрицательный. Я здоров. Пока что у меня нет ВИЧ.

The Village записал историю тридцатилетнего спортсмена Амира, который ради спасения собственной жизни сбежал сперва из Ставрополя в Москву, а после — в Лондон

Материал не предназначен для лиц младше 18 лет.

Дарья Эванс-Радова

Амир, 30 лет

В Ричмонд, город в 15 милях от Лондона, я переехал всего два с половиной месяца назад. До этого десять с небольшим лет жил в Москве, а вообще я из Ставрополя — там и родился, там и окончил юрфак в центральном государственном университете. Я очень любил свой край и думал, что вся моя жизнь будет связана с ним, но сначала мне пришлось практически бежать в Москву. А из Москвы пришлось бежать в Англию — чтобы выиграть себе с десяток лишних лет. Дело в том, что я гей и пару лет назад у меня нашли ВИЧ.

Спорт

Я вырос в обычной для Ставрополя семье. Ну, может, жили мы чуть выше среднего: отец и мать держали небольшой продуктовый ларёк, который по местным меркам приносил хорошие деньги. Свою гомосексуальную ориентацию я осознал рано, лет в 12, хотя я с детских лет серьёзно занимался спортом и был окружён теми, кого обычно называют настоящими мужчинами. У меня было абсолютно отцовское воспитание, строгое, с режимом. Для понимания, наверное, надо сказать, что отец у меня дагестанец, очень властный и волевой человек. Всю жизнь хотел вырастить из меня то знаменитого футболиста, то баскетболиста, с детского сада таскал меня по всяким спортивным кружкам. В конце концов его план удался, преподаватели сказали, что из меня может выйти толк в лёгкой атлетике. Я очень и очень много занимался, участвовал во всероссийских соревнованиях, а однажды наконец меня даже отправили на международные, в Давос.

Тогда я был абсолютно счастлив — может, потому, что был счастлив мой отец. Тренеры обещали, что если я буду продолжать в том же духе, то чуть ли не на Олимпиаду смогу поехать. Я уже практически спал и видел, как стою с медалью. Не буду скрывать, всё это меня привлекало: я думал, это моя единственная возможность заслужить уважение отца, да вообще выбиться в люди.

Тем временем мне было 16, а у меня ещё ни с кем не было близости. Девчонкам я нравился, наверное, потому, что имел красивое спортивное тело, но меня непреодолимо тянуло только к людям одного со мной пола. Мне стоило нечеловеческих усилий сохранять самообладание в раздевалках после тренировки. Порой в душе я всё же не мог спрятать эрекцию, но среди спортсменов не так сложно найти отговорку — можно всё списать на тестостерон.

Конечно, это дошло до тренера. Сначала он был в ярости, а потом парни рассказали ему, за что мне так досталось. Тренер объяснил, что я оскорбляю кавказские понятия, и вместо больницы потащил меня к отцу. Ещё вчера утром у меня, считай, было всё. Я был обычным подростком, которому было интересно узнавать себя, я жил в провинциальном городе и был соответствующе наивен. Но я даже представить не мог, что неосторожный шаг приведёт к таким последствиям.

Дома он меня сильно избил, сломал два ребра, выбил челюсть — если бы мама и брат его не остановили, то, наверное, он бы меня убил

Университет

Пять лет в университете пролетели быстро. У меня появились какие-то приятели, но студенческой жизнью я не наслаждался. Словно ком в горле застрял: мне было постоянно страшно, что я сделаю что-то не так. Я всё ещё чувствовал влечение к мужчинам, но оно было словно кастрированным — сразу перед глазами вставали картины душа и кипятка, избивающего меня отца. Я был чужд сам себе, не знал себя, боялся себя. И постепенно привык думать, что это испытание, которое я прохожу. Как в спорте — на выносливость. Со временем у меня даже появилась девушка Оля, которая мне как будто даже и нравилась. Мы с ней гуляли и целовались, но до большего не доходило. Она думала, что это потому, что я такой порядочный, воспитанный в кавказских традициях.

Через день в одних шортах и майке я улетел в Москву

Я привык подавлять свои желания, воспринимать свою жизнь как страдание, а тут понял, что могу быть счастлив, могу быть собой. Серёжа открыл для меня новый мир — оказалось, что я не одинок и что не обязательно бороться с самим собой. А родственные души легко можно найти в интернете.

Я зарегистрировался под вымышленным именем, с чужой фотографией на тематических сайтах и начал общаться с геями со всей России — не для секса, а чтобы поговорить и через их истории понять себя. У меня появилось много виртуальных друзей, и я не ходил — летал! Будто выиграл на каком-то крутом соревновании. Гомосексуалы на сайтах и форумах оказались отличными ребятами, добрыми, готовыми прийти на помощь. Видимо, то, что я был таким радостным, заставило отца что-то заподозрить. Он залез в мой компьютер и прочитал переписки с парнями.

Москва

До этого я был в Москве только на соревнованиях и толком ничего не видел. Мне было страшно, но вместе с тем я чувствовал приятное волнение, будто вышел из тюрьмы. Михаил — так звали моего покровителя — встретил меня во Внукове. У Миши была квартира на Кутузовском проспекте, какие я видел только в кино. Мы прожили вместе почти три месяца. В некотором смысле я чувствовал себя секс-рабом, но был не против. Миша купил мне одежду и всё необходимое, показал мне Москву и познакомил с его друзьями-геями. Всех в Москве моя история поражала, и мне часто говорили, что я смелый.

Гей-сообщество оказалось очень тесным и дружелюбным. Ребята помогали друг другу чем только могли — и работой, и советом. Я не стал исключением: друзья Миши предложили мне либо работать тренером в фитнес-клубе, либо участвовать в мужских шоу в ночном клубе для женщин. Юрист из меня был никакой, а вот тело было рельефным. В конечном итоге оказалось, что обе работы можно совмещать. Поэтому днём я работал в фитнес-клубе в Марьине, а вечером развлекал женщин. Не то чтобы последнее мне нравилось, но мне хотелось побыстрее встать на ноги и съехать.

Несмотря на то, что я жил с мужчиной, который мне не особо нравился и работал, считай, стриптизёром, я получал невероятное удовольствие от своей новой жизни. В Москве тоже приходилось быть осторожным, не выдавать себя, но после Ставрополя столица казалась центром либеральных взглядов. Я очень скучал по своему родному краю, еде, погоде, красивой природе, но Москва могла предложить мне гораздо больше — быть собой. Я любил этот город, потому что он не дал мне себя похоронить. Но всё это вскружило мне голову. Парни обращали на меня внимание, друзья Миши тайком звали на свидания, на форумах меня заваливали сообщениями — то, что раньше приносило проблемы, теперь приносило успех в определённых кругах. Я упивался этим чувством.

Но, к сожалению, гей-культура и в Москве существовала и существует подпольно. Вся прячутся, боятся, стыдятся, спят с друг другом почти как животные. Политика государства и общества таковы, что гей-культуре закрыт путь на цивилизованный уровень, и это накладывает свой отпечаток. Геи в общей своей массе ведут беспорядочную половую жизнь: зачем отношения, если их нельзя вынести дальше двери квартиры? Я не стал исключением. Опьянённый свободой, деньгами, вниманием, я пытался наверстать упущенное и менял мужчин очень и очень часто. О прошлом мне иногда напоминала мама, которая звонила тайком и всегда плакала.

Так прошло почти шесть лет. Я сделал московскую регистрацию, сам снимал квартиру, встречался, работал в мужских шоу в ночном клубе. Всем парням там оплачивали абонемент в хорошем фитнесе, чтобы поддерживать форму. Любые недостатки Москвы меркли на фоне жизни, которую она мне давала. Я не понимал всех этих изнеженных геев, которые жалуются на столицу и свои права. После того, через что пришлось пройти мне, это была жизнь мечты. Я думал, что наконец нашёл своё место в жизни. Всё устаканилось, забылась старая боль, обиды. Я перестал думать об отце и о том, что он найдёт меня и убьёт.

Болезнь

Как-то раз я заболел. По ощущениям обычная простуда, я пытался её лечить, но ничего не помогало. У меня опухли лимфоузлы, и пришлось идти к врачу. Меня обследовали и почему-то попросили взять анализ на ВИЧ. Я тогда даже значения не придал, это были какие-то три буквы, не имеющие ко мне отношения. Через неделю я пришёл на повторный приём: анализ крови показал, что я ВИЧ-инфицирован. Сперва я воспринял это спокойно: выслушал врача, узнал прогноз, получил направление в Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом на 8-й улице Соколиной Горы, — ещё подумал, какое название драматичное. И только когда я дома зашёл в интернет, то наконец понял, что со мной происходит. Я умираю — как, впрочем, и все люди, но гораздо быстрее. В голову полезло всякое — и самым ужасным было то, что я стал думать, словно это расплата за то, что я решил, что заслуживаю счастья. Вспомнил и отца, и то, что прежде воспринимал свою жизнь как испытание. Надо было терпеть, а я сорвался — теперь время платить по счетам.

До этого я косил от армии, теперь этот вопрос был решён: ВИЧ-инфицированных не берут в ряды защитников отечества. Когда я пришёл в себя, первым делом отправился в Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом, куда мне дали направление. Там был бюрократический ад — и я не знаю, как люди с диагнозом проходят через него. Например, если ты не зарегистрирован в Москве, то в лечении тебе откажут — при этом в других регионах страны вообще нет центров такого уровня. Если регистрация есть, то нужно собрать кипу документов и отнести их в Департамент здравоохранения Москвы. После чего комиссия месяц будет решать, оказывать тебе помощь или нет.

Этот месяц стал вечностью: психологически настолько тяжело ждать, что с каждым днём начинаешь себя накручивать, будто стремительно умираешь. Вместе со мной на лечение подавал парень из Петербурга — ему отказали, но выдали официальный бланк с отказом, на основании которого он обратился в миграционную службу Норвегии, чтобы попросить убежища и помощи. В такой ситуации там не разбираются, кто откуда, — на первом месте права человека. Его приняли, и, хотя оформление документов заняло полгода, необходимые лекарства выдавать ему стали сразу.

Опьянённый свободой, деньгами, вниманием,
я пытался наверстать упущенное и менял мужчин очень и очень часто

Мой запрос одобрили и направили сдавать анализ на иммунный статус. Если в Европе для профилактики начинают выдавать лекарства при иммунном статусе 500 Т-лимфоцитов на миллилитр крови (в миллилитре крови здорового человека 1200 Т-лимфоцитов. — Прим. ред.), то в Москве лекарства начинают выдавать при статусе 350, когда у тебя уже полно вторичных заболеваний, а иммунитет не может сопротивляться вообще ничему. Чтобы в Москве тебя начали лечить, ты должен быть уже очень болен — на той стадии, когда ВИЧ переходит в СПИД. Тебя лечат тогда, когда в этом фактически уже и смысла нет. После того как я сдал тест, врачи сказали, что мой иммунный статус не предполагает лечения. Я попытался выяснить, можно ли купить лекарства на свои деньги, но оказалось, что самое базовое лечение обходится в 100 тысяч рублей в месяц. И это минимум.

Ещё год я жил в Москве без лекарств. Мой иммунный статус падал, и мне было понятно, что если не начну профилактику, то ВИЧ быстро перерастёт в стадию СПИДа. А это уже смертный приговор: как я узнал недавно, из-за кризиса и политических пертурбаций СПИД у нас уже год лечат российскими аналогами европейских препаратов, которые не работают. Наверное потому уровень заболеваемости ВИЧ в России на уровне эпидемии — только официально зарегистрированных больных почти миллион.

С тех пор как мне поставили диагноз ВИЧ, я понял, что если быть геем в Москве ещё можно, то быть ВИЧ-инфицированным геем — очень и очень сложно. Про Ставрополь даже думать не хочу: там бы, наверное, пришлось просто гнить. Правда, есть люди с чутким сердцем, преданные своему делу: многие психологи приходят в отделение инфицированных и предлагают бесплатные консультации, и, ходя на обследования, я познакомился с одной из них. Она посоветовала поговорить с близкими друзьями и родными.

В родной город я не возвращался, отец сказал, что я ему не сын, брат общаться не рвался, а травмировать мать я не хотел. Рассказал друзьям: многие поддержали, некоторые отвернулись. Кто-то сообщил об этом директору клуба, в котором я работал, и меня уволили на следующий день. Гей-сообщество, которое было добрым ко мне, пока я был молодым и здоровым, теперь заклеймило меня. Когда дело касается ВИЧ, все стараются максимально предупредить друг друга, разнести эту весть по знакомым. Что ж, это можно понять. Хотя после того, как узнал диагноз, я даже подумать не мог, чтобы с кем-то вступить в сексуальные отношения. Мысль, что ты можешь кого-то заразить, отбивает любое желание.

Англия

Конечно, мою цель можно было назвать меркантильной, но я этого и не скрывал — моё время капало. Может, главную роль сыграла моя внешность, но на пост отозвались много парней, которые были готовы на мои условия. Постепенно я сблизился с Адамом, бизнесменом, владельцем маленького отеля в Лондоне. Он давно искал партнёра для создания семьи и предложил мне им стать. Месяц мы общались в интернете, а потом вместе приехали в Финляндию и поженились: меньше бумажной волокиты, зато брак признаётся в Великобритании. Ещё три месяца рассматривали моё заявление на супружескую визу, а когда я её получил, то переехал в квартиру Адама в Ричмонде. Для меня до сих пор удивительно, почему мой муж не нашёл себе кого-нибудь на родине, зачем взял на себя это риск, ввязался в тягомотину с визой, браком. А он говорит, что влюбился.

Я иногда даже забываю о своём диагнозе — потому что не чувствую давления со стороны общества

После переезда я сразу обратился в специализированный центр. Как супруг гражданина Великобритании, я могу получать бесплатную медицинскую помощь наравне с местными жителями, и когда врачи увидели результаты моих тестов, немедленно начали бесплатно выдавать мне необходимые препараты. Первые три недели я привыкал к ним и меня жутко тошнило, а Адам и его друзья по очереди оставались со мной, помогали. Теперь я чувствую себя спокойно и защищённо, но до сих пор не покидает ощущение какой-то неувязки: почему страна, которая мне ничего не должна, столько делает для меня? Почему так заботится обо мне? Почему делает всё, чтобы я жил?

Я иногда даже забываю о своём диагнозе — потому что не чувствую давления со стороны общества, потому что в больнице со мной обращаются уважительно, без тени брезгливости. Теперь, когда я вспоминаю, каким раем мне казалась Москва после Ставрополя, конечно, становится смешно: всё действительно познаётся в сравнении. Между Москвой и Великобританией в отношении ВИЧ-инфицированных пропасть. В российской столице либо у тебя много денег и ты можешь покупать себе лекарства, либо ты умираешь в жалком состоянии, потому что к тебе прицепляются все болезни. А тут я уже месяц без простуды из-за лекарств — и это такое счастье! Я чувствую себя здоровым.

Ещё меня не покидают мысли о том, как могла сложиться моя жизнь, родись я здесь. Тяжело об этом не думать. Особенно когда вижу, сколько внимания в английских школах уделяют сексуальному воспитанию: рассказывают о ВИЧ, о способах предохранения, о половых инфекциях, обо всём том, что в России табу. Если бы я школьником услышал такую лекцию в своей родной провинции, то, может, не боролся бы сейчас с ВИЧ?