Высоцкий н о чума при алексее михайловиче

-->

Мои статьи [5]

Полезные ссылки [5]

Каталог файлов [1]

-->

Основным источником для исследователей, изучавших эпидемию 1654–1655 гг., являются актовые материалы, собранные в Дополнениях к Актам историческим (СПб., 1848. Т. 3. С. 442–512). Главным действующим лицом здесь выступает малолетний царевич Алексей Алексеевич, который в отсутствие царя Алексея Михайловича, который был на войне под Смоленском, выступал в качестве правителя. Сами документы состоят их двух больших групп – грамоты царевича Алексея на места и письменные доклады чиновников с мест.

Учитывая, что эти доклады были довольно откровенными, можно считать актовые материалы о моровом поветрии единственным источником, адекватно описывающим это бедствие.

Актовые материалы также фиксируют, с одной стороны, постепенное ухудшение эпидемиологической ситуации в государстве (от описания частных случаев заболеваний в отдельно взятых селах и деревнях до сведений о поветрии, охватившем целые регионы). С другой стороны, эти материалы отражают и все увеличивавшееся внимание царевича Алексея к этому бедствию. Это касается и установления карантинов, и усиления их эффективности (за счет жжения костров). Также по актовым материалам мы можем проследить и перемещение царского двора в зависимости от эпидемической опасности – в конце лета 1654 г. двор находился в Троице-Сергиевой Лавре, в первых числах сентября двор располагался станом на р. Нерли, а чуть позже – в Калязинском монастыре, где царская семья и переждала эпидемию. Также интересна и динамика создания грамот царевича. Если в сентябре эти грамоты писались не каждый день, то с октября, по мере усиления опасности, грамоты с распоряжениями стали почти ежедневными, а были и дни, когда таких грамот было несколько.

При этом в актовых материалах не прослеживаются какие-либо изменения в методах борьбы с эпидемией – по-прежнему главным средством объявляется карантин. Добавляются лишь отдельные распоряжения, которые касались в основном крупных городов. Суть их сводилась к следующему:

1. Запирать дворы, где обнаруживались больные люди;

2. Если на дворе умирали все, то приказывалось ломать дворовые строения или даже сжигать их;

4. Государственные учреждения предлагалось замуровывать, закладывая кирпичом окна. Рабочие во время этих работ должны были находиться снаружи здания, чтобы не нанести заразу внутрь.

Ближе к концу сентября 1654 г. формулируется и своеобразная форма отчета с мест о характере поветрия. В самом общем виде эта форма включала в себя следующие вопросы:

1. Есть ли поветрие вообще;

2. Если есть, то где и сколько человек умерло;

3. Чем эти люди были больны;

4. Как долго болели;

5. Были ли на них язвы или не были.

Однако доклады с мест чаще всего носили общий характер. Болезни были и длительными, и короткими, люди умирали как с язвами, так и без, а более-менее точные данные о количестве умерших стали поступать лишь в середине осени, в самый разгар чумы.

Как это обычно бывает, идеальная схема верховной власти столкнулась с российскими реалиями. И в актовых материалах это хорошо видно. Прежде всего бросается в глаза нежелание обывателей менять установленный порядок жизни (даже перед лицом смертельной опасности). Нередки доклады чиновников о том, что люди все равно ездят через заставы, буквально прорываются через них.

Иногда заставы ставились таким образом, что практически обрекали людей на голодную смерть, не давая возможности добраться до мельниц и полей (так было в Троице-Сергиевой лавре). Также в наказах царевича и царицы содержалось требование о прекращении всякого обмена и торговли с зараженными селами. Такая логичная мера фактически ставила под угрозу голодной смерти всю вотчину и само село, так как значение меновой торговли в микрорегионах Московского государства было весьма высоким, особенно в период ранней осени, когда заготавливались продукты на зимний период.

Вполне естественно, что подобные наказы почти не исполнялись. Для обывателей смерть от голода зачастую была гораздо более явным злом, чем смерть от эпидемии, которая воспринималась как нечто далекое и неявное.

Наконец, в некоторых местах заставы было не из кого ставить – служилые люди либо сбежали, либо не хотели идти на эту службу, либо уже умерли. Не всегда соблюдался и наказ о захоронении умерших на месте их смерти – в глазах православного человека быть похороненным вне церковного места означало невозможность попадания в лучший мир после смерти. Поэтому оставшиеся в живых родственники всеми силами стремились обойти этот запрет, организовав похороны на церковной территории. Кстати, любопытно тут сравнить актовый и археологический материал. Выясняется, что, например, в Москве отсутствуют массовые находки человеческих останков на территории городских усадеб XVII в. При таких масштабах эпидемии (тысячи погибших) подобные находки в историческом центре города были бы неизбежны. Значит, действительно распоряжения царевича о захоронении больных на территории их усадеб игнорировались обывателями.

Охрана дворов умерших людей не могла быть организована, так как слишком было много умерших и слишком мало тех, кто мог нести эту охрану. Воровство вещей из покинутых жилищ приводило к дальнейшему распространению эпидемии. Ну а сжигание этих дворов было также невозможно, так как могло привести к общегородскому пожару, который, опять же, было некому тушить.

В целом нужно признать, что мор не считался русскими обывателями причиной изменения жизненного уклада. Для русского обывателя даже в этих стрессовых условиях главным оставалось сохранение торговых и личных связей, соблюдение ритуала. Следует отметить полное отсутствие упоминания в актовых материалах врачей в районах, подверженных эпидемии. Это неудивительно, так как врачи в Московском государстве в основном обслуживали царский двор, либо служили в русском войске (основная часть которого находилась в это время под Смоленском). И еще один момент, который любопытен для исследователей ментальностей – в актовых материалах мы не встречаем ни одной фразы о том, что эпидемия является Божьей карой. Возможно, так понимался сам факт начала эпидемии, но частные случаи заболеваний (в том числе и в границах довольно больших регионов) объяснялись вполне рационально – например, эпидемия в г. Михайлове на Рязанщине объяснялась тем, что ее принесли михайловские стрельцы, бывшие на службе в Москве и самовольно сбежавшие оттуда.

О поведении российского самодержца во время эпидемии холеры в Москве

Николай I во время холерного бунта на Сенной площади

Клянусь: кто жизнию своей
Играл пред сумрачным недугом,
Чтоб ободрить угасший взор,
Клянусь, тот будет небу другом,
Каков бы ни был приговор…

Современник тех далеких событий описывал симптомы недуга и способы его лечения следующим образом:

Болезнь свирепела, жители бежали прочь. Закрывались фабрики, магазины, рынки, учебные заведения…

Дворы и мостовые покрылись слоем хлорки, и опустевший город погрузился в зловещий смрадный туман от горящей листвы. Со временем подступы к Белокаменной заблокировали карантинные заставы.

Царское дело

Еще в середине сентября генерал-губернатор Москвы князь Дмитрий Голицын получил следующее сообщение от императора Николая Павловича:

Приезд всероссийского императора в зараженную Москву вызвал у ее жителей небывалое воодушевление.

Приезд императора в зараженную Москву вызвал у ее жителей небывалое воодушевление

Еще была жива память, как во время другой эпидемии чумы в 1771 году из Златоглавой благополучно бежал наместник Екатерины II граф Петр Салтыков, а вместе с ним губернатор Иван Юшков и обер-полицмейстер Николай Бахметев. Руководить городом остался генерал-поручик Петр Еропкин.

Митрополит московский Филарет (Дроздов) На этом фоне оставшийся в 1830 году в зараженной Москве генерал-губернатор князь Дмитрий Голицын выглядел героем. Тем более что он развел в городе бурную деятельность по борьбе с заразой, которая поначалу даже вызвала у недоброжелателей ироничные обвинения в преувеличении масштабов опасности эпидемии. Что говорить о значении визита в поверженный город самого императора Николая Павловича как раз в тот момент, когда оттуда бежали все, кому не лень. Благодаря этому поступку авторитет самодержца в глазах верноподданного народа поднялся на высочайший уровень.

Вот что об этом писал свидетель тех далеких событий дипломат и сенатор Александр Булгаков:

«Я видел Москву 28 сентября и видел ее в следующий день внезапного прибытия Государя. Какая мгновенная перемена приметна была! Казалось, что не тот город это был, не те же люди: грусть, тоска, отчаяние заменились радостию, бодростию и доверием, и все те, кои прятались, начали выходить из домов своих и показываться в свете. Спокойствие, которое являлось на челе Государя, сообщалось самым малодушным людям…

Михаил Погодин Другой очевидец событий профессор Московского университета Михаил Погодин писал:

Причем в течение десяти дней своего пребывания в Москве Николай Павлович не сидел сложа руки, а лично принимал участие в борьбе с холерой и ее последствиями, что называется, на передовой. Несмотря на многочисленные предостережения докторов, он неоднократно посещал больницы, где поддерживал добрым словом зараженных москвичей и медицинский персонал, а также давал распоряжения начальствующим особам. Сопровождавший царя шеф жандармов, главный начальник III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и его личный друг граф Александр Бенкендорф вспоминал:

В очаге эпидемии император совсем не прятался от заразы, и смерть ходила за ним по пятам. Буквально за несколько часов скончался зараженный придворный лакей, который находился при его комнате. Умирали и другие приближенные, обитавшие с ним во дворце. В результате государь сам чуть не заболел, сутки пребывал в лихорадке, но врачам все-таки удалось спасти его от заразы. Вот что об этом писал Бенкендорф:

«Холера, однако же, с каждым днем усиливалась, а с тем вместе увеличивалось и число ее жертв. Лакей, находившийся при собственной комнате государя, умер в несколько часов; женщина, проживавшая во дворце, также умерла, несмотря на немедленно поданную ей помощь. Государь ежедневно посещал общественные учреждения, презирая опасность, потому что тогда никто не сомневался в прилипчивости холеры.

Навстречу пулям

В биографии Николая I найдется предостаточно ярких эпизодов, характеризующих его как крайне мужественного человека. Взять хотя бы его отчаянный поступок во время мятежа декабристов 14 декабря 1825 года, когда он в сопровождении Бенкендорфа верхом выехал навстречу выстрелам на Сенатскую площадь. Его спутник вспоминал:

О многом говорят и его слова, обращенные к Бенкендорфу утром накануне восстания:

По понятным причинам распространение любой эпидемии вызывало в народе панические настроения. Социальная напряженность усугублялась введением карантинного режима, ограничивающего передвижения людей, а также продовольственным кризисом, нередкими злоупотреблениями или халатностью местного чиновничества. В 1830 году самые массовые беспорядки, сопровождавшиеся насилием и убийствами, охватили Севастополь и Тамбов, а в 1831-м – Новгород, Старую Руссу и Санкт-Петербург.

Николай I не мог оказаться в стороне от этих событий и уже на следующий день лично приехал на Сенную площадь к разъяренной толпе. Существует несколько вариантов его речи, обращенной к мятежникам. Свидетель событий Бенкендорф оставил следующие воспоминания:

«Он приказал прежде всего приготовить себе верховую лошадь, которая не пугалась бы выстрелов, и потом, взяв с собою Меншикова, поехал в коляске на Сенную, где лежали еще тела падших накануне и которая была покрыта сплошною массою народа, продолжавшего волноваться и шуметь. Государь остановил свою коляску в середине скопища, встал в ней, окинул взглядом теснившихся около него и громовым голосом закричал: “На колени!” Вся эта многотысячная толпа, сняв шапки, тотчас приникла к земле. Тогда, обратясь к церкви Спаса, он сказал:

“Я пришел просить милосердия Божия за ваши грехи; молитесь Ему о прощении; вы Его жестоко оскорбили. Русские ли вы? Вы подражаете французам и полякам; вы забыли ваш долг покорности мне; я сумею привести вас к порядку и наказать виновных. За ваше поведение в ответе перед Богом – я. Отворить церковь: молитесь в ней за упокой душ невинно убитых вами”.

Эти мощные слова, произнесенные так громко и внятно, что их можно было расслышать с одного конца площади до другого, произвели волшебное действие. Вся эта сплошная масса, за миг перед тем столь буйная, вдруг умолкла, опустила глаза перед грозным повелителем и в слезах стала креститься. Государь, также перекрестившись, прибавил:

“Приказываю вам сейчас разойтись, идти по домам и слушаться всего, что я велел делать для собственного вашего блага”.

Царь подвигов

Император Николай I Нравственный облик любого человека характеризуется самыми разными, подчас противоречивыми поступками, которые он совершает в течение жизни при неведомых обстоятельствах. Что касается личности Николая I, то, с каких бы сторон бытописатели ни оценивали его моральные качества, факт остается фактом: самоотверженную и рискованную борьбу монарха с холерой засвидетельствовали не только простые жители, но и дворянская общественность, причем даже ее оппозиционная либеральная часть. Обычно скептически настроенный, князь Петр Вяземский писал:

Упомянутый Александр Булгаков не скрывал восхищения:

А преосвященный митрополит Филарет произнес следующее:

Русь за свою тысячелетнюю историю явила среди властей предержащих немало мучеников, страстотерпцев и благоверных, принявших в своем служении праведную смерть по примеру Царя Царей, – от князей Бориса и Глеба до последнего самодержца Николая II…

Итак. Как мы уже выяснили в прошлый раз, виновницей Черной Смерти XIV века вне всякого сомнения была именно Yersinia pestis и досужие рассуждения о некоей геморрагической лихорадке или "заболевании N", сгинувшем так же внезапно как и появившемся мы отметаем. Одной сверхмасштабной эпидемией 1348-52 годов дело не ограничилось - чума шла волнами:

- 1361 г. Заболевших до половины, есть выздоравливающие.
- 1371 г. Заболевших около одной десятой. Многие выздоравливают.
- 1382 г. Заболевших около одной двадцатой, Выздоравливает большинство.

С переменным успехом эпидемия продолжалась до первой четверти XV века, а потом сгинула. Все было тихо до начала XVII века, как вдруг Черная Смерть объявилась снова, хотя эпидемия не приобрела характера системной катастрофы XIV века - так, несколько отдельных вспышек: в 1599 чума появляется в Нидерландах (завезли торговцы с Востока), оттуда проникает в Англию (вспышки 1625 и 1636 годов), затем в 1663—1664 годах Амстердам был опустошен, умерло около 50 000 человек и в 1665 начинается "Великая Лондонская эпидемия" со смертностью до 50% - но вот какая странность: тогда же чума перекинулась на Францию, где исчезла наступившей зимой (замечаем разницу с 1348 годом, когда Черную Смерть остановить было невозможно?).

И как раз в 1665 году чума появляется в России (отсылаю к подробному исследованию - Высоцкий Н. Ф. Чума при Алексее Михайловиче. Казань, 1879) - не надо считать Россию XVII века наглухо изолированной, торговля с Западом процветала: по всем данным занесли чуму на английском или голландском корабле. Сэмюэль Коллинс, служивший в это время придворным врачом царя Алексея Михайловича, считал, что в 1665 года "моровая язва в России похитила от семисот до восьмисот тысяч человек": цифра эта, по-видимому, близка к истинной, поскольку мор затронул территорию от Москвы до Каспия, спустившись по Волге до Астрахани.

В целом происхождение эпидемии в Москве 1665-66 годов очевидно: тот же Коллинс достаточно ясно описал клиническую картину - бубоны, язвы, кровохарканье, чумной сепсис с гангреной итд. Классика как в учебнике - Yersinia pestis, бубонная, легочная и первично-септическая формы чумы.

А вот с московской вспышкой 1771 года возникают непонятки. Во-первых, ни у соседей, ни в Европе чумы в это время не было - последний крупный инцидент отмечен в 1720-21 годах - чума в Тулоне и Марселе с летальностью от 35 до 70 % (Петр I тогда даже ввел строжайший морской карантин и запретил торговлю с Францией), но из Прованса эпидемия никуда дальше не пошла. Источники уверяют, что будто чума была занесена русскими войсками из Молдавии и Валахии, быстро достигла Брянска и перекинулась на Москву, откуда достигла Шацка и Тамбова.

И вроде бы просвещенный XVIII век на дворе, и медицина уже достигла сравнительно приемлемого уровня, но ВНЯТНЫХ описаний "Моровой язвы" 1771 года я нигде не нашел. В ноябре 1770 года чума начала ". в некоторых домах показываться, но столь в малом виде, что не обращала на себя примечания" - уже само по себе настораживает (вспомним сокрушительную вспышку в Тулоне 50 лет назад). Потом, правда, начинается всерьез: только в октябре 1771 года в Москве умерло 17561 человек - и опять, опять нигде не найти подробных описаний симптоматики. Вот единственное, что более-менее подошло "Доктора Ягелскаго некоторые примечания в прибавление к наставления для предохранения от заразительной болезни":

". Должно иметь хотя некоторое верное понятие про сию болезнь называемую язву, болезнь язва нечто другое есть Жестокая Гнилая Заразителная своего роду горячка, которая По болшей Части бывает с великою болью в голове, великою тошнотою, Рвотою или поносом, бредом, Глазами Красными, или по большей части темными мучными и прочее: однако ж все сии Знаки не должны еще почитаться За болезнь Заразительную, и недолжно о ней Еще пока страшится, потому, Что и в простые горячки часто бывают Сии Знаки.

И всё. По контексту выходит, что доктор дает советы коллегам, которые считают зачумленными больных "с великою болью в голове, великою тошнотою, Рвотою или поносом, бредом" - но это, простите, ни разу не чума. А что? Тиф? Холера? Или туляремия, имеющая сходные с чумой симптомы вплоть до бубонов?

За чуму говорит высокая смертность: в Москве умерло до 100000 человек, но не одновременно, как при классической "Черной смерти", а в течении года-полутора - на пике до 1000 человек в день. Против: локальность эпидемии - аналог только в Молдавии, Яссы, и то не столь масштабный. Непонятные симптомы. Неестественная длительность вспышки - более полутора лет, тогда как чуме хватает 3-4 месяцев (Марсель-Тулон 1721 года как пример - июнь-октябрь, или Флоренция 1348 описанная в "Декамероне" Бокаччо - март-июль).

В общем, это в некотором смысле конспироложество, но история московской эпидемии 1771-73 годов на фоне других выглядит как-то странно. Это при том, что течение XVII века смертность от чумы составила только 5-6 процентов от общей смертности. Наконец, по не известной нам причине чума полностью исчезла из Европы в XVIII веке, как она исчезла шестьсот лет назад после "Черной Смерти"-1348. Как ни странно, в точности повторился один и тот же процесс.

​На фоне пандемии коронавируса 2020 года в обществе проснулся интерес к аналогичным событиям, имевшим место в прошлом. При этом выяснилось, что многие довольно смутно представляют себе историю собственного государства.

При обсуждении великих эпидемий прошлого в Рунете довольно часто звучит мнение, что Россия пострадала от буйства инфекций меньше, чем, к примеру, страны Европы. Утверждается, например, что эпидемии чумы, уничтожавшие от 30 до 60 процентов населения Старого Света, практически не сказались на России.

Это неверно. Чума не просто нанесла серьезный ущерб, но и изменила ход истории Российского государства.

Вместе с тем эпидемия в Киеве была локальной вспышкой, не получившей серьезного распространения. Более суровые испытания были впереди.

Начавшись в Монголии, эпидемия шла на Запад вместе с купцами и воинами. Добравшись до Золотой Орды, зараза через Крым добралась в итальянские земли, а затем охватила весь Старый Свет.

Парадокс состоит в том, что на пути в Европу чума лишь слегка затронула русские земли, несмотря на зависимость Руси от Золотой Орды.

На обратном пути в Новгород владыка почувствовал себя плохо. Он скончался в обители Архангела, при устье реки Узы, впадающей в Шелонь, 3 июля 1352 году.

Гибель великого князя и его наследников

Вслед за Псковом эпидемия поразила и Новгород. Белоозеро и Глухов вымерли почти полностью.

В конце концов чума дошла до Москвы. Главной ее жертвой стал сын Ивана Калиты, великий князь Московский Симеон Гордый. Он умер 27 апреля 1353 года, находясь в полном отчаянии. Князя страшила не собственная смерть, а то, что в марте 1353 года чума унесла жизни двух его маленьких сыновей — Ивана и Симеона. В итоге умирающий Симеон Гордый написал завещание, не имевшее аналогов — власть и все свое имущество он завещал жене для передачи сыну, в том случае, если супруга является беременной.

Надежды князя не оправдались, княгиня Мария Александровна не была беременной. В итоге власть перешла к брату Симеона Ивану Ивановичу Красному, чей сын Дмитрий Иванович разобьет ордынцев в Куликовской битве и получит прозвище Донской.

В 1654 году на Россию обрушилась новая масштабная эпидемия чумы, охватившая Москву и целый ряд других русских городов. По сути, в течение трех лет страна пережила две вспышки заболевания — первая охватила Москву, центральную часть России, затем распространилась на Казань и Астрахань. Вторая вспышка в 1656-1657 годах затронула низовья Волги, Смоленск и снова Казань.

Царь Алексей Михайлович находился с войскам, а его жену и детей патриарх Никон уже после первых смертей в Москве вывез в Троице-Сергиев монастырь. Там же спасались и другие представители знати.

Вскоре в Москве начались паника и массовое бегство. Для нераспространения заразы дороги, ведущие из города, блокировали войсками. В самой столице все погрузилось в хаос: на улицах валялись трупы умерших, банды мародеров, которые не боялись ни стражи, ни чумы, грабили брошенные дома элиты и торговые лавки. Бежавшие из Москвы купцы и ремесленники приносили болезнь в другие города.

Спад эпидемии в столице наметился в конце осени 1654 года. Но представители элиты в Москву не спешили. Патриарх прибыл лишь 3 февраля 1655 года, царь Алексей Михайлович — неделей позже.

Данные о жертвах в различных источниках крайне противоречивы, однако современники заявляли, что смертность была чрезвычайно высокой. В масштабах страны речь может идти о сотнях тысяч человек.

В 1770 году, в период русско-турецкой войны, вместе с товарами и трофеями из Османской империи в город пришла чума.

Город к тому времени перестал быть столичным, а потому чрезвычайных мер для борьбы с чумой сразу принято не было. Более того, главнокомандующий Пётр Салтыков, московский гражданский губернатор Иван Юшков и обер-полицмейстер Николай Бахметев предпочли вообще уехать из города. Среди москвичей прошел слух, что избавить от чумы может прикосновение к Боголюбской иконе Божьей матери. У храма, где находилась икона, началось столпотворение. Московский архиепископ Амвросий, понимая, что это может не спасти, а погубить москвичей, запретил молебны, а икону повелел спрятать подальше от глаз страждущих.

15 сентября 1771 года недовольные верующие подняли бунт, который быстро превратился в вооруженное восстание. 16 сентября мятежники схватили и убили архиепископа Амвросия. Начались грабежи и погромы, коснувшиеся в том числе больниц и карантинных домов. Врачей, пытавшихся остановить эпидемию, зверски избивали. Московский гарнизон во главе с генерал-поручиком Петром Еропкиным с огромным трудом отразил атаку на Кремль. Остановить бунт удалось лишь после того, как были убиты около 100 мятежников.

Согласно отчётам, предоставленным Орловым в Государственном совете, с момента начала эпидемии до конца ноября 1771 года в Москве от чумы умерло порядка 50 тысяч человек.

С развитием медицины вспышки чумы в регионах центральной России удалось прекратить. Что касается южных областей и Средней Азии, то там это заболевание было взято под устойчивый контроль в период СССР с созданием имеющей широкие полномочия санитарно-эпидемиологической службы.

Алексеев Игорь Евгеньевич

2.Николай Фёдорович Высоцкий (1843 - 1922) (фото 2-й
половины XIX в.).

Список литературы и
источников:

1.
[Александров
А.И.] Историко-археологический музей заслуженного ординарного профессора
Императорского Казанского Университета Н.Ф. Высоцкого. I. О трудах и занятиях
по археологии, истории и этнографии Н.Ф. Высоцкого. Действ. члена Общ. Арх.,
Ист. и Этн. А.И. Александрова. - Казань: Типо-литография Императорского Университета,
1906. - (1), 6 с.

3.
Временный
устав Бактериологического института. - Казань: Типо-литография Императорского
Университета, 1898. - 18 с.

4.
Временный
устав Бактериологического Института при Императорском Казанском Университете. -
Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1902. - 7 с.

5.
Высоцкий
Н.Ф. Астраханская чума (с картой). - Казань: Типо-литография Императорского
Университета, 1911. - 51, (1) с., карта.

6.
[Высоцкий
Н.Ф.] В виду возможности нового появления холеры. Что сделано у нас, в Казани,
для её предупреждения и что следует сделать? Публичная лекция, читанная
Профессором Университета Н.Ф. Высоцким, 21 марта 1893 г. - Казань: Типография
Товарищества Печёнкина и Кº, 1893. - 51 с.

7.
Высоцкий
Н.Ф. Животные и насекомые распространители чумы и способы борьбы с ними. -
Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1911. - 32 с.

9.
[Высоцкий
Н.Ф.] Историческая записка об учреждении Бактериологического института при
Императорском Казанском университете, читанная 10 февраля 1900 г., в день
торжественного открытия института заслуж. профессором Н.Ф. Высоцким. - Казань:
Типография Губернского Правления, [1900].
- 28 с.

13.
Высоцкий
Н.Ф. Чума при Алексее Михайловиче 1654 - 1655 (с картой). - Казань: Типография
Императорского Университета, 1879. - 25 с., карта.

14.
Высоцкий
Н.Ф. Эпидемиология человеческой чумы (Pestis hominis). Из лекций, читанных на
курсах для врачей, в 1911 г. - Казань: Типо-литография Императорского
Университета, 1911. - 32, (1) с.

15.
Доклад
о деятельности особой комиссии, назначенной обществом врачей для разработки
вопроса о чуме / Сост. Н.Ф. Высоцкий. - Казань: Типография Императорского
Университета, 1879. - 29 с.

16.
Жучкова
Н.И. Н.Ф. Высоцкий как учёный и деятель общественной медицины в Казани во II
половине XIX и начале XX столетий: Автореферат диссертации на соискание степени
кандидата медицинских наук. - Казань, 1956. - 13, (2) с.

19.
Качурец
В.И., Кудрявцева Н.П. Заболеваемость дифтерией в г. Казани и основные этапы её
ликвидации// Материалы юбилейной научной конференции, посвящённой 150-летию со
дня основания института (11 - 13 ноября 1964 г.) / Научные труды Казанского
государственного ордена Трудового Красного Знамени медицинского института. - Т.
XIV. - Казань, 1964. - С. 35 - (36).

20.
Лебедев
А. Храм здоровья и милости // Республика Татарстан. - 2004. - № 254 - 255 (25330
- 25331) (23 декабря). - С. 15.

23.
Отчёт
о деятельности Бактериологического Института при Императорском Казанском
Университете за первые 10 лет его существования (1900 - 1910 гг.) / Под ред.
Н.Ф. Высоцкого, сост. В.А. Барыкин и П.Я. Майков. - Казань: Типо-литография
Императорского Университета, 1912. - 20 с.

24.
Проект
временного устава Бактериологического Института при Императорском Казанском
Университете. - Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1900. - 8
с.

25.
Протокол
заседания Общества врачей г. Казани 19 Мая 1870 г. № 5 // Протоколы Общества
врачей г. Казани. 1870. - Казань: Типография Императорского Казанского
Университета, 1870. - С. (48) - 63.

27.
Сборник
статей о чуме / Под ред. Н.Ф. Высоцкого. - Выпуск 1. - Казань: Университетская
типография, 1879. - (5), III, 172 с., 4 л. ил. (Труды Общества врачей при
Императорском Казанском университете).

28.
Сборник
статей о чуме / Под ред. Н.Ф. Высоцкого. - Выпуск 2. - Казань: Университетская
типография, 1879. - (3), II, 191 с. (Труды Общества врачей при Императорском
Казанском университете).

29.
Труды
Комиссии, избранной медицинским факультетом Казанского Университета для
изучения Kochʼовской лимфы (с 2 таблицами рисунков) / Под ред. Профессоров Н.
Высоцкого и Н. Любимова. - Казань: Типография Императорского Университета,
1891. - 227 с., табл.

30.
Федоренко
Л.И. К вопросу ликвидации дифтерии в Татарской АССР // Материалы юбилейной
научной конференции, посвящённой 150-летию со дня основания института (11 - 13
ноября 1964 г.) / Научные труды Казанского государственного ордена Трудового
Красного Знамени медицинского института. - Т. XIV. - Казань, 1964. - С. 55 -
(56).