По федорову от туберкулеза

Не исключено, что ответ на вопрос, почему вирус так поражает разные страны и народы, надо искать в детстве. Заболеваемость ниже в тех странах, где, как и в России, еще в раннем детстве всем поголовно делали прививку от туберкулеза. Неужели защита от коронавируса была найдена еще 100 лет назад?

Гонзало Отазу Алдана, невролог, доктор наук, руководитель исследовательской группы: «США никогда не проводили вакцинацию БЦЖ, и эпидемия очень большая сейчас. Италия привлекла мое внимание прежде всего их отказа от вакцинации БЦЖ. Некоторые страны раньше использовали эту вакцину. Некоторые страны сейчас ее используют. Но, например, Нидерланды, США, Италия, Бельгия — никогда ее не использовали. И именно по этим странам сейчас ударил .

Российские эксперты уже не раз говорили: повальный отказ европейцев от прививок может привести к тому, что коллективный иммунитет будет слабым. В страдающей от Италии даже выборочная вакцинация от туберкулеза проводилась только с 1970 по 2001 годы. В прошлом прививка была обязательна, например, в Германии.

Число летальных исходов заразившихся коронавирусом на западе Германии почти в четыре раза выше, чем в восточной части страны. То же самое показывает сравнение между Испанией и Португалией. Португалия остановила программу обязательной вакцинации населения в 2017 году. А Испания — еще в 1981. В Португалии сейчас число заразившихся короновирусом чуть больше 9 тысяч, в Испании — больше 117 тысяч.

Прививка БЦЖ была создана еще в прошлом веке во Франции, в Институте Пастера. Она спасла миллионы жизней от туберкулеза. Неужели и сегодня она — спасение человечества от коронавируса?

Найджел Кертис, профессор исследовательского института Мердока в Мельбурне (Австралия), руководитель группы по изучению : «Да, есть первичные исследования о взаимосвязи и заболевании . Сейчас мы хотим посмотреть, сможет ли вакцина снизить агрессивность .

Профессор Найджел Кертис руководит исследованием, которое либо опровергнет эту гипотезу, либо даст человечеству шанс. В эксперименте участвует 4 тысячи врачей. Половине делают прививку БЦЖ, остальным вводят препарат плацебо.

В Копенгагене доктор Питер Оби изучает неспецифическое действие этой вакцины: БЦЖ помогает справится с онкологическими заболеваниями, а в Африке с ее помощью удалось справится с заражением крови.

Но как объяснить связь с коронавирусом? Ведь туберкулез вызывает бактерия — палочка Коха. А возбудитель вирус. Это даже разные формы жизни. Бактерия — это клетка с ДНК, а коронавирус — РНК в белковой оболочке, который встраивается в клетку хозяина, молниеносно размножаясь, подчиняет ее себе.

Самым сильным из штаммов ученые по всему миру называют тот, который использовался именно в советской вакцине. Но важно помнить: у каждой вакцины есть срок годности. Если не ввести повторную дозу, зараза найдет брешь.

В итальянском городе Феррара зафиксировано меньше всего случаев заражения на Аппенинах. И именно тут в прошлом была самая масштабная вспышка малярии. Неужели сформированный коллективный иммунитет сейчас составляет надежный забор от короновируса? И правы те, кто лечит коронавирус препаратами от малярии?

Белый дом еще 20 марта на весь мир распиарил старые препараты от малярии. Идея принадлежит не Трампу: первые попытки были в Южной Корее, потом доказали эффективность во Франции. В врачи сочетают гидроксихлорохин с препаратами цинка и антибиотиком.

Внутри клетки вирусы. Когда цинк попадает внутрь клетки, он блокирует размножение вируса. А антибиотик не позволяет бактериям спровоцировать пневмонию. Доктор опробовал эту схему лечения на 250 зараженных, которые были в группе риска.

Сейчас врачи по всему миру пытаются бить из всех стволов. Ученые пытаются ухватиться за любое оружие, в том числе за препараты для лечения малярии. На этой войне все средства могут оказаться хороши. Нужно использовать каждый шанс, ведь какой из выстрелов попадет в цель и убьет эту заразу, пока можно только догадываться

– Ирина Анатольевна, какова статистика заболеваемости и смертности?

– По предварительным данным, в 2017 году заболеваемость туберкулезом составила 48,3 случая на 100 тыс. населения, в 2016 году эта цифра была 53,3 на 100 тыс. То есть снижение составило 9,4%. Показатели смертности от туберкулеза: 6,4 на 100 тыс., в 2016 году было 7,8 на 100 тыс., достигнуто снижение на 17,9%. Я считаю, что это очень хорошая динамика, поскольку ВОЗ рекомендует снижение заболеваемости и смертности ежегодно на 10% и больше. Но в мире этого не происходит, снижение составляет максимум 1,5%. Так что у нас динамика положительная.

– За счет каких мер удалось этого достичь?

Комплексная противотуберкулезная программа реально стала работать с 2015 года. Тогда по призыву Правительства РФ мы сформировали комплекс мер по снижению смертности от 7 ведущих нозологий, одна из которых туберкулез, внедрили программу и активно мониторируем ее со стороны Минздрава России и главного фтизиатра.

– Сейчас много говорят о развитии отечественной фармакологии и импортозамещении. На ваш взгляд, каковы в лечении туберкулеза перспективы отказаться от зарубежных препаратов и перейти полностью на отечественные?

– Все препараты, которые применяем в лечении туберкулеза, у нас отечественного производства, зарубежных нет. Есть препараты, которые в нашей стране не зарегистрированы, поэтому еще и не производятся. Например, два известных препарата, применяемых в мире для лечения больных туберкулезом. В нашей стране они пока не зарегистрированы, но уже известно, что один из них одна из российских компаний берет на производство и регистрацию. Мы ожидаем, что он тоже появится в стране уже как отечественный.

– Как обстоят дела с лекарственным обеспечением больных туберкулезом?

– Есть проблема обеспечения больных с лекарственно-устойчивыми формами. Дело в том, что курс терапии для таких пациентов дорогостоящий и длительный , до двух лет. Лечение одного больного с крайней степенью лекарственной устойчивости (правильный термин – широкая лекарственная устойчивость) обходится в 1,5 млн рублей за двухлетний курс. У регионов недостаточно средств, поэтому Минздрав закупает эти препараты на средства федерального бюджета и поставляет в субъекты. Здесь двойное обеспечение – со стороны регионов и со стороны федерального бюджета.

– Позволяет это охватить всех нуждающихся в лечении?

– Не могу так сказать. Федеральный бюджет оказывает помощь, но не покрывает все региональные потребности. А вот субъекты недорабатывают, не осознают необходимости выделения средств на лечение этих больных. В регионах понимают онкологию, ССЗ, но, к сожалению, не все осознают, что на туберкулез тоже нужны деньги. Чтобы статистика пошла на убыль, мы должны излечивать 75% больных. Пока по пациентам с лекарственно-устойчивым туберкулезом этого уровня не достигли. Для этого все нуждающиеся в лечении должны быть обеспечены препаратами на полный курс лечения. Часть курса – это ничто, трата денег без стабильного результата, у такого пациента велика вероятность рецидива туберкулеза, и опять потребуется лечение, но еще более длительное. К сожалению, не во всех регионах это понимают.

– Даже у тех пациентов, у которых врачи добились клинического излечения, все равно сохраняется нарушение функционирования дыхательной и сердечно-сосудистой систем. Какие методы помогают больным лечиться с наименьшими остаточными изменениями и быстрее восстановиться?

– Вообще, если пациент вовремя выявлен и хорошо пролечен, у него все функции восстановлены и не требуется никакой особой реабилитации. Но есть сложные категории больных, например те, которые перенесли операцию по поводу туберкулеза или имеют различные сопутствующие хронические заболевания, в том числе дыхательной системы. У них на втором этапе лечения, когда уже завершена интенсивная фаза, могут использоваться физиотерапевтические методики, дыхательная гимнастика.

– Насколько патогенетическая терапия может помочь врачу в лечении больных, особенно с лекарственно-устойчивым туберкулезом?

– Если противотуберкулезная терапия направлена на подавление возбудителя - микобактерии туберкулеза (историческое название - палочка Коха), то патогенетическая терапия призвана способствовать восстановлению функций организма, пострадавших в результате болезни, ускорению процессов регенерации поврежденных тканей, чаще всего, в легком. В современной фтизиатрии наиболее эффективным патогенетическим методом является бронхоблокация – разработка отечественных ученых и врачей, она быстро получила признание и широкое распространение в России, а теперь и за рубежом. Также используются патогенетические медикаментозные методы у больных туберкулезом.

– Классическая фтизиатрическая школа и советская фтизиатрическая служба обеспечивали этапность лечения: стационар – санаторий - амбулаторное лечение. Это гарантировало достаточно полноценную реабилитацию больного и возвращение его к трудовой жизни. Какова сейчас ситуация?

– Этапность сохраняется. Функционирует сеть санаториев противотуберкулезного профиля: 15 – федерального уровня, из которых 12 для взрослых и 3 для детей, и еще региональные санатории – 21 для взрослых и 60 для детей. Они все работают, этапность в лечении соблюдается, но другое дело, что она не во всех регионах выполняется, опять же из-за недостаточно активного взаимодействия фтизиатрических служб и санаториев. Вот я знаю, что санатории федерального уровня недовыполняют план государственного задания. Койки есть, а больных мало. Здесь разные причины: плохое взаимодействие, недостаточная активность фтизиатров по направлению в санатории и самих санаториев по обеспечению потока к ним больных. Мы хотим усовершенствовать порядок оказания медицинской помощи, чтобы снять и эту проблему.

- В 2018 году ожидается принятие законопроекта о признании клинических рекомендаций обязательными к использованию на территории РФ. Насколько область фтизиатрии готова к этому?

- Фтизиатрия полностью готова. У нас уже третий выпуск рекомендаций, которые были одобрены в 2015 году. В 2016 и 2017 годах они не обновлялись, но уже накопились новые данные. Мы полностью готовы к тому, чтобы рекомендации стали обязательными. В советское время лечение туберкулеза прописывалось в приказах, которые были обязательными к исполнению. В новой законодательной системе такое невозможно, и это правильно, потому что приказ не может учесть все нюансы. Все равно врач лучше знает пациента и может возникнуть объективная необходимость некоторых изменений прописанных схем лечения.То, что клинические рекомендации станут обязательными, это очень хорошо, потому что они прописывают алгоритмы ведения больного с разными проблемами.

– Какие еще имеются обновления в сфере нормативного регулирования фтизиатрии?

– В 2017 году был утвержден Порядок проведения профосмотров. Это очень важно, потому что в нем прописано, как проводить эти осмотры среди взрослых и детей. До сих пор были дискуссии по этому поводу, долго мы шли к этомуи наконец Порядок принят. Это серьезное достижение.

Надеюсь, что в этом году завершится работа по изменению Порядка оказания медицинской помощи больным туберкулезом. Проект документа уже разработан. У нас действует порядок, принятый в 2012 году, но как только он был принят, сразу посыпались критические замечания из регионов, так как многое в нем не было учтено. Сейчас мы готовы представить новый документ. Изменения коснутся в том числе маршрутизации больного, оказания помощи на разных уровнях действующей трехуровневой системы, роли федеральных организаций. Все это нами уже пересмотрено, в апреле проект будет опубликован для обсуждения.

И еще очень важна разработка стандартов диагностики и лечения больных туберкулезом. В них прописывается применение тех или иных методик диагностики, а также лечение : препараты, кратность их применения для разных форм туберкулеза и разных категорий пациентов. Стандарты находятся на рассмотрении в Минздраве. Я надеюсь, что они тоже в этом году будут утверждены. Это станет большим облегчением для регионов, они смогут правильно планировать расходы и правильно оказывать медицинскую помощь.

– Ирина Анатольевна, как главный специалист решение каких задач фтизиатрии вы считаете самым важным?

– Важнейшей остается проблема выполнения комплекса мероприятий, которые стоят перед нами. Они расписаны, но где-то выполняются хорошо, а где-то не очень. Моя задача добиться того, чтобы всеми регионами это было правильно осознано и выполнялось. И вторая очень важная часть – это развитие фтизиатрических научных исследований. Несмотря на то, что научная школа у нас всегда была и есть сеть НИИ, в последнее время не было прорывных разработок, которые бы радикально изменили наши возможности влиять на туберкулез. Я считаю, что сейчас моя задача консолидировать научные силы, инициировать исследования во фтизиатрии, определиться с приоритетными научными направлениями, которые позволят осуществить те цели и задачи, которые поставлены Правительством РФ, Всемирной организацией здравоохранения по ликвидации туберкулеза как проблемы общественного здравоохранения.

– Вероника Скворцова недавно заявила, что Минздрав России планирует ликвидировать туберкулез в стране к 2030 году. Насколько это реальная задача?

– Она реальна при выполнении наших планов и при правильном понимании задачи на местах не только фтизиатрами, но еще и администрацией территорий. Вот это очень важно! Там, где администрация принимает активное участие, там все получается, где взаимопонимания нет страдает дело.

Что такое ликвидировать? Это не значит, что совсем не будет туберкулеза. Под этим понимается снижение заболеваемости до 10 случаев и менее на 100 тыс. населения. Этот рубеж мы должны достичь к 2030 году, а это очень близко, учитывая специфику заболевания. В чем специфика? Человек может инфицироваться возбудителем туберкулеза в молодом возрасте, а заболеть спустя десятки лет при определенных условиях. Сейчас среди взрослого населения если не все, то большая часть инфицирована. Снижение иммунитета в результате разных заболеваний и состояний или даже лечения ряда заболеваний, аутоиммунных, онкологических, может активировать размножение возбудителя туберкулеза и привести к болезни. Поэтому для полной ликвидации туберкулеза должны появиться поколения неинфицированного населения. Полностью ликвидировать туберкулез к 2030 году мы не сможем, но достичь минимума, который ВОЗ в своей терминологии определяет как ликвидацию, это нам по силам.

Во власти стереотипов

Туберкулез, как отмечают во Всемирной организации здравоохранения, — одна из десяти ведущих причин смертности в мире. Передается заболевание воздушно-капельным путем. Для инфицирования достаточно даже незначительного количества бактерий. Долгое время считалось, что туберкулез грозит разве что бездомным, заключенным и другим категориям людей, чья жизнь связана с многочисленными лишениями, а также тем, кто с ними контактирует. Врачи уверяют, что сегодня картина изменилась. Многие факторы, провоцирующие заболевание, знакомы большинству жителей мегаполиса: неправильное питание, стресс, эмоциональные и физические нагрузки. В сочетании с ослабленной иммунной системой риск возрастает в разы.

Несмотря на то что в целом за последние десять лет эпидемиологическая обстановка в России улучшается, количество заболевших всё еще велико, более того, появляются и новые риски распространения туберкулеза.

— Несмотря на устоявшийся в обществе стереотип — заболевание характерно для всех слоев населения. Одна из основных причин распространения болезни — отказ от прививок. Отказ от вакцинации БЦЖ в 2019 году даже был включен в список глобальных угроз здоровью человечества. Помимо этого, переносчиками туберкулеза и других инфекционных заболеваний зачастую являются эмигранты, каждый пятый из которых ни разу не проходил вакцинацию, — считает Юлия Кочанова, врач-терапевт ФНКЦ ФМБА России.

Несмотря на то что угроза на самом деле вполне реальна, поверить в то, что она может коснуться лично тебя, всегда сложно. Особенно если учесть, что симптомы у туберкулеза ярко не выражены.

Художница Полина Синяткина об этой болезни почти ничего не знала до 2015 года.

— Мне было 25, и я начинала заболевать. Симптомы были вполне обычные: кашель, температура, потливость по ночам, утомляемость. Естественно, я ходила по врачам, мне ставили гайморит, синусит, периодически назначали разные антибиотики. Никто даже подумать не мог, что у меня туберкулез, — вспоминает девушка.

Такие истории — вовсе не редкость. При жалобах пациента на плохое самочувствие непрофильный специалист редко заподозрит именно туберкулез.

— Злую шутку играет всё тот же стереотип. Не всегда врачу приходит в голову провести диагностику на туберкулез, когда он видит пациента, у которого всё благополучно. Я работаю в федеральном центре, и часто люди приходят к нам уже со сложными случаями. Упоминают, что были у разных врачей, но несколько месяцев им не могли поставить диагноз. А если речь идет о недавно родивших женщинах, то им в поликлиниках могут просто отказаться проводить флюорографию, ссылаясь на приказ еще советского времени, в котором говорится, что кормящим женщинам без показаний флюорографию не выполняют. Хотя недавно родившие женщины входят в группу риска, — рассказывает Ольга Бережная.

Помимо недосмотра врачей, осложнить своевременную постановку диагноза могут и сами особенности проведения скрининга.

— Конечно, где-то имеет место халатность, но нужно учитывать и то, что флюорография — самый распространенный, но все-таки не самый эффективный способ выявления туберкулеза. Она может просто не показать это место. Плюс нужно понимать, что ее проводят раз в год. За это время туберкулез вполне может появиться. Но у любого скринингового метода есть свои ограничения, нельзя же делать флюорографию каждый месяц, — объясняет специалист.

Если в государственных учреждениях медосмотры проводятся хотя бы регулярно, то в отношении частных компаний, индивидуальных предпринимателей и фрилансеров нельзя быть уверенным и в этом. Обязать человека пройти флюорографию по закону проблематично, а надеяться на сознательность граждан в условиях полного отсутствия информации о заболевании еще сложнее.

Определенную помощь в выявлении туберкулеза сыграла паника на фоне коронавируса. Часть тех, кто давно откладывал поход ко врачу, наконец-то на это решилась.

— Рост выявляемости связан с тем, что люди с кашлем, болью в грудной клетке и другими проблемами, которые носят уже хронический характер, пошли в больницы и поликлиники. Им выполняют рентгенологическое исследование или КТ (компьютерную томографию. — Ред.) и, если есть изменения, госпитализируют в больницу, где проводят диагностику. Если есть подозрение на туберкулез, то вызывают внештатного фтизиатра. Если он подтвердил туберкулез, то человека в срочном порядке переводят уже в противотуберкулезный диспансер или туберкулезную больницу, — поясняет врач-фтизиатр.

Плюс-минус

Этот принцип одинаково действует во многих странах. Например, так протекало лечение у Кристины Теряевой из Казахстана. О том, что у нее может быть туберкулез, девушка узнала при прохождении планового осмотра. Сейчас позади восемь месяцев лечения, большая часть которого проходила амбулаторно.

Кристина Теряева, Усть-Каменогорск:

Никакой угрозы для окружающих Кристина не представляет, и все в ее окружении это понимают.

— Наверное, мне повезло. Не было никаких проблем, хотя, начитавшись всего в интернете, я боялась, что от меня будут шарахаться, на работе никто не захочет общаться. Но люди отнеслись с пониманием. Когда я прихожу на работу, все улыбаются, обнимают, спрашивают, когда уже выйду, — делится девушка.

Но так везет действительно далеко не всем. Анна Воронцова работала санитаркой в Детской городской больнице Святой Марии Магдалины Санкт-Петербурга. В какой-то момент у нее стала подниматься температура, потом появились слабость и кашель. Первое время и она, и окружающие ее врачи всё списывали на усталость. Подменять коллег Анне приходилось не раз. Но время шло, а ситуация не улучшалась. Когда в очередной раз сделали флюорографию, то возникло подозрение на туберкулез.

Анна Воронцова, Санкт-Петербург:

Это было как гром среди ясного неба. На тот момент у меня нашли что-то вроде опухоли. Поместили в туберкулезную городскую больницу, и с этого момента, 8 марта 2017-го, начался мой ад. Врачи долго не могли определить, что со мной. Стоял вопрос: онкология или туберкулез? Буквально перед операцией пришли анализы — туберкулез. Мне сделали операцию — резекцию верхней правой доли легкого, я перешла на четвертый режим химиотерапии, потому что была устойчивость. Пролежала в больнице практически год и вышла с целым набором осложнений. Почти оглохла на левое ухо, слышу на 30%, у меня до сих пор не проходит кашель и температура, постоянная боль в суставах.

Но медицинские сложности — не единственные, с которыми столкнулась Анна. Болезнь оставила заметный след не только на организме, но и на личной жизни.

— Со мной остались только сын и родная сестра, которые меня не боялись и не боятся. Муж, когда я попала в больницу, сразу подал на развод. Ни о какой поддержке не было и речи. Он белорус, дочь тоже гражданка Белоруссии. Теперь вижу ее один-два раза в год, а так общаемся по WhatsApp. Когда приезжаю в Минск забрать ее, меня даже на порог дома не пускают, родители мужа смотрят на меня, как на ничтожество. Предоставляю мужу справку, что рентген хороший, и снимаю гостиницу до вечера, чтоб дождаться поезда, — рассказывает Анна Воронцова.

Мы, люди, перенесшие туберкулез, — бомба замедленного действия, точно не знаем, когда у нас будет рецидив. Он никак себя не выдает до того момента, как ты в очередной раз не сделаешь снимок. Ведь и слабость, и повышенная температура — мое обычное состояние. Каждый раз, когда дочь находится со мной, нервы напряжены до предела. Она может покашлять из-за простуды, но первая мысль — я заразила.

На самом деле, уверяют врачи, глобально на рецидивы приходится не более 10% случаев, и чаще всего связано это с несоблюдением рекомендаций специалистов. Но часто следовать им у излечившихся просто нет возможности. На период лечения государство предоставляет больным ряд льгот: больничный лист от 9 до 12 месяцев с гарантией сохранения рабочего места, пособие по социальному страхованию, бесплатное лечение, санаторий с оплатой проезда к месту лечения и обратно.

На деле же всё работает не так гладко.

Анна Воронцова, Санкт-Петербург:

«Лекарства действительно мне оплачивали. Путевки получаю с боем, и то билеты в Геленджик я должна купить сама. Устроиться на работу просто невозможно. Ни одно предприятие не берет такого сотрудника. Мне интересно только официальное трудоустройство, потому что нужна гарантия больничного, отпуска, они мне необходимы. Но все видят справки из тубдиспансера и психоневрологического диспансера, где из-за депрессии я тоже стою на учете, и идут отказы. Меня не берут ни уборщицей, ни кассиршей в магазин. Фактически меня, в мои 44 года, содержит сын. Только он вытащил меня из этого ада.

Управу на работодателей найти практически невозможно, поясняет медицинский юрист Андрей Бендер.

— Работодатели вполне могут запрашивать справку из тубдиспансера. Им достаточно внести ее в список пакета документов. Особенно это просто сегодня, в условиях карантинов. Более того, работодатели сегодня стали грамотнее. В официальном отказе такую причину никогда не укажут, это же было бы ущемлением. Мне знаком всего один случай, когда удалось добиться компенсации через суд. У нас в Омске молодой человек, устраиваясь на работу, сообщил, что он — нетрадиционной сексуальной ориентации, и тогда ему отказали. Он выиграл суд, взыскал моральный вред, но это единственный случай за пять лет, — рассуждает эксперт.

Не дыши

Негативные последствия от замалчивания темы ощутят на себе все, уверяют врачи. Кто-то так и не узнает, что он в группе риска, кто-то не проведет своевременную диагностику, а кто-то, оставшись один на один с бедой, не справится с нервным напряжением и не сможет пройти лечение до конца.

— Мне кажется, санитарно-просветительская работа просто необходима. Притом в актуальном виде, а не плакаты, которые видят только посетители поликлиники. Информация должна быть доступна всем гражданам. О важности обследования, о правилах общения с больным. Способы, которые не допустят распространения заболевания в очагах инфекции, в семье, например, есть: от гигиенических процедур до противотуберкулезных препаратов для контактных лиц. Но опять-таки всё это важно объяснять, — уверена Ольга Бережная.

Пока чаще всего такую миссию берут на себя в частном порядке сами больные и врачи. Ольга Бережная, например, создала аккаунт в Instagram, где развенчивает мифы о туберкулезе и отвечает на популярные вопросы. Сами пациенты нередко создают чаты в социальных сетях, чтобы поддерживать друг друга. Но широкого охвата это пока не обеспечивает.

Необходимость внести свой вклад в освещение темы туберкулеза ощутила во время лечения и Полина Синяткина. Информационный вакуум, который образовался тогда вокруг девушки, стал отличной средой для распространения страхов и мифов.

К счастью, рядом с девушкой были близкие люди, которые, несмотря ни на что, ее поддерживали. Но Полина много раз становилась свидетелем проявлений стигмы. Пациенты старались скрыть свой диагноз. Им проще было сказать, что у них воспаление легких и даже рак, но ни в коем случае не туберкулез. По мере того как художница шла на поправку, эта ситуация волновала ее всё больше.

Полина Синяткина, Москва:

Тогда было решено организовать выставку. Это вызвало настоящий информационный взрыв. Как говорит Полина, ее случай — исключение. Ей туберкулез только помог в работе — она наконец-то нашла свое дело. Стала разговаривать о болезни на языке искусства.

За ответом мы обратились к главному фтизиатру Минздрава РФ, директору НИИ фтизиопульмонологии Первого МГМУ им. И. М. Сеченова, профессору, доктору медицинских наук Ирине Васильевой.

Курс – на снижение

Ирина Васильева: Я бы не стала сгущать краски. В последнее время у нас идёт устойчивое снижение заболеваемости туберкулёзом, пик которой пришёлся на конец 90‑х – начало 2000‑х годов, на время социально-экономических потрясений в нашей стране. Распад СССР, миграция, массовая безработица и связанный с ней социальный стресс, развал фтизиатрической службы сыграли на руку болезни, которая тогда выросла в России в 3 раза!

С тех пор многое изменилось. Туберкулёз был признан социально значимым заболеванием, после чего начались возрождение и развитие фтизиатрической службы и поэтапная реализация государственных программ, направленных на снижение заболеваемости и смертности от этого недуга, что дало свои плоды. Особенно в последние три года, в течение которых ежегодно смертность от туберкулёза у нас снижается на 9–10%. Это очень хороший показатель, которым могут похвастаться далеко не все страны, где эта проблема стоит наиболее остро.

– А какова сейчас заболеваемость туберкулёзом в России?

– В 2015 году она составила 57,7 человека на 100 тысяч населения. Но и этот показатель устойчиво снижается. За последние 8 лет – на 32,2%. Вместе с тем мы ещё не достигли показателя по заболеваемости туберкулёзом уровня 1990 года, наилучшего за всю историю нашей страны.

Кто рискует?

– Так может, туберкулёз просто стали хуже выявлять?

– Не сказала бы. Хотя запущенных случаев, увы, немало. Однако далеко не всегда в этом виноваты врачи, которые, уж чего греха таить, начало туберкулёза нередко путают с пневмонией, не удосужившись провести дифференциальную диагностику. Нередко и сами люди пропускают профилактические осмотры, во время которых и выявляют эту болезнь.

– Но разве главный контингент больных туберкулёзом – это не социально неблагополучные люди, которые на профилактические осмотры не ходят по определению?

– У вас устаревшие представления. В последнее время портрет больного туберкулёзом поменялся. Половина наших больных и впрямь из асоциальной среды, но другая половина – совершенно благополучные, работающие люди. Многие из них становятся мишенью болезни не потому, что плохо питаются, а потому, что делают это нерегулярно, недосыпают, много нервничают, мало спят. Всё это ослабляет иммунную систему.

В группе риска также больные сахарным диабетом, аутоиммунными заболеваниями, онкологические больные (в том числе те, кто проходит курс химиотерапии), люди, длительное время принимающие курс кортикостероидной гормональной терапии. И конечно, ВИЧ-инфицированные: они заболевают туберкулёзом в 30–40 раз чаще, чем остальные.

Однако, для того чтобы заболеть туберкулёзом, только ослабленного иммунитета мало. Нужна встреча с возбудителем болезни, которая, как правило, происходит в детском, подростковом или раннем молодом возрасте.

Защищайтесь!

– Где можно заразиться?

– В любых местах скопления людей, среди которых может быть больной туберкулёзом. Ведь эта болезнь передаётся воздушно-капельным путём. При этом находиться рядом с переносчиком инфекции вовсе необязательно. Достаточно, к примеру, вдохнуть в автобусе воздух, в котором остались микобактерии туберкулёза от больного, вышедшего на предыдущей остановке.

– Как же быть?

– Самая надёжная защита – вакцинация от туберкулёза вакциной БЦЖ, которая, хоть и не защищает от болезни полностью, позволяет пред­отвратить развитие её тяжёлых форм (генерализованного, туберкулёзного менингита).

И конечно, нужно вести здоровый образ жизни: полноценно питаться, высыпаться, не увлекаться диетами, особенно популярными у молоденьких девушек, среди которых, кстати, нередко встречаются больные туберкулёзом. Здоровый, крепкий организм встречу с инфекцией выдержит.

– Скажите, а настанет когда-нибудь такое время, когда туберкулёз удастся победить?

– Мы к этому идём. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) даже определила срок, когда о туберкулёзе должны перестать говорить как о глобальной проблеме, – 2035 год. Но туберкулёз очень коварен. Мы очень многого ещё о нём не знаем. Например, у нас нет вакцины, которая полностью бы защищала от этой болезни. Большая проблема – лекарственно устойчивые формы туберкулёза, вызванные неадекватным его лечением, когда больной либо неправильно выполнял рекомендации врача, либо прервал приём лекарств раньше времени.

Но мы не отчаиваемся: ищем новые маркёры туберкулёза, апробируем новые препараты (их у нас, к сожалению, немного), разрабатываем новые схемы лечения, алгоритмы диагностики. Благо поддержка со стороны государ­ства у нас есть.

Возможные признаки туберкулёза:

1. Беспричинное похудение.
2. Ночная потливость.
3. Периодическая субфебрильная температура (чуть выше 37 ˚С).
4. Затянувшийся кашель – более трёх недель.

При появлении этих симптомов нужно обратиться к врачу и пройти флюорографию и другие необходимые обследования.