Почему фашистов называли коричневой чумой

Ярослав Огнев

Советская авиация наносит сокрушительные удары немецко-фашистским войскам. В боях с озверелым врагом наши летчики проявляют величайшую доблесть и мужество. Сегодня страна поздравляет с наградой лучших своих сынов. Слава сталинским соколам-летчикам!.

Отвратительная коричневая краска залила липкой грязью значительную часть Западной Европы. Коричневый цвет — это цвет германского фашизма.

Старые культурные народы Европы задыхаются под пятой свирепого завоевателя. Полчища Гитлера, торжествуя победу над слабыми государствами, не способными защищать себя, растоптали независимость Франции, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Польши, Чехо-Словакии, Греции, Югославии. Прогнившие насквозь правящие классы Франции, Венгрии, Румынии, Финляндии в животном страхе перед завоевателем, а еще больше в страхе перед своими народами рабски преклонились перед Гитлером. Правительства этих стран продали свои народы в рабство германскому фашизму.

Топор палача повис над Европой, как эмблема германского фашизма. Всюду в этих государствах германские фашистские чиновники и жандармы держат в своих руках судьбу и жизнь народов. Сотни тысяч людей томятся в тюрьмах и концентрационных лагерях. Положение остальных немногим лучше. Только стон и плач нарушают кладбищенскую тишину в оккупированных странах.

Но и Германия оккупирована бандами Гитлера. В ней народные массы точно так же бесправны, безгласны, осуждены на каторжную работу, на пытки и страдания.

Голод и смерть шествуют по следам германского фашизма. Гитлер опустошает Европу, как в далекие века опустошала ее чума. Чума убивала жизнь в городах и селах. Она останавливала промышленность и торговлю, прекращала движение на дорогах и переполняла кладбища.

Германский народ назвал фашизм коричневой чумой.

Гитлер начал свое властвование с поджога германского рейхстага. Он заканчивает его военным пожаром в Европе и во всем мире.

Никакая чума не сделала бы того, что сделал фашизм.

В развалинах лежат старые города, уничтоженные беспощадной, бесчеловечной бомбардировкой. В пламени погибли сокровища культуры, которые в течение веков бережно охранялись людьми. Разрушены заводы и фабрики. Сотни тысяч безоружных людей, женщин и детей в том числе, погибли от коричневой чумы.

Гитлеровские полчища, как саранча, поедают все, что можно награбить в захваченных государствах. Они вывозят хлеб, масло, скот. А в покоренных странах население стоит перед ужасом голодной смерти. Во Франции, Чехо-Словакии, Дании умирают дети, лишенные молока.

Населению во всех покоренных государствах внушается: немец — господин в этой стране, прочие — слуги.

На деле расовая теория разоблачила себя как пустой вздор: германскому фашизму безразличны север и юг, восток и запад. Он всюду стремится к своему господству.

Чума не считалась с народами и расами. Не считается с ними и коричневая чума Гитлера.

Это обман, слишком явный для того, чтобы он мог держаться. Но весь фашизм построен на обмане. Фашизм боится говорить о себе правду народу. Только в узком кругу доверенных лиц Гитлер откровенно делится своими планами захвата и разбоя.

В одной из зал этого мрачного вертепа, внушающего отвращение каждому честному немцу, сидела небольшая группа людей, из которых каждый мог многое рассказать о другом, но которых пока связывала общая тайна преступлений. Тут был главарь фашистской банды Адольф Гитлер, был его друг Дарре, впоследствии министр сельского хозяйства, был Герман Раушнинг — видный фашистский деятель, председатель сената в Данциге, был Рудольф Гесс — правая рука Гитлера, его первый советник.

Эта тихая беседа была разбойничьим заговором против народа Германии и народов Европы, против всего передового человечества и Советского Союза.

Мы бы так и не узнали о том, как откровенничали между собой главари фашистской шайки. Но это обычная история разбойничьих шаек: не поделив добычи, они выдают друг друга.

Правда ли то, о чем рассказывает Раушнинг? Можно ли верить этому бывшему фашисту?

На эти вопросы отвечает жизнь. Надо сравнить тайные речи германских фашистских главарей с их делами, известными всему миру.

Гитлер говорил о том, что Германия должна господствовать над всем миром. Этого надо добиться какими угодно средствами, ни перед чем не останавливаясь, чтобы в Германии вся власть принадлежала фашистам, принадлежала ему, Гитлеру.

Господство Германии над всем миром — это прежде всего полное, безграничное господство фашистов над всеми немцами. Фашисты — господа. Все прочие немцы, в первую очередь все трудящиеся, — подчиненные, рабы.

Гитлер призывал своих друзей не бояться слов. Да, господа и рабы — так должен делиться весь мир. Надо отбросить всякие мысли о равенстве людей.

Так он открыл своим доверенным заветную мысль о превращении Германии в большое рабовладельческое государство по примеру древнего Рима. Гитлер призывал повернуть колесо истории почти на две тысячи лет назад.

Превращение германского народа в нацию господ и рабов — это первый шаг к мировому господству Германии.

Второй шаг — превращение в рабов всех других народов.

Только эта высшая аристократия имеет право на знания, на технику и науку. Впрочем, к науке фашисты относятся презрительно. Наука нужна лишь в той мере, в какой она служит задачам войны и порабощения.

Гитлер предвидит вопрос: да как же держать в подчинении сотни миллионов рабов, как превратить в рабов весь мир?

И он отвечает очень просто. Надо, чтобы рабы ничего не знали, ничего не понимали, ничему не учились, не умели читать и писать.

Фашистские бандиты слушали своего шамана и поддакивали, ему. Дарре, например, развивал программу нового закрепощения крестьян. Вся земля в Германии и в подвластных ей странах должна быть отобрана у крестьян и разделена на огромные помещичьи имения. Немцы-дворяне должны стать царями над своими батраками. Это помещичье дворянство, говорил он, является избранным орудием осуществления германского господства над всем миром.

Недостаточно, однако, отделить класс господ от класса рабов. Надо навсегда оградить класс господ от проникновения в него рабов. Неравенство должно быть вечным. Классы должны стать наследственными. Речь идет о том, чтобы искусственно создать породу господ и породу рабов.

Дарре — агроном по образованию. Законы скотного двора он распространяет на людей. Он предлагает искусственным скрещиванием вывести породу господ. Брак он заменяет случкой породистых производителей.

Этот последыш главаря фашистской банды показывал своим друзьям таблицы случки господ. Он об'яснял:

Что же, вся эта философия конюшни и скотного двора, все эти дикие речи — только бред свихнувшихся людей? Нет, этот бред лежит в основе всей звериной деятельности гитлеровской шайки, неуклонно выполняющей свою разбойничью, людоедскую программу.

Насаждая рабство, фашистские руководители воскрешают убогую мудрость крепостников и рабовладельцев. Гитлер цинично заявляет в кругу своих собеседников, что считает большой ошибкой отмену рабства.

Господство фашизма — это рабство народов.

А победа Советской страны над фашистской Германией будет означать: освобождение и воскрешение народов. // Давид Заславский
________________________________________ ________
П.Павленко: Изверги и людоеды* ("Красная звезда", СССР)**
Изверг Гитлер — лютый враг русского народа* ("Правда", СССР)
Изверг Гитлер — лютый враг украинского народа* ("Красная звезда", СССР)
Русский народ никогда не будет рабом изверга Гитлера* ("Красная звезда", СССР)
Отомстим фашистским извергам за зверства над нашими людьми* ("Красная звезда", СССР)

Фото М.Рыжака

В каждом европейском кабачке имелись румынские музыканты. Они играли упоительные вальсы. Кто знает, не вышел ли бы из генерала Антонеску исправный скрипач? Но Антонеску предпочел скрипке саблю. Свою саблю он продал Гитлеру; и бедные румыны ознакомились теперь с другой музыкой — советских пулеметов.

Румынские фашисты в душе обижены: они предпочли бы первые места в Бухаресте. Чтобы как-нибудь утешиться, они занялись литературой. Они решили отомстить заносчивым немцам. Для этого был избран некто Александру Ранду, по всей видимости тоже неудачливый скрипач.

Итак румынские скрипачи не хотят больше играть вальсы. Им приспичило управлять всей Европой — от норвежских фиордов до Арарата.

РУМЫНСКИЙ НАРОД НЕ ХОЧЕТ ВОЙНЫ С СССР

СТАМБУЛ, 8 июля. (ТАСС). Из Бухареста сообщают, что в течение последних 2-х дней в Румынии в пограничной полосе расстреляно два крестьянина за выступления против войны с СССР. Один расстрелян за то, что пытался перерезать телефонный провод.

АКТЫ САБОТАЖА В ВЕНГРИИ

СТРАНА, ПРЕВРАЩЕННАЯ В ВОЕННУЮ КАТОРГУ

Кайзер Вильгельм как первый военный преступник

20 ноября 1945 года в немецком Нюрнберге начался судебный процесс, на котором впервые в истории человечества рассматривались преступные деяния политического режима, развязавшего мировую войну, жертвами которой стали десятки миллионов человек. Суд над высшими руководителями нацистской Германии не только поставил точку в истории гитлеровской агрессии против стран Европы, но и стал основой для формирования новых норм международного права, призванных предотвратить новую мировую войну.

Два взгляда на возмездие

Совместного решения союзников не было выработано вплоть до 1945 года. Если советская сторона настаивала на открытом процессе, то союзники всячески этому противились. Уинстон Черчилль полагал необходимым расстрелять лидеров Третьего рейха без суда и следствия. Схожей позиции придерживался и президент США Франклин Рузвельт.

Судить или расстрелять на месте?

В 1944 году лидеры США и Великобритании предложили Сталину ещё один вариант внесудебного решения проблемы — составление списка из 100 главных военных преступников, которых предполагалось расстрелять в течение часа после задержания и установления их личности. Советский лидер отверг такой вариант.

Желание западных лидеров решить вопрос с главными нацистами без суда объяснялось двумя причинами — отсутствием достаточной юридической базы для процесса и опасениями, что в его ходе всплывут факты, выставляющие в неприглядном свете самих представителей антигитлеровской коалиции.

Советский Союз настаивал на процессе не только для наказания лидеров Третьего рейха, но и для признания преступными в судебном порядке организаций и управленческих структур нацистского государства, что открывало возможности для уголовного преследования всех лиц, состоявших в них.

В феврале 1945 года на Ялтинской конференции вновь был поднят вопрос о наказании для первых лиц гитлеровской Германии. Сталин заявил — главные военные преступники должны быть судимы. К такой точке зрения стал склоняться и Рузвельт. Черчилль, пусть и с явной неохотой, но вынужден был согласиться с общим решением. При этом британский премьер уточнил, что суд над главными преступниками должен быть политическим, а не юридическим актом. Никакой информации о договорённостях трёх лидеров не публиковалось, дабы главные преступники, зная, что их ждёт, не стали заранее мстить союзным военнопленным.

Процесс мирового значения

Невольными союзниками Сталина в вопросе о суде над нацистскими лидерами стали ведущие американские юристы, высказавшиеся за открытый и гласный процесс. Именно точка зрения профессионалов заставила Рузвельта поддержать идею о проведении суда.

Окончательная договорённость об организации международного суда была достигнута 3 мая 1945 года на встрече министров иностранных дел в Сан-Франциско.

На Лондонской конференции, которая работала с 26 июня по 8 августа 1945 года, юристы СССР, США, Великобритании и Франции выработали Соглашение и Устав Международного военного трибунала. Устав наряду с преступлениями против мира и военными преступлениями выделил и преступления против человечности, отнеся к ним уничтожение любой оппозиции нацистскому курсу в самой Германии, преследования по политическим, расовым и религиозным мотивам, злодеяния с целью физического и нравственного уничтожения целых народов.

Перед юристами стояла сложнейшая задача — в кратчайшие сроки создать юридическую базу для процесса, согласовать две процессуальные системы права, континентальную, действовавшую в СССР и Франции, и англосаксонскую, принятую в Великобритании и США.

Устав Международного военного трибунала опирался на Гаагские и Женевские конвенции, решения и договоры Лиги наций, предшественника ООН. В уставе МВТ были и особенности, неизвестные ранее практике судопроизводства. В параграфах 6 и 9 устава трибунала было установлено, что субъектами обвинения могут также стать определённые группы и организации. В статье 13 суд признавался полномочным самостоятельно определять ход процесса.

8 августа 1945 года был согласован список лиц, которые должны будут предстать перед Международным трибуналом. В него не были включены Гитлер, Гиммлер и Геббельс, чья смерть была к тому времени достоверно установлена, зато заочно был внесён Мартин Борман, гибель которого будет достоверно подтверждена лишь спустя десятилетия.

Помимо Бормана, ещё два человека из согласованного списка не оказались на скамье подсудимых. Немецкий промышленник Густав Крупп избежал суда из-за разбившего его паралича, а руководитель Германского трудового фронта Роберт Лей повесился в тюрьме Нюрнберга за несколько дней до начала процесса.

В итоге на скамье подсудимых оказался 21 представитель политического и военного руководства Третьего рейха — Г. Геринг, Р. Гесс, И. фон Риббентроп, В. Кейтель, Э. Кальтенбруннер, А. Розенберг, Г. Франк, В. Фрик, Ю. Штрейхер, Г. Шахт, В. Функ, К. Дёниц, Э. Редер, Ф. Заукель, Б. фон Ширах, А. Йодль, Ф. фон Папен, А. Зейсс-Инкварт, А. Шпеер, К. фон Нейрат, Г. Фриче.

Подсудимым было предъявлено обвинение в организации и осуществлении заговора против мира и человечности (убийства военнопленных, убийства и жестокое обращение с гражданским населением, разграбление общественной и частной собственности, установление системы рабского труда и др.), совершении тягчайших военных преступлений. Был также поставлен вопрос о признании преступными охранных отрядов (СС), включая службу безопасности (СД), государственной тайной полиции (гестапо), штурмовых отрядов (СА), высшего командования германских вооружённых сил и руководства нацистской партии.

Символичный Нюрнберг

Местом проведения процесса был избран Нюрнберг. Причин для такого решения было несколько. Во-первых, находившийся в американской зоне оккупации Нюрнберг не очень серьёзно пострадал во время войны.

Во-вторых, здесь размещался Дворец правосудия, отлично подходивший для проведения масштабного процесса и к тому же соединённый переходом с Нюрнбергской тюрьмой, где содержались подсудимые.

Подсудимые в период процесса содержались в тюрьме под охраной американских военных. Американцы же осуществляли конвоирование и охрану подсудимых в зале суда. Внешний периметр Дворца правосудия контролировался советскими военными.

Четыре судьи и четыре обвинителя

В соответствии с соглашением держав-победительниц, Международный военный трибунал был сформирован на паритетных началах из представителей четырёх стран. Председательствующим на процессе являлся представитель Великобритании Джеффри Лоуренс, СССР представлял заместитель председателя Верховного суда СССР генерал-майор юстиции Иона Никитченко, США — бывший генпрокурор страны Фрэнсис Биддл, Францию — профессор уголовного права Анри Доннедье де Вабр. Для предотвращения ситуации, когда голоса могли бы разделиться поровну, Джеффри Лоуренс был наделён правом решающего голоса.

Первое заседание трибунала началось в 10 часов утра 20 ноября 1945 года.

Услуги адвокатов оплачивали союзники

Организаторы процесса были заинтересованы в том, чтобы его вердикт был признан всем мировым сообществом, поэтому подсудимым были предоставлены максимальные возможности для защиты. Защищали вождей Третьего рейха лучшие немецкие адвокаты, внушительные гонорары которых оплачивались СССР и союзниками. Также на плечи представителей антигитлеровской коалиции легли и другие расходы защиты, например, обеспечение доставки свидетелей в суд для дачи показаний.

Все подсудимые получили возможность ознакомиться с представленными документами на немецком языке. Слушания синхронно переводились на английский, французский, русский и немецкий. Разбирательство шло по принципу состязательности. Защита и обвинение имели равные возможности предъявлять доказательства, ходатайствовать о вызове свидетелей, производить перекрёстные допросы, выступать с речами.

Непосредственно на заседаниях трибунала выступили 33 свидетеля со стороны обвинения и 61 свидетель со стороны защиты. Кроме того, в суде были представлены письменные показания почти двух тысяч свидетелей, а также 6 отчётов, резюмирующих 38 тысяч письменных показаний по делу СС, 10 тысяч — по делу СА, 7 тысяч — по делу СД и так далее.

На заседаниях трибунала были представлены документы, обнаруженные советскими и американскими военными, изобличающие преступления вождей Третьего рейха. Общее число таких документов составило около 4500.

Максимальная гласность процесса, на которой настаивал Сталин, была в итоге обеспечена. Их 350 мест в зале заседаний 250 были предоставлены представителям прессы. Кроме того, за время процесса было выдано более 60 тысяч пропусков на заседания суда, многие из которых выдавались немцам.

Герман Геринг, блестящий нацистский оратор, безоговорочно уступивший лишь Георгию Димитрову во время процесса о поджоге Рейхстага, доставил немало проблем обвинению. Он умело использовал слабые стороны обвинения, такие как изъяны в юридической обоснованности трибунала, политические недостатки в государственных системах стран-союзниц (сегрегация в США, насильственное подавление выступлений в колониях Великобритании, политические репрессии в СССР), а также пытался поднять те самые темы, которые союзники предварительно договорились пресекать.

Тем не менее в ходе процесса становилось ясно, что доказательств вины нацистского руководства более чем достаточно.

Приговор

Тогда подсудимые и их адвокаты сделали ставку на затягивание процесса. Их расчёт был связан со стремительным ухудшением отношений между СССР и западными союзниками. А после того, как в марте 1946 года Уинстон Черчилль произнёс свою знаменитую речь в Фултоне, которая ныне считается началом холодной войны, среди подсудимых царило ликование. Геринг выражал уверенность в том, что процесс развалится, а он сам не просто выйдет на свободу, но и займёт высокий пост в Германии.

Однако у бывших союзников по антигитлеровской коалиции хватило политической воли довести процесс до конца.

После 10 с половиной месяцев разбирательства, вместивших 403 судебных заседания, 1 октября 1946 года был оглашён приговор.

Герман Геринг, Иоахим фон Риббентроп, Вильгельм Кейтель, Эрнст Кальтенбруннер, Альфред Розенберг, Ганс Франк, Вильгельм Фрик, Юлиус Штрейхер, Фриц Заукель, Артур Зейсс-Инкварт и Альфред Йодль были приговорены к смертной казни через повешенье. К такому же наказанию был приговорён Мартин Борман.

Рудольф Гесс, Вальтер Функ и Эрих Редер были приговорены к пожизненному заключению, Бальдур фон Ширах и Альберт Шпеер — к 20 годам тюрьмы, Константин фон Нейрат — к 15 годам заключения, Карл Дениц — к 10 годам. Ганс Фриче, Франц фон Папен и Ялмар Шахт были оправданы.

Трибунал признал преступными организации СС, СД, гестапо и руководящий состав нацистской партии. Нацистский кабинет министров, генеральный штаб и верховное командование вермахта преступными организациями признаны не были.

Советский судья Иона Никитченко подал особое мнение, где возражал против оправдания Фриче, Папена и Шахта, непризнания германского кабинета министров, генштаба и ОКВ преступными организациями, а также пожизненного заключения (а не смертной казни) для Рудольфа Гесса. При этом в целом советская сторона осталась удовлетворена вынесенным приговором.

Ряд осуждённых подали прошения в Контрольную комиссию союзников по Германии. Так, Геринг, Гесс, Риббентроп, Заукель, Йодль, Кейтель, Зейсс-Инкварт, Функ, Дениц и фон Нейрат просили о помиловании. Геринг, Йодль и Кейтель одновременно подали прошения о замене повешения расстрелом, в случае если помилование будет отклонено. Эрих Редер, бывший командующий ВМФ Третьего рейха, наоборот, просил не помилования, а замены пожизненного заключения смертной казнью. Однако все прошения были отклонены.

Американская охрана Нюрнбергской тюрьмы подвела ещё раз — незадолго до казни выяснилось, что Герман Геринг покончил с собой при помощи ампулы с ядом. О том, кто и как избавил нациста от заслуженной петли, спорят до сих пор.

В ночь на 16 октября 1945 года в спортзале Нюрнбергской тюрьмы состоялась казнь. Были специально построены три виселицы, из которых были задействованы две. В качестве главного палача выступил американский сержант Джон Вудс, до войны выполнявший функции палача в США.

Чтобы не затягивать процесс, очередного приговорённого вводили в зал в тот момент, когда с соседней виселицы ещё не было снято тело предыдущего казнённого. Всего процесс казни занял чуть более полутора часов. Затем рядом с повешенными положили тело Геринга. После того как тела были сфотографированы, трупы под охраной вывезли в крематорий. Затем перемешанный пепел казнённых был развеян над одной их местных рек.

Согласно информации статистического портала Edistat, книгу покупают почти в четыре раза чаще, чем в прошлом году. В Италии, которая в Европе лидирует по количеству заразившихся новым вирусом, за месяц Чума с 71-го места в рейтинге продаж взлетела на 3-е место.

Краткое содержание книги

Роман представляет собой свидетельство очевидца, пережившего эпидемию чумы, разразившейся в 194… году в городе Оране, типичной французской префектуре на алжирском берегу. Повествование ведётся от лица доктора Бернара Риэ, руководившего противочумными мероприятиями в заражённом городе.

Чума приходит в этот город, лишённый растительности и не знающий пения птиц, неожиданно. Все начинается с того, что на улицах и в домах появляются дохлые крысы. Вскоре уже ежедневно их собирают по всему городу тысячами, В первый же день нашествия этих мрачных предвестников беды, ещё не догадываясь о грозящей городу катастрофе, доктор Риэ отправляет свою давно страдающую каким-то недугом жену в горный санаторий. Помогать по хозяйству к нему переезжает его мать.

Первым умер от чумы привратник в доме доктора. Никто в городе пока не подозревает, что обрушившаяся на город болезнь — это чума. Количество заболевших с каждым днём увеличивается. Доктор Риэ заказывает в Париже сыворотку, которая помогает больным, но незначительно, а вскоре и она заканчивается. Префектуре города становится очевидна необходимость объявления карантина. Оран становится закрытым городом.

Однажды вечером доктора вызывает к себе его давний пациент, служащий мэрии по фамилии Гран, которого доктор по причине его бедности лечит бесплатно. Его сосед, Коттар, пытался покончить жизнь самоубийством. Причина, толкнувшая его на этот шаг, Грану не ясна, однако позже он обращает внимание доктора на странное поведение соседа. После этого инцидента Коттар начинает проявлять в общении с людьми необыкновенную любезность, хотя прежде был нелюдимым. У доктора возникает подозрение, что у Коттара нечиста совесть, и теперь он пытается заслужить расположение и любовь окружающих.

Сам Гран — человек пожилой, худощавого телосложения, робкий, с трудом подбирающий слова для выражения своих мыслей. Однако, как потом становится известно доктору, он в течение уже многих лет в свободные от работы часы пишет книгу и мечтает сочинить поистине шедевр. Все эти годы он отшлифовывает одну-единственную, первую фразу.

В начале эпидемии доктор Риэ знакомится с приехавшим из Франции журналистом Раймоном Рамбером и ещё довольно молодым, атлетического сложения человеком со спокойным, пристальным взглядом серых глаз по имени Жан Тарру. Тарру с самого своего приезда в город за несколько недель до разворачивающихся событий ведёт записную книжку, куда подробнейшим образом вносит свои наблюдения за жителями Орана, а затем и за развитием эпидемии. Впоследствии он становится близким другом и соратником доктора и организует из добровольцев санитарные бригады для борьбы с эпидемией.

С момента объявления карантина жители города начинают ощущать себя, словно в тюрьме. Им запрещено отправлять письма, купаться в море, выходить за пределы города, охраняемого вооружёнными стражами. В городе постепенно заканчивается продовольствие, чем пользуются контрабандисты, люди вроде Коттара; возрастает разрыв между бедными, вынужденными влачить нищенское существование, и состоятельными жителями Орана, позволяющими себе покупать на чёрном рынке втридорога продукты питания, роскошествовать в кафе и ресторанах, посещать увеселительные заведения. Никто не знает, как долго продлится весь этот ужас. Люди живут одним днём.

Рамбер, чувствуя себя в Оране чужим, рвётся в Париж к своей жене. Сначала официальными путями, а затем при помощи Коттара и контрабандистов он пытается вырваться из города. Доктор Риэ между тем трудится по двадцать часов в сутки, ухаживая за больными в лазаретах. Видя самоотверженность доктора и Жана Тарру, Рамбер, когда у него появляется реальная возможность покинуть город, отказывается от этого намерения и примыкает к санитарным дружинам Тарру.

В самый разгар эпидемии, уносящей огромное количество жизней, единственным человеком в городе, довольным положением вещей, остаётся Коттар, поскольку, пользуясь эпидемией, сколачивает себе состояние и может не волноваться, что о нем вспомнит полиция и возобновится начатый над ним судебный процесс.

Многие люди, вернувшиеся из специальных карантинных учреждений, потерявшие близких, теряют рассудок и жгут свои собственные жилища, надеясь таким образом остановить распространение эпидемии. В огонь на глазах равнодушных владельцев бросаются мародёры и расхищают все, что только могут унести на себе.

Поначалу погребальные обряды совершаются при соблюдении всех правил. Однако эпидемия приобретает такой размах, что вскоре тела умерших приходится бросать в ров, кладбище уже не может принять всех усопших. Тогда их тела начинают вывозить за город, где и сжигают. Чума свирепствует с весны. В октябре доктор Кастель создаёт сыворотку в самом Оране из того вируса, который овладел городом, ибо этот вирус несколько отличается от классического его варианта. К бубонной чуме добавляется со временем ещё и чума лёгочная.

Сыворотку решают испробовать на безнадёжном больном, сыне следователя Отона. Доктор Риэ и его друзья несколько часов подряд наблюдают агонию ребёнка. Его не удаётся спасти. Они тяжело переживают эту смерть, гибель безгрешного существа. Однако с наступлением зимы, в начале января, все чаще и чаще начинают повторяться случаи выздоровления больных, так происходит, например, и с Граном. Со временем становится очевидным, что чума начинает разжимать когти и, обессилев, выпускать жертвы из своих объятий. Эпидемия идёт на убыль.

Жители города сначала воспринимают это событие самым противоречивым образом. От радостного возбуждения их бросает в уныние. Они ещё не вполне верят в своё спасение. Коттар в этот период тесно общается с доктором Риэ и с Тарру, с которым ведёт откровенные беседы о том, что, когда закончится эпидемия, люди отвернутся от него, Коттара. В дневнике Тарру последние строки, уже неразборчивым почерком, посвящены именно ему. Неожиданно Тарру заболевает, причём обоими видами чумы одновременно. Доктору не удаётся спасти своего друга.

Однажды февральским утром город, наконец объявленный открытым, ликует и празднует окончание страшного периода. Многие, однако, чувствуют, что никогда не станут прежними. Чума внесла в их характер новую черту — некоторую отрешённость.

Однажды доктор Риэ, направляясь к Грану, видит, как Коттар в состоянии помешательства стреляет по прохожим из своего окна. Полиции с трудом удаётся его обезвредить. Гран же возобновляет написание книги, рукопись которой приказал сжечь во время своей болезни.

Доктор Риэ, вернувшись домой, получает телеграмму, в которой говорится о кончине его жены. Ему очень больно, но он осознает, что в его страдании отсутствует нечаянность. Та же непрекращающаяся боль мучила его в течение нескольких последних месяцев. Вслушиваясь в радостные крики, доносящиеся с улицы, он думает о том, что любая радость находится под угрозой. Микроб чумы никогда не умирает, он десятилетиями способен дремать, а затем может наступить такой день, когда чума вновь пробудит крыс и пошлёт их околевать на улицы счастливого города.

Цитаты из книги

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.